Муза

Опять надоедливое жужжание. В следующий раз я вообще выключу этот телефон! Стон срывается с моих губ в полудреме. Я тянусь к прикроватной тумбочке. Почему все должны звонить и будить меня? Особенно после ночной попойки. По привычке я не тружусь открывать глаза и подношу телефон к уху.

Вы помните, к чему это привело меня в прошлый раз, так почему бы не рискнуть ещё раз?

— Да? — сдавленно откашливаюсь, чувствуя, как рядом со мной шевелится Алан.

А! Точно.

— Ты не должен был этого делать, понимаешь? — я тяжело вздыхаю и смачиваю ватный диск спиртом. Алан удивлённо вытаращивается на меня, с его губ срывается тихое шипение, когда диск касается ранки на его руке. — Я знаю, что Эд мудак, но...

— Перестань его защищать.

— Да, я... — качаю головой. — Я... Я не знаю, почему я до сих пор это делаю. Наверное, сила привычки. Я так долго защищала его дерьмовые поступки, — мужчина просто кивает. — Хотя он это заслужил, — я ухмыляюсь, встретившись с ним взглядом. — Блин, да ты сделал то, что я желала сделать больше года. Главное, чтобы с рукой всё было в порядке, — веду пальцами по его ладони.

— Всё окей, — шепчет Алан в ответ, прикрыв глаза, когда я поднимаюсь пальцем выше по запястью. Его тело расслабляется, выглядит уязвимым и умиротворённым.

— Хочешь выпить?

Мои пальцы продолжаю выводить линии по его кисти, теряюсь в мягкости кожи. Несмотря на суровую внешность, она гладкая и мягкая. Задаюсь вопросом: «А соответствует ли это его душе?»

— Ты заслуживаешь лучшего, — его глаза ловят мои, в голосе нежность, которую я раньше не слышала.

Я поджимаю губы, отдёргивая руку, будто у него на теле пузырится чума.

— Так, у меня есть водка, — я заявляю и выхожу за дверь, направляясь на кухню. Игнорирую его слова насколько могу.

Я достаю два небольших стакана, наливаю водки чуть меньше половины и разбавляю апельсиновым соком. Выпиваю залпом содержимое своего стакана и наполняю его снова.

Пребывание рядом с Аланом заставляет меня вырабатывать какие-то сомнительные механизмы преодоления. Тепло его тела проникает сквозь мою одежду, он стоит сзади, как и прошлой ночью. Воспоминания о руках, губах и каждом грязном желании, которое я испытывала к нему, проносятся в голове. Его руки ложатся мне на бёдра, сильнее прижимается ко мне.

— Я знаю, что заслуживаю лучшего, — я не верю ни на грамм в то, что сказала.

Ладони скользят вверх по моим бокам, Алан тянется за стаканом и делает глоток.

— Намного лучшего, — шепчет Алан мне на ухо и всё, что я могу сделать, это кивнуть.

Но прав ли он? Заслуживаю ли я по-настоящему чего-то хорошего? Хороших людей, которые будут любить меня и обнимать?

Моя мать так не думала, когда растила меня. Может быть, именно поэтому я всегда попадаю в дурацкие ситуации. Испорченные отношения с мужчинами, потому что мать была ужасным человеком, убеждавшим своими ядовитыми словами, что я ни для чего не гожусь. Вот почему я ушла от неё, как только представилась возможность.

Я почти забыла, что прошлой ночью Алан забрался ко мне в постель. Что, конечно, было неловко, но он давал странное чувство безопасности. Так что я не стала силой тащить его на диван. Ощущения тепла рядом со мной было достаточным успокоительным для моего мозга и в кои-то веки я действительно спокойно поспала.

— О, Любочка, наконец-то!

Моё тело напрягается от её голоса. Я подскакиваю на кровати с открытым ртом. Муха может залететь, и я этого не замечу, потому что паника, нарастающая в груди, слишком тяжёлая. Прохладный воздух испаряет все остатки влаги на моём языке. Оставляет в отчаянном желании выпить... Да что угодно.

Оглядываюсь на Туриева, который ещё крепко спит, хоть я и барахтаюсь рядом. Я осторожно выбираюсь из постели, так тихо, как только могу, и иду в другой конец моей квартиры – на кухню. Этот разговор не обещает принести радость или приятное послевкусие. Последнее, что мне нужно ­­– чтобы кто-то со стороны судил меня по тому, как я разговариваю с этой женщиной.

— Откуда у тебя номер? — я сплёвываю сквозь стиснутые зубы.

Шаркаю носками по кафельному полу, не в силах удержаться и не сойти с ума.

— Ну... Какая разница, дорогая? Я просто хотела поговорить с тобой. Ты так долго избегала меня, — она снова за свою старую песню.

Конечно, я избегала тебя, манипулирующая мать. Однако в споре с ней я ничего не добьюсь. Это бессмысленно.

— У меня на то свои причины, — я мягко уворачиваюсь от претензии, стараясь снова не попасть в сети её лжи.

Она явно звонит, чтобы забросить удочку, надеясь подцепить меня на крючок.

Пять лет. Пять лет строгого отсутствия любых контактов смыты в унитаз.

— Я просто хотела позвонить и сказать тебе, как мне было плохо! Тебя и твоих сестёр не было рядом. Единственный, кто может составить мне компанию – это твой отец, — она снова улюлюкает, а моё сердце не испытывает к ней никакой симпатии.

— Отчим, — я быстро поправляю её, не желая иметь ничего общего с человеком, который такой же придурок, как и мой биологический отец.

— Ой, Любовь, приди в себя. Он был с нами с того дня, как умер твой отец.

Боже, мне нужно срочно выпить. Нет! Напиться! Та-ак, глубокий вдох.

— Почему ты звонишь мне, мама?

Я ненавидела это слово больше всего на свете. Мама. Она подарила мне жизнь, дала имя, но не была настоящей матерью. Никогда.

— Разве я не могу соскучиться по младшей дочурке? Прошло так много лет, когда я в последний раз видела тебя или разговаривала с тобой. По крайней мере, Надя звонит и здоровается со мной. А ты игнорируешь меня! Не знаю, что я тебе такого сделала и заслужила такое отношение!

Теперь она истерически рыдает в трубку, а я громко выругиваюсь, отодвинув телефон подальше от уха и роясь в шкафчиках в поисках рюмки спиртного. Любая капля алкоголя поможет мне пережить телефонный разговор с ней.

Спасибо за нездоровые навыки преодоления трудностей. Фу.

— Извини, мам, в последнее время я была очень занята на работе, и я закончила учёбу в прошлом году... — на выпускной, конечно же, она не пришла.

Если дело не касается её или не привлекает её внимания, то она даже не подумает приехать. И она этого не сделала. Только мои очень восторженные старшие сёстры-близняшки пришли посмотреть как мне вручают долгожданный диплом.

— Работа. Работа. Работа. Это всё, чем вы, девочки, занимаетесь. Клянусь, если бы не милый Игорь, я бы покончила с собой, — ах да, старый трюк.

Я слышала это столько раз раньше... Уже такое не действует на меня.

— Мам, мы теперь взрослые люди. У нас тоже есть жизнь и... — я ворчу что-то неразборчивое в трубку, наконец-то нахожу для себя водку. Чёрт возьми, я просто выпью всю бутылку и утоплю в ней своё страдание.

— Что ж, приятно видеть, что твой брат – единственный, кто заботится обо мне! — она кричит и я почти ожидаю, что она завершит звонок.

Если я не жалею её, то она теряет тормоза, но не в этот раз. Она продолжает говорить всё дальше и дальше.

— Ты слышала, что он со мной сделал? Слышала?! — она плачет, вероятно, расхаживая по комнате.

Игорь её золотой ребёнок. Парень, который не может сделать ничего плохого. Уже догадались, что биологически он ей не принадлежит? Он сын моего отчима.

— Что он с тобой сделал, мам? — спрашиваю я, делая глоток водки с грейпфрутовым соком.

— О! Игорюша! Мой единственный хороший мальчик! — я ударяюсь головой о шкаф, сожалея о том, что ответила на звонок так рано утром. Никогда больше! Тот, кто дал самовлюблённой матери мой номер телефона, должен почувствовать мой гнев.

— Игорь в тюрьме, но он ничего не делал!

Это привлекает моё внимание.

— Что? — я чуть не разрисовываю шкаф своим последним глотком. — Он где?!

Как же так! Её «единственный хороший мальчик» теперь в тюрьме? У меня и сестёр, по крайней мере, есть работа, семьи и своя личная жизнь. Мы все добились успеха. А он?

— Игорь невиновен! Клянусь, Люба! У меня есть его письма для меня. Мальчик невиновен! Он никого не убивал, его подставили. Он такой хороший! Люба, будет суд, ему действительно нужна ваша поддержка, девочки! Я пришлю тебе подробности по смс. Мне бы очень хотелось, чтобы вы там были в такое трудное время! — её голос на удивление кажется искренним.

— Я подумаю.

Она будет преследовать меня каждый день, пока я не подчинюсь.

— Тогда увидимся! — и она вешает трубку.

Вот так просто. Всё, что связано с ней... И ни единого вопроса обо мне. Ничего о том, как мои дела или чем я сейчас занимаюсь. Хотя другого я и не ожидала.

Я немедленно делаю трёхсторонний звонок моим капризным старшим сёстрам.

— Эй! — одновременный ответ певучих голосов.

— У вас может и есть причудливая связь между близнецами-экстрасенсами, но у меня её нет! — я сердито кричу в трубку, вымещая на них свою злобу.

— Я вообще-то отправила тебе сообщение, — Надя защищается.

— Точно-точно. Мы пытались предупредить тебя, но ты нас игнорила, — ворчит Вера, защищаясь в равной степени.

— Она позвонила и рассказала об Игоре.

— Фу...

— Он даже не её кровь и всё равно остаётся её золотым дитя. Серьёзно, если бы я убила кого-то, как это предположительно сделал он, мама отреклась бы от меня в ту же секунду! — Вера вскрикивает, успокаивая своего ребёнка на заднем плане.

— Он реально кого-то убил? — я начинаю расхаживать по кухне, сжимая стакан с напитком, как спасательный плот. Надя должна знать, она адвокат.

— Судя по тому, что я слышала, да. Он работал на кого-то, собирал какие-то долги. Но всё, что связано с его делом, держится в секрете в целях неприкосновенности частной жизни или что-то в этом роде, — Надя шуршит бумагами.

— Как давно это произошло?

— Два года назад, — говорят близняшки в унисон.

— О... Боже... Мой! Слушайте, вы должны держать меня в курсе странных семейных дел! Почему я узнаю об этом только сейчас?

— Это дело пытались замять очень много раз, и только недавно полиция смогла выйти на след. Мы подумали, что тебе будет всё равно. Ничего нового. Игорь рано или поздно загремел бы в тюрьму.

Это правда. Мужчина, нет, мальчик – ходячая катастрофа. После того, как его нездоровые увлечения взяли верх, Игорь был конченым человеком, живущим преступной жизнью. У него никогда не было шанса добиться успеха.

— Что это за семья такая? Конечно, я хочу знать всё! Фу, вы худшие сёстры на свете! — я дразнюсь, зная, что должна была поговорить с ними раньше.

— Кто бы говорил! Мы не получали от тебя вестей уже полгода. Ни разу с тех пор, как... Ну, Эдик...

— Он козёл. Я удивлена, что вы двое не влезли и сюда.

— А я говорила! — Надя припевает в трубку. — Я гов-о-ори-и-ила!

— Тебе следовало поджечь его, Люба! — вмешивается Вера. Её малышка становится всё злее и громче. Сестра пытается успокоить её, но могу сказать, что она проигрывает эту битву.

— Ну, для протокола, я заблокировала её старый номер.

— Я постараюсь получше предупреждать тебя насчёт мамы, обещаю. Я не знаю, как она снова раздобыла наши номера, — Надя снова шуршит бумагами.

— Девочки, вы пойдёте в суд? Мама сказала, что пришлёт информацию по смс.

— Отчасти мне любопытно, — тихо отзывается Вера.

— Да, мне тоже. Может быть, я пойду, посмотрю, что такого он натворил, блин, — я рассуждаю сама с собой.

Мне необязательно поддерживать его. Просто интересно.

— Извините, сестрёнки. Малышка становится слишком громкой. Созвонимся позже!

— Пока-пока, — я сбрасываю звонок и глубоко вздыхаю.

Моя семья далека от правильной и всегда была такой, но сёстры – моя опора. По понятным причинам, да.

Я оборачиваюсь, сжимая пальцами стакан, и вижу Алана, который стоит в дверном проёме и наблюдает за каждым моим движением.

— Прости, если я тебя разбудила, — вырывается у меня со вздохом.

Он, как обычно, только хмыкает в ответ и принимается за работу.