Академия зеркал

Элина поняла, что совершила ошибку. Ужасную и глупую ошибку. Неумолимо весть о том, кого именно позвал на бал высокородный наследник Чернобога, облетела всю академию.

Первый звоночек пришёл от Аделины. Всю неделю кружившая рядом, она не знала, как подступить, поглядывала косо и в кругу друзей несколько раз даже пыталась заговорить. Как будто позабыла о ссоре. Ввалившись в комнату после занятий с Фёдором Васильевичем и желая лишь тишины и покоя, Элина наткнулась на соседку в полной боевой готовности.

– Скажи, что Север шутит?

– О чём ты вообще?

Мысли кружили вокруг горячей ванны и чая, но ни того, ни другого заполучить не представлялось возможным. За чаем бежать до столовой, на крайний случай вниз в гостиную, а единственная ванна на этаже всегда была занята.

– Вы с ним вместе идёте на бал?

Лишь тогда Аделине удалось заполучить её внимание.

– Рассказал, да? – выдавила улыбку, не отрицая, но и не желая говорить прямо.

– Мы не держим секретов друг от друга, – как само собой разумеющееся. – Но не ты ли убеждала всех, что никуда не идёшь?

– Я бы и не пошла. Это Севериан переубедил.

– Он тоже не горел желанием вообще-то. Зато теперь посмотри какой довольный ходит, едва не светится.

Элина покачала головой. Не она была причиной этому. В его жизни назревала светлая полоса.

– Но готовься. Скоро о вас заговорят все, кому ни лень. Измагард точно не смолчит.

Так и случилось. Второй звоночек-подтверждение прозвенел неожиданно скоро. В выходной день в «Люмьере» было не протолкнуться. Столики ютились близко друг к другу, стулья напирали, и всем приходилось сидеть едва ли не на чужих коленках. Но кого могло это остановить?

Элина оказалась зажатой между Демьяном и Каллистом. Их компании пришлось переехать за крохотный столик в самом углу, но по сегодняшним меркам и то считалось сокровищем.

– Ты бы хоть предупреждала о сенсациях. Не очень, знаешь ли, узнавать всё через третьи руки, – Десма сильно обижалась. Она ставила на Демьяна, уверовала в свою правоту и теперь мирилась с поражением.

– Не думала, что это такая уж важная новость, – пробубнила, успокаивая нервы порцией черничного пирога. – К тому же я и вовсе не собиралась идти...

– Серьёзно? – оживился Терций. – Ладно мы столько раз всё видели, но ты же впервые встречаешь новый год здесь.

После той странной выходки, Терций извинялся ещё целую неделю. Элина, конечно же, простила. Не могла не простить. Он ведь толком и не успел ничего сказать. Это не Севериан, резанувший по больному, а потом попытавшийся сделать вид, что ни причём.

Элина готова была просто забыть и двигаться дальше. Но не Демьян. Из-за него Терцию пришлось поделиться правдой, неприглядной и почти очевидной: потеря контроля и агрессия следствие принимаемых лекарств. Выставленные на показ шрамы лишь верхушка айсберга под названием «переломанный и собранный воедино». Чтобы раны не мучали и не усугублялись, приходилось принимать особые снадобья, созданные Хранителями Пути. Помогать они помогали, но имели кучу побочек: не только влияние на рассудок, но и привыкание.

– Не люблю такие мероприятия, – пожала плечами, давя ненужную улыбку. – Они всегда одинаковы, а я ещё с детства сыта по горла местами, где всем скучно, но приходится делать вид заинтересованности и безудержного веселья.

– Но такого-то ты не видела! – Элина вскинула брови. – Нет, вы только гляньте на эту маленькую принцессу! Высшее общество ей претит, балы и танцы не интересуют...Мы просто обязаны отстоять честь нашего праздника и заставить Несмеяну хохотать пуще всех!

Последними, кто оповестили её об окончательном поражении в войне с сарафанным радио стали собратья потерянные. Двое встречали новость с торжеством, и пресловутым: «Мы же говорили!». Спрятавшись в библиотеке, ещё более пустой и тихой после временной отставки Эмиля, они обычно обсуждали Димин план. Серьёзные и важные вещи. Точно не то, кому не повезло вести Элину на бал.

– А выждала бы ещё с недельку, того гляди толпа образовалась!

– Ты меня переоцениваешь...

– Но Доманский удивил, согласись, – Дима задумчиво подпёр подбородок. – Чтобы Их Благородие поступился общепринятым, и пригласил даже не обычную ведающую, а сразу потерянную! Что-то явно в мозгу у него щёлкнуло не как надо...

– Влюбился?

От такого простого и тем не менее нереального заявления Элина не сдержала смеха. Стены отразили его высоко, и стайки «умных» книжек слетелись ближе друг к другу. Теперь за ними не кому было следить.

– Не говори ерунды.

– А что не так? Разве не с такими намерениями парни приглашают девушек? –указала на Диму, как бы ставя в пример.

– Только не он, – стоило Авелин открыть рот, Элина оборвала её, замахав руками. – Давайте уже к делу. Сначала плюётесь на сплетников, а сами такие же.

На столе лежали раскрытые книги и учебники – видимость деятельности, на случай если кого-то и правда заинтересует, о чём шепчутся глупые школьники.

– Я следила за директрисой до вечера. И кое-что поняла. Всё дело в Эстрин, – от одного упоминания Аглаи Авдеевны разболелась голова. – Не кривитесь так. Барьер вокруг академии поддерживает она, это всем известно. А Сильвия Львовна по всей видимости пользуется пропуском, таким как наши кольца.

– Если твоя идея – умолять Скопу, то проще сразу идти за наказанием.

– Я же не самоубийца, – закатила глаза, и ткнула пальцем в Элину. – Но есть среди нас личность, тесно общающаяся со Смотрителем. А у того тоже должен иметься пропуск, ведь отгонять нечистых – его работа.

– Ни за что, не просите даже, – на мгновение она забыла, как дышать. Два раза на одни и те же грабли? Точно будет дурой. – Хватит с меня воровства и нарушений правил. Ничем хорошим не заканчивалось.

Даже не нужно было говорить прямо, всем и так понятно. Кирилла не вернуть, и пусть её пытались убедить, что было вопросом времени, когда терпение его лопнет, но вина за эту смерть лежит на ней.

– Не обязательно воровать, – Авелин уловила настрой, но продолжила гнуть своё. – Можно просто попросить.

– Я подумаю.

Слово «нет» щекотало нёбо, но никогда не сможет Элина пересилить себя и прямо отказать. Лучше сбежит. Словно повинуясь мыслям, она встал из-за стола.

– Ответь честно, – остановил Дима хмурым взглядом. – Ты согласилась помочь, мы тебе доверились. Откуда сейчас вся эта неуверенность?

– Я не соглашалась нарушать правила. Опять, – замотала головой. – В моём деле уже две отметки красным. Что будет, когда место там закончится? К тому же...не собираюсь я использовать Смотрителя. За всё отплатить такой монетой? Хватит думать, что у него железное сердце. Он тоже чувствует, грустит и злится.

– А на нас тебе плевать уже? Закончились все громкие слова? Поманили эти пальцем, простили, и ничего уже не надо?

– Авелин, – оборвал её Дима, резко хлопнув по столу.

Та со злости сжала челюсть, махнула рукой, мол разбирайся сам, и отвернулась, не удосужившись больше и взглядом. А ведь только что, казалось, хорошо проводили время. Вели себя почти как друзья.

– Подумай об этом. Но дай ответ до бала. В случае чего мы поищем, как обойтись без твоей помощи.

Элина кивнула и сбежала на улицу, едва успев повязать платок. С каких пор жизнь превратилась в американские горки: горе-счастье-горе? Или так было всегда? Снежный пейзаж отзывался такими же сомнениями и тревогой в груди. Сердцу вдруг захотелось весны.

«Не заигрывайся с ними», – подал голос Яромир, незримо присутствующий в любом разговоре, в любом действии. – «Нужно думать о более важных вещах»

«Сам сказал, что следующий шаг придётся выжидать долго»

«Это если всё сложится, как я предсказал. А если нет? Придётся самим разводить чистый огонь, читать обряды. Готова прямо сейчас сделать всё как надо?»

«Не начинай»

«А если и того хуже – не сработает? Если обязательны вечные клятвы? Если твоей или его крови недостаточно? Если!..»

«Я поняла-поняла. Зато смотри, пойду на бал, и добавлю пару очков к Жизни. Почему надо всё усложнять? Севериана вот вообще ничто не заботит»

«Прекращай смотреть на других и сравнивать. Наши дела с ними закончены. Как и в былые времена все заботы на наших плечах и...»

«Помню я, помню. Только помимо спасения мира у меня ещё куча просроченной домашки и дополнительных занятий»

«Скоро это перестанет быть важно. Нужно искать иные способы. Не все Боги милостивы»

– Ах, так вот где прячется главная звезда этого вечера!

Лиля. Её только не хватало. А казалось, хуже быть не может!

– А я-то думала, куда ты пропала, – пробубнила Элина, крепче сжимая сумку и ускоряя шаг.

– Ты не рада меня видеть? Ранишь в самое сердце! – Лиля уцепилась цепкими пальцами и заставила идти с собой под руку.

Из-за угла показались Маша и Света. Предчувствие не обмануло. Могла ли выходка Севериана пройти незамеченной?

– Не надоело прятаться за чужими спинами? – понимая, что пути назад нет, Элина стала безрассудной. – Да и хватит ходить вокруг да около. Говори прямо.

– О, вижу, у кого-то прорезались зубки, – приторная улыбка не сходила с губ, словно кто-то мог в любой момент выглянуть в окошко. – Но не забывай, чего это может стоить. Ты перестала слушаться. А ещё хуже – ты забыла своё место.

Первый удар пришёлся под коленку. Классика. Маша и Света схватили за плечи. Со стороны казалось, будто три хорошие подруги встретились с объятьями.

– Севериан мой. И только мой. Навсегда.

Второй удар угодил в живот. На мгновение дыхание остановилось. Элина закашлялась.

Внутри же всё кипело. Как будто Севериан был мальчишкой лет пяти, и любая злая тётя могла увести его за руку. Какая это любовь, если Лиля считала его не глупее козлика, не способным принимать собственные решения?

– Но знаешь, на этот раз я прощу тебя.

Элина не сдержала смешка:

– С чего это такая щедрость?

Лиля как будто бы ждала этого вопроса. В нетерпении даже позабыла о дежурной улыбочке. Зато глаза сияли от превосходства.

– Севериан, наконец, поймёт, что упустил! Одна ночь с тобой покажет, кто заслуживает внимания: жалкая замухрышка или его королева.

Девчонки захохотали, а Маша и вовсе стала «пародировать» Элину: уперла руки в бока и пингвином переступала ногами.

– Смотри как бы не сбежал ещё до бала!

***

– Тук-тук-тук. Я к вам с гостинцами, открывайте.

Элина в полусонном состоянии скатилась с кровати, отворила незапертую дверь и ещё долго смотрела бы в одну точку, пытаясь осознать, какого чёрта Десма позабыла не только в первом общежитии, но и в их комнате. Аделина же втиснулась между ними и первой обняла нежданную гостью.

– Долго же ты. Щур нормально отнёсся?

– Небольшой презент из запасов Кассиана, и тот сделал вид, что меня не видел.

– Везучие! Когда уже Сипуха отойдёт в мир иной?

– Не дождёшься. Ещё наши дети и внуки помянут её добрым словом.

Они всё говорили и говорили, а Элина никак не могла увязать вместе двух несовместимых в её голове людей. Сон или реальность? Ущипнула себя. Больно.

– Эля, хватит стоять и смотреть, будто призрака увидела, – Десма заметила смехотворные потуги.

– А как же вся эта «вражда»?

– А пусть ею занимаются мальчишки. Им нравится драться палками и выяснять кто сильнее. Мы же не видим смысла. Хотя они, уверена, и догадываются.

– Я не предупреждала, – Аделина кивком головы указала на Элину.

– О чём? – поинтересовалась неуверенно.

– У нас девичник! Пора выбирать платья и маски, времени осталось не так много. Есть у тебя что на примете?.. Вот, я так и думала.

Элина окончательно потеряла связь с реальностью. Во всём виделся подвох. Неужели они сейчас серьёзно? Или всё из-за комнаты, из-за того, что не избавиться и не выгнать? Точно. Иначе с чего бы приглашать её?

Аделина скидала на пол одеяла, подушки и плед, создавая уютное тёплое гнёздышко. Десма раскрыла сумку и достала несколько глиняных бутылок, знакомый торт с миндалём и плотные подшивки модных журналов.

– Что с тобой опять такое? Садись, налетай, – вытянув ноги и поправив юбку, Десма похлопала по месту рядом.

– Не знаю, что и делать, – пожала плечами, в конце концов устраиваясь по середине. – Чем обычно занимаются на девичниках?

– Тем же, чем и на ночёвках, – Аделина выключила свет, зажгла свечи, расставила бокалы и, наконец, тоже села.

– А на ночёвках?

Теперь обе одарили недоверчивым взглядом.

– Будем веселиться, вино пить из коллекции моего деда, выбирать наряды, секретничать, сплетничать о парнях и не спать до утра, – Десма и правда потянулась к одной из закупоренных бутылок.

– Вино?

– Оно некрепкое, не боись, совсем как сок, – засмеялась. – По сравнению с щепками или фирменным царьком Кассиана и того простой водой покажется.

Когда в трёх бокалах заплескалась рубиновая жидкость, они приступили к самому главному: уложили большой каталог посередине и стали листать страницы. Платья были помпезные, подошедшие бы и для королевского приёма. Однако смотря на стройных моделей, оказалось сложным представить на их месте себя.

– И всё же никак не пойму, чем тебе наш Дёма не угодил. Я бы вам такие образы собрала! Стали бы принцем и принцессой вечера!

– Не решай за него. Ему этого не надо. Да и кандидаток точно половина академии набралась...

– Ты ещё сомневаешься? И это после всех ваших милостей? Так. Кажется, мне срочно нужно с ним поговорить. Всегда из смелых был, а тут...

– Не надо, – Элина улыбнулась, хотя хотелось угрожать. Отпив будто бы горячий напиток, попыталась выведать другое. – С кем же в итоге он идёт?

Десма всё злилась: не то на Демьяна, не то на сорванный выигрыш. Поэтому голос подала Аделина, бросив предположение:

– С Давлетовой? Они вроде продолжают общаться?

Десма от такого упоминания мгновенно очнулась.

– Нет, нет и ещё раз нет. С кем-то из кружка идёт, не помню имени даже... А Аврору уже позвали, поэтому даже если бы хотел, а он, знаю, не хотел, то не смог бы. Кстати, не из вашего ли класса был этот дурак?

В голове всплыл разговор Авелин и Димы. Неужели речь о нём? Правда ведь, всё сходится.

– Возможно, – отозвалась Элина. – А Аврора это?..

– Она классная, если общаться не больше пяти минут в день, – отозвалась Аделина и покрутила пальцем у виска. – Не от мира сего.

– Дёма с ней встречался. Недолго, пару месяцев. Мне тогда казалось, влюбился он беспамятно и бесповоротно. Но я ошиблась.

Элина попыталась спрятаться за бокалом, не дать глупым чувствам просочиться наружу. Разве должно её это волновать?

– Аврора из того же рода, что и он, из рода Дивии. Может и это сыграло свою роль, – продолжала. – Про Давлетовых ходит байка, что они прокляты, и ни один мужчина не задерживается долго: одни умирают, другие отрекаются, а некоторые пропадают без вести. Было бы неправдой – ладно, но у них действительно сейчас одни женщины. Так ещё и дар провидения утеряли поколения три-четыре назад.

– Единственный дар, дошедший до наших дней! – Аделина не скрывала зависти. – Любой орден примет с распростёртыми объятиями. Все двери открыты.

– Так и есть, наверно. Но не для Дёмы. Сколько дружим, он ненавидит его, называя проклятьем, – обращалась она почему-то к Элине. – Один из трёх потомков, унаследовавший дар! Передаваемый вообще-то по женской линии! Уникум! Но даже так, пусть хоть каждый из Домов придёт на поклон, не спасёт его это от участи главы Рода. Дёма ведь единственный ребёнок, что значит – выхода нет. Будет заправлять семейным делом – дедушкиной «империей» – и мечтать поскорее нарожать детишек и сделать несчастными уже их.

– Если бы не гитара и не глупая тяга к музыке жил бы себе спокойно. Всё с рождения на блюдечке подают – только успевай хватать! А ему оно не надо. И где справедливость?

– Каждый мечтает о том, чего у него нет, согласись? – быстро осадила Десма. – Мне вот чаще встречались потомки Восьми, готовые пожертвовать чем угодно, лишь бы ненадолго позабыть об ответственности, ожиданиях и запретах. Тебе ли не знать.

Очевидный намёк. Аделина прислонилась к кровати и запрокинула голову, уставившись в потолок.

– Я всё больше убеждаюсь, что Север сошёл с ума. Прости, конечно, Эля, но ты для него одна сплошная проблема. Отец ведь убьёт. Слухи дойдут или Лиля там пожалуется – и тут как тут прискочит на бал, напомнит, каким полагается быть наследнику...

– Евсей поступил смело, но глупо. Перетерпел бы немного, подождал, и все были бы счастливы.

– Не нам его судить. «Стерпится, слюбится» – не панацея.

Не прошло и часа, не закончилась и первая бутылка вина, а атмосфера неумолимо скатывалась в грусть и тоску.

– Так. Мы не за тем собрались, верно?

Десма быстро начала листать страницы журнала.

– Кстати, Деля, я так и не поняла, кого из Зарницких ты выбрала?

– А зачем выбирать? – и поймав глубоко шокированный взгляд, наконец, рассмеялась от души. – Я иду с обоими. Что в этом такого?

– Но какой-то ведь нравится больше?

Аделина только закатила глаза и махнула рукой:

– Они одинаково мне безразличны – не хватает пары сотни лет. Зато не соскучусь.

– Твой меркантильный подход ничем хорошим не кончится.

– А сама-то? – быстро перевела стрелки. – Идёшь с Уваровым, хотя по всем законам жанра должна бы дожидаться муженька.

– Чтобы Илиан и отлучился из Братства? Не знаю, что должно случиться: ещё один слом мироздания, не меньше. Точно не школьный бал, не нужный и не обязательный. Да его на Имперские вечера не загнать, что тут то говорить. А одной идти я не собираюсь. Клятв не давала, шугаться каждого мужчины и сидеть в башне с закрытыми шторами не обязана!

– И этот человек склоняет всех к любви, семейности и нравственности, – столь запальчивая речь лишь насмешила Аделину.

– Потому что я как никто другой понимаю, что часики-то тикают, – пригрозила пальцем, нагоняя страха.

Десма не казалась той, кого волновала собственная жизнь, одни лишь чужие любовные похождения. Это натолкнуло Элину на вопрос.

– Значит, ты уже замужем? По любви или?..

– Замужем, – подтвердила, вновь схватившись за бокал, как за лучшее успокоение нервов и души. – Боялись, что сбегу куда, недоучившись, и брошу Род навсегда. Может в чём-то и правы были. Но не смотри ты так, не жалей меня. Илиан – мужчина хороший, лучший даже. Мы дружим, и возможно когда-нибудь из этой дружбы прорастут настоящие чувства?

– И всё же...

– Иногда приходится решать, что для тебя важнее. Жертвовать. Я выменяла свою свободу на свободу Каллиста. Но и того недостаточно, придёт время платить, а я уже отдала всё, что было.

– Если бы браком решались все проблемы, – протянула Аделина, ничуть не тронутая, – я бы давно выцепила кого из совета и женила на себе.

– Ага, Смолина. Как раз в твоём вкусе, сто три будет в новом году.

– Давайте уже выбирать платья, – быстро ушла от темы.

– Будут какие-нибудь пожелания? – Десма обратилась к Элине, взглядом портнихи пытаясь прикинуть параметры.

– Длинные рукава?

Модницей она никогда не была и даже не смогла бы назвать любимый цвет, поэтому рассматривать наряд принялась с точки зрения удобства и практичности. Шрамы лучше спрятать, не портить веселье и праздник. Конечно, можно держать руки за спиной весь вечер или надеть перчатки, но куда спокойнее и привычнее скрыть за длинными рукавами.

– Но руки же наше главное достоинство, – Аделина сделала несколько плавных движений. – Ты, как всегда, выделилась. Все только и мечтают оголить плечи. Да и не только плечи...

– В прошлом году, верно? Измагард пришёл в таком невероятном наряде: ярком, воздушном!.. И как раз с голой спиной. Сразу заимел себе почитателей.

– И ненавистников, – переспросила ещё раз: – Уверена?

– Так всем будет лучше.

– Всем? В каком смысле?

Одной оговоркой саму себя поставила в тупик: врать или довериться? Ссора с Северианом вроде бы доказала, что самое болезненное при желании становится неплохим оружием. Доверять не стоит. Но сегодня, сейчас, она готова второй раз наступить на те же грабли. Похоже, если бить в одно и то же место, оно и не болит уже.

– Шрамы. Неприятно будет их видеть. Да и Севериану они не нравятся.

Не такого они ожидали. Очевидно, не такого. Переглянулись со странной обречённостью. Не знали, стоит ли вообще расспрашивать – может лучше сдать назад? Аделина не выдержала первой и спросила таким тоном, будто не верила Элине.

– Настолько ужасные?

– Не то чтобы, – пусть запястья и искромсаны белёсыми полосами, это всего лишь порезы. – Но появится куча лишних вопросов. Мне привычней и спокойней, если они будут спрятаны.

– Вот значит почему ты ходишь в кофте даже в нашей комнате. Никогда бы не поверила, что такой как ты есть что скрывать! А?..

Десма не дала ей договорить, больно щипнув за лодыжку, и попыталась задать иной тон, располагающий к откровениям чуточку сильнее.

– Мы, конечно, умираем от любопытства, но если не хочешь говорить – всё поймём. У нас в друзьях слишком много травмированных мальчишек.

– Да здесь и рассказывать нечего...

– Откуда они у тебя? – Аделина не любила ходить вокруг да около и спросила в лоб. – Родители тоже или несчастный случай?..

Десма добавила:

– Мы никому не скажем, клянусь.

Элина понимала и их любопытство, и недоверчивость, и крохотную поддержку. Легко представить себя на чужом месте. Поэтому губы словно онемели – не такую скучную правду они ждали. Не эту жалкую трусливую Элю, не справлявшуюся с одиночеством. Но бежать не хотелось, и, задёрнув рукава повыше, она призналась:

– Никто в этом не виноват. Я сама оставила их.

Обе опешили. Какая молодец, не перестаёт удивлять! Точно не о таком должны вестись разговоры на девичниках.

– Сама? – выдавила Аделина и тут же вцепилась пальцами в её запястье. Каждую чёрточку рассматривала пристально. – Зачем?

Наверно, им не понять. Они так часто сталкивались с насилием, что просто не верили, как кто-то может самолично истязать себя, намеренно делать больно. «У тебя есть всё, так почему ты не рада?»

– Это глупость, я и сама не знаю зачем. Может, хотела почувствовать, что живу? Выплеснуть эмоции? Они копились и копились, а вредить лучше себе, чем другим, так ведь? Или, может, привлекала внимание? Никто не верит, когда у тебя болит где-то там внутри, «ленивое существо, начни двигаться!», но если раны настоящие, значит и боль тоже?

– Эля.

– Простите, - улыбнулась Десме и вновь натянула рукава по самые кончики пальцев. – Мы только отошли от тяжёлых тем, и вот опять испортила настроение.

– Шрамы уже не свести, – Аделина очевидно говорила об обращении к целителям.

– Я бы и не хотела от них избавляться. Это напоминание мне...

– Да ты просто мазохистка! – воскликнула вдруг Аделина, обвиняющее ткнула в щёку и схватила ладонь. – Это и вот это тоже напоминания? Ни разу не видела тебя в Житнике, серьёзно!

– Я не привыкла, что, если поранился, это можно залечить по щелчку пальцев! Да и ради простых царапин, зачем беспокоить?

– Это их работа, – Десма отвечала холодно, но руки беспокойно теребили серьги.

– Пусть так. Но это всё старое, правда. Больше я таким не занимаюсь. Пообещала близкому человеку.

На мгновение повисла тишина. Казалось, спёртый воздух в комнате настолько помутил рассудок, что даже в морозный зимний вечер хотелось распахнуть настежь окно. Элина жалела, что вообще открыла рот, и потому попыталась сдать назад:

– Давайте же, наконец, посмотрим платья.

Но в тот же момент, когда она потянулась к пресловутому журналу, Десма перехватила ладонь и, крепко сжав, посмотрела прямо в глаза. Элина всеми силами старалась не отвернуться.

– Этого не надо стыдиться. Что-то с нами навсегда, оно уже неотделимо – «каждый ведёт свою борьбу», верно? Поэтому, может, будет лучше не скрывать их? Знаю, ты боишься, что другие подумают, придумают и скажут, но... Не всё ли равно? К тому же громко заявлять, что большинство заметят, каждый больше думает о самих себе.

Элина кивала. Удивительно, как Десма завела тот же разговор, что и Женя год назад. Но одно дело понимать, а другое – делать.

– Был день, когда в школе на меня пролили газировку. Хотелось бы сказать, что случайно, но нет. Досиживать уроки пришлось в чужой футболке. Тогда казалось, все смотрят на меня и осуждают. Видят порезы. На самом деле, никто бы даже не заметил их. Я сама привлекала внимание теми нервозными конвульсиями и волчьим взглядом. На химии вызывали к доске, и наша классная всё увидела и не могла не оставить без внимания. Она весь оставшийся урок вещала сначала о грехопадении, затем о привлечении внимания, а под конец любимым «да какие у вас могут быть проблемы». Хуже то, что рассказала маме. Пришлось вновь менять школу и носить нарукавники, – надеясь, что донесла идею понятно, всё равно подвела итог: – В общем, я привыкла. И думаю лучше не портить вечер, если кто-то решит высказать, чего мне можно делать, а чего нельзя.

Десма не выглядела убеждённой.

– Неужели хочешь всю жизнь убегать от самой себя и прятаться?

– Я не...

– А как иначе это зовётся?

Сказать было нечего. А что делать, если вся её суть – прятаться и ненавидеть, быть несчастной? Так какой смысл? Разве это тоже не она?

– Я хочу помочь тебе...

– Думаешь, мы с первой встречи не поняли, что ты постоянно притворяешься? – жёстко спросила Аделина. – Такая же, как Аврелий, выставляешь напоказ только хорошее, а гнилую подкорку прячешь, и прячешь причём себе во вред. Помогаешь, если попросить, сделаешь всё ради похвалы, и совершенно точно не умеешь отказывать. Ты постоянно улыбаешься и делаешь вид, что всё хорошо. Но ведь не хорошо, да? Как наступает ночь, и мы выключаем свет, я иногда слышу твои тихие всхлипы. Всегда ждёшь, пока я усну, и даже в этом больше думаешь о других. Серьёзно, как вообще такая как ты связалась с нами?

Интересно, её так хвалили или принижали? Но до чего же странно слышать от Аделины такое. Как будто всё это время ей было не всё равно.

– Я правда думала, что ты – одна из тех тепличных цветочков, верящий в «мир, дружбу и жвачку». Не знающих настоящей жизни. Вся такая правильная и идеальная. Меня это бесило до жути. Но хорошо, я поняла, что ошибалась. И даже не сейчас, не из-за этого вот, а всей той истории с Кириллом. Просто...скажи честно, ты что правда настолько ненавидишь себя?

Как на такое вообще можно ответить? Подтянув колени к груди, уткнувшись в них лбом, прячась, Элина собиралась молчать, но кажется вино развязало язык, а может забродившие чувства разъели-таки плоть.

– Что ты хочешь услышать? Правду? – не выждав и секунды, продолжила. – Да, я ненавижу себя. Да, отдала бы всё на свете, лишь бы стать кем-то другим и жить счастливо. Я провал по всем пунктам, самый неудачный образец человека. Внешность – ноль, ум – ноль, общение – ноль, талант – ноль. Я понимаю, почему родители разочаровались, почему возненавидели. Кому нужен бракованный ребёнок, ненормальный и бесполезный? Любовь – заслуга тех, кто выступает на сцене, кто не боится и не заикается, у кого есть мечты и цели, кто оправдывает ожидания и вложенные деньги. Я же вообще не должна была рождаться. Но даже на это у меня не хватает сил...

Голос давно сорвался, меж всхлипами слова терялись. Горячие слёзы текли по щекам, а она никак не могла остановить их, справиться с волной, потопившей и утянувшей на дно. Что за дурная привычка появилась – давить на жалость? Остаться бы сейчас одной и никогда никого больше не видеть, но это – не дом, где хлопни дверью, закройся и все забудут о твоём существовании.

– Хватит, хватит, причинять себе боль, – по спине прошлась чужая ладонь, легонько поглаживая, неуверенно даже, совершенно не сочетаясь с грозным тоном. – Ты знаешь, что мысли отравляют хуже яда? Поэтому каждый новый день нужно начинать с добрых слов, с похвалы. Ведь пусть хоть весь мир дарит тебе любовь, пусть каждый восхищается – ничего из этого неважно, пока сама не поймёшь и не изменишься. Исцелишь своё сердце, а не переломаешь, лишь бы соответствовать глупым стандартам. Чему вас вообще учат на этих созидательных занятиях? Никто другой кроме тебя самой не сможет помочь полюбить себя и показать красоту мира. Любовь к себе – это тяжёлый труд, каждодневный, утомительный, но правильный и нужный. Так хватит же!..

– Не твои ли слова, что даже здесь, в академии, где должны бы учить любви и терпимости – тоже ранят и калечат? Такова жизнь, и нам в первую очередь надо научиться защищаться. А как выстроить крепкую стену и брать оружие, если главный враг – ты сам? – над самым ухом раздались слова Аделины.

От поддержки всегда становилось хуже. Проще оставить рану в покое и не забивать голову, чем вспоминать и натирать мазями, которые лечат, но делают ещё больнее. И всё-таки... Всё-таки хотелось верить – ты не одна, всё будет хорошо.

– Я понимаю всё это, – в конце концов смогла выдавить из себя. – Но что могу сделать?

– А я знаю что! – излишне воодушевлённо Десма хлопнула в ладоши. – Мы сделаем тебя наипрекраснейшей девушкой на зимнем балу! Такой, что все парни свернут головы и будут жалеть, что не пригласили раньше. Такой, что заполучит титул не то что принцессы, а Королевы! Чтобы даже ты сама взглянула в отражение и влюбилась, увидела, наконец, какой на самом деле являешься! Такой какой все мы видим тебя!