Твой первый-единственый[about V.Tsygankov]

Жданову моя идея, видимо, пришлась не по вкусу, он даже подсел ко мне за столик, завел разговор на тему отца, программистов, подписок и прочей ерунды, то и дело, поглядывая в сторону кухни. Не знаю почему, но мне вдруг показалось,Лика побаивалась его. Ее растерянный взгляд, глаза, которые она словно не знала, куда деть, – все это навело меня на тревожные мысли.

Хотя в голове был такой бардак, что я, в принципе, не мог здраво соображать. После того вечернего разговора с Ликой у меня будто отключили батарейки. Я всю ночь не спал, смотрел молчаливо в потолок, задаваясь банальным вопросом: почему тогда позволил себе ходить по клубам, зачем искал утешения в объятиях других девушек? Что и кому хотел доказать?

А еще вдруг ощутил щемящую тоску по Лике, показалось, задыхаюсь. Я вставал, ходил по комнате и до ужаса хотел увидеть Анжелику, обнять, вдохнуть ее запах, вспомнить вкус губ. У меня плыло перед глазами от одной мысли, что она могла бы быть сейчас рядом со мной, в этой самой комнате, на этом самом диване.

Получается, я добровольно оттолкнул девушку, которую любил больше жизни, поверил в ложь горстки идиотов.

А потом мне сделалось от самого себя противно. Раздирало пойти в душ и смыть ту грязь, что облепила руки и тело. И я пошел, да только ничего не помогало. Оперевшись ладонями о стену и смотря на клубы пара, что исходили под давлением горячей воды, я все больше ненавидел себя. За две недели сломал то, что строил три месяца.

Что ж, правда оказалась горькой. А каково было Лике? Она упала в темную бездну, а я кинул сверху горсть земли, добил своими похождениями, непонятными обидами, долбаной гордостью. Господи, большего идиота, еще поискать надо.

Меня пугало то, что рвалось наружу. Меня пугали чувства, которые до сих пор жили под ребрами и безнадежность ситуации. Считай, три года прошло, я убегал от себя, от любви, я жил одним днем, и вот, пожалуйста, судьба словно дала второй шанс, словно протянула утопающему спасательный круг. Но имел ли я право его взять?

Не выдержав, я позвонил в три часа ночи Рогозину.

– Ты на часы смотрел, Цыган? – на том конце послышался зевок и женский голос. Кажется, я разбудил парочку, потому что время для меня остановилось после разговора с Прокопович.

– Андрюх, я олень.

– Замечательное открытие, мне радоваться или плакать?

– Лика ни с кем... она мне не изменяла, – сказал, горько выдохнув. Я сидел на кухне, подперев ладонью подбородок.

– Ну, мы это уже выяснили. Постой, – голос Рогозина прозвучал бодрее, словно он проснулся. – Ты говорил с ней? Что-то новое узнал?

– Да.

– И?

– Я ж говорю, что я олень.

– Да, да, помню. Есть какая-то новая информация?

– Они заставили ее из-за брата, суки! – выругался я, сжимая руку в кулак. Ничего, Бражка я еще найду. Конченый урод!

– Я так и думал. Вот же твари! – теперь и Андрей возмущался. – А почему она тебе ничего не сказала?

– Хотела через две недели сообщить. Из-за брата переживала, но...

– Но? Они что-то сделали?

– Нет, я сам виноват. Загулял, – признаваться в собственных грехах оказалось сложно. От одной мысли, что Лике в тот период было в разы хуже, меня передергивало, врезать бы самому себе. Я чувствовал, как внутри расщепляюсь на молекулы, как нарастающее чувство вины сжимают грудную клетку.

– Сразу после разрыва?

– Не прям сразу, через неделю или типа того. Да какая разница? Я предал ее. Я, не она.

– Ну чисто теоретически ты ее не предавал, просто не знал, думал, она тебя бросила. Неприятно, конечно, но это... это типа не предательство.

– Что мне делать? – спросил, ощущая себя загнанным в ловушку животным. Стены вокруг давили, сердце ныло, словно в него воткнули толстое копье, проделав там огромную дыру.

– Ты мне как-то сказал, что любишь решительных людей. Помнишь, Вить? Так что возвращаю обратно твой совет. Если любишь – действуй. Лучше ведь попробовать, чем заниматься самобичеванием.

– Я не знаю... я... – вздохнул, прикусив задумчиво губу.

– Как насчет похитить ее? – предложил Рогозин. А потом послышался голос Марго: – Повторяетесь, мальчики.

– Скажи, что я ее обожаю, – грустно усмехнулся, вспоминая, как мы тогда приехали в ресторан в костюмах и устроили шоу.

– Обязательно, после того, как ты женишься на Лике, – я ничего не ответил, но вдруг подумал, а что если Андрюха прав? Разве я не буду жалеть потом, пустив все сейчас на самотек? Да, уверен, Лика не подпустит к себе сразу после моего поступка, но разве я когда-то сдавался без боя? Если сдамся сейчас, значит, мои чувства не стоят и ломаного гроша.

Поэтому утром я поехал в «ДаВинчи», просидел там два часа, морщась от холода, но когда увидел Анжелику, понял – не зря. И реакция ее вполне ожидаема, но лед тает только весной, а до весны еще далеко, у меня полно времени.

* * *

Через три часа администратор сообщила, что у Прокопович закончился рабочий день, и, к сожалению, обслуживать она больше меня не сможет. Тогда я попросил счет, затем выскочил на улицу, спустился к машине и принялся ожидать Анжелику. Она вышла буквально минут через десять и сразу напоролась на мой взгляд, которым я прожигал входную дверь.

– Какая встреча, – сказал я с улыбкой. Однако Прокопович не соизволила ответить, молча прошло мимо, накинув сумку на плечо. На ней была забавная кремовая шапка с большим помпоном, и мне отчего-то захотелось подбежать, ухватиться за него, а может, и стянуть шапку. Детство вспомнилось, большие сугробы и снеговик, для которого я стащил последнюю морковь из дома. Хорошее было время, жаль, его не воротишь.

– Давай я тебя подвезу, – крикнул Лике, увязавшись следом.

– Спасибо, не стоит.

– Холодно же и скользко, – наседал я, шагая рядом. Накинул на голову капюшон, руки засунул в карманы парки, но все равно ощущал, как ветер задувает за шиворот.

– Все нормально. Сам, главное, не упади, – съязвила Анжелика, ускоряя шаг.

– Парень будет ревновать?

– Скорее, тебя. Девушки, – хмыкнула Прокопович, а потом, в самом деле, поскользнулась. Хорошо, я вовремя успел схватить ее за локоть и притянуть к себе. Она вскинула голову, оказавшись в кольце моих рук. Я чувствовал, как каждая клеточка в теле оголилась, как в сердце начался отсчет до ядерного взрыва. Время будто остановилось.

Маленькие пушистые снежинки падали на нас, на алые губы Лики, что сейчас виделись чем-то манящим, сладким, словно настоящий мед, который до дрожи хотелось попробовать. В ту секунду, когда Анжелика посмотрела на меня, взмахнув своими густыми ресницами, я вдруг ощутил давно забытую эйфорию, головокружение и бесконечное желание стать для Лики единственным. Ни одна девушка в моей жизни ни до, ни после не вызвала подобных чувств.

– Может, ты уже отпустишь меня? – спросила она, дернувшись.

– А если не отпущу? – прошептал я, однако мимо промчалась на большой скорости иномарка, чуть не задев нас. Пришлось отпустить Лику, хотя мне этого очень не хотелось. В другой раз я бы оглянулся в сторону машины, выругался, но сейчас все это не имело никакого смысла, мир вокруг вообще терял значение с появлением Лики.

– Держи свои руки при себе! – хмыкнула Прокопович, развернувшись на пятках.

– Не получается. Слушай, давай поговорим, – я вновь попробовал догнать Анжелику. Нам нужно было объясниться, мне нужно было.

– Мы разве не поговорили?

– Что если я хочу извиниться?

– Ты прощен, – ответила сухо она, и теперь поскользнулся я. Взмахнул руками и едва не навернулся. Проклятый наклон! Какой идиот придумал здесь строить ресторан?

Анжелика вдруг остановилась, оглянулась и посмотрела на меня так, словно по-настоящему переживала. Хотя нет, она явно переживала по-настоящему. Лика не умела скрывать эмоции, и это в очередной раз тронуло, заставило поверить, что ничего не забыто, что я могу проложить дорогу к ее сердцу заново.

– Я в порядке, – улыбнувшись, произнес, не сводя глаз с Прокопович. Она тихо цокнула, закатив глаза.

– Не ходи за мной. А то еще... сломаешь себе что-нибудь или заболеешь.

– Как насчет чашки кофе? – обнаглев, предложил я. Мы спустились к дороге и оказались на узкой тропинке, которая вела в сторону автобусной остановки.

– Нет, спасибо.

– Хорошо, может чай?

– Нет.

– Ладно, как насчет... простого человеческого общения?

– Простое человеческое в клубах, Вить, с пышногрудыми блондинками, – кинула, оглянувшись, Лика. Впереди остановился автобус, и, к моему глубочайшему сожалению, Прокопович, помчалась к нему и, юркнув туда, села на заднее сиденье. Я думал пойти следом, но двери общественного транспорта закрылись буквально перед моим носом.