Глава 2
– Главное моё условие – анонимность, – спокойно произнёс профессор, глядя в глаза Пирс.
– Конечно! Я не нарушу врачебную тайну, – поспешила заверить его Рина. Уже час они сидели в кабинете преподавателя и обсуждали будущий проект, но студентка всё никак не могла поверить в реальность происходящего. Смелости спросить, почему Ривай передумал, не находилось, а в памяти до сих пор звучал переполненный злобой тихий голос мужчины, требовавший исчезнуть долой с его глаз. Поэтому Пирс напряжённо застыла на скользком стуле, боясь сказать чего лишнего, и осторожно подбирала слова, словно перед ней пациент в нестабильном состоянии, да ещё и с топором в руках.
– И не думай, что я буду помогать, выполняя за тебя всю работу. На время этого «эксперимента», – продолжил высказывать свои требования профессор, старательно избегая слова «лечение», – изволь вести себя, как подобает настоящему врачу.
– Да, я понимаю, но тогда, – Арина глубоко вздохнула, и, наконец, подняла глаза на мужчину, обжигая решимостью, – вы должны вести себя как пациент.
Ривай фыркнул, смерил её недовольным взглядом, однако промолчал и рвано кивнул, показывая, что согласен.
– Документы подготовила? – решил сменить тему мужчина.
– Да, написала в точности, как вы советовали, – с энтузиазмом ответила Рина. – Можете посмотреть на почте, я выслала вам с утра сканы.
Профессор тут же обернулся к монитору компьютера и начал искать нужное окно. В графе «входящие» среди прочего было письмо и от Пирс, с прикреплёнными файлами. Пробежавшись глазами по написанному, Ривай удовлетворённо прикрыл глаза. В сообразительности Арины он никогда не сомневался, а теперь открылся ещё и недюжинный литературный талант, позволивший превратить самые банальные вещи в бесспорное подтверждение её состоятельности, как будущей специалистки. Хотя даже не читая, он получил тому подтверждение: факт того, что Пирс прислала электронный вариант, вместо того, чтобы дать рукописный, говорил бесспорно в её пользу. Жаль нельзя перенести всё общение со студентами в такой формат, а то читать их работы, выполненные на какой-то странной бумаге, неизвестно где лежавшей и чего касавшейся до этого... мерзость...
– Профессор Ривай, – осторожно позвала его Рина. – Могу ли я идти?
– У нас ещё остались нерешённые вопросы. Например, где организовывать встречи?
– Я уже думала об этом, – протянула девушка, стараясь не выдать улыбки. А ведь кто-то говорил, что не будет ей помогать. – Как раз для этого мне надо уйти в ближайшие пять минут, чтобы перехватить её до ухода.
Мужчина вопросительно посмотрел на неё, но спрашивать ничего не стал, видимо тоже вспомнив о своём недавнем заявлении.
– Ладно, свободна.
– Я позвоню вечером, – бросила уже выходя Рина, не вовремя подумав, как двусмысленно это могло прозвучать, но отогнала непрошенные мысли прочь и поспешила в нужную аудиторию.
*****
– Микаса!
Небольшая группа студентов обернулась на оклик.
– О, это же Ариша! – удивилась Саша.
– Ты так говоришь, словно увидела её впервые за несколько лет, – закатив глаза, пробурчал Жан.
– Последнюю неделю она ходила сама не своя. Так что можно сказать, ты попал в яблочко, – заступился за подругу Конни.
Пока они переговаривались, Пирс добежала до них и, бросив несколько слов приветствия, за руку отвела в сторону Акерман.
– А может она, наконец, заметила? – предположила Энни, наблюдая, как Риша что-то сбивчиво рассказывает девушке.
– Что именно? – не поняла Саша.
– Что Микаса к ней неравнодушна, – пояснила Леонхард. – И, по-моему, очень давно, ведь так, Армин?
– Это не наше дело, – попытался уйти от ответа Арлерт, но Жан посмотрел на него таким пугающе-ревнивым взглядом, что отмолчаться не получилось бы при всём желании. – Наверно ещё со школы, но зная Рину, сомневаюсь, что она даже допускает такую мысль. Для неё Микаса как сестра и всегда останется ей.
– Судя по всему, да, – заметил Конни, поглядывая на обсуждаемую парочку. Даже отсюда было заметно, что предмет разговора далёк от романтики, а ещё Пирс явно недоговаривала всей правды, так как постоянно отводила глаза, стоило Акерман задать очередной вопрос.
В какой-то момент девушка уже отчаявшись пошла на последнюю, но самую эффективную уловку: резко замолчала и стала преданно смотреть на Микасу, словно побитый щенок на хозяйку, их разница в росте сыграла как никогда кстати, и сходство стало почти сто процентное, не хватало только дождя и пронизывающего до костей ледяного ветра. Но даже отсутствие оных не помешало коварному плану. Девичье сердце поддалось, и Акерман чуть дрожащими руками достала из кармана кофты связку ключей, найдя необходимый, сняла с брелока и протянула девушке. «Щенок» мгновенно преобразился в довольного «пса», который от радости даже обнял «хозяйку», после чего побежала в сторону кафедры, прокричав что-то об идеальном порядке и отсутствии шума.
– Микаса, что это был за ключ? – выразил общий интерес Армин, когда подруга подошла к ним.
– От моей квартиры в центре, – спокойно ответила та, но замешательство на лицах товарищей вынудило её разъяснить сказанное. – Родители подарили её при поступлении, но мне больше нравится жить в общежитии, да и ближе намного.
– А зачем она Рише? – выйдя из оцепенения, спросил Конни.
– Сказала, что ей надо работать над каким-то заданием, а её соседка по комнате очень шумная, так что особо и не позанимаешься, – повторила она слова подруги. Повисла тишина. Все сосредоточенно обдумывали услышанное, не рискуя высказать свои предположения, зародившиеся в голове после первой фразы Акерман. Конечно, дальнейшее её объяснение указало на несостоятельность их первоначальных мыслей, носивших у всех, даже у Армина, похабный характер. В момент осознания данного факта, каждому стало стыдно и пришло негласное решение тему больше не развивать.
– Наверно, профессор Ханджи вновь дала ей какой-то проект с ритуальным расчленением объекта в конце работы, – предположила Саша, с невозмутимым видом откусывая солидный кусок от яблока. – Потому и пообещала обязательную уборку.
– Даже не знаю, чего больше бояться: тебя, жующую двадцать четыре часа в сутки, или её жутких заданий, – честно признался Жан, демонстративно отходя от сокурсницы.
– А я-то что сделала? – удивилась девушка.
– Тебе в алфавитном или хронологическом порядке? – с сарказмом поинтересовался он.
– По мне, так того, что ты пришла в морг с пакетом пирожков, хватило с головой, – выразила своё мнение Энни, невольно вспомнив, как они на первом курсе напросились с другим факультетом на вскрытие. Тогда, в самый разгар процесса, к ним забежал прозектор и сообщил профессору, что пропала колба с каким-то органом. И в этот же момент, параллельно друг другу, Арина, не обратившая внимания на пришедшего ассистента, поинтересовалась, с чем её пирожки, а преподаватель, с чем была баночка. В ответ раздалось единогласное «с печенью», после чего несколько студентов, стоявших к Саше ближе всего, упало в обморок.
– Да ну вас, – чуть обиженно отозвалась Блаус. – Врач не должен быть брезгливым.
– Боюсь, здесь о другом была речь, – устало прикрыв глаза, заметил Армин. В такие моменты не хватало Рины, способная даже такой разговор вывести в более-менее приемлемое русло. Мысли вернулись к другу и его странной просьбе.
«Интересно, зачем ей на самом деле пустая квартира? Да и она не рассказала, как прошёл разговор с профессором Риваем. Подозрительно всё это».
*****
Вот уже два часа Арина бегала по квартире подруги с тряпкой в руках. Запах хлорки настойчиво щекотал ноздри, заставляя не переставая чихать, а скользкий пол прихожей стал причиной третьего по счёту и самого эффектного падения девушки, которое чуть не закончилось её гибелью от шкафа, практически упавшего на несчастную, когда Пирс попыталась ухватиться за него, дабы удержаться на ногах. Но несмотря на всё это, она была слишком довольна, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Квартира Микасы оказалась почти идеальным решением для организации собственного кабинета пусть не психиатра, но психолога точно: все углы сглажены, ни одного кричащего цвета, мебель с плавными очертаниями и переходами, осталось только табличку на дверь повесить и завести длинноногую секретаршу с короткой извилиной.
– Отлично! – возвестила об окончании этого этапа подготовки Ариша мусорное ведро, куда отправила побелевшую от дезинфицирующего средства некогда жёлтую тряпку. Дальше прошлась по списку, который набросала себе ночью, после звонка профессора, сообщившего о его согласии.
– Новые тапочки (упакованные, невскрытые) – есть, дезинфицирующий спрей, по флакончику в каждой комнате – есть, салфетки и платочки в индивидуальных упаковках, – девушка покрутила головой, убедившись в их наличии чуть было не на каждой горизонтальной поверхности, – есть! Думаю, это несколько успокоит моего... «пациента», – попыталась подбодрить себя Пирс, стараясь просчитать реакцию Ривая на то или иное его действие. Сложность возникала в том, что это всё же не кабинет, а квартира, часть полов в которой, как на зло, было выстелено ковролином, потому и приходилось идти на такие ухищрения, заставляя профессора разуваться, что было нехилым испытанием, учитывая его диагноз. Первые встречи будут длиться недолго, поэтому пока можно не думать о таких вещах, как вопрос о туалетной комнате и кухне, в ванной же на всякий случай стояла нетронутая бутылочка жидкого мыла с дозатором и бумажные полотенца в специальной коробочке.
Мысль о том, что она немного перестаралась, ненавязчиво приходила в голову и так же быстро покидала её, стоило начать размышлять в ключе, схожем с идеей: «лучше напугать излишней предусмотрительностью, чем её отсутствием». Все её действия были грубейшим нарушением элементарных правил лечения подобных заболеваний, окружающие предметы и состояние квартиры указывали на мизофобию. Хоть осознание пациентом своей проблемы тоже являлось важной ступенью на пути к выздоровлению, нельзя так навязчиво напоминать об этом. Но Риша здраво рассудила, что здесь важно учитывать личность пациента, всё же профессор Ривай не простой обыватель, не смыслящий в медицине, а в прошлом самый настоящий хирург, если верить скудным словам приветствия, которыми наградил их преподаватель в качестве маленькой самопрезентации на своей первой лекции. Более того, в отличие от обычной врачебной практики, Пирс поставила диагноз человеку, не добровольно пришедшему на приём с некой проблемой или приведённому родственниками, а человеку, прекрасно осознающему свою фобию и не намеревавшемуся что-либо с ней делать. Поэтому, нестандартность ситуации позволила заглушить крики рассудка, настойчиво вытягивающего из памяти похороненные там тексты учебников и лекций по данной тематике.
Последний взгляд на большую гостиную, получившую почётную роль непосредственно кабинета, и телефон в слегка подрагивающих от волнения руках.
Арина приглашает своего первого пациента на приём.
*****
– Господи, да он издевается надо мной!
Несколько десятков листов полетело в воздух, рассыпавшись в разные стороны, словно бутоны фейерверка. Арина с раздражением смотрела на свои записи, устилавшие теперь пол на кухне «кабинета». Неделя работы! Кропотливой, напряжённой, безостановочной работы! И вот они, наконец-то, дали результаты, а если быть точнее почти полное их отсутствие! Нет, Пирс изначально не надеялась, что ей преподнесут проект на тарелочке с голубой каёмочкой. Она готовилась к напряжённой работе, которая потребует всех её знаний, умений и упорства. Выстроила чёткий план действий и всячески старалась следовать ему. Но в итоге... Только мазохист мог утверждать, что отсутствие результата – тоже результат! Потому что это самое настоящее форменное издевательство: отдаваться делу и ничего не получать в ответ! Риша была готова рвать на себе волосы, даже зная, что это высшая форма непрофессионализма, но ей было всё равно. За эти несчастные дни она поняла одну очень важную вещь, о которой в университете почему-то только настойчиво говорят, но совершено не учат, как справляться с ней: каждый пациент – это запертая дверь, и найти к ней ключ – вот первостепенная задача врача, однако, как искать эту долбаную отмычку, если перед тобой вырастает бронированный сейф с электронным замком на основе ежеминутно меняющейся комбинации по неизвестному тебе алгоритму?! А ведь именно таким подарком оказался Ривай.
Первый день прошёл достаточно хорошо. Профессор пришёл в «кабинет», ничем не выдавая своего беспокойства, так как Пирс заранее рассказала обо всех мерах предосторожности, которые она приняла в квартире, а так же заверила в том, что помещение стояло нетронутым со времени покупки и окончания ремонта в нём. Мужчина оценил старания студентки, но лишний раз старался ничего не касаться, что в принципе было ожидаемо и не вызвало у Ариши разочарования. Единственное, на чём она настояла, так это на выборе Риваем места, где ему будет удобно сидеть во время их встреч. Тогда профессор придирчиво посмотрел на предложенные кресла и указал на стул, который девушка подготовила для себя. И стоило Пирс сообщить об этом пациенту, как к её огромному недоумению, тот стал спорить с ней, причём таким тоном, что девушка еле нашла в себе силы вспомнить, какую роль играет сейчас, а именно врача, а не послушную студентку, беспрекословно подчиняющего преподавателю. В тот момент гордость девушки заставила проявить жёсткость и указать на мягкое шенилловое кресло со словами, что теперь это место её пациента. Ривай, вероятно, подивился настойчивости Риши, потому не стал дольше препираться и всё же согласился.
Через три дня они провели уже полноценную встречу. Пирс честно старалась разузнать об истоках фобии, её продолжительности и прочих важных вещах, благодаря которым можно было найти кратчайший способ лечения, но профессор с упорством некого животного утверждал, что не помнит, как это началось, но точно знал, что до того состояния, в котором он находится сейчас, пришёл уже в университете, поэтому просил не вмешивать сюда прошлую карьеру хирурга. А на любые попытки пробраться дальше очерченной границы реагировал или молчанием, или недовольными фразами, больше похожими на угрозы.
Новая встреча, произошедшая уже через четыре дня, так же дала мало ценной информации, в большинстве из-за того, что прежде, чем ответить даже на самый безобидный вопрос, Ривай замолкал и, только решив что-то в уме, выдавал чётко выверенную фразу, в которой при всём желании нельзя было обнаружить хоть намёк на состояние пациента. Когда Арина попросила говорить быстро и не задумываясь, профессор возразил, указав на тот факт, что человеческий мозг способен в полной мере осознать вопрос только за пятнадцать секунд, а нести, как он выразился, «необдуманный бред» мужчина не собирался. Так и превратились их сеансы в шахматные партии, где приходилось обдумывать каждый ход на несколько вперёд и быть готовым получить «шах и мат» в самый неожиданный момент.
Весь ужас ситуации Пирс осознала только когда села за теоретическую часть проекта. Что собственно писать она и не знала, благо было достаточно информации для обоснования диагноза, хотя пришлось изрядно постараться и напрячь фантазию, описывая «пациента», дабы сохранить его инкогнито. Как выяснилось, о фобии Ривая знали единицы из преподавательского состава и кое-кто из административной части, однако некоторые из них входили в будущую конкурсную комиссию, и им не составит труда сложить два и два, чтобы получить личность «подопытного». Закончив писать данную часть, Рина даже решила попробовать себя в литературе, когда появится свободное время. А пока на повестке дня стояла куда более важная проблема – найти материал для работы, а значит, каким-то способом разговорить профессора.
«Может привязать его к стулу и заставить смотреть на вечно жующую Сашу, которая не задумываясь, съест любое немытое яблоко, даже если оно только что покаталось по полу», – мстительно подумала Пирс, но разбуженное воображение подкинуло картину ещё более страшной расправы:
«Или пусть после этого поцелует его!»
Риша усмехнулась, но тут же одёрнула себя. О чём она только думает, это же самое жестокое, что она могла сделать по отношению к Риваю, особенно учитывая составленный ню список.
– Точно! – воскликнула вслух девушка, вспомнив о самом важном документе в его исследовании. На последней встрече она решила не зацикливаться на причинах возникновения фобии и начать непосредственно лечение, надеясь со временем расположить к себе профессора и наконец разговорить. Поэтому, согласно основе когнитивно-поведенческой терапии, они составили список, где по возрастающей расположились действия, которые мужчина не мог сделать из-за фобии. Арина ещё раз пробежался по нему глазами:
1. Открыть дверь без перчатки
2. Использовать одни и те же перчатки дважды
3. Позволить кому-то трогать свои вещи
4. Купить простую ручку за наличные, а не по карточке
5. Проехаться на автобусе
6. Пожать руку без перчатки
7. Пообедать в кафе
8. Выпить с кем-то из одного бокала
9. Впустить в свою квартиру
10. Поцеловать кого-то
Тяжело вздохнув, девушка только сильнее возненавидела себя за прошлые мысли об издевательстве над Риваем. Такая жизнь – уже пытка. А ведь для обычного человека весь этот список не более чем обыденные вещи, совершаемые им ежедневно. Про десятый пункт вообще было больно думать. Профессор поместил его в самый конец, что говорило о безумном страхе перед близостью с другим человеком. Сердце сжималось от мысли, каково это, не иметь возможности просто поцеловать своего возлюбленного. И как назло, именно об этом так беспечно сказала Пирс в тот вечер в кабинете Ривая. Даже странно, что мужчина после случившегося позвонил девушке, окажись она на месте профессора, то, наверно, не смогла бы находиться в одном помещении с ним, не то что ещё и лечиться под его руководством. Мысли беспокойным роем копошились в голове Ариши, мешая нормально думать, как вдруг перед ннй встал вопрос о том, что могло идти, например, одиннадцатым пунктом, если бы таковой был необходим. Не надо быть гением, чтобы продолжить логическую цепочку и прийти к ответу, заставившему щёки запылать. Девушка почувствовала, как начинает всё больше ненавидеть себя за бездумно сказанные слова. Сможет ли Ривай когда-нибудь подпустить кого-то к себе настолько близко? А что, если его экспериментальное лечение усугубит положение или окажется недостаточным?! Но с другой стороны, в случае успеха, дальше профессор может обратиться к настоящему врачу, который доведёт начатое до конца.
«Хорошо, что в работе только о десяти пунктах речь», – подумала про себя Пирс, хотя проще от этого стало ненамного, даже при всей её, как оказалось, бурной фантазии, найти способ воплощения в жизнь всего списка не выйдет. Кроме того, пока неизвестно с какой скоростью они будут продвигаться. Каждому пациенту нужно своё время: кому-то месяц, кому-то год, а кто-то и за три дня способен заставить себя бездумно касаться дверных ручек, предварительно не обработав те. И если исходить из их «содержательных» бесед на приёмах, ждать придётся долго.
– Нет, он точно издевается надо мной, – уже спокойным голосом повторилась Рина, злиться на Ривая она не могла, да и не заслужил тот такого отношения к себе. В этот момент девушка дала себе слово ни в коем случае не забывать об этом, ведь сейчас Пирс осознала, что в его руках не только будущее обучение в университете, но и судьба одного очень одинокого и по-настоящему несчастного профессора.
******
– Опять дождь! – возмутилась Саша, глядя в окно столовой на улицу, где буквально за несколько секунд потемнело, а на землю упали первые капли.
– Не волнуйся, к концу пар закончится, – попыталась успокоить её Микаса.
– Надеюсь, – протянула девушка и о чём-то задумалась. – А давайте закатим вечеринку!
– Ко мне нельзя! – поспешил откреститься Армин. – Отец после прошлого раза мне устроил такой разнос, что я даже не советую вам приходить просто так в гости.
– Подумаешь немного пошалили, – беззаботно рассмеялся Конни, ещё бы, ведь не его столовую тогда превратили в лабораторию Франкенштейна, где все присутствующие, кто в белых халатах, кто, за нехваткой оных, обёрнутый в простыни, пытались вернуть к жизни несколько запечённых кур самыми разнообразными способами, из которых ярче всего запомнились электрический разряд шокера и ритуальный танец шаманов из некой слаборазвитой страны.
– Да ну вас, – обиделся Арлерт. – Кроме того, кто придёт на эти посиделки? Они-то?
Парень кивнул на противоположную сторону стола, где рядом, не замечая друг друга, сидели Энни, Жан и Рина. Пирс и Кирштайн не переставая что-то печатали на своих нетбуках, а Энни полностью углубился в чтение некой статьи на планшете.
– Меня это уже стало напрягать, – признался Конни, наблюдая за ними.
– Только сейчас? – удивился Армин. – Уже месяц прошёл с начала конкурса проектов, и ровно столько же они находятся в таком состоянии.
– Да я как-то не сразу обратил внимание, – признался Спрингер, почесав затылок. – И ещё, почему Арина ведёт себя так же, как они? Или я опять чего-то не понял?
– Мне тоже интересно, – поддержала друга Саша и выжидающе посмотрела на Микасу.
– Она одна из участников конкурса, – подтвердила очевидное Акерман.
Стук клавиш оборвался, а Энни оторвалась от чтения, она и Жан с недоумением уставились на Рину, которая предпочла продолжить смотреть на монитор нетбука и не встречаться с кем-либо взглядом.
– Пирс, это правда? – недовольным тоном спросил Кирштайн.
– Да, – всё же ответила девушка, так как скрывать смысла не было, хотя весь этот месяц она особо и не пряталась, но и не распространялась на этот счёт.
– Если думаешь, что сможешь таким образом спасти этого придурка от позора, – кивнув на Жана, презрительно сказала Энни, – то сильно ошибаешься.
– Кого это ты назвала придурком, принцесса?! – взорвался Кирштайн. – И почему ты допускаешь возможность её победы, а не моей?
– Наверно потому, что у неё есть мозги в отличие от некоторых, – безразлично бросила девушка и вернулась к чтению, совершенно не замечая двух разъярённых взглядов, направленных в её сторону: возмущённого от Жана и ревнивого от Микасы.
– Посмотрим, кто будет смеяться последним, – неожиданно спокойно ответил Кирштайн, мгновенно преобразившись и теперь смотря на Энни с нескрываемым самодовольством. Все напряжённо замерли.
– Что ты хочешь этим сказать? – не выдержал общего молчания Армин.
– Ничего особенного, кроме того, что мой проект сто процентов понравится комиссии.
– Хм, неужели решил опубликовать работу о собственном полоумии, – усмехнулась Леонхард, однако её безразличный тон был только напоказ, что-то в голосе Жана заставило нервничать холодную принцессу.
– Нет, – специально растягивая слова, произнёс парень. – Просто уже месяц я наблюдаю за прогрессирующим сомнамбулизмом у одиннадцатилетнего мальчика.
– Жулик! – потеряв всё своё хладнокровие, воскликнула Энни. – Дети в этом возрасте часто страдают лунатизмом, поскольку слишком эмоциональны и впечатлительны, и их нервная система ещё не сформирована до конца. Поэтому в данном случае можно сказать, что это всего лишь болезнь роста, которая через несколько лет, скорее всего, исчезнет самостоятельно!
– Это да, – так же меланхолично отозвался Кирштайн, – по статистике сомнамбулизм встречается у 4% взрослых людей и почти у 17% детей. И с возрастом это проходит. Но, если ты не расслышала меня в первый раз, то я повторю, п-р-о-г-р-е-с-с-и-р-у-ю-щ-и-й! Он гуляет по квартире не раз-два в месяц, а почти каждую ночь. Более того, как выяснилось, у его отца так же наблюдался лунатизм. К тому же эти головные боли и... хотя не важно, думаю, ты и так поняла.
Если бы взглядом можно было убить, то на радость профессора Ханджи посередине столовой появилось совсем свежее тело. Однако, долго злиться снежная королева не могла: эмоции были беспощадно задавлены голосом разума, и уже через минуту к ней вернулись прежние холодность и спокойствие.
– Неплохой ход, – наконец заговорила она. – Но вряд ли сработает.
– Это ещё почему?! – возмутился Кирштейн, недовольный такой резкой сменой настроения девушки, Жан-то ожидал если не отчаянья во взгляде из-за неминуемого проигрыша, то, как минимум, крика о том, какая же он хитрая сволочь.
– Ты вытянул козырную старшую карту, но сможешь ли ты правильно её разыграть? К тому же, туз всё ещё в колоде, и кто знает, кому он достанется, – с этими словами Энни поднялась из-за стола и пошла прочь из столовой. Кирштейн долго смотрел ей вслед, но после того, как она исчезла из виду, сам закрыл нетбук и поспешил последовать примеру соперницы, убежав от друзей, даже не попрощавшись.
– Мне кажется, или оставшиеся два месяца мы будем наблюдать новую мировую войну в миниатюре? – нарушил общее молчание Конни, когда Жана и след простыл.
– Я больше опасаюсь того, что масштаб может в разы вырасти, – ответил ему Армин. – Хорошо не стали Ришу сюда приплетать.
– Кстати, – словно опомнился Спрингер и повернулся к сохранявшей всё это время молчание Пирс. – А у тебя какая тема? Да и вообще, чего полезла в этот конкурс?
– Просто захотелось, – тихо произнесла пднвушка, старательно игнорируя первый вопрос. После чего положила свой нетбук в сумку и встала. – Мне ещё купить ручку надо, так что увидимся на лекции.
– И что это было? – возмущённо удивился Конни, смотря теперь на уходящую Пирс.
– Она даже нам не сказала, – призналась Акерман.
– О её участии мы узнали всего неделю назад, когда застали на кухне в квартире Микасы с целой кучей исписанных листов и горой книг, – объяснил Армин.
– Вот как?! – протянула Саша. – Ну, всё как она и сказала, когда просила ключи, собиралась работать в тишине и спокойствии. А зачем вы к ней пришли?
Микаса покраснела и отвернулась, ей было стыдно признаться, но тогда она хотела убедиться, что Арина не встречается там с парнем или с кем другим – спасибо жутковатым рассуждениям Арлерта, который весьма «удачно» связал просьбу о переводе на бюджет, разговор с профессором Риваем и отдельную квартиру в понятие «заплатить натурой».
– Хотели убедиться, что чистоту поддерживает, – сразу же соврал Армин.
– И как оно? – продолжила допрос Саша.
– Как в операционной, – вспоминая чуть не сияющие от чистоты комнаты, уже правдиво ответил он.
– Даже слишком, – неожиданно подала голос Микаса. В её глазах появился странный блеск, предзнаменовавший очередной неожиданный визит к Пирс с серьёзным вопросом по типу: «а следы чего ты замывал хлоркой?».
– Это же Рина, – вовремя заметил Конни. – Раз пообещала, то из кожи вон вылезет, но сделает.
– Да, наверно, ты прав, – признала девушка, устыдив свою ревность. В конце концов, что такого может произойти во время работы над студенческим проектом?
И правда, если подумать, что?