Эпизод 8
Апулия и путь туда мне показались сном. Осознанным сном. Я ощущала прохладу в тени кипарисов и пальм. Ощущала рельеф виноградных листьев, уколы олеандра. Стряхивала с кончиков пальцев пыльцу гибискуса и тут же впивалась ими в ароматную кожицу апельсина. Но самым волшебным было встречать закаты в объятиях Андреа.
Когда его руки скользили по моему шелковому платью на всеобщем обозрении и под ним, когда случайные глаза исчезали. С ним в брачное ложе превращалась обыкновенные скамейки, пирсы, прибрежные валуны. Он любил меня, отдаваясь этому всецело.
В прибрежной деревушке, с прижарившимися к холму каменными домиками, до нас мало кому было дело. Нас замечали скорее из вежливости.
— Я хочу, чтобы ты выкупил всю деревню, — мы сидели на пляже, глядя на пылающий океан. — Что бы мы остались здесь одни.
— Навсегда?
— Навсегда.
Андреа смеялся и отводил глаза.
— Чтобы мы могли всегда сюда возвращаться, знали, что есть наше место. Чтобы мы сыграли здесь свадьбу, расселили наших друзей и родственников по пустующим домам. А потом привозили сюда детей. Здесь можно прожить лучшую из возможных жизней. Ты так не думаешь?
— Я бы лучше подумал о том, чем мы займёмся этим вечером, — он кусал мою мочку уха.
И мы строили скучнейшие планы, которые на тот момент казались венцом всей жизни.
— Закажем розового вина и миногу...
— И обязательно, возьмём хлебные палочки из той пекарни!
— Куда же без них...
В таких разговорах мальчишеский задор Андреа сменялся холодным профессиональным расчётом. В Апулию нас привела рабочая поездка, и даже самое малое развлечение он вписывал в график съёмок. Но в этой обстановке мне не хотелось видеть его таким — властным. Хотя порою, именно это его проявление маскулинности и разжигало во мне страсть. Впрочем, моя ладонь уже скользнула в карман его брюк. Я хотела его расслабить. Он не сопротивлялся, но после не подарил мне поцелуя.
— Прости, что заговорила про семью. Я ни о чем таком не думаю.
— И не надо. Сложится, как сложится.
Возможно, последний его ответ я выдумала. Он мог встретить мои размышления с иронией. А возможно, я никогда и не заговаривала с ним о свадьбе и о детях, благоразумно прикусывая язык. Что, если из-за такого умалчивания, он считал меня легкомысленной, непостоянной?
Я помню лишь то, как мы молча провожали взглядом солнце. С шипением оно гасло в волнах...