Голод
28.01
Пока ты всеми силами пыталась отгородиться от меня, я как наивный дурак, отчаянно пытался искать причину этого в себе. Но не находил.
Помнишь, как в тот день был жуткий ливень, ты сидела одна в парке, разглядывая ночные фонари, представляя будто это огромное подземелье, а ты прекрасная принцесса, и где-то далеко, где нет источников света - бродит большой дракон, который хочет причинить тебе вред, говорила, что он обманывает жителей, говоря, что пытается защитить тебя, но они не верили, в этом же парке когда-то произошел наш первый поцелуй. Тогда ты начинала кричать и размахивая руками, доказывать какой же плохой этот мифический дракон, а я смеялся, приобнимая тебя за талию. Но лишь недавно наконец осознал, что этим существом был для тебя я. Ведь в своих нелепых попытках защитить тебя лишь натыкался на холодную стену отчуждения, а пытаясь сблизиться, ты все больше отдаляла меня от себя. Пока наконец не решила признаться. Тогда ты сказала, что никогда не любила меня и что вовсе не хочешь видеть.
Знаешь, я до сих пор так горячо надеюсь, что твои слова были неправдой, сказанной сгоряча, чтобы задеть меня,и наконец позволить себя отпустить. Но этого я уже не узнаю. Наверное.
Когда ты ушла, я окончательно сошел с ума, презирая себя за все недостатки, что только находил своим пристальным взором. Мне начала казаться понятной причина твоего ухода. Но лишь казаться. Я был слишком уродлив, зауряден и глуп, чтобы даже находиться рядом с тобой, сейчас же - могу позволить себе тебя ненавидеть.
Ты могла бы меня убить,но не стала.
В те месяцы я отчаянно стремился похудеть, но это не было обычным желанием сбросить вес, а скорее еще один способ медленно убивать себя, ведь сделать это быстро у меня не хватило бы сил. Постепенно отказавшись от ужина, обеда, а вскоре и завтрака, я начал стремительно терять вес. Но каждый утренний подъем превращался в еще большие мучения - жуткая головная боль,абсолютная темнота в глазах, мой желудок словно разрывало на части, но я настойчиво отказывался от еды, заменяя сие искушение водой. Мое резкое похудение начали замечать люди вокруг, давая советы о том, что следовало бы поправиться, вопросами о том, какую пищу ел на завтрак и не употреблял ли наркотики. Но я молчал, погружаясь в бездну похудения все сильнее. Бывали дни, когда у меня и вовсе не получалось встать с кровати, а передвигаться с каждым часов становилось все тяжелее, голодные обмороки перестали быть чем-то необычным и таким манящим, а 40 кг казались огромной цифрой, от которой надо немедленно избавиться. Но даже питаясь лишь водой, уничтожая свои внутренние органы и кости, что отзывались жуткой болью при каждом моем шаге, я больше не худел. И это стало для меня крахом.
Почему же так происходило я не имел ни малейшего понятия, ведь изначально целью моей было не похудение. Но понял это окончательно я лишь оказавшись в больнице, когда во время очередного голодного обморока упал почти по середине дороги, шокируя тем самым местных водителей и бабулек, что собираются на скамьях неподалеку. Говорили, что какая-то девушка после этого случая и вовсе перестала водить машину. И из-за своей ненависти к себе в те месяцы, несколько раз я пытался сбежать из больницы, только чтобы нарвать цветов и упасть перед ней на колени, выпрашивая прощения, даже если бы она не открыла дверь, избила меня острыми шипами роз или произошли бы другие печальные события, это могло бы быть еще одной причиной ненавидеть себя.
Я видел как люди умирают. До тех дней, проведенных в больнице, мне казалось, что больше видеть смерть не придется. Это было ошибкой. Бледные люди, словно зомби, плотно обтянутые кожей, ходили вокруг, пугая и очаровывая меня одновременно. Но даже среди них я продолжал задумываться, достаточно ли худой, чтобы быть здесь, достаточно ли ненавижу себя, чтобы зайти дальше.
Первый раз я по-настоящему увидел смерть. Она была так рядом, что чувствовалось ее ледяное дыхание, вперемешку с легким ароматов сирени и какой-то,едва ощутимой, ванили. Я ощущал ее каждой частичкой своего тела, в тот момент его словно парализовало. Несколько раз, собрав последние силы, что у меня остались, я пытался хоть немного сдвинуться с места, убежать отсюда, спрятаться, лишь бы не чувствовать ее холодное дыхание на своей щеке. Тогда я понял, что не хочу умирать. И холод постепенно испарился. Мои веки начали медленно тяжелеть, тело становилось легким, словно к нему привязали тысячи шариков,и я нахожусь не в холодной больнице на окраине города, а где-то среди мягких облаков,ныряя в них, как когда-то в озеро, где бабушка учила меня плавать, мой мозг с каждой секундой все больше погружался в темноту.
Но я проснулся. Было еще темно, солнце только едва показывалось где-то за горизонтом, но этого света вполне хватало, чтобы смочь разглядеть ее - девочка, лет тринадцати, с сильно выпирающими ребрами, которые было видно даже сквозь белую майку с какой-то малоизвестной группой, раскинув руки, судорожно хватала воздух ртом. Я на мгновение забылся, словно, очутившись в другом месте, но позже, собрав последние силы, прохрипел: "помогите". Наверное, это было слишком тихо, ведь я не услышал ни топота врачей, не испуганные крики своих соседей по палате, ни стонов этой девочки, которая так отчаянно пыталась гнаться за модой, ведь даже задыхаясь, из рук она не выпускала последний номер журнала мод какого-то популярного издания. Утром я узнал, что девочка умерла, в палате стояла жуткая сумотоха,а где-то в коридоре слышался громкий плачь женщины и ругань. Наверное, это были ее родители. Я мог бы их осудить, за то, что они позволили своей дочери дойти до такого, но на это тоже не было сил.
Мог ли я спасти ее? Как бы все сложилось, если б смог? - эти вопросы терзали меня на протяжении того времени, что я провел в больнице. Ведь кроме самокопания заниматься было нечем. От книг у меня жутко болела голова, разговаривать с соседями по палате не было желания, потому что каждый из нас в глубине души понимал, что однажды может не вернуться из этой схватки со смертью. Особо отчаявшиеся, уже писали завещания своим семьям, хотя завещать им по сути было нечего, и говорили как сильно любят своих родных.
Тогда я решился на этот шаг - написал тебе, что в больнице, что возможно, скоро меня и вовсе не станет и о том, как сильно люблю. Раз пять там повторялась эта строчка. В тексте на шесть страниц. Тогда мне казалось это достижением - так мало говорить о своей любви к тебе, наверное, потому что были и другие проблемы. А может, потому, что я боялся снова тебя подвести.
Но на мое письмо мне пришло в ответ лишь :"Ты серьезно думаешь, что мне нужен больной дрыщ?". Любой другой бы жутко обиделся, увидев подобное. Но твое сообщение стало для меня лишь поводом бороться. За жизнь, которая была мне и вовсе не нужна.
Ты могла бы убить меня, но не стала. Почему?
Этим вопросом я тоже часто мучаю себя в дни, когда нахлынут воспоминания, или как бы случайно упадет альбом с твоими фотографиями, который каждый раз ставлю на край полки, в надежде снова увидеть тебя, пусть лишь на старых фото. Но просто так я его не открою, ведь гораздо легче списать все на случайность, чем признавать, что по прежнему так сильно нуждаюсь в тебе.
Но если бы я мог загадать желание, то мне бы хотелось, чтоб та девочка осталась жива. Она смотрела на меня своими печальными голубыми глазами, судорожно хватаясь за свою последнюю надежду, плакала, умоляя помочь ей, но я не смог.
Сколько бы лет ни прошло я продолжу винить себя, за то, что ничего кроме боли и разрушений не принес в этот мир.
До определенного момента.