Капитуляция
Он никогда не приживается в жизни без Рейниры. Каждое утро, когда он просыпается не рядом с ней, это кажется неправильным.
Ради своих детей они никогда не могли быть жестокими. Но он знает, что Джейс, особенно, может это видеть. Но признаться своему сыну, своему первенцу, в чем бы ни заключался разлад между ним и его женой, это сломало бы его.
Поэтому он не приспосабливается.
Рейнира приспосабливается.
Он видит боль в ее глазах, но она улыбается ему, когда их пути пересекаются. Это не теплая, приглашающая, озорная улыбка, которую он полюбил, та улыбка, которую он любил целовать с ее лица и пробовать на вкус. Нет. это сдержанный, вежливый изгиб ее губ, как если бы она подарила знакомому, о котором мало что знает.
Больно. Но это к лучшему.
Рейнира все еще ведет себя как обычно в зале совета. Если другие члены замечают пропасть между ними, они достаточно вежливы, чтобы не комментировать ее.
Он задается вопросом, сколько времени потребуется, чтобы распространился слух о том, что Король и Королева холоднее Севера.
Он старается быть нормальным. Он постоянно видит своих детей. Слишком много. Он берет Висенью в Драконье логово, когда она просит, довольствуясь тем, что она ковыляет на своих толстых детских ножках. Стараясь не обращать внимания на то, как сильно она похожа на свою мать уже в свои четыре года. Он пишет Бейлону больше, чем кому-либо другому в замке, больше, чем Дейрону, который был для Бейлона скорее лучшим другом, чем дядей, поскольку они были так близки по рождению. Он слышит о чудесах Дорна и ненависти своей нареченной, и он хотел бы начать все сначала. Он тренируется с Джейсом и Люком, и Эймонд и Дейрон чаще всего присоединяются к нему. Он помнит успокаивающее чувство меча в руке и цель в поле его зрения. Чувство ухода от реального мира в состояние, похожее на сон, которое существует только между ним и его противником. Он разрешает все споры между Эйегоном и Визерисом, ни разу не теряя терпения, потому что если он перестает фокусироваться на них, он фокусируется на их матери. И это гораздо хуже. Он пишет Эйгону (старшему) и Бейле, спрашивая об их теперь уже немного запоздалом ребенке, и выпытывает подробности об их скучном обучении для их титулов. Он планирует с Люком, когда наступит подходящее время для него жениться на Рейне. Он обменивается письмами с принцессой и ее опекуном, Джейн Аррен, договариваясь и достигая компромиссов.
Он делает все возможное, чтобы не обращать внимания на зияющую дыру в своем сердце, которую Рейнира заполнила с тех пор, как ему было десять лет, когда он впервые оказался в тронном зале с отцом и Алисентой, отчаянно нуждаясь в одобрении короля и очарованный своей дочерью.
Он игнорирует то, что тренировался с Рейнирой. Что она была идеальным зеркалом, что вместе, он знал, если дело дойдет до настоящего боя, они будут сражаться как одно целое.
Он отгоняет мысли о том, как сильно скучает по ней, что если бы он захотел, то мог бы попросить ее вернуться, и она бы вернулась.
Он любит ее, он любит ее, он любит ее.
Он ненавидит то, что любит ее.
Поэтому, когда все остальные попытки не увенчались успехом, Гвейн делает единственное, что приходит ему в голову.
Он идет домой.
*********
Она знает, что у нее мало времени. Она чувствует это глубоко внутри себя.
Скоро она выйдет замуж. И хотя Люк далеко не плохой человек, это не значит, что она этого хочет.
Она думает, что любит его. Что бы слово «любовь» ни значило для нее сейчас. Однако она не уверена, что значит любить мужчину как своего мужа. Но она думает, что могла бы научиться этому с Люком.
Но она любит свою жизнь в Орлином Гнезде. Стены приносят ей больше комфорта, чем Красный Замок, и с тетей Джейн она чувствует себя более любимой, чем когда-либо. На несколько коротких мгновений она понимает, каково это - иметь мать.
Утро тоже любит Орлиное Гнездо. Серые облака, прохладный воздух. Когда они осторожно летают вместе, ее дракон с удовольствием исследует облака и дождь, которые их окружают. Тетя Джейн тоже любит смотреть, как она летает. Она всегда выходит наружу, чтобы увидеть это, на самый высокий балкон, ее глаза не отрываются от Рейны.
Она чувствует себя виноватой из-за того, что ей пришлось покинуть это место.
Она идет в кабинет Джейн, готовая прервать ее пост и просто составить ей компанию, пока она разбирает свою бесконечную стопку писем.
«Дорогая, ты наконец-то проснулась!» - дразнит Джейн, встречая Рейну на полпути через комнату и заключая ее в объятия. «Ты хорошо спала?»
«Да, тетя Джейн», - улыбается она, сидя по другую сторону богато украшенного стола.
«Сегодня я попросила поваров попробовать что-то новое, они очень хотели опробовать рецепт, который придумала Марта», - объясняет Джейн, рассеянно придвигая к себе тарелку.
Блюдо источает теплый и пряный аромат, и Рейна сразу понимает, что это тот самый дорнийский деликатес, о котором Марта мечтала уже несколько недель, с тех пор как получила рецепт от своей дорнийской подруги Мирии.
«Как ты себя чувствуешь?» - спрашивает Джейн между едой.
«Нервничаю», - признается Рейна.
Тетя Джейн долго размышляет.
«Я... я хотела бы предложить тебе кое-что». Уши Рейны навострились. Она перестала есть. По ее тону она поняла, что тетя Джейн хочет завладеть всем ее вниманием.
"Что это такое?"
«Это... практически неслыханно, на самом деле, неслыханно », - бормочет Джейн.
«Стоит ли мне беспокоиться?»
«Рейна, ты же знаешь, что у меня никогда не будет своих детей», - категорически говорит Джейен. И да, Рейна знает. Несмотря на то, что Джейен никогда ей не говорила, Рейна чувствует привязанность , которую она испытывает к леди Джессамин. Она видела это по тому, как смягчались глаза тети Джейн при одном упоминании этой леди, как нежно она говорила о ней, по их теплым, хитрым прикосновениям рук, когда они считали, что никто не смотрит. «Это значит, что мне должен наследовать какой-то мой кузен, Джоффри. Ты встречала его несколько раз». Рейна кивнула. Джоффри был отнюдь не неприятен, но ему не хватало свирепости своего кузена. И втайне Рейна не знала, есть ли у него то, что нужно, чтобы править Долиной.
«Какое отношение это имеет к твоему предложению?» Она же не собиралась предлагать Рейне выйти замуж за Джоффри. Он был вдвое старше ее, она уже была помолвлена!
«Я хочу назвать тебя своим наследником».
Она не знала, чего ожидала, но точно не этого.
Однако какая-то ее подлая часть не была полностью удивлена.
«Но я не Аррен», - прямо говорит она.
«Нет, и ты не собираешься жениться ни на одной из них».
«Так как же я могу быть назван вашим наследником?»
«Ты прожила в этом замке почти всю свою жизнь, Рейна. Слуги уважают тебя, простые люди знают тебя. Ты принцесса этого места, не из-за какого-то прозвища, а из-за собственного обаяния и натуры».
«Но Орлиное Гнездо должно перейти к Аррену. Во мне вообще нет крови Арренов».
«Но... если бы вы обручили нескольких своих детей с детьми Аррена, когда они родятся, сколько бы их ни было, ваши внуки унаследовали бы титул по слову и крови».
Могла ли Рейна действительно согласиться выдать замуж своих детей, которые еще даже не родились? Могла ли она добровольно, без вины предписать им такую судьбу? Могла ли она сделать это, даже не посоветовавшись с их отцом? Не поговорив с Люком?
"То есть..."
"Значительная просьба, я знаю. Но это узаконит тебя. Я мог бы назвать тебя своим наследником, как твоего отца по имени Рейнира".
«Но это совсем другое... Рейнира была его первенцем, его кровью. Это было беспрецедентно, потому что она была женщиной, а не потому что...» Она вообще не была его дочерью.
Тетя Джейн выглядела удрученной.
«Это была просто идея, ничего из этого не выйдет. Извините, я слишком многого от вас просил».
«Тетя Джейн... Я была бы польщена, правда. Долина - мой дом. Я со страхом жду каждого часа, который приближает меня к тому, чтобы покинуть ее. Но я также принцесса. Я знаю, как все это работает. Я... тебя возненавидят твои собственные родственники».
«Они уже ненавидят меня из-за моего пола и слухов о моем...» Но остальное она оставила невысказанным.
Некоторое время они сидели молча.
«Я могла бы написать твоей сестре и попросить ее помочь мне в этом», - несколько нерешительно предлагает Джейн.
Я не могу просить об этом Рейниру. Королевство презирает ее за то, что она и так достаточно смелая.
«Все это кажется довольно сложным. Джоффри... он не может быть настолько плох?» - слабо подсказала Рейна. Джейн закатила глаза.
«Он дурак, и мы оба это знаем».
«Он все еще и Аррен».
Джейн тянется через стол и берет руки Рейны в свои.
«Я хочу, чтобы это была ты . Я хочу, чтобы ты держала мое наследие в своих нежных руках, потому что я знаю, что ты будешь заботиться о нем, как ты заботишься обо всем остальном. Если ты действительно этого не желаешь, я не буду пытаться. Но если даже самая маленькая часть тебя захочет править этим местом, я буду бороться всем, что у меня есть, чтобы дать ее тебе». Голос тети Джейн срывается, и горло Рейны опасно сжимается.
«Ты единственная мать, которую я когда-либо знала. Ты же знаешь это, не так ли?» - шепчет она. Джейн начинает плакать всерьез и неуверенно кивает.
«Ты единственная дочь, которая у меня когда-либо будет, Рейна. Останешься ты здесь или нет, я всегда буду держать для тебя место здесь. Это всегда будет твоим домом».
Рейна думает. Она думает об Утре и о том, как ее дракон вырос здесь так же, как и она. Как она почти так же любит Джейн, как и Рейну. Она думает о своей комнате, наполненной жизнью, любовью и безделушками, подаренными ей Джейн. Она думает о дворе. О дамах, с которыми она стала неразлучна, которые облегчили боль разлуки с ее близнецом. Она думает о поварах, которые знают все ее любимые блюда и никогда не откажут в просьбе, которые попробуют любой рецепт, предложенный им, хотя бы раз. Она думает о слугах, которые оставляют маленькие цветы от торговцев в городе, когда застилают постель Рейны. Она думает о Джессамин, которая быстро стала одним из любимцев Рейны, потому что во многих скрытых отношениях она похожа на Бейлу.
Она думает о Красном Замке, о своей семье в этих стенах. О своей сестре, с королевством на плечах и любовью в сердце. Она думает о Бейле и Эйгоне, за морями, ожидающих ребенка, пытающихся не утонуть в своих обязанностях.
Она думает о Люке. Его легкая улыбка, его заботливая натура, его нежное сердце. Она думает о том, как она всегда знала, что этот мальчик любил ее, даже когда ее не было рядом. Она думает о том, как, каким-то образом, она знает, что он никогда не сможет по-настоящему жениться на ком-то, кроме нее.
И, возможно, впервые в жизни Рейна Таргариен думает о себе.
«Я думаю, что мое место здесь», - говорит она наконец. «И если ты примешь меня, я не буду ничего желать больше, чем нести твое наследие».
Тетя Джейн расплывается в улыбке, полной тепла, жизни и радости, что она поистине заразительна.
«Ты принадлежишь этому месту больше, чем сами камни в стенах, моя дорогая».
Это глупая мечта женщины, которая любит, и девушки, которая любит в ответ. Надежда на угасающие воспоминания и потерянное время, когда оно проскальзывает сквозь морщинистые и молодые руки, перевернутое и драгоценное, оно удерживается. Это лихорадочные молитвы бездетной матери и безродного ребенка, когда они обращаются к серому небу, надеясь на разные исходы. И этого достаточно. Для Рейны это все.
***********
Она так долго ждала своего ребенка, что когда роды действительно подкрались к ней, она немного удивилась. Как грызун, о котором она забыла, что он живет в ее стенах, Баэла начала забывать, что ей придется родить однажды.
Она скорее бьет, чем толкает Эйгона, чтобы разбудить его. Его глаза сонны, а волосы растрепались.
«Малыш», - говорит она, указывая на живот. И, надо отдать ему должное, его глаза мгновенно расширились. Он с пугающей скоростью вскакивает с кровати и мчится к двери.
«Сохраняй спокойствие, ты справишься, Баэла!» - бросает он через плечо, убегая. Она бы смеялась, если бы могла нормально дышать.
Спустя несколько мгновений, на самом деле, менее чем через пять минут - Бейла знает, потому что она считала секунды между каждой волной боли - Эйгон вернулся в их покои, целая армия персонала позади него. Бейла насчитывает не менее семи повитух, своего деда, мейстера и трех служанок.
«Детка!» - в панике говорит он, указывая на ее живот.
«Малыш», - тихо говорит их дедушка.
«Эйгон, иди сюда сейчас же ». Бейла стонет, когда очередная волна боли пронзает ее. Через несколько секунд он оказывается рядом с ней. «Дай мне свою руку. Сейчас же». Он делает это. Она крепко сжимает ее. Она держит его руку так, словно она собирается привязать ее к этому миру. И, черт возьми, она не умрет сегодня ночью.
Повитухи у ее ног, слуги суетятся вокруг нее. Влажная тряпка на лбу, простыни отдергиваются, дедушку высылают из комнаты, женщина между ее ног. Все происходит так быстро, и все же она видит все это в замедленной съемке.
«Моя леди, вам придется начать тужиться прямо сейчас. Это будет неприятно, но чем сильнее вы будете тужиться, тем быстрее все закончится», - пообещала женщина. «Хотите макового молока?»
«Нет», - тут же отвечает она, вспоминая, как мак высосал жизнь и энергию из обоих ее родителей.
«Это уменьшит боль», - рассуждает мейстер.
«Я этого не хочу», - снова твердо говорит она.
«Она этого не хочет, так что сосредоточься на том, чтобы помочь ей родить сейчас, спасибо». Эйгон выдавливает из себя, и она так, так благодарна ему. Она делает то, что должно быть ободряющим пожатием его руки, но то, что она знает, скорее всего, ощущается как прерывание кровообращения.
Он ни разу не пожаловался.
«Сейчас, моя леди».
«О, черт меня побери», - думает она и начинает толкаться.
*********
Наблюдение за родами Баэлы официально стало самым ужасным опытом в его жизни.
Все ее тело корчится от боли, когда она толкает. Пот не собирается на ее лбу, он бежит по ее лицу. Она держит его за руку и семь чертей, у нее сильная хватка, но он не отпускает ее ни разу.
Он чувствует, как она устала, как сильно ей больно. Но сколько бы раз мейстер ни предлагал ей это, она никогда не принимает даже дуновения макового молока.
Он знает почему. Он понимает. Но часть его хочет, чтобы она приняла это, потому что взгляд чистой пытки, написанный на всем ее теле, почти невыносим. Но он терпит это. Его единственная задача сейчас - быть сильным ради нее, пока она достаточно сильна для всех них.
Баэла перестает тужиться, тяжело дыша и крича от боли.
Акушерка смотрит на него и смотрит так, словно хочет что-то сказать , и он знает, что ребенок уже близко. Он знает, что Баэле просто нужно немного подтолкнуть.
«Ты так близко, Баэла», - бормочет он, прижимаясь лбом к ее виску. «Ты так хорошо справляешься». Она ревёт в агонии. «Ты собираешься родить самого идеального ребёнка во всех Семи Королевствах, и ты делаешь это прямо сейчас. Ещё немного, ещё немного, и всё закончится».
«Легко тебе говорить, - выплевывает она. - Это не ты сейчас выталкиваешь из своего тела целого человека».
«Нет, я не такой. А вот ты такой, и у тебя все хорошо».
Баэла смотрит на него, дыша невероятно часто и тяжело.
«Как только у меня появится этот ребенок, ты сделаешь все, о чем я тебя когда-либо попрошу. Когда-либо».
«Без сомнения. И без жалоб». Он соглашается. Она вздыхает, и он видит, что она плачет.
«Я не хочу умирать, Эйгон», - шепчет она.
Теперь его очередь сжать ее руку так сильно, что станет больно.
«Ты, блядь, не умираешь, Баэла. Ты не умираешь».
«Ты не знаешь, что...»
«Да. Я знаю. Ты самая сильная женщина во всех Семи проклятых королевствах, и ты будешь жить. Помнишь? Ты не умрешь, я не позволю тебе этого. Страннику придется сначала пройти через меня».
«Киримвосе, рōва лекия» - Спасибо, старший брат.
«Ави джорраэлан, хаэдар» Я люблю тебя, сестренка.
***********
«О, черт, она идеальна», - сказал он, уже плача. «Я действительно никогда не видел более милого ребенка за всю свою жизнь». И он не видел. Их дочь была, возможно, самой красивой девочкой во всех Семи Королевствах. И у нее даже еще не было волос.
«То, что ты хотел сказать, это: «Спасибо моей жене за то, что она родила ее», понимаешь?» - поддразнивает Баэла.
«Спасибо моей жене за то, что она родила ее. Неудивительно, что она такая красивая», - он осторожно держит их ребенка. «Она выглядит так же, как я».
Баэла закатывает глаза и оглядывается в поисках чего-нибудь, чем можно было бы его ударить.
«Позволь мне снова ее обнять», - протянула она руки.
«Эй, она была у тебя девять месяцев, теперь моя очередь», - он прижал малышку к себе.
«Да, и я только что вытолкнул ее на девять часов, так что, думаю, теперь я ее удержу». Эйгон признает, что в этом он не сможет превзойти его.
Бейла держит свою дочь так, будто она самое драгоценное, что есть во вселенной. И Эйгон думает, что она может быть именно такой.
«Я знаю, как я хочу ее назвать», - тихо говорит она, не поднимая на него глаз, все ее внимание поглощено крошечной, прекрасной жизнью перед ней.
«Что это?» - спрашивает он, осторожно садясь рядом с ней на кровать, чтобы снова поближе рассмотреть свою дочь.
«Лейна», - шепчет она. Это заставляет Эйгона снова плакать.
«Это идеально», - выдавливает он сквозь слезы. «Идеально».
«Мы так сильно тебя любим, малышка», - выдыхает Баэла, ее лицо так близко к лицу Лейны. «Что бы ни случилось, это наша семья против всего остального. Ничто не имеет значения, кроме тебя».
Лейна открывает свои крошечные глазки, не глядя ни на что, но видя их обоих насквозь.
«У нее твои глаза», - комментирует Эйгон. Идеальный оттенок глубокого фиолетового, которому он всегда завидовал. Его глаза были бледными и ближе к синему, чем к фиолетовому, но у Бейлы в ее глазах были написаны глубины моря и тайны драконов. А теперь и у их дочери.
«Логично», - говорит Баэла, не в силах сдержать рыдания. «Мои гораздо красивее». Они оба смеются, полные слез.
Да , думает Эйгон, с нами все будет в порядке. Мы будем жить. И с нами все будет в порядке.