Связанные. || Макс Наткорн.

Время будто растянулось. Сначала — медленно, будто каплями стекала минута за минутой. Потом — быстрее. И вот уже под конец последнего получаса Адель перестала считать, сколько раз повернула голову в сторону Макса, сколько раз уловила краем глаза, как он изучал её профиль, будто вырезал в памяти заново.

Двигаться было негде. Спина прижата к его груди, каждое движение — ощутимо. Он старался держаться отстранённо, но тело всё равно знало, к кому прикасается. Адель чувствовала это.

Иногда его дыхание касалось её затылка. Едва заметно, но достаточно, чтобы где-то внутри снова защемило.

Они почти не говорили. Слов было слишком много в их молчании.

— Сколько ещё? — тихо спросила она, не поворачиваясь.
— Минут десять… — ответ прозвучал глухо, будто сквозь щит.

Где-то снизу снова прозвучал голос Егора:
— Всё. Я сдаюсь. Не могу вас найти, черти. Вы победили.

Адель приподнялась — насколько позволял угол и наручники. Макс сдвинулся, чтобы помочь. Металл звякнул. И снова — слишком тесно. Колени соприкоснулись, её локоть скользнул по его ребру. Макс не дёрнулся. Только поймал её взгляд.
Долгий. Застывший.
И в нём всё: вопросы, сожаления, обрывки тех вечеров, когда они могли быть счастливы.

— Спускаемся? — прошептала.
— Пора, — ответил он, опуская глаза.

Он спустился первым, потом протянул ей руку — ту самую, свободную. Осторожно, неуверенно, как будто боялся, что она откажется. Адель не отказалась. Позволила пальцам скользнуть в его ладонь.

Когда ступили на бетонный пол, на съёмочной площадке уже слышался смех. Их встретили с хлопками и подколами.
— Победители! — прокричал Саня. — Даже не вспотели!
— А может, наоборот… — хмыкнул Аслан.
Макс отшутился, но взгляд всё ещё был направлен только на неё. Адель будто ощущала, как он продолжает держать её за руку — даже когда наручники сняли.

К вечеру съёмки закончились.
Обычно все разбредались по домам, но сегодня было иначе. Спонтанно — или по чьей-то тихой инициативе — решили собраться у Егора и Яны. Просто посидеть, расслабиться. Победу отметить, как-никак.

Дом Егора встретил мягким светом и запахом кофе. Яна хлопотала на кухне, Соня растягивалась на диване, положив голову на плечо Аслану. Смех, перекрёстные разговоры, лёгкая музыка фоном.

Адель сидела у окна с чашкой кофе, смотрела на огни за стеклом. Макс — на другом краю комнаты, но с того самого момента, как они вошли, она ни разу не переставала чувствовать его взгляд. Случайный — вроде бы. Но затяжной.
Пару раз их глаза пересеклись. Ни один не отвёл сразу.

Он сел рядом, чуть позже. Молчание между ними уже не резало, а наоборот — стало каким-то знакомым.
— Странный день, — сказал он, не глядя на неё.
— Угу.
— Ты не изменилась.
— А ты — изменился.

Он усмехнулся. Беззвучно.
Адель перевела взгляд на его пальцы, чуть сжавшиеся на чашке. Они тронулись друг к другу раньше, чем слова. Её колено слегка коснулось его бедра. Он не отстранился.

— Не думал, что ты придёшь, — снова он.
— Не думала, что смогу.

Молчание снова. Но теперь в нём была не боль. Просто пустота, которую каждый пытался заполнить по-своему.

Час спустя все уже сидели ближе друг к другу, кто на полу, кто на подушках. Соня засыпала у Аслана на коленях, Яна укрывала пледом Егора. В этой тёплой, чужой почти семейной атмосфере, что-то внутри Адель зашевелилось. Ностальгия по тому, что могло бы быть.

Макс снова оказался рядом. Слишком близко, чтобы не чувствовать тепло.
И в какой-то момент, когда она повернулась что-то сказать Яне, его рука невзначай коснулась её плеча.
Он не убрал.
А она не отстранилась.

Эта ночь, возможно, ничего не изменила.
Но в глазах обоих было ясно: между ними всё ещё есть то, что никто не сможет стереть.

***

Чуть позже всё стало легче.
Почти все пересели ближе к колонкам — Егор включил старый плейлист с глупыми, но любимыми треками. Началась какая-то странная вечеринка без повода: усталость от съёмок, лёгкое опьянение, уют и чувство, что до утра ещё далеко.

Соня уснула прямо на Аслане. Он аккуратно поднял её на руки и понёс в свободную комнату.
— Она как тряпичная кукла, — усмехнулся он, прикрыв за собой дверь.
— Не смей её обижать, рыцарь, — крикнула пьяная Яна, икнув.

Адель уже не держалась за рамки приличия. Алкоголь быстро разлил по венам тепло и позволил забыть обо всём. Она танцевала с Яной прямо в центре комнаты — босиком, растрёпанная, смеющаяся. С волосами, как тьма, распущенными по плечам. Макс не мог отвести взгляд. Как и тогда — в их лучшие вечера.

Адель громко подпевала под какой-то старый поп-трек, водя руками в воздухе, будто дирижируя хаосу.
— Я ненавижу эту песню, — закричала она, смеясь.
— Тогда пой её громче! — подхватила Яна, качаясь с бокалом.

Смех разносился по квартире, музыка гремела, и всё казалось таким ненастоящим, что можно было себе позволить всё.

Где-то в глубине кухни Саня внезапно вытащил из пакета бутылку водки.
— Я несу свет в этот дом! — объявил он.
— А я — тьму, — сказал Аслан, извлекая из холодильника тёмный виски, припасённый «на случай апокалипсиса».
— Это и есть апокалипсис, — отозвалась Яна, наливая в стакан всё подряд.

Их понесло.

Кто-то смешал водку с соком, кто-то — с колой, кто-то наливал вино поверх виски, просто «потому что уже всё равно». Официант в их головах давно уволился. Адель сделала пару больших глотков из чего-то с апельсиновым вкусом, и с этого всё начало стремительно рушиться.

Музыка становилась громче, стены — мягче, лица вокруг — забавнее.
Адель смеялась до слёз, упала на диван, потом встала, снова закружилась с Яной. Они вдвоём танцевали так, как будто это было их последнее лето. Вверх руками, вниз волосами, кругами по ковру.

— У кого тут колонка? — кричала Яна. — Врубай мой позорный плейлист!
— Не смей! — взмолился Егор, но было поздно. Загремел трек начала 2010-х, с ужасным битом и откровенным текстом.

— «Я тебя найду даже в темноте!» — орала Адель в микрофон, сделанный из деревянной ложки.
— «Светят мои глаза!» — вторила Яна, уже на столе, размахивая салфеткой.

Макс сидел на краю дивана, слегка прикрыв лицо рукой, но уголки его губ предательски тянулись вверх. Он смотрел на Адель — пьяную, яркую, такую, какой давно не видел. Может, даже никогда.

Виски жёг внутри, но не сильнее, чем то чувство, что всё это — ненадолго.

К часу ночи кухня выглядела как поле боя: лимонные дольки на подоконнике, опрокинутый стакан, кто-то потерял носок, кто-то — гордость. Адель упала рядом с Яной на пол, положив голову ей на колени.

— Я ненавижу Макса… — выдохнула она. — Но он пахнет, как дом.
— Боже… — только и сказала Яна, гладя её по волосам. — Ты ещё хуже, чем я думала.

Макс стоял в дверном проёме. Не приближался. Просто смотрел. Долго. Тихо.
А потом развернулся и ушёл на балкон — курить, думать, молчать. Потому что с ней было смешно, шумно и по-настоящему.
И от этого было особенно больно.