Бог племени.

Разве смерть является карой за все твои грехи? Способна ли смерть подарить человеку свободу, за все его деяния и злосчастный период жизни. Конечно, нечестно, когда ты убил миллионы живых существ, и погиб сам, совершенно не расплачиваясь за свои ошибки. Но разве в этом суть? В священных писаниях говорится, что взорвётся всё, всполохнется период, и мир будет поделен на два пути. Пять судей разденут наши души, заставят раскаяться и повиноваться. Одни пойдут по левую сторону, а другие по правую, но естественный путь - только один. Золотая колесница, огромные весы, на котором твои поступки и чистая правда. Каждая ложь - утяжеляет, добротная милость - облегчает. Но уверен ли ты, что добра намного больше зла? Уверен ли в том, что твой апостол воздвигнет и отправит тебя в рай иной, совершенно закрыв глаза на алчность, скупость и бессердечность. Готов ли принять его кару и месть? Увидеть злобу в глазах дьявола и сглотнуть адские плоды Эдема. 

 Черная темень, душно, словно дыхание перебито. Сердце совершенно не чувствуется, в груди пустота. Шея свёрнута, но чувство не без кишечного тела, а опустошение, душевная издержка. Разочарование в самом себе, именно это, наряду с омерзительным запахом сырости - чувствует Лиса. 

 Она движется по тёмному туннелю, ведущим совершенно в небытие. Ноги испытывают мандраж, а руки держатся за сердце. В глазах мрак, а на душе боль- это страх, впервые за долгие годы жизни. Если она попала в Ад, если она уже проходит своё наказание, пусть дьявол её помилует и даст второй шанс на возвращение. Пусть этот красно-рогатый, библейский монарх, затащит её в самую горячую часть преисподни и окутает гневом. 

 Этот мрачный путь сгущает, он затуманивает разум, заполоняя всё едким запахом. Это не тухлые яйца, не дохлый труп – это запах сырости и искушения. Млечный путь пропитан страхами людей, он кишит воспоминаниями и сердобольным каянием. Манобан не чувствует свободы, голова забита будущим признанием во всех своих расплатах, она чудится, продолжая окутывать темень своей душой. Если сейчас она не очнётся, если не познает, что это сон, то попутно можно обвенчаться со всеми и сразу. Прощай глупый отец, добрые соратники и совершенно необычная Дженни, глубоко затаившаяся в пустом сердце Лисы. 

 Неизвестно, сколько она уже ползёт по этому тёмному месту. Время здесь идёт совершенно другой чередой, она свергает всё со своего пути, тонув в собственных же мыслях. Не сдержала общение, натворила лишнего, её убьют - она винила только себя. И это был первый человек, который так быстро и лихо потерял Манобан, но так быстро и лихо приручил её к себе, заставив и заботиться и лелеять. Мрак сгущался, там было видно светлое пятно. И будь у Лисы силы, будь она такой суровой как раньше, девушка уже давно бы рвалась к этому лучику, к той мгновенной части жизни. За светом стоял облик, совершенно неизвестный, напрасный, он был не чёток, но не из-за ликов, а расплывчатых взоров Лисы. Она совершенно ничего не видела, щурясь и подставляя перед собой ладошку. Такое чувство, словно она на курорте, солнце которого напекает, а глаза резво трезвонят от боли. Не только жгучесть в горле, но и лёгкие окутаны жаждой.

 -Лалиса,- слышится с расплывчатой тени - она приближается. Все становится едиными, заполучая окрас, Манобан стоит на месте и не в силах сдвинуться, голос так знаком, он так и режет уши, но не от писклявости. Этот нежный, до боли хрипловатый мамин голос. - Лалиса это ты? 

 Только мама называла её так, только родное звено способно окунуть Лису в пространство времени, и заставить ощутить всю боль, в который раз. Она обездвижена, губы дрожат, выдавливая что-то из себя. Лисой полностью овладела пустота, совершая пространственные перевороты. Страх исчез, осталась лишь пустошь. Глаза наполнены болью и тряской, а голос так и не сорвался. 

 -Лалиса, доченька,- этот силуэт ещё ближе и Лиса наполняется ужасом. Она не в силах увидеть мать, состояние совершенно опьянено, боль в груди схожа с расстрелом. Шансы на побег исчерпаны, а голос дрожит до изнеможения.

 -Ма...м..а это, ма..м. 

 Силуэт выделяется, с виду морщинистая женщина, освещённая бликами солнца. Родная, темноволосая, а главное настоящая мама. Она вся в белом, абсолютно каждая частичка, и её светлая душа. Женщина направляется прямиком к Лисе, а та не в силах отступить. Она не в состоянии даже двинуться с места, как родное окутывает своей теплотой, забирает в объятия, и грустно продолжает шептать: 

 -Лалиса, дочь моя, как же долго я этого ждала. 

Самые чуткие объятия, вы когда-нибудь испытывали это глубокое чувство? Спустя долгое время, тяжёлый путь и горькие момент, ты стоишь, и прижимаешься к самому близкому, самому желанному. Слёзы не сдержать, они льются как самый сильный град, создавая белую вуаль мокрой, пропитанной солью. Лиса прижимается ещё сильнее, а мать поспешно гладит по голове. Всё не так плохо маленькая Лиса, пройдя весь этот складный путь, ты, наконец, очутилась рядом с матерью, с тем человек, что готов был отдать жизнь за тебя. Ты не должна плакать Манобан, но эти горькие слёзы не подвластны. Они льются сами, словно показывая всё прожитое в отсутствии родной крови, доказывая этот путь. Эти капли так и кричат о пустоте, давно забытой души Лисы. 

 -Мама, я так скучала,- это самое последнее, что она успевает выговорить, как состояние карается неизбежностью, и новый поток слёз выламывается наружу. -Ты не представляешь, как я была без тебя, я не хочу больше уходить, мама. 

 Офицерская маска, хладный взгляд на жизни - оно потеряло смысл. В объятиях матери стоит совершенно беззащитный ребёнок, требующий успокоения. Малыш, который потерялся, и в том ужасном мире, и даже в собственном пространстве. Родной птенчик, так жалостливо просящийся под крылышко матери, дабы та уберегла от всех невзгод от всех обид. И Лисе не важно как она сейчас выглядит, ей совершенно все равно где она и какой здесь омерзительный запах. В её голове лишь одно - рядом мать, и больше никто не нужен.

Корея. Сеул. Штаб национальной корейской разведки.

-Докладывай,- скоблит генерал, зорко сверлящий взглядом капитана. Запыханное состояние мальчишки совершенно не волнует офицера. Она лишь требует информации, и как можно скорее. Мужчина должен убедиться, что происходило на территории Австралии, раз группировка ничего не сообща отправилась сразу же в госпиталь. 

-Полковник Манобан найдена на территории Юго-Восточной долины. Тело офицера было всё в ужасном состоянии от столкновения с почвой после крушения вертолёта, состояние нестабильно, а точнее,- он мешкается, закусывая щеку изнутри, парень лукавит, что напрягает генерала и тот хлопает по столу, заставляя продолжить,- точнее, пульса нет. Тело провалялось около двух недель без какой-либо огласки людского внимания. Полковник Манобан разбила голову во время прыжка с воспламенившегося вертолёта, экспертиза утвердила, что пульс остановился совсем недавно, а если быть точным то двадцать шесть часов и восемь минут назад, поэтому сейчас в реанимации делается всё возможное. 

 Он на одном дыхании выложил всю информацию, сосланную разведкой "Army". Как только парень закончил, офицер напротив страшно улыбнулся, дабы облегчить обстановку. Кажется, он вздохнул, с надеждой на то, что всё прогорело просто идеально, так как и планировалось. В его глазах таился мрак и множество надежд, но никто так и не осознал, что скрывается в этой тщетной голове, за столь мерзкой улыбкой. И всё-таки, его зубы нужно выбить и вставить туда хлебную черепушку, дабы было больно, мерзко и невкусно.

 -Ты уверен,- мужчина раздражительно стучит указательным пальцем по столу, оскверняя последний нетронутый участок этого кабинета,- что Манобан мертва?- эта сдержанная улыбка, и какого чёрта он называется её отцом, когда на деле является сатаной, богом племенного царствования и мятежа. -Это точная информация? 

 -Информация точна, сердце остановлено, дыхание сбито, а шансы на жизнь равны ноль целых одна десятая процента.

 -А где этот огрызок Тэхён? Он ведь без спроса отправился вместе с той группировкой отбросов, приказываю, привести его!- крик и озлобленность, рёв на весь кабинет и парнишки уже нет. Отдав честь, которой генерал недостоин, он мигом выбежал из пристанища, и уже было наготовился вешаться, как на пути появился тот самый капитан. 

-Здравия желаю, товарищ капитан,- рука в воздухе равная виску, твёрдая осанка, и ровные ступни - только так офицеры обязаны отдавать честь. 

 Чон Чонгук даже не смотрит на паренька, сурово направляясь в тот жаркий кабинет. В одной его руке каска, а в другой автомат. Вид, словно он вышел из скотобойни - поголовная грязь, черномазое лицо и дикий оскал, готовый выпотрошить любого. И пусть на пути ему попадётся хоть одна ранимая душа, он разорвет даже не прикасаясь, достаточно будет вздоха, как тот погибнет, в мольбах о пощаде. 

 -Капитан Чон Чонгук, по вашему приказу прибыл,- он откидывает каску прямо в сторону генерала, скатывая её по столу. И да, он ждал Тэхёна, но Чонгуку абсолютно всё равно, он пришел доложить, и его уже ничего не вытурит отсюда. Автомат летит в другую сторону, а рука ложится на висок. И как бы чертовски не хотелось выстрелить прямо в лоб этому мужчине, парень с досадой основополагается своему уставу и отдаёт честь. -По докладу рядового Чонхи, вы уже поняли, что ситуация не стабильна, но я уверен, что полковник Манобан будет жить. Она самый сильный офицер во всем штабе, её наплыв переплюнул даже мужской стержень, она выживет, и я даю вам слово офицера. 

 -Пошел вон, нахальный ублюдок,- он не кричит, его голос спокоен, но взгляд так и пронзает Чонгука насквозь. Его голова неумолимо жжет, она пульсирует то ли от недуга, то ли от собственного негодования. Генерал до чертиков вульгарен, он выглядит дешевле шлюшки на торговом рынке и лишь его неутолимое преимущество в воинском звании - отворяет чудеса. -Пошёл вон я сказал!- неизвестная статуэтка летит прямо в Чонгука, но парень уворачивается. Генерал с гневом в душе содрогается с места и буквально летит своим криком прямо в офицера. -Я сказал убирайся!- словно глазница покидает орбиты, но так нежно выпучивает глаза, буквально заставляя Чона изъявить желание и плюнуть ему прямо в рыло. 

 Капитан смеётся, уже давно не боясь генерала, но ему ничего не остаётся, как просто поквитаться и покинуть этот пост. Каска летит в него, а затем и выстрел прямо в небо. Злость генерала как мёд по реке, такой сладкий и пленяющий. Пусть этот выродок засунется обратно, и неважно, сколько ему лет и какого он шлангового роста, каждый желает ему смерти, каждый питает к нему свой яд и готов иссушить тело.

***

-Мама, почему в той части так темно?- Лиса лежит на коленях у матери, ощущая на своей голове тёплые руки. Только родная мать будет теребить волосы и делать это с такой нежностью, что мурашки так и пробегутся по всему телу.

 Эта огромная поляна, заросшая разным видом цветов. Яркое солнце, играющее с лицом Манобан. Блики, перекликающиеся на белых оттенках одежды. Каждое яркое состояние, описывающее спокойствие и тепло. Может быть, это и есть тот самый Рай, тот далёкий и никому неизведанный. Тогда если это Рай, почему в нём лишь Манобан и её родные руки. Где это крылатые ангелы и тот самый Бог, которого все так боятся. Раз это чёртов райский мир, где же любовь, правосудие и апостолы с весами. Почему никто не судит, почему нет детей и людской доброты. Раз этот дневной простор так хорош, почему Лиса по- прежнему чувствует боль в груди, в своём заточенном сердце.

 -Лалиса, доченька, солнце моё, ты стала такой большой,- эта нежная улыбка, тёплый взгляд мамы. Женщина целует её в лоб, слегка склоняя туловище. Она продолжает гладить Манобан по голове, толком избегая вопросов. 

 Лисе обидно, и больно, но не от молчания, а от долгой разлуки. Ей было тоскливо все эти долгие годы, и сквозь долгий период, она, наконец, встречает мать, которая поспешно избегает её вопросов. Она подрывается с места, присаживаясь рядом с матерью на колени. Рука ложится на руку матери, а глаза так и требуют объяснений.

 -Мама, почему мы здесь? Что это за мир, почему тут никого нет? - голос звучит встревожено, слова вылетают опрометчиво. Остаётся лишь надеяться на ответ, на что-нибудь правдивое и ликующее.

 -Кажется, давным-давно ты обрела любовь, та девушка прекрасна, её сердце чисто и я благословляю твой выбор,- в который раз она целует её в лоб, заставляя Манобан улыбнуться, и совершенно выбить из головы Дженни. 

 Как мама узнала? 

Почему она говорит давным-давно?

 Какое благословение если я уже умерла?

 -Лалиса,- этот тёплый, уже давно привычный тембр, направляющий Манобан в небытие,- тебе грустно, что я не выхожу замуж за тебя? 

Даже в такой обстановке эта совершенно недалекая продолжает шутить, что вызывает насмешку и улыбку. Девушка присаживается рядом, опуская на колени, она ехидно изумляется и уверяет саму себя, что всё в порядке. Лиса смеётся, сама того не осознавая, она странно поворачивает голову к девушки, смотря на неё косо, за счёт откидной шеи. 

-Зачем эта свадьба? Ты же не чувствует это слияние душ с тем отродьем,- она холодна, словно её совсем не волнует происходящее.

Эти мимолётные воспоминания в голове, прерывистое дыхание и боль в голове учащается. Она не сдержала обещание, она проиграла хватку и сейчас расплачивается за свои грехи.

   

-Почему твоя одежда такая странная?-словно девушка всю жизнь разговаривает на английском, утрачивая весь свой акцент. 

-Почему ты так отличаешься от этих неандертальцев?- продолжая идти за девушкой, Манобан все ещё подозрительно относится ко всей этой ситуации. 

-Я не естественная дочь вождя.Манобан смеётся от такой нелепицы с языком Дженнаи. Девушка все-таки действительно плохо знает английский, раз неправильно употребляет слова и продолжает хоть как-то забавлять девушку. 

-Правильно говорить не родная. 

 Голова раскалывается, ничего не остаётся, как упасть на землю и просто листать все моменты радости. Дженни, ты оставила Дженни в полном одиночестве. Лиса тяжело дышит, грудная клетка вздымается, не покидая пространства. Трудно, горло всё сгорает, перед глазами блики света и опустошенная мать. Она смотрит на дочь, слегка наклонив голову набок. Не нужно бегать кросс, когда дыхание отрывистое и чувство, словно она на грани между жизнью и смертью. Рука матери ложится на голову Лисы, и жизнь прекращает быть такой ужасной. Всё восстанавливается и Манобан в недоумении поднимает свой взгляд на женщину. Она кладёт свою руку поверх её, и только в тех глаза видит морской шум, прибой ветра и уютный австралийский взор. Почему мать всё знает, откуда она, как... 

 -Лиса не вини себя, это было давно и уже ничего не исправить. Лучше подари этой девушке себя в новой жизни. Стань для неё защитой, каковой была я - для тебя,- женщина улыбается, опустошая весь тот страх и неполадки, она желает только счастья, но говорит загадками, которые Лиса не очень понимает. -Я не хочу, чтобы ты оставалась со мной, ты должна сейчас быть там,- голос женщины звучит спокойно, она добродушна и серьёзна. Её тембр хрипловат, а руки продолжают гладить Лису по щеке,- моя дорогая, тебе предстоит узнать очень многое, и я верю, что ты справишься. Я знаю, путь будет нелёгкий, но моё солнышко справится. 

 Слёзы стекают по щекам матери, и это единственная яркая эмоция за всё пребывание в раю. Она сглатывает и улыбается, в который раз целуя в лоб и щеки. Сквозь мокрые губы, пошарпанные и соленые, Лиса чувствует это прикосновение, ощущает благословение матери. 

 -А если я не хочу уходить? Что если я хочу остаться с тобой, мама? 

 Её слова взлетают в небытие, они становятся мимолётны и девушка теряет сознание. Сердце прекращает биться в сотый раз, и слова становятся пустым местом. Даже собственная мать её оставила, уже целый второй раз. И нет, она не винит её, она благодарна за поцелуй, поддержку и множество загадок. Пусть даже она её никогда не увидит, не сможет больше прочувствовать материнского аромата и не взглянет в эти глаза, наполненные любовь. Манобан благодарна, она благодарна ей больше всех на свете. За эти советы, за весь недолгий период пребывания вместе. За любовь между родными – что является несокрушимое чтиво венгерских богов.

Сеульская больница северанс.

-Разряд,- доктор кричит на всю реанимацию, прикладывая электролизованные магниты к телу Манобан. -Увеличь напряжение! Ещё разряд!

 Атмосфера накаляется, врач бесцеремонно продолжает проводить взбучку сердцу. Он не верит, что Лиса мертва, он просто не может проиграть эту схватку со смертью. Медсестры в тряске выслушивают вскрики главного врача и продолжают следовать его приказам. Они все обезоружены, шансов нет, но не сдаются. 

 -Доктор Чхве, шансов нет, она не придёт в себя, оставьте это... 

 Он отпинывает дефибриллятор, начиная самостоятельно делать массаж сердца. Сейчас на грани лишь жизнь офицера, ведь этот ребенок был для него как своим. Он просто не может оставить Лису про так погибать, совершенно ничего не делая. На операционном столе уже давно лежит оголённый труп, но он не отчаивается, продолжая делать массаж сердца. Ещё и ещё, бесцеремонные движения и внезапность. Руку врача хватает Манобан, резко, страшно, непроизвольно. Она сглатывает воздух, словно выныривая из волны, и продолжает непоколебимо дышать.

 -Она жива, она жива, черт побери!!! Скорее препараты, несите антибиотики, быстрее,- он кричит ещё громче чем прежде, засматриваясь на испуганный взгляд Лисы и совершенно не осознавая, как это могло произойти...

(Это был не сон, хы)