Там, где кончается правда

Кан Чон Соп

Я не любил старые кварталы.
Здесь даже воздух был густым, как пыль, осевшая на заброшенных стенах и глухих окнах. Будто время здесь остановилось. Или спряталось.

Я припарковал машину в переулке, где от фонаря осталась только кривая тень. Выключив двигатель, я на секунду замер, прежде чем выйти. Всё внутри было на взводе. Интуиция подсказывала, что я приближаюсь к одной из главных развилок в этом деле.

Ким Ён Тэк.

Когда-то он был правой рукой Чон Сон Доля.
Сейчас он исчезнувший с радаров, числящийся умершим для одних и предателем для других. А для меня он возможно, единственный, кто может пролить свет на последние месяцы жизни Чон Сон Доля, перед его исчезновением.

Мастерская выглядела так, будто в ней не было ремонта с начала 2000-х.
Жёлтый облупившийся фасад, табличка "Ремонт электрооборудования" с потрескавшейся краской.

Три удара в дверь.

Ответа не было.
Я собирался постучать снова, когда скрипнула металлическая щеколда, и в дверном проёме показался мужчина лет пятидесяти, с пепельной щетиной и внимательным взглядом, в котором читалась усталость и недоверие.

— Я уже закрылся, — буркнул он.

— Ты — Ким Ён Тэк, — твёрдо сказал я.

— А ты ошибся адресом.

— Нет. Ты знал Чон Сон Доля. Работал с ним. И исчез сразу после его... пропажи.
Имя отца Чонгука сработало. Мужчина не сразу, но чуть прищурился.

— Ты не из полиции.

— Нет. Я из прошлого. Из того, что ты, возможно, хотел бы забыть.

Простояв немного, возможно взвешивая все за и против, он чуть шире открыл дверь.

— Только на пять минут. И без диктофонов.

***

Внутри было темно и пахло машинным маслом. В углу работала старая лампа, освещая стол с разбросанными инструментами. Мужчина налил себе кофе из старого термоса и начал жадно его запивать.

— Что тебе нужно? — хрипло спросил Ким Ён Тэк.

— Правда, — ответил я. — О последних днях Чон Сон Доля. О том, с кем он работал. Почему исчез.

И кто за ним стоял.

Ким замолчал. Его пальцы постукивали по кружке, а взгляд был прикован к столу.

— Он начал копать, — сказал он наконец. — Против тех, с кем когда-то создавал всё это. Умный был. Чертовски умный. Но, знаешь, умным не живётся долго.

— Ты говоришь про "основателей"? Это имя появлялось в старых архивах. Без контекста и без лиц. Без наименований и прочей информации.

Основатели были печально известны в Японии и некоторый провинциях Китая. До Кореи они дошли путём сотрудничества с такими ублюдками как Чон Сон Доль.

— И так должно быть. Это не организация. Это — система. Глубже, чем ты можешь себе представить. Пока ты смотришь на игроков — они меняют доску. Понимаешь?

— А Чонгук? — я чуть подался вперёд. — Он идёт тем же путём?

Ким усмехнулся.

— Нет. Он идёт против. Мальчишка даже не догадывается в какие дела был связан его отец. Пока что. Но вопрос, сколько у него времени, прежде чем его начнут ломать.

Он потянулся к старой металлической коробке, достал оттуда старую флешку и бросил на стол.

— Здесь кое-что из закрытых файлов. Не полное. Но достаточно, чтобы ты понял, во что может вляпаться твой мальчик.

— И почему ты мне помогаешь?

Ким посмотрел в упор.

— Потому что я не хочу умирать зря. Потому что этот мальчик — не его отец. У него... другой взгляд. Чище. Но если ты не защитишь его — они сожрут его.

Я взял флешку. Карточку он всё-таки оставил — не на столе, а в ящике с инструментами, мельком. На случай.

— У тебя есть племянница, — вдруг сказал Ким. — Агент. Та, что рядом с ним.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что даже стены тут шепчут. Она сильная. Но в этой игре даже сила не гарантия выживания. Если ты сможешь её вытащить раньше, чем станет поздно — сделай это.

Кивнув, я вышел, не говоря больше ни слова.
Ночь снаружи встретила меня сыростью и тишиной.

В груди ныло. Не от страха, а от осознания.

Мы втянуты в эту игру. Глубже, чем я думал.

И флешка в кармане сейчас весила больше, чем пистолет за поясом.

***
Чонгук

Люди смеялись. Поднимали бокалы. Говорили правильные вещи. Вели себя как типичные представители высшего общества.
А я смотрел на неё.

Юна

В чёрном атласном платье, с открытыми плечами, достаточно сдержанно, чтобы не выбиваться из образа, и в то же время достаточно ярко, чтобы никто не мог отвести взгляд.

Никто, кроме меня.

Я не просто смотрел. Я изучал каждое её движение, как она поправляет локон, как чуть улыбается в ответ на вежливый комментарий официанта, как по привычке отводит глаза, когда кто-то слишком долго смотрит в её сторону. И в этот момент у меня внутри что-то сжималось.

Ревность.

Это было новое. И, откровенно говоря, раздражающее.

Я подошёл ближе.
Медленно. Уверенно. Как хищник, не скрывающий своих намерений.

— Ты хорошо держишься, — пробормотал я ей на ухо, опуская руку на её талию. Мои пальцы легли уверенно, чуть сжимая ткань платья.

Она вздрогнула, но не отстранилась.

— В смысле?

— Я про улыбки. Про то, как ты улыбаешься, будто это естественно, — я наклонился ближе, губами почти касаясь её виска, — но я-то знаю, что тебе хочется отсюда сбежать.

— А тебе? — спокойно спросила она, бросая взгляд в зал.

— Я здесь ради бизнеса. И, — мой взгляд скользнул по гостям, а затем вернулся к её лицу, — чтобы показать всем, кто ты теперь.

Я провёл ладонью по её спине, потом взял за руку, переплетая пальцы. Слишком близко.

Слишком надолго.

В зале стало тише, а Намджун уже стоял у микрофона, улыбаясь мягко, по-семейному.

Он всегда умел разряжать атмосферу.

— Спасибо, что пришли, — начал он. — Этот вечер посвящён помощи детям с ограниченными возможностями, и благодаря вашей щедрости, мы уже собрали…

Я почти не слышал. Я наблюдал, как кто-то из гостей мужчина лет сорока с жёлтым платком в нагрудном кармане слишком долго смотрит на Юну. Как он скользит по ней глазами. Как улыбается.

Чёртов ты извращенец, на пялься на неё!

Я машинально сжал её талию крепче. Юна перевела на меня вопросительный взгляд. Но я не объяснил.

В этот момент Намджун сделал жест в сторону сцены.

— А теперь я хочу передать слово человеку, благодаря которому этот вечер стал возможен. Чон Чонгук, пожалуйста.

Я шагнул на сцену, держа Юну за руку. Она шла рядом красиво, сдержанно, с гордо поднятым подбородком. И пока мы поднимались, я чувствовал, как на нас смотрят все.

И мне этого хотелось.

Пусть смотрят. Пусть знают.

Она — со мной. Она моя.

***

— Добрый вечер, — начал он, глядя на зал. — Спасибо, что вы здесь. Спасибо, что верите в то, что мы делаем. Этот проект очень важен для нас. Но сегодня... я хочу сказать не только об этом.

Я слегка развернулся к Юне, которая стояла чуть в стороне.

— Я хочу представить вам человека, рядом с которым я стою не только сегодня. Мою невесту, Хан Юна.

Гул. Аплодисменты, словно раскаты приближающейся грозы — сначала рассеянные, затем всё громче, увереннее.
Вспышки ослепили глаза, и пространство на мгновение превратилось в белый мигающий сон.

Фотографы защёлкали камерами, как одна живая машина резкими, слаженными движениями, будто сами были частью ритуала. Объективы ловили каждый поворот головы, каждый изгиб улыбки, каждый жест.

Моменты превращались в вечность под аккомпанемент щелчков и вспышек.

Юна слегка поклонилась. Улыбка на её лице была тонкой, но в глазах… В её глазах я уловил нечто большее, чем просто роль. Лёгкое волнение. Может, искреннее. Может, опасное.

Я снова взял её за руку и поднял чуть выше, демонстрируя кольцо. На этом вечере она носила то самое кольцо, которое когда-то Джихё передала мне — кольцо, которое я хранил, думая, что когда-нибудь подарит его той, кто тронет сердце. Сможет добраться до души. Поселиться в сердце и остаться там. Я многие годы думал, что мое сердце почернело и начало гнить, пока не появилась она. Сегодня оно было на пальце Юны.

Это всё было фальшем, но всё чувствовалось слишком... реальным.

— Через десять дней двадцать шестого числа состоится наша помолвка, — продолжил я, глядя на инвесторов, собравшихся у сцены. — И я хочу, чтобы вы — все, кто вложил силы, деньги и доверие в наше дело — были там. Вместе с нами. И разделили с нами это прекрасный момент в нашей жизни.

Аплодисменты прозвучали снова, но на этот раз более громко. Я чувствовал, как Юна напряглась рядом, но не отступила.

Держалась, знала, что это необходимо. По ее реакции, я подозреваю, то она не привыкла к чрезмерному вниманию к своей персоне. Я ее понимал, самому были ненавистны эти взгляды, но я вырос в этом мире. И продолжаю жить.

Когда мы спустились со сцены, нас окружили представители иностранных фондов, старшие партнёры, старый инвестор из Японии, с которым я работал ещё при отце. Все — вежливо поздравляли. Все — внимательно смотрели на Юну.

И каждый раз, когда кто-то приближался к ней чересчур близко, я машинально обнимал её за талию. Держал рядом. Отвечал за неё.

За их "мы".

Моя конджуним*.

— Она красавица, Чонгук. Редкая. —

— Надеюсь, свадьба будет не менее громкой.

— Чонгук, тебе повезло. —

Я кивал. Благодарил. Улыбался.
Но внутри всё кипело.

Каждый взгляд на неё казался лишним.

Каждый чужой комплимент — как вторжение.

Когда мы наконец отошли в сторону, я посмотрел на неё внимательно.

Она чуть выдохнула устала, но держалась.

— Ты справилась, — тихо сказал я.

— Только потому, что ты сжимал мне талию, будто боишься, что меня унесёт сквозняком, — усмехнулась она.

Я опустил взгляд.

— Не боюсь. Не позволю.

И пока она не смотрела, я сжал её пальцы крепче.

Потому что не только роль.

Потому что всё становилось реальным.

Потому что ревность — это не про маски.

Это про сердце, которое начинает просыпаться.

***
Менджи

Д

ом уже спал, когда мы вернулись. Тишина была такой глубокой, что я слышала каждое наше дыхание.

Чонгук открыл мне дверь машины сам, всё ещё играя роль идеального жениха. Он даже не сказал ни слова, просто положил ладонь мне на спину, провёл до входа в нашу комнату, и сказав, что ему нужно что-то проверить, скрылся в своем кабинете.

Когда за ним закрылась дверь, я стояла в холле ещё пару секунд.

Без движения.

Словно под кожей всё дрожало.

От близости. От взгляда. От того, что он, по-настоящему, гордился мной этим вечером.

Я медленно выдохнула, потом развернулась и пошла вверх по лестнице. Остановилась на третьем этаже прошла, а чуть дальше, в нише у лестницы. Там, за дверцей, был тайный выход на чердак место, где меня никто не тронет.

Когда я только сюда переехала, Чонгук показал мне весь дом. Это место было его любимым, как говорил Чонгук он любил здесь прятаться от правды жизни. Хотя я не понимала его слов, мне всё же казалось, что он пережил не мало трудностей.

Я вошла, поднялась по узкой деревянной лестнице. Меня встретили пыль и полумрак. Когда в первый раз попала сюда, чувствовала себя как в фильме ужасов. И я хотела понять, от чего же бежал Чонгук, раз прятался в этом жутком и страшном месте.

Пройдя чуть дальше, я опустилась на подобие дивана, и стала искать в его глубине мини-планшет, который там оставляла. Найдя и открыв его, я подключилась к зашифрованному каналу.

Сигнал прошёл.

На экране вспыхнуло лицо дяди Кана.

— Менджи. — Голос дяди был спокойный, но внимательный. — Как прошло?

Я выпрямилась и постаралась сделать голос ровным.

— Всё по плану. Объявили о помолвке. Были все ключевые партнёры. Он представил меня как свою невесту. Публично. Контакт с инвесторами установлен, они приглашены на церемонию через десять дней.

— Он говорил о тебе лично?

— Да. Прямо. Уверенно. — я сглотнула. — Он держался уверенно, а я играла свою роль вполне убедительно. Я уверена это выглядело... убедительно.

— Эмоциональность?

Я чуть замялась.

— Была. Он умело подаёт чувства. В глазах — ни капли сомнений.

— А ты?

Я прикусила губу.

— Я отыграла свою роль дядя. Люди верят.

Дядя Кан кивнул, но в его взгляде было что-то ещё. Он знал меня слишком хорошо.

— Менджи. Ты уверена, что ещё различаешь, где ты — а где твоя легенда?

Я не сразу ответила.

В голове всплыло, как Чонгук наклонился к моему уху и сказал: «Я хочу, чтобы все знали, что ты — со мной.»

Как он смотрел, не как на актрису, не как на разведчицу. Как будто... видел меня.

— Это сложно, — прошептала я наконец. — Он... не такой, каким я его себе представляла. Он заботится о людях. Он не делает поспешных шагов. Он смотрит — глубоко. Как будто... чувствует больше, чем говорит. Он другой, отличается от него.

— Он манипулятор. Не забывай этого.

— Я не забываю. — Но даже для самой себя прозвучала неуверенно.

Дядя сделал паузу. Потом его голос стал тише.

— Ты сильная. Но если почувствуешь, что теряешь ориентир — отступи. Ты не одна в этом деле.

— Я не отступлю. Я просто...

Я обняла себя руками, будто хотела согреть.

— ...я просто не ожидала, что он будет не чудовищем. А живым человеком.

— Это делает его опаснее, — твёрдо сказал дядя. — Не забывай, зачем ты там.

***

Сигнал отключился, а я осталась в темноте. Лишь слабый свет луны проникал через маленькое окно чердака. Я села на пол, прижав колени к груди.

"Ты не одна."

"Не забывай, зачем ты там."

"Он опасен."

А в голове звучал только его голос:

«Ты настоящая. И это тебе идёт.»

И вот в этом контрасте — между долгом и чем-то… ещё, живым — я чувствовала, как трещит грань.

Тонкая, зыбкая грань, отделяющая меня от Чонгука.

От чувств.

От провала.

*공주님 (кончжу-ним) — «принцесса».