Между рассветом и ночью

Я не помню, когда в последний раз чувствовала себя по-настоящему живой.

Каждый день в том месте был с сравним с вечностью, наполненную страхом и болью. Теперь я здесь. Теперь я свободна. Но что-то внутри меня всё ещё болит. Очень.

Когда Хантер сказал, что я его «римская империя», я не сразу поняла. Только почувствовала, как внутри что-то дрогнуло, что-то хрупкое и забытое. Тепло. Надежда. Страх.

Слишком много всего.

Но когда он добавил, что не позволит мне уйти, я не знала, что ответить. Часть меня хотела прижаться к нему, раствориться в его уверенности. А другая... другая боялась, что это всего лишь иллюзия.

Я не могла быть ничьей римской империей.

— Рина? — Голос Хантера вернул меня в реальность.

Я моргнула, чувствуя, как его пальцы сжали моё запястье. Он стоял так близко, что я могла ощутить его тёплое дыхание на своей коже.

— Я... — Я сглотнула, не зная, какие слова подобрать.

— Что? — Его голос стал чуть ниже, мягче.

Я покачала головой.

— Ты слишком легко это говоришь.

Он усмехнулся, качнув головой.

— И ты мне опять не веришь?

— Дело не в этом, Хантер. — Я отстранилась, делая шаг назад. — Дело в том, что я не знаю, кто я теперь.

Хантер нахмурился, но ничего не сказал.

— Я два года... — Я резко выдохнула, стараясь не дать эмоциям взять верх. — Два года я существовала, а не жила. Ты хоть понимаешь, каково это?

Он молчал, позволяя мне говорить.

— Каково это — бояться каждого звука? Каково это — засыпать, не зная, проснёшься ли? Каково это — видеть только его лицо каждый день?

Я судорожно вздохнула, чувствуя, как горло сжимается.

— А теперь я здесь. И я даже не понимаю, что мне делать.

Хантер шагнул ближе, но я подняла руку, останавливая его.

— Ты говоришь, что я твоя римская империя, но ты не знаешь, кто я теперь. Я сама не знаю.

Он молчал несколько секунд, а потом тихо произнёс:

— Значит, давай узнаем. Вместе.

Я покачала головой, горько усмехаясь.

— Всё не так просто.

— Я знаю.

— Нет, Хантер, ты не знаешь. Ты не видел того, что видела я. Не чувствовал этого ужаса.

Я почувствовала, как его пальцы снова коснулись моей руки, на этот раз осторожнее.

— Но я видел тебя, Рина.

Я замерла.

— Я видел, как ты улыбалась, когда мы были детьми. Я помню, как ты любила бегать под дождём, не боясь промокнуть до нитки. Я помню, как ты пела, когда думала, что никто не слышит.

Моё сердце болезненно сжалось.

— Я знаю, какой ты была. И я знаю, что ты можешь найти себя снова.

Я закрыла глаза, чувствуя, как дрожат пальцы.

— Я не знаю, смогу ли.

— Сможешь. — Хантер мягко сжал мою руку. — И я буду рядом, пока ты будешь пытаться.

                                                ✧ ✧ ✧

Я всю жизнь несу с собой вопрос: есть ли вещи, которые сломаны навсегда? Или их всё-таки можно починить? Я не могу найти ответ.

Но кажется, я сломана окончательно.

Actum, ajunt, ne agas.
(С чем покончено, к тому не возвращаются)

Но я возвращалась. Каждый раз.

Я сидела на полу в ванной, прижимая к себе колени. Лезвие в пальцах дрожало, отражая тусклый свет лампы.

В груди было пусто. Ничего. Ни боли, ни страха, ни надежды.

Я смотрела на своё запястье, на тонкую кожу, под которой билось сердце.

— Associado para sempre... — прошептала я.(Связаны навсегда)

Но если я сломана, зачем кому-то держать меня рядом?

Я не задумывалась. Просто нажала на лезвие и потянула.

Боль была резкой, обжигающей. Намного глубже, чем раньше.

Красная линия вспыхнула на коже, и капли крови покатились на холодный кафель.

Дыхание сбилось, но я не остановилась.

Один порез.

Второй.

Третий.

Я вздрогнула, уже не могла сжать кулак.

— Рина! — Голос Хантера был громче, чем обычно. Он знал. Чувствовал.

Я слышала, как его шаги приближались, как он дернул ручку двери, но она была заперта.

— Открой.

Я не ответила.

— Открой, чёрт возьми!

Я закрыла глаза.

— Пожалуйста...
Я не заметила, когда он выбил дверь.

Но вдруг он был рядом, опускаясь передо мной на колени. Я увидела его лицо. В его глазах было столько ужаса, что меня затошнило.

— Блядь. Рина... — он схватил моё запястье, зажимая рану. Его руки дрожали, — Что ты творишь?

— Мне не больно, — пробормотала я, пытаясь убрать руку.

Он задохнулся от злости. — Ты буквально истекаешь кровью, Рина!

Я смотрела, как кровь медленно сочится между его пальцами.

— Ты так ошибаешься, если думаешь что я позволю тебе исчезнуть.

Я отвернулась.

— Я все задаюсь вопросом... — прошептала я.

— Что?

Я сжала зубы.

— Можно ли починить то, что сломано навсегда?

Хантер резко вдохнул. Я почувствовала, как его рука сжала мою, как он подтянул меня к себе.

— Да, Рина, — он смотрел прямо в мои глаза. — Да, чёрт возьми можно.

Я не знала, почему, но слёзы хлынули наружу.

— Я... Я не знаю, как...

— Я помогу. — Его голос дрожал, но был твёрдым. — Мы починим это вместе.

Я всхлипнула, утыкаясь лицом в его плечо. Он не отпускал меня. Даже когда кровь всё ещё сочилась по коже. Даже когда я снова стала тяжёлой, бесполезной, сломанной.

Dulcius ex asperis, — пронеслось в моей голове.
(Жизнь слаще после испытаний.)

Я не знала, можно ли мне в это верить. Но в этот момент я просто позволила себе держаться за него.

Хантер не отпускал мою руку, даже когда начал искать что-то, чтобы остановить кровь.

— Блядь, — он прошипел сквозь зубы, оглядываясь. Хантер приподнялся отрывая шкафчик с лекарствами, доставая от туда бинт и марлевую ткань.

Я вздрогнула, когда он осторожно обмотал ткань вокруг моего запястья.

— Будет щипать, — предупредил он.

Я кивнула, хотя мне было всё равно. Когда он затянул узел, боль вспыхнула. Я вздрогнула, но не издала ни звука.

— Всё будет хорошо, — сказал он, но я слышала, как его голос дрожал.

Я смотрела, как он аккуратно перевязывает вторую руку, стараясь не причинить мне ещё больше боли.

Его пальцы были быстрыми, но осторожными.

Когда Хантер перевязал мне руки и убедился что кровь больше не идет, он помог мне встать. И отвел в комнату.

— Сядь, — сказал он тихо, усаживая меня на диван.

Я кивнула, не пытаясь сопротивляться. Хантер развернулся и вышел из комнаты. Через несколько секунд я услышала, как он что-то достаёт в кухне.

Звук хлопающих дверец шкафчиков. Металл, звонко ударяющийся о дерево. Я сжала руки в кулаки, на сколько могла. Когда он вернулся, в его руках был мусорный мешок. Я наблюдала, как он методично обошёл всю комнату, убирая всё, что могло причинить вред. Точнее то, чем я могла причинить себе вред. Ножи, ножницы, бритвенные станки, даже самые безобидные колкие предметы он убирал.

— Хантер... — мой голос был почти неслышным.
Он остановился, но не повернулся ко мне.

— Ты ведь не думаешь, что это поможет?

Он резко выдохнул и всё-таки обернулся.

— Я знаю, что не поможет, — его голос был глухим. — Но это единственное, что я могу сделать прямо сейчас. Я не знала, что сказать.

Он подошёл ко мне и опустился на колени. Я вздрогнула.

— С чем покончено, к тому не возвращаются. — Тихо сказал он. Его пальцы прошлись по бинтам на моих руках.

— Мы покончим с этим, Рина, — его голос был почти шёпотом. Я сглотнула, чувствуя, как внутри что-то сжимается.

— Но если ты снова подумаешь об этом... — он наклонился ближе, его лоб почти касался моего. — Говори мне. Всегда.

Я закрыла глаза.

— Хорошо...

Хантер медленно вдохнул и выдохнул. Я почувствовала, как он осторожно убирает прядь волос с моего лица.

— Associado para sempre, — прошептал он.
(Связаны навсегда.)

Я открыла глаза. В его взгляде не было жалости. Только обещание.

И мне вдруг захотелось верить, что вещи, которые сломаны, всё-таки можно починить.

Когда Хантер выбросил и спрятал острые вещи, он подошел ко мне. Сначала он просто стоял и смотрел на меня. А потом сел на пол и положил свою голову мне на колени, а руки оплел вокруг моих ног.

— Рина, не играй с этим.. —  его голос был твёрдым, но полным беспокойства. — Это не заглушит моральную боль. Ты только больше топишь себя.

Он замолчал на мгновение, его дыхание стало тяжёлым, он не отрывал глаз от меня, будто хотел убедиться, что я понимаю.

— Я не хочу, чтобы ты снова падала в эту яму. Ты не можешь решить боль таким способом. Я... не могу позволить тебе разрушать себя. Ты — всё, что мне нужно. И я буду рядом не смотря не на что.

В этот момент мое сердце замерло, я не могла найти слова что бы ответить ему хоть что-то. Он коснулся моей души там, где еще никто, никогда не касался.

Его прикосновение было не только физическим, но и невероятно сильным. Я почувствовала, как будто что-то глубоко внутри меня пошатнулось, будто стены, которые я так долго строила вокруг себя, начали рушиться. Его слова и взгляд проникли в самые уязвимые уголки моего сердца, и я не могла больше прятаться.

Я встретилась с ним взглядом, и в его глазах я увидела не просто заботу, а настоящее понимание, которое я так долго искала. Он был рядом, не требуя объяснений, не настаивая на том, чтобы я что-то говорила. Он просто был, и этого было достаточно.

Я глубоко вдохнула, чувствуя, как его присутствие наполняет каждый уголок моей души. В этот миг мир вокруг словно растворился, и остались только мы вдвоем, связанные невидимой нитью понимания. Его тихое присутствие, его прикосновение, казалось, смывало остатки старой боли, оставляя место для чего-то нового и неуловимого.

Я открыла глаза и увидела в Хантере отражение той надежды, о которой я давно забыла. Его взгляд был мягким и искренним, в нем не было ни упрека, ни осуждения – только нежное желание быть рядом, поддерживать и защищать. Он наклонился ближе, и я почувствовала тепло его рук, осторожно скользнувших по моим щёкам, как будто подтверждая: «Я здесь, ты не одна».

В тишине этого мгновения наши сердца говорили за нас. Я ощутила, как внутри медленно, но неумолимо зарождается новая уверенность, как будто сама боль уступала место тихому свету. Он тихо прошептал:

— Мы можем начать заново, Рина. Не сейчас, не сразу, но вместе. Пусть прошлое останется позади, а впереди – шанс найти себя заново.

Эти слова, простые и одновременно такие значимые, окутали меня теплом. Я позволила себе поверить, что даже после самой глубокой тьмы можно найти дорогу к свету. Его голос, тихий и уверенный, стал для меня якорем в этом бурном океане чувств.

Сидя рядом, мы просто наслаждались этим мгновением – тишиной, которая говорила больше всяких слов, и взаимной близостью, способной исцелять раны. Я знала, что впереди будет множество испытаний, но в этот момент я решила, что готова рискнуть и поверить: вместе мы сможем найти выход из любой тьмы.

В комнате стояла тишина, наполненная чем-то невидимым, но значимым. Его руки всё ещё касались моих щёк, тёплые, обжигающе настоящие. Мне не нужно было говорить — он и так понимал.

Я не знала, сколько времени прошло, но вдруг осознала, что впервые за долгое время мне не страшно. Я глубоко вздохнула, позволяя себе расслабиться, и едва заметно кивнула, принимая его слова. Да, мы можем начать заново.

Хантер заметил это движение, и его губы дрогнули в едва уловимой, но тёплой улыбке. Он убрал одну руку с моего лица и переплёл наши пальцы, словно закрепляя это молчаливое обещание.

— Хорошая девочка, — тихо сказал он, и от этих слов по моей спине пробежали мурашки.

Я фыркнула, пытаясь скрыть, что это слово тронуло меня глубже, чем я ожидала.

— Это прозвучало слишком покровительственно, — пробормотала я, отворачиваясь, но он не позволил мне уйти.

— А тебе идёт, — его голос был чуть ниже, мягкий, но с той самой ноткой уверенности, которая заставляла сердце биться быстрее.

Я почувствовала, как он осторожно подтянул меня ближе, наши лбы почти соприкоснулись. От него исходило тепло, и я вдруг осознала, насколько сильно мне этого не хватало. Человеческого тепла, близости, ощущения, что кому-то действительно не всё равно.

Я прикрыла глаза и выдохнула.

— Я постараюсь, Хантер. Я не обещаю, что сразу всё получится... но я постараюсь.

Я почувствовала, как его пальцы чуть крепче сжали мои, принимая мои слова.

— Этого достаточно, — тихо ответил он. — Главное, что ты не одна.

И в этот момент я поняла, что впервые за долгое время мне действительно хочется в это поверить.