Глава 14
Когда Анвар проснулся, солнце стояло уже высоко. Первым делом он кинулся к картине, сдергивая с нее простынь, чтобы убедиться, что оживший портрет Корбина не приснился ему. Любимый встретил его напряженной улыбкой, оглянувшись по сторонам, словно рассматривал, куда он попал. Узнав помещение, Корбин, похоже, воспрянул духом. Он наклонился над своим столом и быстро набросал записку, приложив ее потом к грани между картиной и реальностью, как к стеклу, позволяя Анвару прочесть написанное: «Ты в нашем доме — это хорошо. Дождись древних, они наверняка уже знают, что ты пришел, и помогут нам. Не бойся, они не причинят зла. Люблю тебя».
Это оказалось последней каплей, заставившей Анвара залиться слезами облегчения — он не сошел с ума, это все колдовство Корбина, который все-таки нашел возможность связаться с ним, обойдя стороной три с половиной века, разделивших их. Отыскав уголек, Анвар вывел на досках стены: «Ты — моя жизнь», — вызвав радостную улыбку Корбина и заставив того смахнуть непрошенную слезу.
Успокоившись, Анвар подкрепил свои силы, поев немного хлеба с сыром, а затем решил привести в порядок дом, собираясь таким образом скоротать время, надеясь, что Корбин не ошибся, и древние в самом деле придут, чтобы помочь им преодолеть разделявшее их время. Работы было много — вымести пыль и песок, отскрести стол и лавку от грязи, въевшейся в чудом сохранившееся с помощью колдовства дерево, вычистить печь, хотя затопить ее Анвар пока не решился, боясь дымом привлечь к себе ненужное внимание. Ведь не было гарантии, что в таком случае к нему не нагрянут те, кто может навредить ему, хотя Корбин и заверил его, что древние в курсе происходящего.
Гости пришли перед самым закатом. Втроем. Все, как один, высокие, худые и с ног до головы закутанные в темные одежды, сшитые из неведомой Анвару легкой ткани, которая словно густой черный дым струилась вокруг их тел. Открытыми оставались лишь их лица очень старых людей и кисти рук, казавшиеся хрупкими на вид. Выйдя им навстречу, отвечая на стук в дверь, Анвар был поражен тем, что древние поклонились ему, чего никогда не делали перед представителями других рас, кроме своей.
— Рады послужить тебе, Анвар, — произнес один из древних. Он точно знал, с кем разговаривал, однако Анвар старался уже ничему не удивляться.
— Входите в дом, — пригласил он, радуясь, что внутри теперь чисто, и ему не будет стыдно перед гостями.
— Где портрет? — древние явно не собирались вести светских разговоров и тратить время попусту.
Анвар сходил в спальню и принес картину. Он заметил, что древние абсолютно не были удивлены двигавшемуся на изображении Корбину.
— Мы много десятилетий ждали этого дня, когда сможем отдать долг чести нашего народа Корбину-знахарю, — торжественно произнес древний, который, видимо, был старшим среди прибывших, ибо он один говорил. После своих слов он достал из складок одежды флакон, точно такой же, какой снова был в руке нарисованного Корбина. — Анвар, для того, чтобы распечатать дверь в межвременье и дать возможность Корбину-знахарю воссоединиться с тобой, нам понадобится немного твоей крови, всего несколько капель для активации зелья, — он протянул маленький изящный серебряный нож.
Анвар посмотрел на картину — Корбин кивнул ему, подтверждая необходимость выполнить требование древнего. Порезав палец, Анвар позволил алым каплям своей крови стечь во флакон, в котором смесь моментально поменяла цвет, став похожей на жидкое пламя. На полотне Корбин сделал то же самое, добавив в склянку собственную кровь.
— Отлично, — махнув рукой, заставляя Анвара оставить нож у себя, отметил древний. — Осталось уничтожить грань и открыть все двери, — он протянул флакон Анвару. — Когда я подам знак — плесни зелье на картину, а Корбин-знахарь сделает то же самое со своей стороны. Истинные чувства не знают преград.
Древние затянули какую-то песню, от которой по коже шел мороз, а в груди разрасталось пламя. Анвар видел, что и Корбин на полотне что-то произносит, только его слов не было слышно, так что не удавалось определить, была ли то такая же песня или просто какой-то колдовской наговор. Когда Анвару начало казаться, что холод снаружи и огонь внутри него вот-вот смешаются, уничтожив его самого, древний легонько подтолкнул его руку с флаконом, давая понять, что следует вылить зелье на холст. На одно мгновение Анвар испугался, что сейчас испортит портрет и больше никогда не сможет увидеть Корбина, однако тот, продолжая шевелить губами, произнося неслышимые в этой реальности слова, ободряюще улыбнулся и кивнул, выплескивая свое зелье. Анвару показалось, что оно сейчас брызнет ему в лицо, однако оранжево-алые потеки лишь скрыли за собой Корбина. Он повторил действия любимого и вылил жидкое пламя на холст.
Пение враз прекратилось — древние, как и сам Анвар, затаив дыхание, ожидали результатов своего могущественного колдовства, к которому готовились больше трех веков.
Краска на картине словно вспыхнула — сначала обычным ало-золотистым огнем, сменившимся небесно-голубым пламенем, в итоге смытым малахитовой волной, оставившей после себя лишь еле заметное мерцание по поверхности картины, с которой по-прежнему смотрел Корбин — напряженно и нетерпеливо. Дождавшись, когда изумрудные блики полностью исчезнут, Корбин решительно ступил навстречу Анвару и... вышел из картины, как из обычной двери, обретя плоть и кровь.
— Как я ждал этого часа! — он, не обращая внимания на древних, схватил Анвара в объятия и прижал к себе с такой силой, что даже у самого большого скептика сразу рассеялись бы все сомнения в том, что он живой человек, а не призрак или колдовской морок.
Анвар молчал, он был не в состоянии произнести ни звука, эмоции ошеломили его, все, что он мог, это цепляться руками за вновь обретенного любимого, чтобы чувствовать его присутствие, в которое разум никак не хотел верить. Поцелуй показался обжигающим, заставляющим вспыхнуть все его существо жаждой слиться воедино с любимым и больше не расставаться ни на миг.
— Спасибо, мудрые, за помощь, — Корбин наконец-то нашел в себе силы отвлечься от Анвара, которого не выпускал из объятий.
— Ты щедро расплатился за нашу помощь, — древние поклонились Корбину. — Ты и твой спутник жизни всегда будете желанными гостями в доме любого из нас.
— Все двери открыты? — Анвар не понимал, о чем спрашивал Корбин, однако его это и не интересовало, по крайней мере, пока.
— Да. Мы слышим ликование наших соплеменников, — ответил ему древний.
— Я рад, что у нас все получилось, — заверил Корбин, целуя Анвара в висок.
— Этот дом, согласно уговору, по-прежнему будет охраняться нашим народом до того времени, когда вечность заберет вас к себе, — пообещал древний. — Никто, кроме вас, не сможет найти к нему дорогу. Живите долго, — древние снова поклонились и ушли, оставляя Корбина и Анвара наедине.
— Ты мне объяснишь, что произошло? — Анвар наконец-то смог заговорить, несколько успокоив свои эмоции.
— Конечно. Со временем я обязательно расскажу все очень-очень подробно. А сейчас, думаю, тебе будет достаточно понять, что это, — он показал на картину, — путь в мое время. Там прошло около двух лет после твоего исчезновения.
— А здесь почти год, — заметил Анвар. — Но как ты сумел...
— Когда ты возвратился в свое время, я отправился к древним. Они подсказали мне, как отыскать дорогу в обход веков. За это я помог им вернуть утраченный дар пользоваться магией. А также, благодаря сделке со мной, они получили еще кое-что полезное для себя. Кстати, у нас будет возможность попасть сюда, когда захотим. Этот путь будет открыт всю нашу с тобой жизнь. И, скорее всего, не только этот, — Корбин лукаво улыбнулся, давая понять, что Анвара еще ждут сюрпризы. — Таков был мой договор с древними.
— А если бы я не поранил руку и случайно не дотронулся до твоего портрета? Или пошел бы в любое другое место... — на Анвара вдруг накатила паника, заставляя сердце сжаться от страха, что он мог за всю свою жизнь так никогда и не увидеть зачарованную картину.
— Тсс... Древние нашли бы способ тебе подсказать. Как видишь, они же сумели устроить так, чтобы ты увидел портрет, — Корбин баюкал Анвара в своих объятиях, получая неимоверное удовольствие от того, что имеет возможность прикасаться к нему, слышать его голос, смотреть в его глаза. — И ты не мог пойти никуда больше, держа в руках мой портрет, только в наш дом, только туда тебя должно было привести сердце. Лишь одно могло разрушить все мои планы — твое безразличие. Если бы ты не продолжал меня любить — ничего не получилось бы. Зелье можно было зажечь только истинным чувством, горящим в крови.
— Почему они не принесли портрет мне? Почему не сделали это год назад?
— Дорогой, я расскажу тебе все тайны колдовства, позволившего нам встретиться, обещаю. Могу заверить, что все было выполнено так, как должно. Главное — мы теперь вместе. Как я понимаю, тобой заплачена немалая цена за наше счастье, — Корбин заглянул в лицо Анвару.
— Я изгой, преступник, вор, — признался Анвар.
— Прости меня. Я знал, что колдовство подобной силы не сможет обойтись без жертвы и с твоей стороны, — раскаяние Корбина тем не менее не отменяло эгоистичного чувства собственника — он добился своего, Анвар был с ним. — Пойдем домой. Там, — он кивнул на картину, — уютнее. Если захочешь, мы наведем и здесь порядок, чтобы можно было жить, когда решим наведаться в твое время.
— Значит, это дверь сквозь века? — Анвар повернулся к картинному полотну, так и продолжавшему слегка мерцать, грань, отделявшая «здесь» от «там», походила на прозрачную вуаль из паутины, в которой запутался лунный свет.
— Можно и так назвать. Но я бы сказал — в обход веков, — усмехнулся Корбин. — Этот коридор, — он указал на картину, — находится в межвременьи, на околице всего времени мира. Не ломай над этим голову, — отмахнулся он, заметив озадаченный взгляд Анвара. — Позже ты сможешь во всем разобраться. У тебя для этого будет много времени. А сейчас... тебя ждет купание. Помнится, ты любил, когда я помогал тебе мыться, — голос Корбина стал на полтона ниже, он манил, соблазнял, обещал наслаждение и защиту от всех жизненных невзгод.
* * *
Купание, как и раньше, превратилось в пиршество чувств и ощущений. Лохань с трудом вместила в себя их обоих, но на другое Анвар не соглашался. Зато появилась возможность наверстать многое, упущенное за время расставания. Перебравшись на широкую кровать, они не могли остановиться, даря друг другу веру в то, что несчастья отныне будут обходить их стороной. Из душ уходил холод, поселившийся там, когда время пыталось встать между ними. Поцелуи, прикосновения, шепот — все сводило с ума и вместе с тем позволяло им ощущать себя бесконечно любимыми. Стук сердец в унисон, стоны удовольствия, разделенного на двоих, счастье обладания и радость дарить себя — все это возвращало яркие краски в их жизнь. Одну на двоих... Отдаваясь страсти, они укрепляли узы, связавшие их вместе навечно то ли по прихоти судьбы, то ли благодаря случаю. Однако как бы там ни было, но именно их любовь покорила время, чего за тысячи лет не смогли добиться даже древние.
— Я всегда буду с тобой, — в устах Корбина эти слова были не пустым обещанием.
— А я никогда тебя не разлюблю, — искренность Анвара не подлежала сомнению.
* * *
— Вы же понимаете, что мы обязаны найти способ, чтобы эти двое смогли жить как можно дольше? — старейшина древних, восседая на высоком кресле, окинул взглядом совет. — Их жизненная сила вплетена в магию, поддерживающую открытыми проходы во времени. Но человеческое существование так мимолетно...
— Мы ищем способ продлить им жизнь, — заверил один из сидевших за длинным столом.
— Ищите активнее! — жестко приказал старейшина. — И позаботьтесь, чтобы они были в безопасности. Никаких неожиданностей и несчастных случаев! Мы не можем рисковать и снова тысячелетиями ждать тех, кто будет в состоянии повторить их достижение. Сейчас перед нами открыты бесконечные возможности исследовать новые горизонты бытия. Упустить подобное мы не имеем права.
Два десятка голов покорно склонились, соглашаясь с мнением старшего.
КОНЕЦ