Глава 2 «Добро пожаловать в чужую жизнь»
Я медленно открыла глаза, и первое, что почувствовала, — дикая тяжесть в голове, будто мне внутрь черепа залили бетон. В ушах шумело так, что казалось, меня выдернули из-под воды прямо в этот момент. Тело... его как будто не существовало. Полная неподвижность от шеи и ниже. Я попробовала пошевелить пальцами — ноль реакции. Только головой могла слегка вертеть, медленно и с какой-то жуткой натужностью.
«Заебись, блять...» — первая мысль, которая пришла в этот торжественный момент.
Я медленно перевела взгляд по сторонам. Палата выглядела... странно. Типа стандартная больничная комната, но что-то в ней было не так. Стены молочного цвета, идеально ровные, почти стерильные. Окно — огромное, почти на всю стену, и за ним, судя по яркому свету, был день. Кровать высокая, металлическая, с кучей проводов, капельниц и каких-то непонятных датчиков, которые жужжали и пиликали то с одной стороны, то с другой.
На тумбочке рядом стоял пластиковый стакан с водой, пересохший цветок (наверное, раньше тут хоть кто-то был), и ещё какая-то медицинская хрень, название которой я даже гадать не собиралась.
И тут я заметила картины на стенах. Несколько штук. Притом, сука, не просто обычные натюрморты или какие-нибудь скучные морские пейзажи, а... ВРАЧИ. Но не обычные. Полулюди-полуживотные. Один хирург с мордой лисы в белом халате, другой — вроде как медсестра, но у неё вместо головы птичий череп, а глаза прям сверкают. Я уставилась на эти произведения «искусства» секунд пять и выдохнула:
— Что за говно?
Видимо, художник был в командировке из дурки прямо сюда.
Я снова перевела взгляд на потолок. Глаза резало от ярких ламп, и снова вернулось это ощущение тупой боли по всему телу — будто каждую мышцу разминали ломом. Сердце билось странно, как будто не мое.
«Так, спокойно. Где я, кто я теперь и какого черта происходит?» — мысли носились одна за другой. Осознание подкрадывалось медленно, как будто я не только в другом месте, но и... блин, точно! В другом теле. Эта дичь про второй шанс оказалась не шуткой.
Я попыталась вспомнить хоть что-то — голос того типа в чёрных очках, его слова... «никто не должен знать...» Да, спасибо, заебись подсказка, только вот теперь я одна в этом чертовом теле, без понятия, кто я такая и что делать дальше.
«Ладно, Лер, не паникуем. Сначала нужно понять, где ты. Потом — кто ты. А там уж разберёмся, как дальше жить этой «сказочной» жизнью.»
Я закрыла глаза на пару секунд, чувствуя, как голова тяжелеет всё больше. Силы ещё не вернулись. Но одно я знала точно — назад дороги нет.
Я всё ещё лежала, уставившись в потолок, пытаясь собрать мысли в кучу. Первое, что напрягало — я явно стала выше. Это даже лёжа чувствовалось — ноги казались длиннее, плечи шире, да и вообще всё тело ощущалось каким-то другим, незнакомым. Я чуть повернула голову и посмотрела вниз — фигура под больничным одеялом тоже выглядела не так, как я привыкла. «Ну всё, Лера, поздравляю, ты — не ты. Апгрейд тела состоялся. Только вот какой ценой?»
Картины с фурри-докторами продолжали гипнотизировать своей упоротостью, и я невольно подумала: «Может, я попала на какую-то фурри-вечеринку? Или это больница для тех, кто переиграл в VR-чаты?»
В этот момент дверь палаты резко открылась. Я чуть испугалась от неожиданности и увидела... медсестру. Но не просто медсестру. Эта девушка выглядела так, будто вышла из какого-то сюрреалистичного комикса: человеческое лицо, вполне обычное тело в стандартной медицинской униформе... но вот уши. Уши были настоящие, пушистые, кошачьи, торчали на макушке и дёргались всякий раз, когда она меня разглядывала. А ещё — длинный хвост, который нервно извивался за её спиной, повторяя каждое её микродвижение.
Я чуть не охренела от увиденного.
«Чё за пиздец... это... кошка?» — мысленно офигевала я, уставившись на неё, не в силах оторвать глаз.
Медсестра, судя по лицу, была в шоке не меньше моего. Она застыла на месте буквально на пару секунд, потом глаза её расширились ещё сильнее, уши дернулись назад, а хвост встал дыбом. Быстро швырнув на стол какие-то бумаги, она чуть ли не бегом вылетела из палаты, даже дверь не до конца прикрыла.
Я осталась одна. В абсолютной тишине.
«Так... стоп. Что это, мать его, было?! Это точно не косплей, не ролевые игры и явно не Саратов. Тут что, реально все такие? Офигеть... вот это технологии, конечно. Я что, в какой-то фантастической клинике? Или, блин, на фурри-фестивале? Хотя больничная койка и капельницы не особо вяжутся с фестивалями...»
Я медленно перевела взгляд на окно. Город за стеклом был абсолютно незнакомый. Высокие современные здания, какие-то странные рекламные щиты с надписями, которые я не сразу поняла — язык казался похожим на английский, но всё же другой. Одно было ясно точно: это не Россия. Ни Саратов, ни даже что-то похожее. И внутри меня промелькнуло странное облегчение:
«Ну наконец-то... заграница! Хоть и в странных обстоятельствах, но мечта сбылась. Может, хоть тут начнётся новая жизнь.»
Я глубоко выдохнула, ощущая как сердце стучит от непонимания, страха и... легкой искры надежды.
«Ладно, Лера, держись. Добро пожаловать в чужую жизнь.»
Я всё ещё таращилась в окно, разглядывая незнакомый город с его странной архитектурой и вывесками, когда услышала, как за спиной снова приоткрылась дверь. Тихий шелест шагов, и в палату вернулась та самая медсестра-кошка. Но на этот раз она пришла не одна. За ней вошёл высокий мужчина в белом халате — судя по всему, врач. С первого взгляда он выглядел обычным человеком, но стоило мне присмотреться... как я чуть не подавилась воздухом: его глаза. Узкие, продолговатые, с вертикальными зрачками — как у ящерицы. Причём вел себя он совершенно спокойно, будто всё происходящее было для него самой обычной рутиной.
Он подошёл к моей кровати, смерил меня внимательным взглядом и без лишних слов достал небольшой фонарик. Молча осветил один глаз, потом другой, водил лучом туда-сюда, внимательно наблюдая за реакцией.
— Следите за светом, — отрывисто бросил он.
Я послушно попыталась сфокусироваться. Глаза чуть резало, но вроде всё работало. Потом он принялся аккуратно щипать меня за руки и ноги.
— Чувствуете? — спросил, слегка надавив на предплечье.
— Да... чуть-чуть, как будто ватой всё обмотано, — ответила я, удивляясь собственному голосу. Боже, какой он был красивый. Глухой, глубокий, будто бы с легкой бархатистой ноткой. Честно, мне даже захотелось что-нибудь ляпнуть просто так, чтобы снова его услышать.
Доктор молча кивнул и продолжил осмотр: щипки, надавливания, постукивания по суставам.
— Поразительно... — вдруг пробормотал он себе под нос, замерев на пару секунд и уставившись на мои руки, будто увидел что-то чересчур необычное.
Я нахмурилась. «Что там поразительное? Я что, с хвостом родилась или у меня третья рука выросла?» Но он не объяснял, продолжая что-то шептать медсестре, которая торопливо записывала в блокнот.
Потом он снова повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза:
— Вы помните, как вас зовут?
Я замялась. Этот вопрос будто бы заставил мозг включиться на полную мощность, но... ничего. Пустота.
— Нет... — сказала я наконец, и снова поразилась своему голосу. «Господи, это лучше любой музыки, могу часами себя слушать!»
Доктор приподнял бровь, слегка наклонившись ко мне ближе:
— А что-нибудь из вашей жизни? Фрагменты? Лица? Звуки?
Я чуть повернула голову, глядя в потолок, пробуя выудить хоть что-то, но снова — тишина.
— Вообще ничего, — ответила честно.
Он пару секунд молчал, всматриваясь в меня, как будто пытался прочитать мысли прямо через череп. Потом выпрямился и строго кивнул медсестре:
— Придётся провести полное нейро- и био-сканирование, — проговорил он, как будто я знала, что это за процедуры.
Он подозвал медсестру, и та быстро начала подключать ко мне какие-то провода, закрепляя их на голове, груди, руках. На висок приклеили холодный круглый датчик. Через пару минут меня окружили провода и светящиеся кабели, а монитор у кровати ожил, показывая пульс, давление, какие-то графики и странные цифры.
— Мы проверим, нет ли повреждений мозга и насколько восстанавливается нервная система, — объяснил доктор. — А заодно проведём базовую калибровку импульсов.
Калибровку чего, блядь? Я что, тостер?
— И готовьтесь к сканированию памяти, — добавил он.
Медсестра покосилась на меня и впервые за всё время чуть улыбнулась.
— Не волнуйтесь. Обычно пациенты не помнят процесс.
Ага, отлично. Ещё бы не проснуться потом с чипом в башке.
Меня аккуратно подняли на автоматической кровати и повезли куда-то по коридорам. Голова всё ещё кружилась, тело казалось чужим, длинным, слишком сильным. Я смотрела на свои руки — они были тонкими, с длинными пальцами, ногти ухоженные. Определённо не мои руки. Чужая жизнь, чужое тело... Ну что, Лера, как говорится, новый уровень, новые баги.
Меня катили по коридору — длинному, стерильному, с тусклыми белыми лампами под потолком, которые мигали, будто в дешёвом хорроре. Я смотрела на эти огоньки, и казалось, что каждый миг — это отдельный кадр, как будто я в фильме, который кто-то перематывает.
В конце коридора огромная металлическая дверь раскрылась с шипением, словно мы заходили не в лабораторию, а на старт космического корабля. За дверью было помещение с круглой машиной, похожей на томограф, только в сто раз круче и... страшнее. Вдоль стен мигали разноцветные панели, откуда тянулись провода. В воздухе пахло чем-то металлическим, холодным.
Медсестра вместе с врачом помогли мне подняться и аккуратно уложили на кушетку.
Я легла, стараясь расслабиться, но тело всё равно напряглось. Над лицом опустилась полупрозрачная маска, похожая на очки виртуальной реальности, только с кучей мелких диодов.
— Не двигайтесь, — сказал доктор своим ровным голосом. — Сейчас начнём сканирование. Возможны головокружение, воспоминания, вспышки образов, слуховые галлюцинации. Это нормально.
Нормально... ага. Сейчас ещё скажешь, что потом отрастут крылья.
Прозвучал мягкий звуковой сигнал, и машина вокруг меня загудела. Сначала тихо, потом громче, звук нарастал, будто внутри включили целую электростанцию. В ушах зазвенело. Линии света побежали по внутренним стенкам аппарата, мерцая.
И тут я почувствовала что-то странное. Словно ток пробежал по коже. В голове вдруг мелькнула картинка — окно, крыша, ветер. Резко, будто кто-то врубал слайды. Потом другой кадр — мамино лицо, злое, кричащее. Потом Влад... его глаза, его фраза, будто эхом.
— Слишком быстро, — услышала я голос доктора, где-то далеко. — Уменьшить поток.
Меня затопили образы. Не просто воспоминания, а ощущения. Как будто я снова стояла на той крыше, ветер обжигал лицо, руки дрожали. Я услышала себя:
— Наконец-то всё закончится.
— Прекратить воспроизведение, обрыв, — коротко скомандовал доктор.
Всё погасло. Аппарат затих. Маска поднялась, и я резко вдохнула воздух, будто только что всплыла со дна. Сердце колотилось так, что я слышала его в ушах.
Доктор стоял рядом, глядя на меня всё так же внимательно, как и прежде.
— Поразительно, — снова сказал он.
— Вы уже говорили это, — выдохнула я, чувствуя, как голос слегка дрожит.
Он ничего не ответил. Сделал пару записей и повернулся к медсестре.
— Подготовьте отдельную палату. И никого, кроме меня, к ней не пускать.
Ого... Звучит так, будто я опасный объект. Ну, супер.
Меня снова повезли по коридору, но теперь уже в инвалидном кресле. Я лишь смотрела вперед и думала: что, чёрт возьми, происходит? И почему мне кажется, что я попала в игру, где забыла правила?
Колёса чуть поскрипывали, воздух был прохладным, пахло лекарствами и чем-то едва сладким. Я слабо держалась за подлокотники, чувствуя, что ноги по-прежнему не слушаются. Мир вокруг казался чужим, новым и... чертовски странным.
— Извините.. — обратилась я к врачу, что шёл рядом, заглядывая на меня сверху своими ящеричьими глазами. — А что со мной случилось? Почему я тут? Где... вообще... тут?
Доктор бросил на меня взгляд, но словно скользнул мимо.
— Тебе нужно отдохнуть. Поговорим позже, — сказал он ровно, без эмоций.
Ну конечно. Классика. А потом «мы сделали всё, что могли».
Я закатила глаза, но продолжила наблюдать. По мере того как мы шли, коридор менялся: стены стали украшены странными картинами, вроде бы медицинскими, но всё равно с ноткой абсурда — врачи с мордами животных, хирурги с птичьими клювами, медсёстры с хвостами и кошачьими ушами.
Тут явно фурри-ветка какой-то цивилизации. Или я в очень дорогом ролевом клубе.
Мы остановились у какой-то двери, и врач внезапно отступил в сторону, достал телефон и, чуть отойдя, начал кому-то звонить. Его лицо осветилось... радостью? Он улыбался, говорил быстро и возбуждённо, словно только что выиграл лотерею.
Почему-то от этой улыбки мне стало неуютно. Ну да, конечно, я подарок судьбы... или подопытный кролик?
Медсестра-кошка тем временем мягко наклонилась ко мне.
— Давай, помогу, — сказала она, бережно приобнимая меня, чтобы переложить на кровать. Я удивилась её силе: она была хрупкая на вид, но подняла меня так легко, будто я пушинка.
Оказавшись на мягком матрасе, я вытянулась, чувствуя приятную прохладу чистых простыней. Палата была небольшой, но уютной: большие окна, занавешенные лёгкими белыми шторами, тёплый свет настенного светильника и снова — картина. На ней была лиса, стоящая посреди леса с умными золотыми глазами и хитрой полуулыбкой.
Я уставилась на неё.
— Слушай... — вдруг обратилась я к медсестре. — А как меня зовут?
Она слегка удивилась, а потом с тёплой улыбкой ответила:
— Тебя зовут... Ренария.
Я моргнула.
— Ренария? — медленно повторила я, пробуя имя на вкус, словно редкое вино.
Чёрт, как красиво звучит... Ренария... словно героиня какой-то древней легенды. Хитрая, быстрая, умная... Лиса.
Я невольно улыбнулась, глядя в потолок.
— Ну, кажется, это уже неплохой рестарт, — пробормотала я.
А за дверью всё ещё слышались шаги доктора и его звонкий, взволнованный голос.
Я улыбнулась, моё новое имя. Ренария... Оно звучало так красиво, так необычно, будто его мне подарили за что-то важное. Приятное, звонкое, совсем не то, что Лера.
«Ренария... да, вот оно. Настоящее имя. Мое.»
Я вдруг почувствовала, что хочу стать ею по-настоящему, полностью стерев всё прошлое. И всё же одна мысль не давала покоя.
— А у меня есть... родные? — робко спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Они, наверное... беспокоятся обо мне?
Вдруг появилась какая-то глупая надежда, будто в этой жизни у меня всё будет иначе. Что я кому-то нужна.
Медсестра чуть нахмурилась и отвела взгляд, а потом тихо ответила, улыбнувшись:
— Сейчас доктор вернётся и всё вам объяснит. Моя работа — ухаживать за вами.
Я почувствовала, как внутри меня всё сжалось. Ну, значит... жду.
В этот момент дверь снова открылась, и в палату вошёл тот самый врач с ящеричими глазами. Он подошёл ближе, скрестил руки за спиной и начал говорить:
— Ренария... рад, что вы пришли в себя. Думаю, вы многое хотите узнать. — он на секунду замолчал, а потом продолжил: — Вы... недавно окончили факультет журналистики. Отлично защитили диплом, впереди было собеседование на телевидении. Но после защиты... произошла авария. Вы попали в больницу с тяжёлыми травмами. И... впали в кому. Вы пробыли в ней... два года.
Два года... Чёрт... Два грёбаных года...
Мир будто замер, слова врача эхом гудели в голове.
Он говорил дальше, спокойно и без эмоций:
— Из родственников... у вас только мама. Сейчас она живёт в другой стране. По работе. Она не смогла приехать. Мы поддерживали с ней связь. Если захотите... позже сможете связаться с ней по видео. Только если будете готовы.
Я сделала глубокий вдох, пытаясь переварить всё, что только что услышала.
— Да... чуть позже, думаю можно будет, — тихо ответила я и посмотрела на него. — Мне нужно... прийти в себя.
Я вложила в эту фразу всё, что могла, чтобы намекнуть, что хочу остаться одна. И, к счастью, они поняли. Врач с медсестрой переглянулись и вышли, оставив меня в тишине.
Я прикрыла глаза, глубоко выдохнула.
«Два года. Журналистика. Авария. Мама. Другая страна... Господи, что за чёртов лабиринт...»
Я медленно повернула голову и посмотрела на маленькое зеркало, стоявшее на столике у стены.
«Ну что, Ренария... посмотрим, кто ты такая.»
Я улыбнулась — впервые за долгое время. Легко, чуть насмешливо. И в этой улыбке была новая я.
Присев на кровати, я вдруг почувствовала какое-то движение позади себя. Меня тут же пробрал холодок — сердце ёкнуло, я резко обернулась. За спиной оказался... мягкий, серый, пушистый плед.
«Это... так мило...» — подумала я, и внутри стало неожиданно тепло. — «Обо мне... позаботились...»
Я протянула руку, чтобы обнять этот уютный комочек. Но стоило потянуть его на себя, как он почему-то не поддавался. Я нахмурилась, потянула сильнее — и вдруг в спину резанула острая боль, будто я тянула за свой позвоночник.
«Чёрт... ладно, может... мне пока нельзя напрягаться...»
Я осторожно встала, думая, что, может, просто сижу на нём, и потому он не двигался. Но когда я поднялась — он поднялся вместе со мной.
Я застыла.
А потом отпустила его — и плед просто свисал с моего зада, болтаясь за спиной.
— Чего нахуй...? — вырвалось у меня вслух.
Я снова взяла его в руки — и тут же почувствовала собственные прикосновения. Моя ладонь тронула мягкую пушистую шерсть... и я поняла, что... могу этим шевелить.
— Из меня тоже фурри сделали?.. — прошептала я в полнейшем шоке. — Куда я попала вообще...
Я резко вспомнила про зеркало на тумбочке. Подскочила, схватила его — и, глянув в отражение... чуть не выронила.
— Откуда у меня уши?!?!? — вскрикнула я так громко, что эхо, казалось, отдалось в стенах.
На моей голове торчали серые лисьи ушки, мило подрагивающие, будто живые. Я дотронулась до них... и снова почувствовала каждое прикосновение. Несколько раз нежно их погладила — и, о боги, смогла ими пошевелить.
«Я... я что, теперь Аричка из Лиги Легенд?!»
Я невольно хихикнула и продолжила разглядывать себя.
— Вот это я красотка, конечно... насмотреться не могу... — похвалила я себя вслух, искренне, без капли иронии.
Я и мечтать не могла о такой внешности. Худое лицо, чёткие скулы, аккуратный прямой носик... и эти глаза. Глубокие, с лисьим разрезом, яркие, голубые, будто лёд. Волосы — длинные, черные, блестящие, даже несмотря на то, что чуть запутанные. Они казались шёлковыми, живыми.
«Боже... эта кожа... фарфоровая... идеальная... ни одного прыща...»
В прошлой жизни я бы завидовала себе. Тогда я терпеть не могла своё лицо — отёки, высыпания, жирный блеск. А сейчас... я смотрела и не могла отвести взгляд.
Я поставила зеркало обратно на тумбочку и отошла чуть дальше, чтобы видеть себя в полный рост.
Моя фигура... чёрт возьми... моя фигура была мечтой. Узкая талия, длинные ноги, ровная осанка. И... грудь. Больше, чем у меня когда-либо была. Если честно — у прежней меня её и не было вовсе.
Я повернулась боком, оценивающе оглядела свои формы — и не удержалась:
— Нифига себе у меня попинс... — хмыкнула я, а потом с довольной ухмылкой пощупала себя.
«Ну ничего... хвост, уши... это даже мило. С такой внешностью — хоть на обложку глянца.»
Я снова посмотрела в зеркало и... впервые за долгое время почувствовала, что мне нравится быть собой. Даже с ушами. Даже с хвостом. Даже в неизвестном мире.
———
Прошло уже несколько дней с момента моего пробуждения. Каждый день начинался одинаково: медсестра тихонько заходила в палату, проверяла капельницы, меняла повязки, спрашивала про самочувствие. Потом приходил врач с кучей непонятных приборов — светил в глаза, проверял реакцию на свет, щекотал подошвы, стучал молоточком по коленям, заставлял сжимать пальцы и поднимать ноги.
"Тестируем неврологию," — объяснил он как-то раз. После — физиотерапия: короткая зарядка прямо в кровати, попытки встать, научиться снова держать равновесие. Потом подключали какие-то странные аппараты с проводками, они посылали лёгкие импульсы к мышцам, заставляя их сокращаться.
— Чтобы мышцы не атрофировались после долгой комы, — добавлял врач, отмечая что-то в планшете.
Всё это было не больно, но дико утомительно. Я чувствовала себя какой-то разваленной куклой, которую собирают заново.
Но самое странное началось на третий день, когда за мной пришла медсестра — та самая, с ушами и хвостом.
— Ренария, пора на процедуры. Готова? — спросила она с тёплой улыбкой.
Я встала с кровати и вдруг не удержалась от вопроса:
— Слушай... а в этой больнице все в костюмах животных? И что это вообще за штуки? — я дёрнула хвост, который всё ещё цеплялся за мою поясницу. — Почему я могу их чувствовать и двигать? Это какие-то приборы, да?
Медсестра замерла и посмотрела на меня так, будто только я сейчас стояла с ушами и хвостом.
— Это не приборы... Это твои конечности. Что в этом странного? Это твоё тело, Ренария... — осторожно сказала она.
— Нет. Это странно! У меня... у меня не должно быть таких конечностей! Что вообще с вами всеми не так? — я чувствовала, как сердце начинает бешено колотиться.
Медсестра нахмурилась, будто пытаясь понять, шучу я или всерьёз.
— Что тебя удивляет? Все такими рождаются... или ты бы предпочла жить без слуха и координации?
Я уставилась на неё, не в силах вымолвить ни слова. "Куда я попала..." — пронеслось в голове. Я решила замолчать, пока окончательно не выставлю себя сумасшедшей.
Остальные дни прошли скучно и однообразно. Кроме этих странных диалогов, ничего не происходило. Процедуры, еда, снова процедуры. Телевизора в палате не было. Телефон мне так и не выдали. Я чувствовала себя отрезанной от мира. Оставалось только спать, есть и тупо лежать, уставившись в потолок.
Еда здесь, кстати, была отвратительной. Пресные супы, каши без вкуса, варёное всё. Уже тошнило от одной мысли об очередной порции.
Я не знала, чем себя занять. В какой-то момент мне даже начало казаться, что эта больница — не просто больница. Будто это какой-то странный изолятор. Но ради чего?..
———
Так прошли три дня. Всё одно и то же: процедуры, скучная еда, белые стены и странные взгляды медперсонала. Я не знала, сколько ещё смогу выдержать это... одиночество.
И вот, новый день. Я снова проснулась от мягкого голоса медсестры. Она вошла в палату, проверила капельницы, поправила простыни и поставила на столик поднос с завтраком.
— Доброе утро, Ренария. Приятного аппетита.
Я кивнула и потянулась, чувствуя, как хвост лениво качается позади. Медсестра подошла к окну, открыла шторы, впуская в комнату солнечный свет. Я взглянула на неё... а потом перевела взгляд на улицу.
На огромных билбордах, вывесках, рекламных щитах были написаны слова, которые мне казались чем-то чужим и непонятным. Я нахмурилась.
— Слушай... а на каком языке эти надписи? — вдруг спросила я.
Медсестра удивлённо повернулась ко мне, приподняв одну бровь.
— На том же, на каком мы с тобой сейчас разговариваем... — ответила она, словно проверяя, в своём ли я уме.
— Но... мы же на русском разговариваем... а то, что написано на этих... постерах, я вообще не понимаю. Это японский? Китайский, может?
Медсестра замерла и уставилась на меня, как будто я заговорила на другом языке.
— Я... я не поняла ни одного слова, которое ты сейчас сказала... — осторожно произнесла она.
— В смысле? — я нахмурилась ещё сильнее.
— Мы разговариваем на феларийском... — сказала она медленно, будто боясь напугать меня.
— Стоп... подожди... а в какой стране мы находимся? — у меня закружилась голова. — Я уже поняла, что это не Россия...
Медсестра сделала шаг назад и снова посмотрела на меня с тем странным выражением.
— Россия? Что это? Я впервые слышу такое слово... Мы находимся в Феларии.
У меня подкосились ноги. Я села обратно на кровать, обхватив голову руками.
— Чёрт... куда я попала... — прошептала я.
Я почувствовала, как сердце вырывается из груди. Дыхание участилось, руки дрожали, мир за окном начал вращаться. Я вцепилась в простыню, словно это могло меня спасти.
— Что за... что за чёрт вообще происходит?! — выдохнула я.
В голове шумело, словно все мысли сразу обрушились на меня, и ни одной нельзя было схватить. Паника росла, сдавливая грудь, дыхание стало хриплым и частым, глаза заслезились.
Медсестра побледнела, её уши нервно дрогнули, она сделала шаг назад.
— О, нет... Я... я сейчас... я врача... подождите! — пробормотала она и выскочила за дверь.
Я почти не слышала её шагов — только собственное громкое сердце и свист в ушах.
— Это сон...? Это бред... — я судорожно провела руками по лицу, пытаясь ощутить реальность.
Но хвост всё так же лежал за спиной, уши дрожали от напряжения, а сердце колотилось, будто пыталось вырваться.
Через пару минут дверь распахнулась. Вбежал врач, быстро подошёл ко мне, достал из кармана шприц и ловко вколол мне в руку.
— Тихо, тихо, Ренария... Всё хорошо, расслабься... это всё просто бред, сейчас тебе станет легче... — говорил он мягко, укладывая меня на подушку.
Он укрыл меня одеялом, поглаживая по плечу. Мои веки стали тяжелеть, но я всё ещё всё слышала.
Я услышала, как врач отходит в угол комнаты.
— Ты с ума сошла?! — зашипел он на медсестру. — Ты хоть думаешь, что говоришь?! Ей нельзя столько информации сразу!
— Но она... она сама спросила... Она какие-то странные слова называла... — испуганно пролепетала медсестра.
— Это просто бред! Забудь. Чтобы больше ты с ней не разговаривала, поняла?!
Молчание. Потом врач тяжело выдохнул.
— Если с ней что-то случится, и сам Рафаэль Корделли узнает... Ты знаешь, чем это закончится."
Медсестра резко вдохнула.
— Нет... Я... я не хочу...
— Тогда молчи. Он скоро будет здесь. Нам нужно срочно привести её в чувства, иначе нам всем конец.
Я хотела что-то сказать, но губы не слушались. Веки сомкнулись, а мир исчез во тьме.
Голова будто раскалывалась на части. Я открыла глаза и увидела медсестру, которая сидела рядом и явно выглядела напряжённой. Лицо бледное, руки сжаты в замок, взгляд — будто ждёт приговора.
Я с трудом прокашлялась.
— У меня... сильно болит голова... — прохрипела я.
Медсестра тут же подалась вперёд, протянула стакан воды.
— Выпейте, обезболивающее скоро подействует, — сказала она, стараясь улыбнуться, хотя улыбка получилась какой-то натянутой.
Я сделала пару осторожных глотков и вернула стакан обратно. Боль начала потихоньку отпускать. Я пыталась вспомнить... о чём они тогда говорили? Врач... медсестра... их голоса звучали где-то далеко, как сквозь воду. В голове была каша.
Только обрывки — что он кричал на неё, что она что-то сделала не так. И мне вдруг стало её жаль.
Мы сидели в тишине, пока дверь в палату не открылась. Вошёл врач, всё тот же, с серьёзным, но теперь более мягким взглядом.
— Ренария! Рад видеть, что вы пришли в себя. Как вы себя чувствуете? Что-то беспокоит? — спросил он, подходя ближе.
— Голова болит немного, но вроде... в норме, — ответила я.
Он кивнул.
— Отлично. Боль скоро пройдёт. Я пришёл сообщить, что к вам скоро прибудет гость. Он будет присматривать за вами, пока вы восстанавливаетесь. Он возьмёт за вас полную ответственность.
Я нахмурилась.
— А это обязательно? Я... не могу сама? — мне совсем не нравилась мысль зависеть от кого-то.
Врач вздохнул.
— Понимаю ваше желание, но пока вы ничего не помните, вам будет сложно ориентироваться в городе, справляться с делами... Он поможет вам встать на ноги, и вы быстрее вернётесь к обычной жизни.
«Он?..» Я почувствовала, как внутри что-то сжалось.
«Мужчина?.. Чувствую, мне будет тяжело...»
Я опустила взгляд. Я совсем не умела общаться с парнями. Никогда. Даже за руку с парнем не держалась... И теперь — жить с незнакомцем?
«Как бы только не опозориться...» — подумала я, и сердце забилось чуть быстрее.
Доктор ушёл, и палата снова погрузилась в тишину. Я лежала, уставившись в потолок, пока медсестра хлопотала неподалёку, но по её движениям было видно — она сильно нервничала. Вздыхала, поглядывала на дверь, теребила край халата.
Прошло минут тридцать, когда в коридоре послышались голоса. Я сразу узнала голос врача.
— Не волнуйтесь, Рафаэль, она в порядке. Симптомы на скрининге совпали с теми, что вы искали. Только вот... она проснулась. И показывает хорошие результаты.
Я насторожилась. Медсестра резко съёжилась, будто от страха, прижимая руки к груди. Что за Рафаэль?.. Почему её так пугает одно его имя?..
Шаги были всё ближе. Сердце забилось сильнее. Я даже задержала дыхание, не зная, чего ждать. И вот...
Дверь медленно открылась.
И в палату вошёл он.
Я чуть приподнялась на локтях, и моё сердце буквально подпрыгнуло в груди. Он был... идеален. Чёрные волосы, идеально уложенные, переливались в свете. Строгие, но невероятно красивые черты лица. Высокий, подтянутый... А чёрная рубашка, расстёгнутая на две верхние пуговицы, только подчёркивала сильную грудь.
Но больше всего меня поразили крылья. Большие, чёрные, словно бархатные, сложенные за его спиной. Они казались живыми, легонько дрожали, будто от волнения.
Я буквально забыла, как дышать. Он посмотрел прямо на меня и еле заметно улыбнулся уголками губ.
За ним вошёл врач, снова с деловым видом.
— Рафаэль, как я и говорил, состояние стабильное. Но пока лучше соблюдать ограничения: лёгкая диета, никаких сладостей, мучного — чтобы не перегружать желудок. Постепенные физические нагрузки. Ну и избегать стресса и переутомления.
Рафаэль не ответил. Он всё это время не сводил с меня взгляда. Такой прямой, глубокий... Я почувствовала, как краснею. Словно он видел меня насквозь.
Я неловко отвела взгляд, не выдержав этого пристального изучения.
«Господи, а что он обо мне думает?.. Зачем я ему вообще нужна?.. Кто он, чёрт возьми?»
— Собирайся, принцесса. У меня не так много времени, — коротко сказал он и вышел, даже не обернувшись.
«Принцесса, блин... Какая я ему ещё принцесса?» — меня это обращение тут же разозлило, но... чёрт, его голос был таким глубоким, бархатистым, что злиться даже не хотелось.
Доктор поспешил за ним, а медсестра подбежала ко мне, помогая подняться.
— Аккуратно... медленно... — шептала она, словно боясь лишний раз потревожить меня.
Когда я села на кровати, она принесла мне свёрток с одеждой.
— Рафаэль сам выбрал это для вас... — сказала она и быстро вышла, оставив меня одну.
Я развернула вещи и удивилась: белый топ, обтягивающий, но удобный, широкие чёрные джинсы и красивые кроссовки с мягкой подошвой. Я быстро переоделась, с каждым движением чувствовала себя всё увереннее. «Ну... неплохо. Он хотя бы подумал о комфорте.»
Медсестра дождалась меня у двери.
— У меня... нет своих вещей? — спросила я, надеясь, что хоть что-то осталось.
Она опустила глаза:
— За эти два года... всё утеряно.
«Мда.. Супер.»
Мы спустились вниз. В холле я увидела Рафаэля — он стоял с доктором, рядом с ним был мужчина в строгом костюме. Когда мы приблизились, Рафаэль перевёл взгляд на меня и едва заметно усмехнулся. Мне показалось, ему понравилось, как на мне сидят его вещи.
Доктор и медсестра быстро ретировались, а я пошла за Рафаэлем. Он даже не обернулся, просто шёл вперёд, будто я — воздух. Мужчина в костюме замедлил шаг и шёл рядом со мной, время от времени поглядывая на Рафаэля.
На улице меня накрыло новым удивлением: чёрная спортивная машина, блестящая, словно только с салона. Я замерла.
«Господи... она же... такая дорогая! Я никогда даже близко к таким не подходила, а тут... прокачусь?!»
Мужчина открыл мне дверь. Я села на переднее сиденье, рядом с Рафаэлем. Запах дорогих духов обволакивал салон, рёв двигателя ласкал слух.
Спереди и сзади ехали какие-то чёрные машины. «Охрана?.. Он что, какой-то криминальный босс?..»
Всю дорогу стояла гнетущая тишина. Рафаэль одной рукой держал руль, вторая лениво лежала на подлокотнике. Он казался совершенно спокойным. А я... я задыхалась от этой молчаливой напряжённости.
Я решилась:
— Рафаэль... если не ошибаюсь? — начала я, но он перебил:
— Рафаэль Корделли. Но для тебя, принцесса, могу быть кем угодно. Или можешь просто звать меня Раф. — он мельком посмотрел на меня, усмехнулся, и снова перевёл взгляд на дорогу.
«Вот нахуя он меня перебивает?!...» — я сжала губы, пытаясь сдержаться.
— Ты можешь рассказать побольше обо мне? Я вообще ничего не помню... — выдохнула я, стараясь говорить спокойно.
Он коротко рассмеялся.
— О, ты была ещё той занозой в заднице. Всегда пыталась мне помешать, ставила палки в колёса... Но, знаешь, мне это даже нравилось. Жутко возбуждало.
«Что?.. ЧТО??» — я застыла, не веря своим ушам.
— Мы... были знакомы? — спросила я, чувствуя, как внутри всё сжимается. Я думала это просто рандомный тип желающий помочь мне вернуть память, а оказалось мы даже были знакомы...
Рафаэль ухмыльнулся шире:
— Ты даже не представляешь... насколько.
И вдруг он положил руку мне на ляжку.
Я замерла. Сердце бешено застучало. По коже пробежали мурашки. Это было... неожиданно. Страшно. И почему-то... приятно.
Я быстро сняла его руку своей, отодвигая её. Он лишь коротко рассмеялся и вернул ладонь на подлокотник.
А внутри... всё горело.
«Блин... почему... почему мне хочется, чтобы он снова дотронулся?..» — я прикусила губу, злясь на себя. «Тупая. Дура. Не поддавайся.»
Но... от его прикосновения хотелось ещё.
— Что нас связывало? — чуть помолчав, сказала я, и в глубине души как будто ждала, что он снова прикоснётся ко мне, хоть и старалась отогнать эти мысли. Вроде хочется, а вроде противно с самой себя. Я знаю этого человека меньше часа... Боже, Ренария, хватит вешаться на каждого парня, который на тебя посмотрит.
Я ведь никогда не была с кем-то близка. Не держалась за руку. Не целовалась. И, наверное, поэтому ловила симпатию на любого, кто хоть мельком посмотрит на меня. Отчаянно искала внимания... Но сейчас — должна держать себя в руках.
Я не понимаю своих желаний. Вроде хочется ласки, хочется, чтобы кто-то обнял... А как только кто-то касается — становится страшно. Хочется вырваться, сбежать. Даже сейчас, когда он положил руку на мою ляжку — я тут же убрала её. Но стоило ему убрать руку — я вдруг... захотела снова её почувствовать на себе. Как будто одно прикосновение — мало. И мне стыдно от самой себя.
Рафаэль ответил:
— Нас многое связывало. Но тебе пока рано об этом знать. Не забивай голову, принцесса.
— Моё имя — Ренария, — раздражённо сказала я.
— Я прекрасно знаю твоё имя, принцесса, — ухмыльнулся он, его голос стал твёрже. — И запомни: только я решаю, как тебя называть. И кто, и как будет тебя называть. Всё ясно?
Мне не хотелось, чтобы он думал, что я готова всё это терпеть и молчать. Я не терпила.
— С чего бы это? Кем ты себя возомнил? Почему я должна тебя слушаться? Ты просто нянька для меня, пока мне память не вернётся! — выпалила я.
Он рассмеялся. Спокойно, хрипловато. Затем чуть приоткрыл окно, достал из кармана электронную сигарету. Я сразу её узнала. Затянувшись, он выдохнул дым и, не глядя на меня, сказал:
— Это тебе в больнице так сказали? — наконец повернулся ко мне.
Я почувствовала себя наивной дурочкой.
— Да... — едва слышно ответила я.
Он снова выдохнул дым, медленно повернул голову и посмотрел прямо мне в глаза.
— Я купил тебя, Ренария. Сомневаюсь, что они рассказали бы тебе правду. Хотя... за такие деньги могли бы и поинтереснее историю придумать. А не выставлять меня добрым спасителем.
Я замерла, резко повернувшись к нему.
— Ты... купил меня?! — голос дрожал, глаза расширились.
Он снова затянулся, выдохнул дым, повернулся ко мне:
— Я не люблю повторяться. Запомни это. В будущем пригодится. Я жёстко наказываю за нарушение моих правил.
— Какие правила? Зачем я тебе?! — голос дрожал, внутри всё сжималось. Начиналась тревога.
— В своё время узнаешь. — коротко бросил он.
Меня начала накрывать паника. Я не хотела быть рядом с ним. Не хотела быть купленной. Не хотела зависеть.
— Нет. Я не хочу ничего знать. Я хочу уйти. Останови машину. Я не поеду с тобой!
Он даже не посмотрел. Будто я ничего не говорила.
— Я сейчас открою дверь и выпрыгну! — Обычно на маму работали подобные манипуляции, и я уже начала по привычной схеме. Конечно же я не сделала бы этого, но обычно мне и не приходилось. Я взялась за ручку, что бы было убедительнее.
Но... вдруг...
Машина резко набрала скорость.
Асфальт мелькал всё быстрее. Двигатель ревел, словно разъярённый зверь.
Рафаэль улыбнулся. Хищно. Опасно.
— Хорошо. Давай. — сказал он, глядя прямо на меня.
Паника захлестнула. Я откинулась на спинку, прижалась к сиденью. Меня трясло. Сердце колотилось.
— Пожалуйста... смотри на дорогу... — прошептала я, голос дрожал.
Он наклонил голову чуть набок.
— Что? — лениво спросил он.
Он нажал кнопку — окна опустились. В лицо ударил поток ветра.
— Пожалуйста... хватит... — едва слышно произнесла я.
Он улыбнулся шире.
— Прости, принцесса... тут слишком шумно. Я тебя не слышу.
Я начала нажимать на кнопки — они не работали.
«Блять... как же он меня бесит.» — внутри кипела злость, смешанная с ужасом.
А машина неслась всё быстрее, словно с каждой секундой мы всё дальше уходили от прошлого — и ближе к чему-то, чего я ужасно боялась узнать...
— Ладно... ты прав. Я... я буду сидеть тут. — сдалась я, выдавливая из себя эти слова с какой-то обречённой покорностью. Страх, безысходность — они давили на меня, сжимали внутри. Я никогда раньше не сдавалась так быстро, но сейчас... он давил на меня своим холодным спокойствием. И этой скоростью. И взглядом, который не отрывал от меня, будто высматривал малейшую слабость.
Мне было стыдно. До дрожи. Он так легко обыграл меня.
Рафаэль усмехнулся, не сбавляя скорость:
— Я и так знал, что я прав. Ты бы всё равно не прыгнула.
Он наслаждался этой победой. Моим страхом. Моей покорностью.
— Что ещё ты хочешь от меня?.. Пожалуйста... сбавь скорость... — я умоляла, но он лишь тверже сжал руль, и машина снова рванула вперёд, резко набирая обороты.
Мы мчались всё быстрее, машины на дороге мелькали, словно тени, линии разметки сливались в сплошной поток. Казалось, мы не едем — мы летим.
Рафаэль молчал. И в этом молчании было столько силы, будто он управлял не только машиной, но и мной. И наслаждался. Моей растерянностью. Моим страхом. Ему нравилось это чувство превосходства, власть над моей слабостью.
И тут меня осенило: он будет делать всё, чтобы я чувствовала себя слабой. Чтобы я боялась. Чтобы я уступала. Если я покажу страх — он только сильнее. Если я дрожу — он давит.
Нет. Так не пойдёт.
Я собрала всю волю в кулак. Выдохнула. Медленно, спокойно. Постаралась, чтобы голос звучал уверенно, хоть внутри всё дрожало.
Я наклонилась к окну, высунула руку в прохладный ветер, прижала щёку к кожаному сиденью, заставляя себя улыбнуться:
— Хотя... мне даже нравится. Давай-ка ещё быстрее, Раф.
Но он тут же почувствовал мой сарказм. Он не купился. Он читал меня, как открытую книгу.
Он снова нажал на газ, машина рванула вперёд ещё стремительнее. Страх захлестнул сильнее, сердце забилось в горле. Но это было только начало.
Вдруг его голос, короткий, резкий, как удар:
— Пристегнись.
Я моментально подчинилась. Инстинктивно. В этом тоне не было шутки.
И я не зря его послушала.
Резко, внезапно, Рафаэль свернул вправо, и машина пошла в занос. Шины взвыли, словно зверь. Машина дрифтовала на повороте, улица закружилась перед глазами.
Я не сдержалась — закричала, сжав ремень безопасности.
Но он вывел её. Мгновенно. Уверенно. Руль снова ровно. Машина снова мчалась вперёд, будто ничего не случилось.
И вдруг... я рассмеялась. И смех был искренний, чистый. Адреналин затопил страх.
Я повернулась к нему, широко улыбаясь, глаза горели:
— Это было... потрясающе!!
Рафаэль лишь улыбнулся мне, хитро, почти дерзко, и, затянувшись, снова нажал на газ. Машина рванула вперёд, мы мчались по дороге всё быстрее, ветер врывался в салон, спутывая мне волосы, а сердце билось где-то в горле.
И вдруг мне... понравилось. По-настоящему.
Адреналин окутал всё тело, растёкся жаром по венам. Я никогда не испытывала ничего подобного — свободы, дикости, скорости. Это было словно полёт.
Спустя какое-то время перед нами появилась вилла.
Она стояла чуть на возвышении, величественная и холодная, словно сама ночь. Белоснежные стены сияли в свете фонарей, а чёрная крыша, будто крыло хищной птицы, резко очерчивала силуэт. Высокие кованые ворота с узорами в виде ветвей, переплетающихся между собой, медленно раскрылись перед нами. По обе стороны — колонны, у входа — две каменные статуи ангелов, суровых и молчаливых. Огромные панорамные окна светились мягким тёплым светом, а над всем этим возвышался балкон с резным ограждением, откуда открывался вид на всю территорию.
Вокруг — аккуратно подстриженные кусты, ровные газоны, где не было ни единого сорняка. Несколько кипарисов тянулись в небо, создавая ощущение уединённости. И где-то за домом слышался плеск воды — наверное, там был бассейн.
Вилла выглядела роскошно и пугающе одновременно.
Рафаэль резко нажал на тормоз, и машина встала как вкопанная. Ремень безопасности снова спас меня — без него я бы точно вылетела вперёд.
Он повернулся ко мне, серьёзный, сосредоточенный, голос его стал твёрдым:
— Ещё одно правило: первым из машины выхожу я. Потом уже ты. Запомнила?
Я нахмурилась:
— Почему?
Его взгляд мгновенно потемнел, голос прорезала злость, сжав слова в едкое остриё:
— Меня пиздец как раздражают тупые вопросы. Просто вдолби в свою пустую бошку, что я сказал, и молча следуй правилам.
Я замолчала. Лучше сейчас не нарываться.
Тем временем к вилле подъехали те самые две машины, что сопровождали нас всю дорогу. Из них вышли мужчины в тёмных костюмах, строгие, собранные. Они начали неспешно осматривать территорию, один из них махнул Рафаэлю рукой, и тот открыл дверь, вышел, обошёл машину.
Он открыл мне дверь и, протянув руку, пригласил выйти.
«Какой джентльмен,» — пронеслось у меня в голове. Забавно: минуту назад он кипел злостью, а сейчас — спокоен, сдержан, почти благороден. Его настроение сменялось так резко, что за ним невозможно было угнаться. Казалось, кроме гнева и этой вечной усмешки, у него нет других эмоций. Но сейчас... их не было вовсе. Лицо — маска.
Я осторожно вложила свою руку в его ладонь. Его пальцы были горячими, сильными. Я вышла из машины, чувствуя, как ноги подкашиваются — после этой гонки они дрожали, будто не мои.
Рафаэль мягко, но уверенно обхватил меня за талию, поддерживая.
По спине пробежали мурашки, жар разлился по телу. Я вздрогнула от этого прикосновения, хотела отстраниться, но поняла: без него я просто рухну на землю.
К нам подошёл тот самый мужчина, что сопровождал нас из больницы. Он что-то коротко сказал Рафаэлю, и мы, не задерживаясь, вошли в дом.
Мне сразу открылся потрясающий вид: дом внутри оказался ещё роскошнее, чем снаружи. Просторный холл встречал мраморным полом, высокими потолками, золотыми деталями лепнины и огромной хрустальной люстрой, мерцающей сотнями огоньков. Даже воздух здесь казался другим — густым, дорогим, с едва уловимым ароматом сандала и кожи.
Я оглядывалась, не веря, что действительно стою здесь. В своей прошлой жизни я и мечтать не могла о таком, а для Рафаэля это было чем-то привычным, обыденным.
Кем же была «Ренария» до того, как всё забыла? Что-то внутри меня подсказывало — совсем не той, кем я стала сейчас. Рафаэль, кажется, это уже понял. Он видел разницу. И, похоже, это его забавляло.
Он шёл уверенно, твёрдой поступью, а его рука крепко обхватывала мою талию, не давая отдалиться. Я пару раз попробовала вырваться — он тут же притягивал обратно, с каждым разом чуть сильнее, будто демонстрируя: отпускать он меня не собирается.
Мы прошли по широкому коридору, украшенному картинами... но лица на них были странными. Люди с человеческими чертами, но с отростками, когтями, хвостами... будто между ангелами и чудовищами. Я задерживала взгляд на каждой, и чем дольше смотрела, тем сильнее по спине пробегал холодок.
Поднимаясь по массивной лестнице, я услышала где-то сверху смех и стоны.
Мой живот сжался, сердце забилось чаще. Я почувствовала тревогу, неловкость, какое-то липкое беспокойство.
Рафаэль повернулся через плечо и коротко рассмеялся:
— Я тебя прям не узнаю. Расслабься, принцесса. Раньше ты здесь была как дома. — Он чуть сильнее сжал мою талию, его ладонь мягко скользнула по боку. — Я привёз тебя сюда не просто так. Может, это место тебе что то напоминает?
Я молчала, сжимая губы. Ничего. Пустота.
Мы подошли к массивной бордовой двери, украшенной чёрными узорами в виде крестов и крылатых ангелов. Я невольно замерла — она выглядела как вход в святилище или запретную комнату.
Рафаэль остановился рядом и внимательно посмотрел на меня, будто чего-то ждал.
Я чуть повернула голову — и увидела картину, висящую прямо рядом с дверью.
Она сразу бросалась в глаза, будто освещённая внутренним светом.
И на ней была... я.
Но не та, что сейчас. Другая я. Уверенная, опасная, дерзкая. В вызывающем наряде, стоящая с таким выражением лица, словно весь мир у её ног.
Я невольно прикоснулась к губам, разглядывая свою копию, и вдруг почувствовала... стыд. Как будто эта девушка на портрете была достойной его. А я — нет.
Рафаэль усмехнулся, заметив мою реакцию.
— Да, это ты, — протянул он. — Или, скорее, та, кем ты была раньше. — Он скользнул по мне взглядом. — А сейчас передо мной не властная, не хитрая, не сексуальная лиса... а серая мышка, решившая, что может меня перехитрить. — Он на мгновение сделал грустное лицо. — Где же моя любимая Рен?..
И он резко рассмеялся, явно наслаждаясь моей растерянностью.
Будто питался моими эмоциями, выжимал из меня остатки уверенности.
Вдруг в голове мелькнула вспышка.
Голова закружилась, и перед глазами встала сцена...
... Я стою здесь же, перед этой самой картиной. Смотрю на неё, скрестив руки на груди.
— Думаю, надо было выбрать другое платье. Выгляжу слишком скромно, — с легкой ухмылкой говорю я.
— А мне ты больше без платья нравишься, — отвечает Рафаэль, подходя ближе и обхватывая меня руками за талию. Его ладони скользят по коже, а я смеюсь, запрокидывая голову...
Картина перед глазами рассыпается в сверкающие осколки.
Я моргнула — и оказалась снова здесь, почти полностью навалившись на Рафаэля, вся в его руках.
Он смотрел на меня пристально, улыбаясь своей вечной, хищной улыбкой.
— Вспомнила? — тихо спросил он.
Я судорожно выпрямилась, стараясь отстраниться, но он продолжал держать меня. Его взгляд прожигал меня насквозь.
И в тот момент я поняла: я даже не представляю, во что ввязываюсь.
Рафаэль слегка склонил голову, глядя на меня, и уголки его губ тронула едва заметная усмешка.
— Но это ещё не всё, — сказал он тихо, словно обещая нечто запретное. — Думаю, сейчас ты вспомнишь кое-что ещё.
Он мягко вернул свою руку на мою талию, легко, уверенно, словно место его руки всегда было здесь.
Свободной рукой он без усилия толкнул массивную дверь, выглядевшую стальной и тяжёлой, но для него она будто и веса не имела.
Дверь бесшумно отворилась, и мы шагнули внутрь.
Это была спальня. И я сразу поняла — его спальня.
Комната захватывала дух. Всё здесь было выдержано в чёрно-красных тонах: бархатные шторы, чёрные стены с тёмным узором, золотые детали в мебели. Но главным центром, притягивающим взгляд, была огромная кровать посреди комнаты — чёрная, с широким изголовьем, укрытая глубокими бордовыми простынями, словно кровью.
Я сделала шаг внутрь — и мир закружился.
Голова резко потяжелела, перед глазами поплыли тени...
И вот я снова там.
Вижу себя — ту, прежнюю.
Я стою возле этой самой кровати, одетая только наполовину, застёгиваю платье, поправляю волосы.
На кровати, откинувшись на подушки, лежит Рафаэль. Одеяло спущено до пояса, обнажая его сильный, рельефный торс. Красивый, опасный, завораживающий...
Но, казалось, той Ренарии было всё равно.
Её взгляд был холодным, устремлённым куда-то дальше. Она спешила. Он не входил в её планы.
Рафаэль смотрел на неё с лукавой улыбкой, немного усталой, немного грустной.
— Ну куда ты, Рен? — протянул он с лёгким смешком, приподнимаясь, чтобы коснуться её. — Ты снова меня обманула.
Он протянул руку, поймал её за запястье. Ласково. Без силы. Без давления. Просто — чтобы удержать, на секунду.
Рен мягко рассмеялась, наклонилась и легко поцеловала его — коротко, на прощание.
— Как-нибудь в другой раз, Раф, — сказала она тихо, — в другой раз.
Застегнув последний замок, она пошла к двери, её шаги были неторопливы, нарочно медленные, будто она дразнила, играла, уходя.
Рафаэль опустился обратно на подушки, закрыл глаза, закинул руку за голову, хрипло засмеялся:
— Ненавижу тебя...
А Рен, уже почти исчезнувшая за дверью, оглянулась через плечо, и с той же лёгкой усмешкой сказала:
— И я тебя люблю.
И исчезла за дверью, оставив в комнате звуки её шагов, аромат её духов и тишину.
⸻
Видение растворилось, словно дым.
Я открыла глаза — и поняла, что почти всем телом навалилась на Рафаэля, едва стоя на ногах.
Он поддерживал меня, его рука крепко сжимала мою талию, не давая упасть.
Он смотрел на меня пристально, его глаза мерцали таинственным огнём.
— Увидела? — тихо спросил он, чуть склонив голову, словно знал ответ.
Я поспешно выпрямилась, пытаясь вырваться из его рук.
Но он всё так же держал меня — уверенно, спокойно, будто напоминая: я никуда не денусь.
И тогда я поняла: каждая комната здесь — ловушка.
Каждое его прикосновение — цепь.
А эта игра... только начинается.
Я была в шоке от увиденного. Что было между нами? Мы... с ним спали? В голове вихрем крутились вопросы, но, глядя на Рафаэля, я понимала — он не собирается на них отвечать. Он хочет, чтобы я поняла всё сама.
Он подошёл ближе, смотря на меня с лёгкой усмешкой, в которой сквозила усталость и что-то хищное.
— Не думай, что вспомнила всё. О, Рен... — его голос стал низким, почти шепотом. — Это лишь начало.
Он обнял меня обеими руками за талию, притянув ближе. Я почувствовала тепло его тела, как будто в этой хватке было что-то одновременно защищающее и пугающее.
— А завтра... начнётся самое интересное.
Я просто прижалась к нему, не думая ни о чём. От него пахло чем-то невероятно дорогим, тёмным, глубоким — аромат, который казался опасным и притягательным одновременно.
А внутри всё ещё звучал его голос.
«Это лишь начало...»