1. За грань сознания
"У человека есть три характера: тот, который ему приписывают, тот, который он сам себе приписывает, и, наконец, тот, который в действительности".
В. Гюго
____________________________________
Пип...
Пип-пип-пип. Пип!
Пи-и-ип!!!
Голова раскалывалась, как во время похмелья после недельной пьянки. Обычно студенты после сессии любят такие закатывать. Глаза открылись с трудом, потому что ресницы скрепила какая-то корочка. Дышать было больно - горло словно огнем обдавало, а лёгкие сжимались до невероятно маленьких размеров, будто у астматика. Тело было свинцовым, руки почему-то не поднимались, я чувствовала, как их тянет обратно какой-то шнур.
Воспоминания по кусочкам вернулись (поезд в Тулу, ночлег в чужой гостиной, полное отсутствие уверенности в завтрашнем дне... люди в противогазах?) и я, вновь обретя способность управлять своим телом, со всей силой рванулась вперёд. За эти несколько секунд «шедеврального» полета я успела разглядеть раковину в углу комнаты, мерцавшие черно-зеленые голограммы скелетов, развешанные по стене, и фонендоскопы, небрежно валявшиеся на столе. Но какие-то ленты, похожие на автомобильные ремни безопасности, тут же потянули меня на кушетку, где я лежала. Правую руку закололо, и боль, пульсируя, расползлась по всему локтю, глаза заволокла пленка слез.
— Эй! - закричала я, и мой хриплый от ужаса голос донесся до меня, словно откуда-то издалека. Шок прошел, и теперь я снова могла мыслить ясно.
— Не шевелитесь, мисс, — проворковал женский голосок с сильным британским акцентом, — Иначе придти боль.
— Где... Где я, чёрт возьми?! - я окончательно вернулась в своё земное "я", и моему возмущению просто не было предела.
— Вы находиться в частная клиника в Тула, арендованная мистером Уикхэмом, — ответил все тот же голос, каверкавший слова, и, повернув голову на звук, я увидела справа от себя блондинку в белом халатике.
Она сидела за монитором инновационного компьютера, чей корпус отливал серебристым блеском. Рядом же стоял крохотный прибор, похожий на самый первый телевизор, по которому расползались траектории, по-видимому, моей кардиограммы. Все это было очень похоже на бредовый сон, но капельница, вонзенная в мою руку, возвращала меня в реальность. Я даже попробовала себя ущипнуть, но проверенный способ многих фильмов в жизни не действовал. В голове крутился один навязчивый вопрос, инсайт же, сопровождаемый характерным «дзынь!» и вспыхнувшей над головой лампочкой, никак не появлялся.
Мистер Уикхэм?
— Кто... кто это? — голос срывался.
— Как — вы не знать? — блондинка вытянула крашеные губы в снисходительной улыбке а-ля «я разговариваю с деревенщиной». — Это же один из самых известных и богатых американских генетиков и по совместительству владелец нескольких крупных биомедицинских обсерваторий.
Обсерваторий? М-да, звучало впечатляюще. Жаль только, что уровень моих знаний по генетике, помещался в несколько уроков биологии и ДНК-спираль, так что сказанное не имело для меня значения. Да-да, и это-то с матерью-медиком. Что и было важным сейчас, так это то, что американцы забыли в России. Последнюю мысль, оформив вопросом, я и озвучила блондинке.
— Нельзя, — покачала она головой, все также снисходительно улыбаясь.
По правде говоря, меня все это очень быстро начало раздражать, — наверное, мне вкололи какой-то психотропный препарат.
— Что нельзя?
— Раскрывать секретная миссия мистера Уикхэма. Константин разозлится, если...
Колонки компьютера вдруг издали две ноты протяжного писка, и женщина, потеряв ко мне всякий интерес, вновь отвернулась к монитору. Лазерный огонек «мышки» забегал по лакированной поверхности стола, и несколько мгновений мне пришлось буровить взглядом эту холодную, как камень, спину. Одновременно с этим я размышляла, что для американца со столь британской фамилией имя Константин донельзя не подходит.
— Зачем это? - я нетерпеливым кивком указала на иголки и шнуры, по которым в меня текло какое-то лекарство.
— Приказ мистера Уикхэма, — последовал лаконичный ответ.
И тут меня просто прорвало, что случалось чрезвычайно редко, — говорю же, не обошлось без биохимического вмешательства.
— Да мне плевать на вашего мистера Уи-как-там-его и все США вместе с вами! Что тут, черт побери, происходит?!
Наконец, блондинка отвлеклась от своей, наверное, крайне важной работы. Похоже, ее западный менталитет поразили горячие выражения семнадцатилетней русской девчонки. От удивления она часто-часто захлопала наращенными ресницами, приоткрыв пухлой ротик.
— Как? Разве вам не сказать? Вообще никто и ничего не сказать? - этот акцент грозил к концу часа превратить меня в глухую.
- Не сказать! - передразнила я, внезапно ощутив страшную усталость. - О чем мне не сказать и кто, собственно?
— О проверке, - та все больше изумлялась, недоуменно нахмурив брови, похожие на две прямые нитки.
— Какой ещё проверке?
Ответь она, что это очередной школьный тест, я грохнулась бы в обморок, а потом побежала бы проверять календарь: не первое ли апреля.
— На развитие мозга, - пояснила она с таким видом, словно мы обсуждали киноновинки. Ну, или последнюю коллекцию Манго.
— А зачем его проверять? — искренне заинтересовалась я. — У всех на четыре процента развито. Эволюция что-то тормозит, и навряд ли вы найдёте у нас таланты, — с явной издевкой произнесла я, но та проигнорировала мой подростковый заскок. А быть может, просто не уловила интонации в голосе.
Наверное, правительство решило ввести налоги и на ношение дополнительных — лишних и незаконных — процентов мозга. Чтобы и разум стал привилегией высшего класса.
— Мистер Уикхэм так не считает, - важно возразила блондинка. - Русские - народ древний и таинственный.
Я тихо прыснула. Если ещё наше природное русское свинство, неряшество, безалаберность и лень можно было назвать тайной, то уж что в нас такого древнего? Пять советов, как избавиться от татаро-монгольского ига? Мастер-класс по заготовке русской горилки? Мемуары солдата, прогнавшего Наполеона? Восстановленные чертежи первой избы? Не хочу забегать вперёд, но я просто обязана сказать, что эта американка оказалась права. Я больше ни разу ее не видела, но эти слова глубоко врезались мне в память. Если наши традиции и письменность, другую, не кириллицу, уничтожили ради государственной выгоды, когда-то много веков назад, то это не значит, что нас не существовало. Мы — русские — были. И далеко не в тени лесов. История переписывалась и не раз, так зачем ей доверять в столь щепетильных вопросах?..
— Но вы ошиблись, мисс, - продолжала она, - человеческий мозг развит не на четыре, а на десять процентов. Однако недавно в наши секретные лаборатории поступил сигнал, что на Земле живут семь людей с более высокими процентами.
— И вы хотите найти их, да? Чтобы они помогли нам продолжить эволюцию? - наивно предположила я.
Говорю же, я любила истории со счастливым концом.
— Не совсем. Они опасны для Системы. Их надо всех истребить.
— Истребить? — казалось, внутри меня взорвался шарик от пейнтбола. А быть может, это было мое собственное сердце, загадочным образом выскочившее из пяток. Как хорошо, промелькнуло в моих мыслях, что во мне нет ничего, кроме этих жалких десяти процентов.
— Убить, мисс. Простите, я не сметь вам больше ничего сказать.
— Но что со мной будет... ПОСЛЕ?
— Если вы здоровый индивид, как и все остальные семь миллиардов, то просто забыть об этом дне и жить дальше. Учиться. Смотреть сериалы. Гулять с мальчиками, — она хихикнула, как девчонка, но тут же приуныла. — Если же вы с отклонением от нормы, то вас на боинге фирмы департировать в вашингтонский исследовательский центр мистера Уикхэма.
Незаконченная фраза так и осталась висеть в воздухе, оседая пылью в моих легких. Стало трудно дышать, как будто бронхи и вправду забились каким-то мусором, и дрожь волной пробежала по мне, поднимаясь из самых недр души. Можно было догадаться, что в этом центре не собирались ни с кем церемониться и вести беседы за чашечкой ромашкового чая. И даже неизвестно, что было лучше: смерть или жизнь, ибо второй вариант в пытках и боли мог оказаться намного хуже заряженного пистолета. Люди в своем стремлении любой ценой сохранить комфорт зашли через чур далеко. Быть может, семь человек против семи миллиардов и казались ничтожной погрешностью, которую следовало уничтожить ради решения уравнения, но жребий был брошен неверно. Не этих семь людей надо было вести на заклание.
Как хорошо, подумалось в тысячный раз за этот день, что во мне нет ничего особенного. Харизма убивает.
— Но зачем для вашей цели капельница? — вновь спросила я.
— Это подготовка к тесту. Мы ввести в вашу кровь физраствор и глюкозу.
— К какому тесту?
Ну, и кто из нас был блондинкой: я или она? Потому что ее слова, не смотря на отвратительный фальцет, казались намного разумнее, чем мои бессвязные и обрывчатые вопросы. Однако взять себя в руки и справиться с океаном ощущений оказалось выше моих сил. Я буквально чувствовала, как во мне, переливаясь пеной, бурлили валы эмоций. Прежде я никогда не испытывала такого всплеска разных чувств: растерянность, злость, предвкушение, любопытство, страх, отчаяние. Для последнего не было четко определенной причины, но смутное беспокойство внутри — интуиция — подсказывало, что тревожиться все-таки есть из-за чего. И это-то меня и пугало. Что же мне все-таки вкололи? Транквилизатор обратного действия? Адреналин?
Едва блондинка открыла рот, чтобы ответить, как в кабинет зашла хмурая негритянка. Сперва, прикованная к кушетке, я услышала лишь тяжелые шаги ее солдатских ботфорт со звенящими пряжками. Вместо белого халата на ней была военная форма штатов, бондана с вышивкой американского флага стягивала многочисленные косички, пышные и черные, как смоль. Толстые, почти сросшиеся брови сильно нависали над глазами, ноздри и так широкого негритянского носа раздувались, выражая то ли безмерную усталость, то ли чрезвычайное волнение.
— Твоя очередь. Как имя? — проговорила пришедшая с тем же акцентом и достала из глубокого кармана брюк устройство, похожее на планшет, только с антенной. На меня она старалась не смотреть, изобразив на лице равнодушие, но в мимолетом подхваченном взгляде я уловила вину. Вину, завуалированную напускной жесткостью.
Мысли лихорадочно замелькали: что сказать? Россия Добрева, но будьте так добры, зовите меня просто: Росси? Не сойдет, да и слава великому космосу, меня тогда что-то подтолкнуло к мысли соврать. И, как оказалось позже, ложь спасла мне жизнь. Ложь, сказанная из банального желания не быть возвращенной в Калугу.
— Елисавета Щербакова, - быстро выпалила я, - И пожалуйста, не коверкайте моё имя. Я — Елисавета — не Лиза.
Видимо, это придало моим словам правдоподобность, и когда из меня вытащили те противные иголки, я встала и размяла затекшие руки. Блондинка напоследок зачем-то пожелала мне удачи и принялась рыскать в шкафу с лекарствами. Меня быстренько, без лишних слов и объяснений, под конвоем негритянки и мужчины, одетого также, вывели в темный коридор.
— Ты в выпускном классе, — проговорила через некоторое время негритянка. — Куда будешь поступать после школы?
Я скосила глаза на ее напарника и в смятении передернула плечами. Не хотелось разговаривать с теми, кто будет причастен к убийству семи ни в чем неповинных людей. На миг в голове назрело желание, как-нибудь провести вокруг пальцев этих двоих и убежать, но оно тут же скрылось в темные уголки головы под намешливым взглядом здравого разума. Бежать надо тем, кто может похвастаться больше десяти процентов, мне же с моими поддельными документами нельзя привлекать лишнего внимания.
Завтра, как и сказала та блондинка, я проснусь вместе с остальными семи миллиардами и, как и в обычное утро, заварив себе кофе, отправлюсь обходной дорогой в школу. Ничто не напомнит нам об этом тесте.
— Я пока об этом не думала, — неожиданно призналась я. — В десятом классе оценки были хуже некуда, профориентационные тесты не дали никаких ясных результатов. Семья у меня не богатая, так что звезд с неба рвать не смогу, придется биться за бюджетные места... Поэтому даже не знаю, чем займусь в следующем году. Возможно, пропущу пару лет и поработаю в волонтерском движении, где-нибудь за границей. Скажем, по защите китов или снабжению провизией пострадавших на Ближнем Востоке, — подведя итог, я поняла, что впервые за долгое время сказала правду.
— А надо бы, — грустно улыбнулась женщина. — Ведь от этого выбора зависит все твое будущее. Но вам, наверное, и так это каждый день в школе говорят, да?
Мы остановились возле одной из дверей, и тут по коридорам пронеслась волна странных, вопящих звуков. Сигнализация.
— Джейк, сходи посмотри, в чем дело, — отрывисто, на английском приказала негритянка своему напарнику и больно впилась мне в руку, словно я могла сбежать.
Не знаю, сколько это продолжалось, ибо из-за переживаний все события того дня перемешались в моей голове, и трудно было разобраться, где сюрреальность, а где правда. Возможно, прошло всего несколько минут, но мне это казалось тягучей, резиновой вечностью. Напряженное молчание моей спутницы невольно передалось и мне, и, вжимаясь в холодную сырую стену здания, я молила всех своих предков и потомков, чтобы это поскорее закончилось. Мои губы оказались искусаны в кровь, и одежда промокла насквозь от пота. Я боялась, что еще чуть-чуть, и я упаду в обморок.
Когда включился красный аварийный свет, и сигнализация стала еще громче и писклявее, негритянка удивленно выронила мою руку и что-то с превеликой ненавистью прошипела себе под нос. Отчетливо разобрала я только одно слово: «Абстракция».
— Стой здесь, — рыкнула меня женщина и быстро, насколько это позволяла тучная фигура, умчалась во тьму коридора.
— А куда мне еще идти? — буркнула я, пожав самой себе плечами, и, потерев переносицу, села на корточки.
Каменная стена неприятно студила спину, ступни покалывало от усталости, и вся голова гудела от переизбытка информации в ней. Время вновь потекло медленной, «медовой» рекой, и чтобы хоть как-то справиться со сном, я принялась считать от тысячи до единицы через восемь. То ли через десять минут, то ли через час, передо мной нависла какая-то фигура, и, лениво подняв голову, я увидела незнакомую блондинку. Она была совершенно не такой, как та, что вколола мне физраствор и глюкозу, — не смотря на обилие косметики, через тонну тонального крема явственно проступали русские черты. Я не сразу поняла, что с ней было не так, помимо грима. Хоть женщина и оделась в униформу этого заведения, она была застегнута неаккуратно и небрежно, словно в спешке, и была явно не по размеру.
— Простите? — пролепетала я.
— Рос, слушай меня внимательно, — торопливо проговорила загадочная незнакомка, сосредоточенно озираясь. — Когда пройдешь тест, беги к северным воротам — на пол часа мне удастся размагнить замок. Мои люди собьют ищеек со следа, но беги вдоль ручья, где почва сырая и промозглая, чтобы охотничьи собаки не смогли взять след. Эти отморозки на все головы ради своей ЦЕЛИ, — она с непонятной ненавистью сощурила глаза.
— Откуда вы знаете мое настоящее имя? О чем вы? — поперхнулась я. Женщина не выглядила безумной, но некое сумасшествие поблескивало в ее глазах, когда она, трясся меня за плечи, молила бежать. Спасаться. — Мне ничего грозит!
— Все в мире не так, как кажется с первого взгляда, — она с грустной задумчивостью посмотрела мне за спину, прямо сквозь стену. — Если ты не видишь опасности, это не значит, что ее не существует. Я ручаюсь за выключенные камеры и открытые входы, но дальше тебе придется полагаться только на саму себя. Никто не поможет тебе лучше тебя — лучше уясни это сразу, и тогда по жизни станет легче. Твоя судьба в твоих руках, Россия Добрева. Но «Абстракция» всегда будет на твоей стороне, ты можешь на нас положиться.
Она резко выпрямилась и скрылась за поворотом, лишь ее волосы вспыхнули золотым под аварийным светом.
— Постойте! — пропищала я вслед, вскочив. — Какая абстракция? Что за судьба? Где камеры? Я вас совсем не поняла!
Но ответом мне служило лишь эхо чьих-то шагов да мелодия капель, падающих где-то с протекшей крыши.
— С кем ты разговаривала? — перепугав меня до смерти, спросила на ломаном русском негритянка, неожиданно появившаяся сзади.
Сигнализация и мигание прекратилось также неожиданно, и с правой стороны женщины встал Джейк, поправляя манжеты пиджака.
— Я? Да ни с кем, — ложь сорвалась с губ быстрее, чем я успела ее обдумать.
— Но я слышала твой голос, — возразила та, подозрительно поглядывая на меня.
Сердце пропустило два удара сразу.
— А! Так это я сама с собой! — я постаралась придать голосу беззаботность. — Такое частенько бывает с людьми, ограниченными в друзьях.
Она еще несколько секунд пронзала меня недоверчивыми взорами, точно шпагами, и только затем сдалась. Лишь когда Джейк также перестал буравить меня взглядом, я позволила себе расслабленно выдохнуть и вернуться к размышлениям о случайной встрече. Я искала в услышанных словах причину, по которой должна сбежать, но так ее и не находила и продолжала метаться, как в клетке. Заслонив сенсор широкой спиной, негритянка набрала код, двенадцатизначный, судя по звуку, и мы оказались в металлическом "мешке" — камере без окон, с мерцающим желтым светом. Обычно похожие использовали для пыток. За ещё одним компьютером, в объемных наушниках, как у пилотов, сидела брюнетка с идеальной укладкой волос. Лица мне ее не было видно, лишь было слышно, как пальцы спешно и торопливо, словно дятел, стучали по кнопкам клавиатуры.
Негритянка надавила мне на плечи, и я опустилась в кресло с полуопущенной спинкой. Такие бывают в кабинетах у стомотологов. К моим вискам и запястьям сразу же приставили какие-то электроны с холодным желеобразным бальзамом, от которых шли красные, синие и зеленые провода, и откуда-то сверху, наверное, из встроенных в вентиляцию микрофонов, проговорил металлический голос, обработанный компьютером:
— Объект номер пятьсот три. Елисавета Щербакова, мы рады приветствовать тебя на территории «Правосудия». Наша организация уже на протяжении шестидесяти лет занимается всенациональной охраной порядка, соблюдая нерушимость этнических традиций. «Правосудие» помогло тысячам людей, изобретает вакцины, предостанавливает войны, очищает окружающую среду, руководит нанопредприятиями. За нами двадцать первый век, за нами будущее. Ничего не бойся. Все, что ты увидишь - нереально, лишь фантазия, лабиринт твоего мозга. Чтобы выбраться из него, тебе всего лишь нужно воспользоваться ключами своего разума. У каждого тест проходит в разной форме, поэтому мы даже ничего не можем подсказать тебе. Поступай так, как считаешь нужным. Никакого физического вреда в реальности ты не получишь.
Судорожно цепляясь за провода и впиваясь взглядом в предметы, словно я никогда больше их не увижу, я вспоминала лица младшей сестры, лучшей подруги, парня. Кромцая воздух ртом, я отчаянно молилась всем святым и темным духам. Я молилась, чтобы, если со мной что-то случится, у них в жизни все шло своим чередом. Пусть я никогда их не увижу, главное, птица счастья возьмет их под свое крыло. Думаю, это и есть человечность, когда, умирая, мы заботимся не о себе. Самое страшное — потерять эту гуманность. Самое страшное — перестать быть человеком. Превратить эволюцию в деградацию и вернуть силу законов джунгли. Законов, где каждый сам за себя, где материнство не имеет ценности, а любовь и дружба просто красивые звуки.
К сожалению, это уже началось, и людям нужна огромная, гигантская оплеуха, чтобы опомниться и придти в себя. Паника охватила меня, ведь прежде я не переживала ничего подобного. Но вместо этого я сказала убийственно спокойным голосом, пусть его и услышала одна только я:
— Знаю. Сон - это сон.
А ведь сны бывают вещие, промурлыкал кто-то у меня внутри, но я быстро его заткнула. Не хватало ещё начать разговаривать самой с собой, тогда уж только одна дорога - в психиатрический диспансер.
Все вокруг дернулось и переменилось, словно я была в магнитном поле, и в следующую же секунду неизвестный вихрь подхватил меня и отправил к звёздам. Зажмурив глаза, я взмолилась: пусть только там не будет огня.
Пусть только не будет огня.