Эпизод 13 «Беда за бедой»
Примечания:
Ну наконец-то я написала эту главу. Почему-то было сложно, но ничего — главное есть.
По секрету всему свету скажу, что у меня была идея на ещё один фанфик по Шедоуваниллам, но посмотрим для начала, что с этим будет. Ничего не обещаю.
Приятного прочтения!
____________________________________
Шедоу Милк проснулся и моргнул, его взгляд тут же прищурился от странного розоватого света луны.
Атмосфера казалась плотной, как будто воздух состоял из густого сиропа. Всё было непривычно — слишком тяжёлое пространство.
Он потянулся, не спеша встал с дивана и повернулся к Ванилле… но на месте Пьюр Ваниллы лежала аккуратно сложенная плюшевая игрушка, точная его копия, с крошечным жезлом, на котором был цветок с глазом, и даже нарисованной нежной улыбкой.
Шедоу недовольно фыркнул.
— Сон, — процедил он. — Прекрасно.
Он протянул руку к игрушке, чтобы убедиться. Мягкая.
Он аккуратно швырнул её обратно на подушку и пошёл к двери. Движения были лёгкими, парящими. Ещё одно подтверждение, что он во сне.
Открыв дверь, он оказался не на знакомой улице Лунного Оберега, а посреди поля, залитого бледным розовым сиянием. Трава тихо покачивалась, как будто ветер был живым. В центре стояла темная фигура в плаще.
Это была гадалка, которую он уже встречал в городе лжецов. Её лицо было спрятано в тени капюшона, а в руках — хрустальный шар, мерцающий изнутри голубым светом.
Шедоу Милк резко прищурился и подошёл чуть ближе.
— Тебе было мало в прошлый раз? — лениво спросил он, будто знал ответ, но хотел услышать это вслух.
Гадалка не ответила.
Она подняла голову, и на миг её глаза мелькнули, лишённые конкретики. Затем заговорила низким, хрипловатым голосом, будто её слова были эхом:
— Ты пришёл за истиной. Но она уже рядом с тобой.
Шедоу фыркнул и отвёл взгляд.
— Истиной? Я просто спал. Исчезни.
— Или ты боишься? — в голосе гадалки заиграла насмешка. — Боишься увидеть то, что тебе показало молоко?
Шедоу медленно обернулся.
— Исчезнии, — протянул он словно пытался заглушить её слова.
— Тогда сядь, — гадалка указала на небольшой стол, два стула перед ней, где уже стояли две чашки с чаем, а между ними шар. — Дай погадаю, тогда уйду.
Он на секунду замер, взгляд скользнул по странной симметрии сцены — как будто кто-то заранее подготовил всё это для него. Эта гадалка точно не элемент сна.
Он сделал шаг вперёд, но затем усмехнулся:
— Хорошо. Только чтобы ты потом не пожалела, я тебя выброшу с окна как и прошлый раз.
И Шедоу Милк сел.
Он мысленно поражался насколько смелой стала гадалка.
Она сидела с прежним спокойствием, нашёптывая что-то шару, будто ожидала реакции. Шепот её стих, и в шаре начали проявляться очертания: знакомые, но искажённые. Розовая луна в небесах. Силуэт Пьюр Ваниллы с растрёпанными волосами, стоящий спиной, а рядом пятна темного джема, растекающегося по земле.
Шедоу Милк резко нахмурился, но не из страха, а из злости.
Он навис над шаром, как хищник, почувствовавший фальшивую угрозу.
— Ты решила напугать меня этим? — голос был тяжёлым, насыщенным ядром недоверия. — Я знаю, как ты играешь в свои игры. Иллюзии. Слова ни о чём.
Гадалка всё так же молча смотрела на него. Но её глаза больше не были просто глазами — они начали светиться серебром, словно отражая те самые фазы луны с украденных камней.
— Ты молодец, раскусил мой план сразу, — произнесла она, почти шепотом, но каждое слово будто ударяло точно в грудь. — Но ты знаешь, что одному из вас предстоит умереть. Просто не хочешь признать даже отражение, что увидел сам, без моей помощи.
Шедоу отшатнулся. Лицо исказилось раздражением, но внутри начало тянуть.
Он почувствовал как откуда-то, из глубины его сущности, поднялось нечто знакомое. Воспоминания — как Пьюр Ванилла, сияя как солнце, подходил к нему во тьму, тем самым обжигал его.
— Ты..! — выдавил он сквозь зубы, но в голосе зазвучала дрожь. — Никто не умрёт! Уж о смерти в гаданиях ты всегда врёшь. Видишь, я жив! Хотя ты говорила, что я умру! Вот и всё!
Гадалка покачала головой.
— Нет. Я просто напомнила. Ты сам всё давно понял.
Внезапно небо над ними, во сне, начало темнеть. Розовая луна померкла, и вместо неё появилась пустота. Гадалка исчезла, как будто испарилась в воздухе. Шедоу остался один, с шаром, в котором ещё оставался бледный свет.
— Теперь уходи прочь.
Он отвернулся, не желая больше смотреть на шар, и пошёл назад — к дому. Только бы выйти из этого липкого, тихого кошмара.
А в темноте кто-то прошептал:
— Судьба неизбежна..
Шедоу Милк замер. Его плечи напряглись, словно тело ощутило что-то раньше сознания.
Он хмуро посмотрел в пустоту, глаза сузились.
— Я не верю в эту чепуху, — отрезал он, голос стал громче, резче. — Ты бормочешь пустые слова.
Но гадалка вновь появилась перед ним, как будто шагнула из воздуха. Спокойная, как сама ночь. Её лицо было освещено снизу серо-голубым светом шара, а голос — уже не шепот, а что-то ясное и прорезающее:
— А если я скажу, что будет завтра? Ты поверишь тогда?
Шедоу скрестил руки на груди. Всё в его позе кричало: «нет», но внутри, что-то неприятное холодом пошло по позвоночнику, что дало понять: «но скажи». Желание доказать гадалке, что её гадания — это враньё взяло верх.
Гадалка, не колеблясь, произнесла:
— Завтра весь город… уйдёт на свободу. И тот, кто тебе дорог, станет чужим.
Шедоу выдохнул резко, почти со злостью:
— Город уйдёт на свободу? Это и есть твои туманные фразы? Да мы сами это запланировали, когда откроем выход. Пусть и случайность, но печеньки смогут выйти отсюда! А Ванилла… — он осёкся, словно его поймали.
Гадалка заметила эту реакцию, и в её глазах мелькнула лёгкая насмешка — а затем наигранное сожаление.
— Ты боишься не предсказаний. Ты боишься, что они сбудутся. — сказала она почти ласково, словно она здесь главная.
Шедоу стиснул кулаки. Всё внутри колотилось.
Он не хотел слышать ни слова больше, но ноги не слушались. Только шар начал мерцать сильнее. Из глубины всплыли образ Ваниллы.
Он светился ярче обычного. Но что заставило поволноваться, так это то, что этот свет начал уходить, а со временем исчез за стеной тьмы. С самой тьмы один за другим открылись синие глаза.
— Довольно. — выдохнул Шедоу и с непривычным чистейшим холодом на лице, без эмоций, и произнёс, — исчезни...
И гадалка послушалась.
Она рассыпалась в пепел, который растворился в ветре. Шар остался ещё на миг, а потом треснул и исчез.
Осталась только ночь, розово-серая.
Он молча сделал шаг вперёд. Пауза. Потом ещё один — в сторону дома.
***
Наступило утро. Сиреневый свет луны мягко пробивался сквозь окна дома, окрашивая комнату в блекло-холодные оттенки. В спальне было пусто — Пьюр Ванилла уже проснулся и сидел на кухне, спокойно попивая горячий чай.
Он выглядел уставшим, но сосредоточенным: глаза чуть прикрыты, ладони сжимали кружку, а мысли были явно где-то далеко.
Тем временем, Шедоу Милк резко сел на диване, будто его что-то подбросило. Его волосы спутались, а выражение лица — сосредоточенное и напряжённое.
Он что-то быстро обдумывал, взгляд метался по комнате.
— Так… — пробормотал он себе под нос, — сегодня…
Он вскочил с места и быстрым шагом направился к кухне. Там, не говоря ни слова, он встал напротив Ваниллы, схватил его за ворот рубашки, потянув немного ближе. Глаза его пылали странным блеском, будто граничащим между решимостью и помешательством.
Но за этим было что-то иное. Не злость, скорее страх, скрытый под маской... безумства.
— Собирайся. Мы идём искать Фелицию. Немедленно. — прошипел он с такой силой, что слова врезались в уши.
Пьюр Ванилла вздрогнул, подняв на него глаза, в которых мелькнула нервная улыбка:
— Хорошо... только… — он кивнул на чашку чая с бутерброом, — позавтракай сначала. Тебе это тоже нужно.
Шедоу застыл, всё ещё держась за ворот, но его дыхание стало тише.
Он моргнул, и злобный огонь в глазах чуть пригас. Пальцы медленно отпустили ткань.
Он ничего не сказал, но сел рядом начиная поедать свой завтрак.
***
После простого, но горячего завтрака, они вышли тихо, не оставляя ни звука. Шедоу Милк вырвался вперёд.
Пьюр Ванилла же чуть сзади, стараясь не отставать, и при этом не попадаться на глаза стражам, что патрулировали улицы после вчерашнего переполоха на свадьбе.
Они двигались быстро, но осторожно. Вскоре город остался позади, уступив место извилистым тропам и каменистым холмам. Воздух становился свежее, тише. Вдали уже вырисовывались скалы — то самое уединённое место, где раньше жила Фелиция, и где, по их предположениям, она могла скрываться после побега.
Пьюр Ванилла всё это время молчал.
Он то и дело бросал взгляд на Шедоу, который шёл как заведённый, будто гонимый какой-то внутренней яростью.
«Почему он резко проснулся? Что-то приснилось? Не видел его таким ещё с Шпиля Обмана...»
Мысли роились в голове Ваниллы.
«Он выглядел как будто… как будто кто-то наступает на горло его времени. Потом нужно будет обсудить это...»
А тем временем Шедоу шёл всё быстрее, оставляя позади даже свои сомнения. Внутри него клубилась злость, но не на Ваниллу, и не на Фелицию…
«Эта гадалка… Думает, может увидеть будущее? Думает, знает, что мне дорого?!..»
Стиснув зубы, он ускорил шаг ещё сильнее.
«Я покажу тебе. Я докажу, что ты ошибаешься. Никто не решает судьбу за меня самого!»
Он был полон решимости.
И в этом ритме напряжения, вопросов и глухой тревоги, они приближались к скалам.
Когда они вошли в знакомую пещеру, воздух встретил их привычным запахом чая и книг. С потолка свисали тусклые светлячки, которых прежде не было.
Шедоу молча откинул штору, ведущую в укромное жилище Фелиции, и жестом указал Ванилле идти за ним. Однако внутри было пусто.
— Что за… — прошипел Шедоу Милк, резко обернувшись и оглядывая комнату. — Она не здесь?!
Он начал метаться по помещению, раздражённо поднимая подушки, отодвигая ширмы и швыряя предметы с полок. Его тень словно дергалась вместе с ним, отражая недовольство.
— Какого крема она удумала?! Мы теряем время!
Пьюр Ванилла тихо стоял у входа, не мешая, но и не отводя взгляда.
Он чувствовал, что за злостью Шедоу скрывается что-то большее — страх? Но почему?
Внезапно, прямо перед Ваниллой, на столе возникло письмо.
Оно не лежало там прежде. Тонкий пергамент, словно только что сотканный из воздуха. Письмо дрогнуло, как будто приглашая прочитать его.
Пьюр Ванилла осторожно взял его, развернул и вслух прочитал:
«Я наверху. В заброшенном отражении города. Пусть Шедоу доберётся ко мне, ведь, тебя он не поднимет уж точно».
Тишина повисла в пещере. Даже Шедоу замер на месте, услышав последние слова.
— Заброшенное отражение города? — медленно повторил он, откидывая со лба тёмную прядь, и его голос стал ниже. — Она что, совсем…
Он оборвал фразу, поджав губы. Затем посмотрел на Пьюр Ваниллу и резко произнёс:
— Оставайся здесь.
— Что? — Пьюр Ванилла прищурился. — Шедоу, подожди...
— Здесь только я умею летать, — Шедоу хмыкнул. — Так и написано. Не волнуйся, мы вернёмся.
Он повернулся и быстрым шагом направился к выходу из пещеры, оставляя Ваниллу одними и теми же вопросами.
Шедоу Милк вышел из тёмной пещеры и, прищурившись от тусклого, словно затуманенного света, посмотрел вверх. Над ним возвышались руины — остатки перевёрнутого города, отражённого с того, что внизу. Узкие улицы, полуразрушенные колонны и подвешенные мосты висели в тишине, как нечто забытое.
Шедоу вздохнул, сосредоточился — и без слов начал подниматься вверх.
Он чувствовал, как воздух сжимается вокруг, но, к удивлению, проклятие не цепляло за горло, не вырывалось джемом. Было подозрительно спокойно внутри.
Пролетая через обломки, мимо висящих в пространстве окон без стен, он наконец залетел в обветшалое здание в самом центре этого города. Пол обвалился частично внутрь. Свет пробивался сквозь развалины, окрашивая пыль в сиренево-серый оттенок.
Там, у разбитого окна, стояла Мильфей Фелиция.
Она повернулась, когда его плащ притронулся к земле. Её лицо изменилось — она не ожидала, что он придёт так быстро.
— Ты… уже здесь? — она моргнула, чуть отступив. — Всё хорошо?.. Ты выглядишь...
— Когда мы пойдём к выходу? — прервал её Шедоу Милк, глядя прямо, не давая повода продолжать.
Его голос был холодным, но не грубым — будто он нарочно сдерживал волнение и тревогу, превращая всё в дело.
Фелиция опустила взгляд и сжала в руках мешочек, внутри которого были камни с фазами луны.
— Я просто… хотела быть уверена, что ты полностью восстановишься и мы сможем выполнить план, — тихо сказала она. — Ну раз уж ты здесь так рано, то придётся...
Шедоу чуть прищурился, подходя к выходу, и произнёс:
— Ближе к делу.
Мильфей Фелиция, всё ещё стоя у окна, сжала мешочек с камнями крепче и чуть дрогнувшим голосом сказала:
— Погоди...
Шедоу Милк резко обернулся, в его взгляде мелькнула вспышка раздражения:
— Почему? — рявкнул он. — Мы почти у цели.
Фелиция повернулась к нему лицом, взгляд её был напряжённый, но не испуганный — наполненный серьёзностью.
— Пока я была здесь… — она указала на пыльную полку, где лежали ветхие книги. — Я нашла пару текстов. Старых. Возможно, они были написаны теми, кто выжил после… чего-то.
Шедоу скрестил руки на груди, выпрямившись:
— И?
Фелиция вздохнула, и её голос стал тише:
— В них говорится, что если хотя бы одна печенька покинет этот город, то нижний город, наш настоящий, Лунный Оберег… он станет таким же, как этот. Разрушенным. Насколько мне известно, старейшины когда-то отпускали печенек отсюда, но если здесь написано так, куда они все делись?
Шедоу Милк смотрел на неё молча. Потом раздражённо вздохнул, прикрывая глаза рукой.
— Превосходно… — пробормотал он, опуская руку. — Значит, ещё один проклятый выбор.
Он прошёлся по комнате, потом бросил мрачный взгляд на Фелицию.
— То есть или мы уходим и оставляем за собой разрушенный город и кучи унесённых жизней… или остаёмся, и гниём здесь вместе со всеми?
Фелиция ничего не ответила, но по её молчанию было ясно: она что-то обдумывала.
Шедоу снова вздохнул и тихо добавил:
— Ванилле это не понравится.
Затем он развернулся к разрушенному проёму и произнёс:
— Но мы всё равно идём. И если придётся, можно и пожертвовать каким-то никчёмным, неизвестным никому городком.
— Шедоу, — строго произнесла она его имя.
Мильфей Фелиция медленно подошла чуть ближе к Шедоу Милку, её шаги были уверенными, но голос всё ещё звучал напряжённо от важности слов:
— Я кажется знаю, что делать.
Шедоу приподнял бровь и скрестил руки:
— Интересно. Я весь во внимании.
Фелиция кивнула и, заглядывая ему в глаза, начала объяснять:
— Мы устроим спектакль. Настоящее представление, где убедим старейшин, что городу остался всего один день до разрушения. Мы покажем, что стены, скалы, пещеры и так далее, рушатся, что проклятие отражения Лунного Оберега куда хуже, чем они представляли.
Шедоу замер.
Он ничего не сказал, но его лицо потемнело от концентрации.
Он слушал внимательно.
Фелиция продолжила:
— Если всё сыграем правильно — они решат, что единственный выход спасти народ — это вывести всех наружу. Они поднимутся наверх. А то, что город разрушится, будет полным доказательством наших слов о проклятии.
Она немного замялась:
— Конечно, уничтожать чужие дома — это плохо, но... — она невинно прищурила глаза. — Нам нужно действовать чтобы спасти тебя.
— Хм, — Шедоу наконец подал голос. — Заставить стариков паниковать спектаклем. Идея неплохая, а как их убедить без меня... — он задумался и ухмыльнулся. — Да никак.
Он сделал полшага ближе:
— Надеюсь, ты продумала детали. Или ты рассчитываешь, что я все сделаю своей убедительной актёрской игрой и иллюзиями?
Фелиция поджала губы и уверенно ответила:
— Ты будешь главной точкой. Мы сыграем как по нотам. Только если ты, конечно, не начнёшь менять ход происходящего.
Шедоу театрально приложил руку к сердцу:
— Я? Менять ход? Да ни за что!
Они оба на мгновение замолчали, и в этом молчании зародилось ощущение, что теперь их действия не бегство, а начало представления в театре.
Шедоу Милк и Мильфей Фелиция спустились вниз, и с уверенными шагами направились в пещеру. На лицах играла лёгкая, но целеустремлённая улыбка — они знали, чего хотят и как этого добиться.
Но всё резко изменилось, когда они подошли к пещере.
Внутри стоял один из старейшин — высокий, с массивным серебряным жезлом и спокойным, но настороженным взглядом. Перед ним, словно под прицелом, находился Пьюр Ванилла. Тот стоял прямо, но его руки были сжаты. Очевидно, беседа была не из простых.
Старейшина, услышав шаги, обернулся и посмотрел прямо на Шедоу Милка и Мильфей Фелицию.
— Признаться, я не ожидал встретить вас здесь. Особенно всех троих… — сказал он низким тоном, переводя взгляд с одного на другого.
Фелиция напряглась, но Шедоу уже сделал шаг вперёд, перехватив инициативу.
Он встал прямо перед старейшиной, скрестил руки и с хищной улыбкой произнёс:
— Вот и отлично, что вы здесь. Нам не придётся вас искать. Выслушайте. Это важно.
Старейшина прищурился, но не перебивал.
Шедоу продолжил, уже с другим выражением лица, более холодным, сосредоточенным:
— Что-то происходит. Мы были наверху. В заброшенном отражении города. Там мы узнали, что город начнёт крошиться как верхний, когда наступит сильнейший хаос…
Он сделал шаг ближе, глядя старейшине прямо в глаза:
— И это случилось. Это начало.
Фелиция подхватила, голос её был спокоен, но резок:
— Остался день. Один день, пока город ещё держится. Мы это проверили. Вы сами чувствуете, как трещит это подземелье?
Старейшина опёрся на жезл, и его лицо стало серьёзным.
Он переводил взгляд между всеми троими, потом снова задержался на Ванилле, будто ища в нём подтверждение.
А Пьюр Ванилла, не отводя взгляда, и понимая, что это спектакль, тихо добавил:
— Мы не врём. Этот город не спасётся, если вы не выведете всех наверх.
Старейшина не сводил глаз с Шедоу Милка, и с холодной настороженностью спросил:
— Почему я должен вам верить? Вы — чужаки. У вас свои цели, и я это прекрасно вижу.
Шедоу, не меняя выражения лица, чуть склонил голову набок и сделал плавный жест рукой. За спиной старейшины, прямо у входа в пещеру, с тихим гулом раздалось — скала рядом будто треснула и рассыпалась, поглощённая тёмными, рвущимися вверх трещинами.
Это была иллюзия, очень реалистичная. Именно она заставила старейшину напрячься.
Он обернулся, нахмурился, подошёл ближе, и, хоть его пальцы не нащупали пыли — тень страха уже поселилась в глазах.
И в этот самый момент случилось нечто по-настоящему ужасающее.
Скрежет.
Гул.
Треск, от которого заледенела кровь.
Наверху, над городом, большой пик, державший Луну в балансе вместе с нижним, начал яростно трещать.
Он сломался.
С хрустом и звоном, как разбитое зеркало, массивный обломок оторвался и полетел вниз, прямо в Луну.
Когда он ударил её, в воздухе образовалась волна света. Луна задрожала, на её поверхности проступили глубокие трещины, будто её оболочка больше не могла держать свет внутри. Цвет её стал тускло-серым с багровыми прожилками.
Вся земля содрогнулась. Камни под ногами дрожали, воздух стал гуще.
Фелиция обернулась к Шедоу. Тот стоял в полной тишине, даже не улыбаясь. Это явно было не по его плану.
Старейшина медленно обернулся к ним, на лице уже не было ни сомнений, ни раздражения — лишь страх, настоящий, древний страх перед тем, что выходит из-под контроля:
— Лунный Оберег...
В этот момент план, ставший реальностью, начал действовать всерьёз.
Мильфей Фелиция заметно растерялась — её голос дрогнул, и она тихо выдохнула:
— Ну… эм… теперь… надо бы… — но дальше слов не шло.
Она нервно глянула на Шедоу Милка, будто прося поддержки, но тот был столь же удивлён и напряжён. Всё произошло слишком быстро.
И в этот момент Пьюр Ванилла, спокойно и решительно, вышел вперёд, встал перед старейшиной и чётко, без лишних эмоций, произнёс:
— Нам нужно немедленно вести всех к выходу. Вы сами видите, что город рушится. Мы уже опоздали с предупреждением, но ещё не поздно спасти остальных.
Старейшина замер на секунду, вглядываясь в лицо Ваниллы, как будто сверяя его слова с собственными ощущениями.
В глазах старейшины мелькнула тяжесть принятого решения.
Он коротко кивнул.
— Вперёд, — сказал он наконец, и первым шагнул прочь из дома.
Пьюр Ванилла двинулся рядом с ним, его лицо оставалось собранным, но взгляд тревожным.
Шедоу Милк и Мильфей Фелиция, стоявшие позади, переглянулись.
В их взгляде смешались удивление, лёгкое восхищение и доля недоверия: они не ожидали, что именно Ванилла окажется тем, кто поведёт за собой.
— Ну... — хмыкнула Фелиция, поджав губы.
— Ну, — повторил с сарказмом Шедоу.
И, не говоря больше ни слова, они последовали за ними.
Они добрались до города, где царил настоящий хаос — повсюду раздавались крики, кто-то звал близких, дети плакали, взрослые метались между домами, собирая самые необходимые вещи.
Лунный Оберег рушился не столь стремительно, чтобы всё уничтожить мгновенно, но трещины в стенах и падающие фрагменты потолка были явным предупреждением: времени почти не осталось.
Старейшина, не теряя ни секунды, направился к остальным трём, чтобы срочно обсудить и организовать всё.
Он понимал, что на карту поставлена не только их жизнь, но и будущее всего их народа.
Тем временем Пьюр Ванилла, Шедоу Милк, Мильфей Фелиция сразу же включились в спасение жителей.
Они направляли потоки печенек к тропе, которая вела к двери.
И тут, из переулка, спотыкаясь и едва не падая, выбежала Селена Брауни. Её глаза были полны ужаса, губы дрожали, но в ней чувствовалась решимость.
Она подбежала к Ванилле и срывающимся голосом сказала:
— Я… я могу помочь! Что делать?
Пьюр Ванилла на мгновение удивлённо взглянул на неё, затем кивнул с одобрением:
— Помоги детям и пожилым. Уведи их к той тропе как можно быстрее.
Селена сглотнула, выпрямилась и направилась в толпу. Страх всё ещё жил в её глазах, но теперь он был подчинён делу.
Она нашла нескольких ребятишек, взяла за руку самую младшую девочку, стараясь улыбаться, и повела группу к выходу, ободряя их.
С каждым её шагом в ней крепло что-то новое. Даже в страхе можно быть храброй.
Внезапно в голове Шедоу Милка раздался странный, насмешливый смешок.
Он резко остановился, как будто кто-то окликнул его по имени из глубины сознания. Взгляд стал отрешённым, он сжал кулаки и насторожился — звук был не физическим, а ментальным, да ещё и до раздражения знакомым.
— Что за… — прошептал он, но договорить не успел.
Тем временем Пьюр Ванилла, наблюдая за тем, как стремительно уходит время, повернулся к Мильфей Фелиции и, без лишних слов, отдал приказ:
— Лети к выходу. Вставь все четыре лунных камня в затвор. Когда жители доберутся до двери, она должна быть уже открыта.
Фелиция кивнула. Мягкое свечение звёзд окутало её, тело стало тёмным, перья заискрились — в следующую секунду она превратилась в большую птицу и взмыла вверх, унося с собой камни в мешочке.
Ванилла обернулся к Шедоу Милку, который всё ещё стоял на месте, хмурясь и будто пытаясь вырваться из некой внутренней паутины. Не тратя времени, Ванилла подошёл и твёрдо сказал:
— Сейчас не время витать в облаках. Печеньки зависят от нас. Сосредоточься.
Шедоу резко взглянул на него, и в глазах вспыхнуло возмущение:
— Ты мне приказываешь? — его голос был громким.
— Нет. Я напоминаю, — спокойно, но жёстко ответил Ванилла, выдержав взгляд.
Молчание зависло между ними. Шедоу фыркнул, отвёл взгляд и сжал челюсти, не сдерживая раздражение.
Но несмотря на это, он двинулся дальше. Что-то в тоне Ваниллы зацепило его — не приказы, а ответственность, которую сейчас нельзя игнорировать. Пусть он и злился, но в глубине души понимал: сейчас каждый должен делать свою часть. Да ещё и такую правильную...
Мильфей Фелиция пролетела над разрушенными арками и обломками мостов, ведущих к внешнему кольцу подземного города. Ветер сыпал пылью в лицо, но она мчалась вперёд, не сбавляя скорости. Наконец, она достигла массивной лунной двери — предполагаемого выхода с Лунного Оберега, в который нужно было вставить четыре сияющих камня, чтобы открыть путь наружу. Но никто не знал... правда ли это выход.
Однако, к её удивлению, у двери уже стояли четверо старейшин. Их фигуры были неподвижны, как камни. Когда Фелиция приземлилась, превращаясь обратно в свой облик, один из них сделал шаг вперёд и холодно произнёс:
— Мы не можем открыть дверь, пока все не будут здесь.
— Вы серьёзно?! — с отчаянием в голосе отозвалась Фелиция. — Город рушится! У нас нет времени на это! Если мы откроем её сейчас, печеньки смогут выходить по мере прибытия!
Другой старейшина нахмурился:
— Если мы откроем затвор раньше времени, кто знает, может ты захочешь сбежать и закрыть дверь за собой. Или из двери выйдет древнее зло, что погубит нас раньше чем ты ойкнешь. Мы должны действовать осторожно.
— Сбежать?! Осторожно?! — воскликнула она, её голос стал звонким, почти певучим от напряжения. — Осторожность была бы хороша вчера. Сегодня мы выбираем: ждать и хоронить печенек под камнями или открыть дверь сейчас и дать им шанс как можно быстрее выбраться!
Старейшина, что носил камень с новолунием, переглянулся с остальными. Их лица были суровы, словно высечены из камня, но в глазах появилась тень сомнения. Фелиция шагнула ближе:
— Я не собираюсь сейчас спорить, и уж тем более сбегать. Я здесь, чтобы спасти ваш же народ. Если вы не отойдёте, я всё равно подойду и доберусь к затворам. Не мешайте.
Она вытащила первый из лунных камней и приближалась к затвору. Не смотря на слова старейшин, они вздохнули и отошли. Камень засиял мягким светом, реагируя на её решимость.
Старейшины застыли. Один произнёс сдержанно:
— Мы не верим тебе… но если ты ошибёшься, последствия будут на тебе.
Фелиция лишь кивнула, её лицо стало твёрдым, затем встала перед затвором и с благоговением достала первый камень.
Сначала — верх. Камень с узором полнолуния, сияющий ровным серебристым светом, был вставлен в верхнюю ячейку.
Справа — переливающийся серп в первую четверть. Свет его был резкий, словно только зарождающийся огонь. Камень вставился, издав лёгкий щелчок.
Снизу — тёмный, почти чёрный камень с новолунием. Этот был едва заметен, как тень, но, когда оказался на месте, от него пошла еле уловимая вибрация.
И наконец, слева — убывающий серп, переливающийся в последнюю четверть. Его свет был усталым, мягким, будто лунный свет сквозь утренний туман.
Когда все четыре камня заняли свои места, в воздухе повисло напряжение. Раздался глухой гул, будто древний механизм, спящий веками, начал просыпаться. Камни засветились сильнее, каждый в своей фазе.
Вслед за этим огромная дверь затрепетала, пошла пыль, посыпались мелкие обломки породы, и створка начала медленно отворяться. Сначала лишь узкая щель, из которой потянуло свежестью. Через неё стали видны каменные ступени, ведущие вверх, в сторону поверхности.
Мильфей Фелиция обернулась. Она кивнула старейшинам, словно говоря: «вот, вы сами всё видите.»
Но те остались неподвижны, словно статуи, следящие за ходом истории.
Фелиция глубоко вдохнула. Дверь была открыта. Теперь всё зависело от того, успеют ли остальные.
Наконец-то все собрались. Весь город, от самых юных до старейших, стоял у выхода. В панике, в изнеможении, но с надеждой. Последняя надежда выжить.
В этот самый миг в центре города, луна внезапно потускнела, практически полностью. Свет погас, и затем огромный шар с глухим гулом начал трескаться. Через секунду он развалился на десятки осколков, устремившихся вниз, вызывая подземный грохот. Город начал рассыпаться полностью.
Толпа у затвора дрожала и вскрикивала. Но они были здесь. Все. Абсолютно все.
И вдруг — дверь дёрнулась, затряслась... и заклинила. Надежда застыла в воздухе.
— Нет… — прошептала Фелиция, и в тот же миг её тело вновь озарилось тьмой трансформации.
Она превратилась в грифона и с силой вцепилась в створки, пытаясь их распахнуть. Когти скрежетали по древнему механизму, крылья размахивали с яростью, но даже её сила оказалась недостаточной. Механизм не поддавался.
Паника снова поднялась в толпе.
И тогда из самой середины колонны печенек шагнул Пьюр Ванилла. Его движения были медленными, усталыми, но в них чувствовалась решимость.
Он подошёл ближе, и голос его прозвучал мягко, но властно:
— Все, отойдите пожалуйста.
Толпа подчинилась, расступаясь.
Ванилла поднял свой жезл. Его глаза горели внутренним светом, лицо было сосредоточено, почти безэмоционально.
Он медленно направил жезл на врата.
Из жезла вырвался ослепительный золотисто-белый луч света.
Он с треском ударил по двери, пробежался по швам древней конструкции и, с мощным взрывным щелчком, разломил её.
Она с грохотом рухнула на пол, открывая путь к свободе.
Но победа была не без цены.
Почти в ту же секунду Пьюр Ванилла обмяк. Свет в его жезле погас, руки дрогнули, и он упал на колени… а потом навзничь. Без сознания.
— Ванилла! — закричала Фелиция, вновь приняв свой обычный облик и бросившись к нему.
Он лежал тихо, как будто спал. Его лицо было бледным, с складочками у бровей.
Толпа печенек, охваченная страхом и надеждой, бросилась вверх по каменным ступеням, ведущим наружу. Кто-то помогал пожилым, кто-то нёс детей на руках. Шаги гремели эхом, смешиваясь с гулом рушащегося города позади.
Мильфей Фелиция осталась у поверженного Ваниллы.
Она трясла его за плечо, осторожно, с мольбой в голосе:
— Ванилла… очнись. Пожалуйста.
Он не реагировал. Лицо оставалось нахмуренным, как будто он спал… но слишком глубоко. Словно видел кошмар.
И тогда она заметила странное. Его руки — от самых кончиков пальцев до середины кистей — сияли. Свет не был резким, он переливался плавно, будто в них текла живая энергия света. Это было прекрасно… и тревожно.
К ним подбежал Шедоу Милк, лицо которого выражало смешение ярости и паники.
Он резко присел рядом, схватил Ваниллу за плечо:
— Эй! Эй, Нилли, вставай! Ты не имеешь права валяться, когда выход прямо перед носом!
Но Ванилла оставался без движения.
Шедоу стиснул зубы, отчаяние прорывалось наружу:
— Ты же всё контролируешь, да?! Тогда вставай! Давай, будь героем до конца!
Он хотел схватить Ваниллу за запястье — и тут же отдёрнул руку с резким шипением. Его ладонь обожгло, как от огня.
Шедоу Милк замер, ошарашенный. Свет… силы Пьюр Ваниллы словно начали выходить наружу.
Фелиция уже не говорила ни слова.
Она сосредоточенно вновь превратилась — её тело вытянулось, обволоклось кремовой шерстью, и через мгновение на месте стояла тортовая гончая. С ловкостью и аккуратностью она закинула Ваниллу себе на спину, как будто делала это не впервые.
Шедоу, всё ещё сжимающий обожжённую руку, с непониманием и злостью смотрел на них. Вопросы сыпались в его голове:
«Что это с ним? Почему сила выходит из него? Я чувствую... переизбыток?»
Он молча двинулся за Фелицией, поднимаясь по ступеням. В его глазах, помимо раздражения, появилось беспокойство, смешанное с настоящей тревогой, связанной сразу с несколькими ситуациями.
«Чёртова гадалка...»
Они выбрались. Один за другим, сбитые с ног пылью и усталостью, печеньки поднимались по последним ступеням и, наконец, оказались на поверхности. Перед ними простиралась беспощадная пустыня — бескрайняя, жаркая, мерцающая в дали. Но она казалась им раем после подземного ужаса.
Сначала выбежали семьи, дети, пожилые. Затем, с тяжёлым шагом, поднялись четверо старейшин, их мантии запылились, лица были мрачны и уставшие. Последними вышли Мильфей Фелиция, всё ещё в облике тортовой гончей, с бессознательным Пьюр Ваниллой на спине, и следом за ней Шедоу Милк.
Толпа растеклась по песку, кто-то сел, кто-то упал на колени, кто-то заплакал. Но все были живы. Это главное.
Тишина, нарушаемая лишь ветром пустыни, зависла над спасёнными.
И тут Шедоу, потирая обожжённую ладонь, изобразив на лице фальшивую озабоченность, шагнул ближе к старейшинам:
— Ну, раз мы выбрались, вам нужно куда-то двигаться. Тут не лучшее место для пикника, — он театрально оглядел пыльную панораму. — Я предлагаю одно место. Городок, откуда мы с Ваниллой пришли до этого. Он ближе всего, там безопасно. И места, поверьте, хватит на всех.
Толпа загудела, печеньки перешёптывались, кто-то с надеждой, кто-то с опаской. Старейшины переглянулись.
— Где именно находится этот город? — строго спросил один из них.
Шедоу расправил плечи, голос его был спокоен:
— В тридцати милях отсюда. Небольшой городок, хоть и старый, но живой. Там есть крыша, вода и еда. А печеньки добрые.
После паузы старейшина кивнул.
— Пусть так. Мы не можем остаться здесь.
Толпа загудела уже громче — с облегчением. Некоторые заплакали, обнялись. Жизнь продолжалась.
Шедоу Милк медленно отвернулся, и на лице его мелькнула едва заметная, злая усмешка.
«Город лжецов... Идеальное место для этих наивных лунных брауни. Пусть теперь знают, как задерживать нас.»
Он бросил взгляд на Ваниллу, всё ещё без сознания на спине Фелиции, и в его глазах блеснуло нечто тёмное.
***
Шедоу Милк внимательно оглядел горизонт, вглядываясь в очертания далёких холмов и ту самую линию, за которой прятался нужный город.
Он запомнил маршрут до мельчайших деталей. Путь, которым ему, Пьюр Ванилле и Мильфей Фелиции предстоит идти, был ясен.
Он вытащил из сумки карту и протянул её одному из старейшин:
— Вот. Город здесь, — он указал на точку, — идите на северо-восток.
Старейшина взял карту, вгляделся, затем переглянулся с другими. После недолгого молчания один из них осторожно спросил:
— А вы?.. Куда пойдёте без карты?
Шедоу фыркнул и хмыкнул с привычной самоуверенной усмешкой:
— Я запомнил. Память у меня, знаете ли, не хуже, чем у бумажки.
Старейшины лишь кивнули, не сомневаясь в его дерзком тоне — он уже доказал, что может быть надёжным, даже если и раздражающим.
И тут из толпы, запыхавшись, вышла Селена Брауни. В руках она везла небольшую телегу — крепкую, на резных колёсах, в которую помещались четыре печеньки.
Она остановилась у них и робко сказала:
— Я подумала… может, вам пригодится телега.
Мильфей Фелиция посмотрела на неё с благодарностью:
— Спасибо, Селена. Очень вовремя.
Она аккуратно переложила Пьюр Ваниллу в телегу, подложив под голову его свернутую накидку. В этот момент Селена, сжав кулачки, спросила тихо:
— Можно… можно мне с вами?
Шедоу Милк закатил глаза, будто это была самая глупая идея из всех возможных.
Он молча отвернулся, не ответив.
Мильфей Фелиция, немного смутившись, посмотрела на неё, затем на безмолвного Шедоу, и кивнула:
— Конечно. Будет… полезно, если ты захочешь помогать.
Селена немного покраснела, но улыбнулась.
Она подошла ближе и села в телегу, готовая к любым поручениям.
Мильфей Фелиция задумалась:
«Стоит попробовать перевоплотиться в кого-то посильнее...»
Она щёлкнула пальцами, подтверждая то, что уже придумала и внезапно начала трансформироваться. Тело стало куда массивнее, приобретая знакомые черты.
Фелиция превратилась в лошадь.
Селена Брауни даже от восхищения похлопала в ладоши.
— Эй, сможешь мне помочь? — махнула головой на телегу Фелиция.
— Да, конечно!
Она взяла телегу на себя, прицепив упряжь к Мильфей Фелиции.
Телега покачивалась, колёса скрипели от этого. В ней уже устроились трое: Селена Брауни в предвкушении, Шедоу Милк, сидящий с видом полнейшего равнодушия, и всё ещё безмолвный Пьюр Ванилла, чьё дыхание, к счастью, было ровным, хоть он и не пришёл в сознание.
Селена, опустив взгляд на свои руки, тихо заговорила:
— Я не просто хочу помогать. Я... я хочу узнать, что есть ещё в этом мире. Я прожила всю жизнь в Лунном Обереге и даже не могла узнать что в внешнем мире. А теперь — пустыня, небо... Я хочу увидеть всё. Надеюсь вы не против моей компании.
Шедоу молча посмотрел в сторону, не отреагировав. Для него слова были лишь шумом фона — он был погружён в размышления.
«Город на дереве. Весёлое будущее...»
А вот Мильфей Фелиция, в своей массивной форме, обернулась одним глазом и понимающе кивнула.
Она знала это чувство — когда мир вдруг оказывается больше, чем ты думала. Больше, и страшнее, и прекраснее.
Позади, у засыпанного песком прозода, жители Лунного Оберега выстроились, провожая их взглядом. Многие всё ещё плакали, кто-то махал руками, кто-то просто стоял в тишине. Некоторые подходили и передавали скромные дары — мешочки с сухими фруктами, хлебом, капсулы с водой. Это было немного, но от сердца.
Четверо старейшин подошли к отъезжающим. Один из них выступил вперёд:
— Мы ещё немного побудем здесь. Простимся с нашим домом, с Лунным Оберегом. А потом пойдём в путь.
Он задержал взгляд на Мильфей Фелицией.
— И... я знал, что вы тогда задумали перед разрушением города. Однако... прими наши извинения. Мы ошибались в тебе. Рано или поздно это бы всё равно случилось, но мы бы не решились открыть выход.
Фелиция хмыкнула, не меняя выражения лица:
— Вы делали, что считали нужным.
Но мысленно… она простила их. Старые страхи редко отпускают быстро.
Телега тронулась, путь начался. Сейчас же им предстояло направиться в противоположную сторону от пути, куда пойдет народ Лунного Оберега — туда, где должен был раскинуться город на дереве.
Песок скрипел под колёсами. А впереди ветер приносил запах. Кажется травы.
***
Шедоу Милк сидел в телеге, прислонившись к деревянной стенке, и молча смотрел на Пьюр Ваниллу. Тот всё так же не приходил в себя, дышал ровно, будто ничего не произошло.
И только его руки нарушали этот образ — они всё ещё мягко светились. Это выглядело как шрам.
Шедоу смотрел на это сияние с мрачным выражением лица. Свет резал его изнутри, даже если не касался напрямую. В нём было что-то чужое.
Он снова вспомнил слова. Голос, прозвучавший в том странном сне. Голос гадалки:
«Завтра весь город уйдёт на свободу. И тот, кто тебе дорог, станет чужим».
Тогда он лишь отмахнулся отмахнулся от ярости, что чуть не выплеснулась наружу. Он не верил… и всё же она оказалась права.
Шедоу нахмурился, его взгляд задержался на Ванилле ещё на несколько секунд. В этой печеньке теперь было что-то другое. Что-то, что он не мог объяснить. Не мог понять. И не мог простить. Что-то ушло между ними.
Он отвернулся, и, не проронив ни слова, закрыл глаза. Слишком много мыслей, что вгоняют в тупик и панику.
Он хотел уснуть… хотя знал, что даже если и заснёт — покоя не будет.
Селена Брауни уже тихо спала, свернувшись у противоположной стороны телеги, обняв небольшой мешочек с едой.
Мильфей Фелиция всё ещё вела телегу вперёд, не оборачиваясь.
Шедоу Милк уснул быстро, как будто разум сам стремился уйти от реальности, от вопросов без ответов.
Он провалился в сон, и вскоре снова оказался там, где уже был прошлой ночью, на той самой поляне.
Мрачная розовая равнина простиралась до горизонта. Всё вокруг было приглушённым, окрашенным в тусклый лунный свет. Небо словно смотрело на него сверху вниз.
Он шёл молча. В ногах щекотала трава.
Он знал, что это сон.
Шедоу почти всегда мог отличить сон от реальности, и всегда контролировал происходящее, если знал, что это сон.
Сзади, из ниоткуда, прозвучал хрипловатый, но узнаваемый голос:
— Снова я… ближе к истине, чем ты.
Шедоу остановился, но не обернулся сразу.
— Я была права, — продолжила гадалка. — Город стал свободным. А то, что тебе дорого, стало чужим.
Он медленно повернулся. Но… никого не было. Пустота. Только ветер колыхал траву, и луна смотрела с укором.
— Не хочешь знать, что будет дальше? — её голос всё ещё звучал отовсюду и ниоткуда. — Я могу показать тебе путь…
Но Шедоу не стал играть в её игру снова.
Из ниоткуда, с глухим хлопком, один из его тёмных хлыстов вырвался наружу — чернильный, извивающийся, как змея.
Он с точностью хищника рванулся в пространство, будто знал, где искать. И… попал.
С громким шорохом тени хлыст обвился вокруг чего-то невидимого — и тут же вытянул наружу фигуру. Из пустоты вынырнула она — гадалка, с растрёпанными волосами, тонким лицом, в лунном капюшоне. Её глаза округлились от ужаса, когда её резко притянуло к Шедоу, словно к центру этой зыбкой реальности.
Теперь их взгляды встретились. Её — испуганный. Его — звериный, холодный, лишённый милосердия.
— Хватит играть, — процедил Шедоу. — Ты говоришь в загадках и прячешься. Хочешь снова погадать? Тогда давай посмотрим, кто на самом деле контролирует судьбу и я погадаю тебе.
Она дрожала, но не отводила взгляда. Что-то в ней ломалось.
— Сейчас ты испытает самую большую боль и страх, в течении... — он издевательски задумался, постукивая по подбородку. — ...двадцати минут.
Шедоу Милк смотрел на гадалку, его губы растянулись в улыбке — слишком широкой, чтобы быть нормальной. В глазах плескалось безумие, холодное и жгучее одновременно.
— Интересно… — произнёс он с неестественным весельем. — А если я, скажем, побью тебя тут, как грушу… физическая оболочка пострадает?
Гадалка молчала, но в глазах её появилось напряжение.
Она словно знала, что сейчас будет, но не могла остановить это.
— Погоди… — тихо выдохнула она. Но было уже поздно.
Хлыст Шедоу сжал её сильнее и швырнул об землю.
Следующие двадцать минут были как кошмар, обращённым наружу.
Он с наслаждением вымещал на ней всё, что копилось внутри — злость, страх, предательство, сомнение.
Он обращал собственный сон в орудия: бил гадалку по земле, бросал в неё острыми как клинок ножами, создал куклу, похожую на неё и прокалывал иглой, паралельно прокручивая её внутри. Натравливал на неё гончих, которые рвали её на части, и ещё много чего ужасного, что Шедоу уже так давно не делал.
Он мстил. Без слов и без границ.
Наконец-то хлыст сбросил гадалку на землю.
Она тяжело закашлялась, сгорбившись, словно воздух вокруг стал плотнее. Её руки дрожали, а взгляд был пуст, как будто ей снился кошмар, а не Шедоу.
Шедоу Милк медленно подошёл, в его походке не было ни спешки, ни сожаления, лишь ледяная решимость.
Он остановился перед ней, и почти прошептал:
— Как жаль… что тебя нельзя убить во сне.
Он наклонился ближе, их взгляды встретились — его глаза были хищные, полные угрожающей тишины.
— В следующий раз… — прошипел он, — я убью тебя... по-настоящему.
И в этот миг в глазах гадалки мелькнуло нечто. Страшные видения, синеватые вспышки, как иллюзии смерти: она тонет, сгорает, рассыпается в крошки — снова и снова. Один и тот же конец, повторяемый в сотне форм. Везде возле неё были синие глаза, полные безумия. Везде — страх и безумный смех.
— Это ведь из-за тебя и твоих друзей Лунный Оберег канул в небытие?
Наконец, её фигура задрожала… и исчезла, растворившись в дымке розового сна.
Шедоу остался стоять. На его губах появилась короткая, холодная усмешка.
— Получается что так.
Гадалка исчезла, но даже в этот миг её голос прозвучал в последний раз. Словно эхом, он прошёлся по пустой поляне:
— Свет поглощает твою тьму, которая вскоре совсем исчезнет, сгорая… как и твоя жизнь.
Слова не просто повисли в воздухе — они будто впились в разум Шедоу, оставив болезненный след.
Он резко рявкнул:
— Убирайся!
Но ответа не последовало. Её голос больше не появлялся. Только тишина. Мёртвая, как и поле, на котором он стоял.
Шедоу остался один… но в голове разгоралось нечто большее. Эти слова не просто очередное гадание. Это был ответ.
Всё начинало складываться. Медленно, но мучительно ясно.
Он и Пьюр Ванилла. Их проклятия и чем они связаны. Теперь всё ясно.
«Проклятие Ваниллы — это высасывание силы из меня. Из меня... Я не верил в это, но...»
Шедоу сжал кулаки.
Он не боялся Ваниллы.
Он просто… не понимал. Но теперь… он был сбит с толку. По-настоящему.
Он открыл глаза.
Реальный мир ждал его. И в нём был Пьюр Ванилла — всё ещё спящий. И руки его всё ещё сияли.
Тем временем гадалка вернулась в физическую оболочку с кашлем от нехватки дыхания. Рядом с ней стоял бывший владелец оливкового паука и тёмная фигура в роскошной красной мантии.
— Они направляются к тебе. Как думаешь, успеешь разделаться с ними до того, как они доберутся до Молочного фонтана жизни? — наконец-то заговорила она, всё ещё тяжело дыша.
Тёмная фигура прошла по всей плохо освещённой комнате и села за большой стул, что напоминал скорее трон.
Красные глаза бывшего владельца паука за искрились от нетерпения. Но он молчал.
— Если они сбегут, — начал говорить он, взяв что-то острое и длинное в руку. — Как я смогу потом назвать себя лучшим охотником на души?