Исцеленная

Вечер Силена провела в одиночестве. Она сидела в гостиной с тем же тазом на полу. В такие моменты ей так хотелось просто быть в объятиях любимого, чувствовать его тепло и родной запах, который приносил облегчение. Но она понимала, что не может требовать большего — он и так старается изо всех сил и помогает ей в этот период.

Силена никогда не мечтала быть матерью. Не потому что не хотела, а потому что боялась. В её жизни было слишком много травм, и источником этих травм был человек, который назывался отцом. Жесткий, холодный, всегда сдержанный — и слишком часто жестокий.

Эти воспоминания до сих пор оживали, стоило ей остаться наедине с собой. Иногда они накатывали, как волны, и она задыхалась в своей голове, прокручивая страшный сценарий: а вдруг она станет такой же? Вдруг повторит чужие ошибки? Вдруг разрушит своего ребенка, даже не заметив?

Но рядом был Доменико. И он менял всё. Он был совершенно другим мужчиной. Не просто партнёр — опора. Человек, который с первого дня не убежал, не растерялся, а остался. Он обнимал её, когда ей было плохо. Молчал, когда слова были лишними. И знал, как сделать, чтобы она почувствовала себя в безопасности.

Он вернул ей веру — в любовь, в семью и даже в саму себя.

Но чтобы отвлечься, ей нужно было работать. Сейчас, в её состоянии, она не могла бы находиться в офисе, но никто не отменял работу из дома. Главное — чтобы Доменико не узнал, ведь он очень против этого. В любом случае ей нужен был хороший помощник, которому она могла бы доверять. Раньше таким был Крис, но после пожара он пропал — словно растворился в воздухе. Хотя в офисе и нашли трупы, опознать их не удалось, но что-то внутри подсказывало ей, что Крис жив. Возможно, у него были причины не выходить с ней на связь.

С Крисом она познакомилась, когда переехала к деду. Он был его помощником — старше её на четыре года, такой же подросток, но намного разумнее своих лет. Они быстро подружились, и он стал её защитником, наставником, учил обращаться с оружием. Тогда она не знала, откуда у него столько знаний, пока дед однажды не рассказал ей его историю. Когда Силена повзрослела и начала строить собственный легальный бизнес, Крис стал её приближённым — или, как говорил дед, «консильери», что означало советник.

Она скучала по деду, хоть их отношения и не были идеальными. В его смерти до сих пор подозревала Лоренцо Карделло. Расследование пришлось отложить, но это вовсе не означало, что оно не состоится. Сначала нужно было собрать как можно больше информации. Самым простым было бы спросить у мужа, но это оказалось бы и неправильно, и нелогично.

Силена уснула на диване, но проснулась, услышав звук захлопнувшейся входной двери. Это был Доменико — он сразу вошёл в гостиную, устроился рядом и аккуратно положил её ноги себе на колени, мягко их массируя.

— Ты сегодня что-нибудь кушала? — поинтересовался он, не отрывая рук.

— Нет, — призналась она. — Весь день провела с тазиком, даже утренний салат и сок вышли из меня.

— Меня это беспокоит, — вздохнул Доменико, обеспокоенно глядя на неё. — Ты так теряешь вес, куколка.

— Лучше расскажи, как прошёл день на работе. Ты встретился с новым пиар-менеджером? — Силена старалась отвлечься от собственного состояния. — Как она тебе?

Доменико напрягся, и Силена заметила это.

— Да, — ответил он коротко. — Я бы не хотел с ней работать.

Его движения стали более сильными, и массаж уже перестал быть расслабляющим.

— Что в ней тебя не устроило? — Силена приподнялась и остановила его рукой. — Ты слишком сильно надавливаешь, мне не очень приятно.

— Прости, — сказал он, тяжело вздыхая. — Я слишком устал. Давай покормим тебя и пойдем спать.

Доменико поднялся, расстегивая рубашку на ходу.

Но Силена не из тех девушек, кто просто так сдаётся. Она последовала за ним на кухню.

— Нет, милый, — сказала она, — ты скажешь мне, что тебя так не устроило.

— Куколка, давай не сейчас, прошу тебя, — ответил он, вытирая уже вымытые руки кухонным полотенцем. — Лучше скажи, что хочешь на ужин?

— Я не хочу есть, — упрямо ответила она, — я хочу знать, что тебя так от неё отталкивает, что ты начинаешь нервничать?

Доменико продолжал доставать продукты из холодильника, стараясь её игнорировать.

— Доменико, мать его Карделло, если продолжишь молчать, проведешь ночи в одиночестве, — вырвалось у неё.

Наконец он остановился, развернулся к ней лицом, подошёл и, сжав её за бёдра, усадил на кухонный стол. Потом наклонился и прошептал:

— А ты сама то этого хочешь, куколка? — его рука нежно скользила по её бедру.

Он прикусил мочку её уха, потом начал покрывать поцелуями её шею, двигаясь ниже. Силена откинула голову, давая ему полный доступ. Её пальцы впились в его спину, оставляя царапины, а когда его рука легла на её грудь, она выдохнула такой стон, что сама почувствовала, как становится влажной.

Его голос, низкий и тягучий, взгляд зеленых глаз, родной запах — всё это будоражило.

— Ну что, куколка, ты всё ещё хочешь остаться одна? — пробормотал он с насмешливой нежностью.

— Проклятый Карделло... — выдохнула она, прикусывая его шею.

— Тише, тигрица, — усмехнулся он, — а кто там говорил, что «ещё не время»?

С этими словами он развернулся и направился обратно к продуктам.

— Один-один, милый, — произнесла Силена, соскочив со стола и игриво шлёпнув его по упругой заднице. — Но не думай, что я забыла этот разговор.

В ней горел настоящий ад. Желание, голод, неудовлетворённость — всё вперемешку. Беременность превратила её в ходячий коктейль из гормонов и похоти. Они занимались сексом почти каждый день, пока усталость не начала её валить с ног. Приступы тошноты тоже не давали расслабиться.

Теперь они вынуждены были сдерживаться. Но насколько хватит её терпения — вопрос. Она хотела его. Дико. Жестко. Без пауз. Хотела оседлать, кусать, вцепиться ногтями в спину, слышать его хриплое "куколка", когда он теряет над собой контроль.

Но Доменико держался. Слишком хорошо. Иногда она думала, что он просто боится причинить ей вред. Или вспоминал слова врача, который посоветовал пока воздержаться. Да, она боялась, что её вырвет прямо в процессе. Но даже это не останавливало от желания затащить его в кровать и показать, что беременная — не значит ручная.

Утром она сдержалась — из уважения к его усталости. Он не сомкнул глаз, и Силена не стала навязываться. Но это не значит, что она сдалась. Просто отложила атаку. Сейчас — её момент. Тошнота отпустила, а значит — игра начинается.

Она направилась в гардеробную с одной целью: соблазнить.

Красное кружевное белье, её любимое — потому что он на него всегда реагирует, как дикий зверь. Поверх — лёгкий шёлковый халат того же оттенка, который скорее подчеркивает, чем скрывает. Волосы — распущены, в беспорядке, который выглядит как искусно продуманная небрежность. Она села за туалетный столик, бросила на себя беглый взгляд — бледная кожа, синяки под глазами.

Она вздохнула, но быстро взяла себя в руки. Косметика не спасёт мир, но сейчас она — её оружие. Немного румян, лёгкий контур, тушь, чтобы взгляд стал томным, и, конечно, её убийственная красная помада. Та самая, после которой Доменико всегда шепчет ей на ухо, как чертовски плохо она на него влияет.

Теперь — пусть сам приходит. Она будет ждать. Вся такая идеальная, вызывающая, голодная. Пусть только попробует не захотеть её сейчас.

И вот дверь в спальню приоткрылась — и Доменико вошёл, вытирая руки о полотенце. Он собирался просто позвать её к столу. На губах играла ленивая полуулыбка, но когда взгляд скользнул по комнате и наткнулся на неё, он застыл.

Силена сидела перед зеркалом, словно сошла с обложки мужского журнала.

— Ты что-то хотел, милый? — её голос прозвучал невинно, но взгляд говорил совсем о другом.

Он не ответил сразу. Просто медленно закрыл за собой дверь и подошёл ближе. Полотенце он кинул куда-то в сторону. В его глазах уже плескалось то хищное желание, которое она хотела увидеть.

— Ты... — он провёл рукой по её плечу, спустился ниже, по шёлку. — Ты знаешь, что ты творишь со мной, да?

— Может, и знаю. А может, просто соскучилась по своему мужчине, — прошептала она, вставая и подходя ближе, её пальцы легли ему на грудь, — Ты ведь тоже скучал?

— Куколка, если бы ты знала, как часто я представлял тебя именно так, — он прорычал, притянул её к себе, одной рукой за талию, второй за шею, и поцеловал. Не нежно — нет. Жадно, словно без неё он не может дышать.

Поцелуй был долгим, горячим. Тело отвечало на каждое его прикосновение. Его рука скользнула под халат, нашла пояс и развязала его без лишних усилий. Халат сполз на пол.

— Сили, — выдохнул он, отстранившись на секунду, чтобы просто на неё посмотреть. — Ты хочешь, чтобы я это сделал?

— Хочу.

Он не стал больше ничего говорить — слова потеряли смысл. Вместо них были руки, губы, дыхание, жажда. Он подтолкнул ее и прижал к стене,  его ладони скользнули по её телу — по бёдрам, по животу, по груди, вызывая у неё сладкую дрожь. Она чуть прикусила губу, когда он снова наклонился и поцеловал её шею, опускаясь ниже.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал он, обводя языком изгиб её ключицы. — Слишком красивая. Слишком сексуальная. Слишком моя.

Её дыхание стало прерывистым, когда его рука оказалась там, где ей было нужнее всего. Он коснулся её мягко, уверенно, точно зная, чего она жаждет. Её бедра сами пошли навстречу, а тело стало податливым, горящим, просящим. Силена провела руками по его спине, вцепившись в него.

— Дом... — ее руки оказались на его брюках, она торопливо расстёгивала их.

Он помог ей, и стянул брюки, а затем и боксеры, ее взгляд опустился к его уже твердой плоти и она облизнулась, а потом взяла его в руки поглаживая. Он прорычал, и сорвал ее белье уже не сдерживаясь, а потом приподняв её вошёл в неё медленно, будто смакуя каждую секунду. Она выгнулась, обняв его ногами, прижимаясь как можно ближе. Каждый их толчок был словно признание, словно подтверждение того, что им друг без друга не выжить.

Он стонал ей что-то на ухо, целовал каждый участок её кожи, пока она не начала задыхаться от удовольствия. Он хотел, чтобы она запомнила этот момент, прочувствовала всё до последней капли.

— Я люблю тебя... — прошептал он ей, когда она уже не могла говорить, только чувствовать.

А потом они достигли пика вместе — шумно, горячо, отчаянно. Она уткнулась лицом в его шею, всё еще дрожа, а он крепко прижал её к себе, не выпуская.

— Моя ненасытная, — улыбнулся он. — Еда уже остыла.

— Не обольщайся, — отстранилась она и прижала руку к животу. — Это всё гормоны. Надеюсь, наш малыш не против.

Доменико опустился на колени и нежно поцеловал её живот.

— Думаю, наш малыш унаследует не только характер, но и бешеный темперамент родителей, — с усмешкой сказал он, положив ладонь на её округляющийся живот.

Силена провела пальцами по его волосам, в сердце потеплело. Мысль о ребёнке больше не пугала её — теперь это была часть чего-то большего. Чего-то настоящего. Кто же там внутри? Мальчик с упрямым взглядом, как у отца, или девочка с её острым языком? Она едва заметно улыбнулась.

— Пойдём? — тихо спросил он, поднимаясь и протягивая ей руку.

— Может, сначала всё же оденемся? — заметила она, накидывая халат на голое тело.

— Разрушила всю романтику, — хмыкнул он, натягивая боксеры. Но уже через мгновение поднял её на руки, как ни в чём не бывало.

Силена вскрикнула, инстинктивно вцепившись в его плечи:

— Доменико! Мы же дома!

— Привыкай, куколка, — усмехнулся он, неся её в сторону кухни.

— Серьёзно? Макароны и овощи? — Силена подняла бровь, когда Доменико аккуратно усадил её за стол. — Это что, режим больничной столовой?

Он открыл крышку кастрюли, и пар с ароматом специй вырвался наружу.

— Макароны из твёрдых сортов пшеницы, между прочим. И брокколи не переварены. Это уровень, детка.

Силена фыркнула, наблюдая, как он с видом шефа ресторана раскладывает еду по тарелкам.

— Ты так гордишься этим, будто приготовил фуа-гра с трюфелями.

Он подал ей тарелку и сел напротив, ловя её взгляд.

— Учитывая, что ты с трудом переносишь запах хлеба, — сказал он, — фуа-гра была бы покушением на твою жизнь. А это — спасение.

Силена взяла вилку, осторожно попробовала макароны и закатила глаза.

— Знаешь, у меня может начаться токсикоз... психосоматический. От вида этой брокколи.

— Добро пожаловать в мой мир, — усмехнулся он. — Я уже две недели питаюсь как монашка в санатории.

Силена тихо хихикнула и вытянула ногу под столом, пнув его коленкой.

— Переживёшь. Ты же Карделло. Главный в этой кухне... и в этом дурдоме.

Он поднял вилку, глядя на неё с такой нежностью, что внутри всё потеплело.

— За макароны без соли... и за тебя, куколка.

Они чокнулись вилками и рассмеялись. В такие моменты всё было просто: без драмы, без страхов — только тёплый вечер, еда без вкуса, и любовь, которая ощущалась сильнее, чем когда-либо.