ГЛАВА 44. Сердцебиение будущего
Утро в особняке выдалось тихим.
Слишком тихим — как бывает, когда ураган еще не настиг, но воздух уже дрожит от напряжения. Белла лежала в постели, глаза открыты, но взгляд рассеян. Рука инстинктивно лежала на животе. Он еще был плоским, незаметным, но Белла уже чувствовала — там бьется чья-то жизнь. Ее жизнь. Их кровь.
— Ты не спишь, — прошептал Данте, обнимая её сзади и кладя ладонь поверх её руки. — Что гложет тебя, amore mio?
— Всё, — она усмехнулась грустно. — Я проснулась другой. Не Донной. Не женой. Не наследницей. А... матерью.
Он молчал. Его прикосновение стало крепче, почти молитвенным.
— Мне страшно, Данте. Я умею стрелять. Умею убивать. Умею вести переговоры. Но я не знаю, как быть мамой. Я не знаю, как защитить того, кого даже не вижу...
— Ты уже защищаешь, Белла. Каждым своим вдохом.
Она повернулась к нему, глаза — тревожные, блестящие от невыносимой любви и неуверенности.
— А если я сделаю что-то не так? Если наделаю ошибок? Если...
Данте мягко приложил палец к её губам.
— Тогда мы будем ошибаться вместе. Я — рядом. Всегда. Ты подаришь этому ребенку всё, чего у нас с тобой не было. Тепло. Семью. Мир.
Белла тяжело выдохнула. Она почувствовала, как впервые в жизни не знает, что делать. Не в бою, не в совете, не в интригах. А просто — как женщина, стоящая на пороге материнства.
Она села на постели, обняв себя руками.
— Нужно многое изменить. Комнаты. Режим. Питание. Охрану.
— Мы сделаем это, — кивнул Данте, поднимаясь с постели. — Уже сегодня я удвою охрану у особняка. А ты пойдешь к врачу. Самому лучшему. Он прилетит сюда.
Белла усмехнулась:
— Ты стал таким... мягким.
— Нет, — Данте подошёл к ней, склонился и прошептал на ухо. — Я просто теперь знаю, что моё сердце бьется в двух телах.
⸻
День Белла начала с посещения комнаты, которую решила переделать под детскую. Она стояла у большого окна, вдыхая свежий воздух и представляя — как он или она будет спать тут в своей кроватке, смеяться, плакать... жить.
— Я защищу тебя, — прошептала она к животу. — Даже если ради этого придётся вновь пролить кровь.
Потом Белла собрала Лючано, главного капо охраны.
— Никто не должен узнать. Ни единого слова. Мы играем, как будто ничего не изменилось. Но ты знаешь — всё изменилось.
Лючано кивнул.
— Донна. Я отдам жизнь за вашего ребёнка.
⸻
Позже, в их общей спальне, Данте показал ей приглашение на благотворительный вечер что устраивает семья Россо.
— Они делают ход. Мудро. И опасно, — сказал он. — Но если они с русскими, значит, и мы должны быть рядом.
Белла поджала губы, вновь касаясь живота.
— Это не только дипломатия, Данте. Это безопасность. Для нас. Для малыша. Я больше не могу себе позволить слабость. Мы станем щитом.
Он обнял её и посмотрел прямо в глаза:
— Тогда мы — щит и меч. И если кто-то посмеет даже взглянуть не так...
— Он умрёт, — закончила Белла холодно.
Но в тот момент она была не холодной Донной.
Она была женщиной, ставшей матерью. И это — самая святая форма любви. И самая опасная форма ярости.