Часть 2: Наручники.
— Так, народ! Сбор! — голос Егора резко врезается в воздух, как плеть. — Сегодня у нас «прятки на заброшке». Формат, который все любят, но... с обновлением.
Ты стоишь в полукруге, чуть поодаль. Люди смеются, болтают — и ты будто уже снова здесь, но одновременно ещё там, где было разбито. Макс рядом. Буквально в метре. Его профиль — знакомый до боли. Прямая спина. Пальцы сжаты, как всегда, когда он напряжён. Он будто чувствует, что ты рядом, но не поворачивается.
— Сегодня игра по парам. Рандом. Без замены. И — маленький твист, — Егор достаёт из сумки... наручники. — Вы связаны. Час. Только час. Кто последний — получает бонус. Кто спалится — штраф.
— Бред, — кто-то фыркает.
— Это... не очень удобно, — замечает девушка слева.
Ты не успеваешь осознать, как Егор смотрит прямо на тебя.
— Адель… ты с Максом.
Воздух будто вытягивает из груди.
Он не шутит.
Ты оборачиваешься. Макс тоже. Ваши взгляды встречаются — и весь прогресс, который ты так старательно строила внутри, рушится. Ты видишь в его глазах то же, что и в себе. Страх. Воспоминания. Боль, тщательно спрятанную за спокойствием.
— Ты не против? — он говорит тихо, глухо, почти шёпотом. Голос слегка хриплый, как будто он давно не говорил всерьёз.
Ты хочешь отказаться. Кричать. Убежать.
Но губы говорят за тебя:
— Нет… нормально.
Он подаёт руку. Осторожно.
Егор подходит, щёлкает замок. Металл холодный, обжигающий, как будто символичный. Вы снова связаны. Не навсегда — но на час.
Слишком много для двоих, которые когда-то были всем друг для друга.
— Время пошло, — говорит Егор, включая таймер на телефоне.
Вы заходите в тёмный коридор. Стены облезлые, пахнет сыростью и ржавчиной. За окнами — серое небо. Ты чувствуешь, как Макс идёт рядом. Наручники звенят при каждом шаге.
— Там, — он указывает вверх, на железную конструкцию, тянущуюся вдоль потолка. Длинная труба вентиляции, слегка наклонённая, узкая. — До неё доберёмся — и не найдут. Высоко, зато спрячемся.
Ты киваешь.
Он оборачивается к тебе.
— Дай руку… я тебя подниму.
Ты медлишь. Смотришь на него. Макс уже не тот мальчишка, которого ты знала. Он будто повзрослел — стал грубее, жёстче, молчаливее. Но в этом взгляде… всё ещё он.
Тот, который обнимал тебя ночью и целовал в висок, когда думал, что ты спишь.
— Осторожно, — говорит он и аккуратно подхватывает тебя за талию.
Ты невольно вдыхаешь.
Он приподнимает тебя — легко, будто ты невесомая. Его руки скользят под твоими рёбрами, уверенные, но нежные. Он старается не смотреть на тебя, но ты чувствуешь, как напряжены его ладони.
Он осторожно помогает тебе встать на край трубы. Потом подтягивается сам — звук дыхания, тяжёлого, словно он только что пробежал километр.
Вы ложитесь на трубу — почти не шевелясь. Места едва хватает, чтобы сидеть бок о бок. Металл холодный. Ни укрытия, ни подложки — только бетонная плита рядом и гул пустоты.
Ты пытаешься сесть поудобнее, но тут же задеваешь его плечо.
Он молчит.
Ты молчишь.
Звук — только ваше дыхание.
— Здесь… тесно, — говоришь ты, чтобы хоть что-то сказать.
— Зато безопасно, — хрипло отвечает он. — Никто не догадается.
Пауза.
— Ты в порядке?
Вопрос выбивает из-под ног почву. Он говорит это не по обязанности. В его голосе — беспокойство, знакомое, как старое одеяло.
— Я… не знаю.
Ты чувствуешь, как горло сжимает.
Он слегка поворачивается к тебе.
Ты опираешься спиной о его грудь — иначе просто никак. Слишком узко.
Он не отстраняется. Только замирает.
Ты ощущаешь тепло. Его дыхание. Как грудная клетка поднимается у тебя за спиной. Он ничего не делает. Не трогает. Но твоё тело помнит.
Это было твоё место.
Ты часто лежала вот так. Сжималась. Пряталась. И он держал.
Сейчас он просто рядом. И этого достаточно, чтобы по коже пробежал ток.
— Тебе удобно? — спрашивает он тихо.
— Нет, — шепчешь ты.
— Мне тоже.
И вы смеётесь. Сухо. Почти с горечью. Но в этом смехе — странное чувство. Как будто между вами вдруг вспыхнула искра. Маленькая. Нестабильная. Но настоящая.
Проходит двадцать минут.
Ты слышишь, как кто-то стучит внизу. Голос Егора:
— Пара на первом этаже — спалились! Остальные — не расслабляемся, я найду каждого!
Макс улыбается уголками губ.
— Он нас не найдёт.
Ты киваешь.
И в этот момент ты понимаешь:
Ты всё ещё ощущаешь его.
И он — тебя.