Клан

Я опустилась на сиденье у окна. Облокотилась лбом о холодное стекло. Закрыла глаза.

Перед глазами — его лицо.

Оливер.

Тот, кого я так долго любила. Тот, кого терпела, спасала, ждала. Тот, кто сначала смотрел на меня, как на солнце. А потом — как на обузу.

Последний год мы были как две куклы в витрине. Красивые. Безжизненные. Он целовал меня машинально. Говорил всё меньше. Возвращался всё позже. Врал — всё чаще. И я делала вид, что не замечаю. Потому что была глупой. Потому что верила, что можно всё починить.

В стекле, на фоне плывущего за окном серого мира, отразилось моё лицо. Чужое. Бледное, как бумага, с проступающими под кожей венами. Угловатые скулы, на которых давно не было румянца. Веснушки, будто пыль, осевшая после лета. Губы без помады. Только тонкая трещинка на нижней. Волосы — русые, тяжёлые, спутанные после бессонной ночи, падали на лицо, закрывая глаза, как занавес. Я убрала прядь за ухо — и в движении ощутила дрожь. Даже не от холода, а от какой-то глубинной усталости.

Я выглядела так, как себя чувствовала — человек, которого больше не держит ничего.

Но всё же — я держалась. Осанка упрямая. Плечи расправлены, будто я до сих пор не позволяла себе сломаться. Даже когда всё уже рухнуло.

Поезд тронулся.

Сначала плавно, почти лениво. Вагоны вздохнули, будто бы неохотно. А потом — чуть быстрее, чуть увереннее. Рельсы заскрежетали под нами, как старое сердце, всё ещё способное биться.

Я не смотрела по сторонам. Только вперёд, в проносящееся вдоль стекла серое марево. Ветки деревьев казались призрачными, как в плохом сне. Туман съедал цвета, превращая всё в дымку — будто поезд мчал меня не по реальной земле, а по тропинке между мирами.

Я не знала, куда еду. Не помнила, какое там название. Оно было стёрто — будто сама судьба захотела, чтобы я не сомневалась. Один билет. Один путь. Одно направление.

В груди было пусто. Ни тревоги. Ни надежды. Только это: гул колёс, холод окна и привкус чужого города на языке.

Прошло, наверное, часа два, прежде чем поезд начал замедляться. В динамике глухо щёлкнуло — и сиплый голос что-то пробормотал. Слова стерлись, как шёпот во сне.

Я подняла глаза.

Мы приближались к станции.

И в этот момент я впервые ощутила его — этот город. Даже не увидела, а почувствовала. Как будто он смотрел на меня издалека. Тихо. Терпеливо. Будто ждал.

Я поднялась со своего места, чувствуя, как немного затекли ноги. Протянула руку к металлической стойке, чтобы сохранить равновесие. Пальцы дрожали — будто тело всё ещё не верило, что я правда решилась. Что я ушла. Что я здесь.

Когда дверь открылась, воздух ударил в лицо холодом и запахом сырости. Он пах, как утро в незнакомом лесу — мокрой древесиной, мхом и чем-то чуть сладким, будто бы гнилыми яблоками. Не неприятно. Но тревожно.

Я сошла на платформу.

Под ногами — потрескавшийся бетон, между плитами пробивается тонкая трава. Одинокий фонарь дрожал в утренней дымке. За его светом — только густой туман и очертания старого города.

Я стояла, вцепившись в ремешок сумки — привычным жестом, хотя сумка была пуста. Ни сменной одежды. Ни книги. Ни привычных мелочей. Только паспорт, блокнот, телефон и сердце, которое почему-то билось слишком медленно, как будто боялось разбудить что-то в этом тумане.

Я провела рукой по волосам, чтобы заправить выбившиеся пряди за ухо, но ветер снова выбросил их вперёд. Они всегда вели себя упрямо — как и я, если на то пошло. Упрямая, сдержанная, слишком высокая по сравнению с другими девочками в детстве. А теперь — просто женщина лет двадцати с небольшим, с уставшими глазами и кожей, которую солнце не касалось слишком долго. У меня тонкие запястья, родинка под ключицей, и привычка прикусывать губу, когда думаю о чём-то тяжёлом.

Я не считала себя красивой. Не потому что мне этого прямо говорили — скорее наоборот. Но с детства я видела в зеркале не то, что видели другие. Нос казался слишком острым, губы — слишком тонкими, глаза — слишком близко посаженными. Я ловила себя на том, что сравниваю себя с кем-то — всегда в проигрыше.

И сейчас, стоя на этом перроне, в чужом городе, я чувствовала себя словно страницей, которую забыли перевернуть.

Город впереди не звал меня. Он просто ждал. Без обещаний, без слов. Просто был.

И я шагнула в его сторону.