Часть 11 (Лев)
Я поменял паспорт в 18, как только появилась возможность. Лев - имя, которое я выбрал себе сам, просто от балды, на стене в паспортном столе висел криво распечатанный портрет Льва Толстого, и я решил, что это знак, хотя по большому счету, мне было все-равно.
Первое имя, которое мне дали родители - Адам. Я его ненавидел. Родители были верующими, неистово верующими, настоящими одержимыми фанатиками, и все мое детство и подростковый период превратились в череду бесконечных "грехов" и "покаяний". Я обязан был ежедневно читать и перечитывать Библию, учить наизусть огромные куски из Псалтыря, ходить каждые выходные в церковь и воскресную школу при приходе, должен был сожалеть о греховных мыслях, поститься, каяться, смиренно принимать наказания и спать с руками на одеяле.
Когда случился мой первый утренний стояк, мать заставила меня стоять на коленях под холодным душем, читая молитвы до тех пор, пока "скверна не покинет тело". После этого каждое утро начиналось с проверки на "скверну" и последующей экзекуции холодом. Теперь родители могли в любой момент ворваться ко мне в комнату среди ночи и проверить, не дрочу ли я тайком. Наверное, они зачали меня при помощи святого духа, иначе я не могу представить, что должно быть в голове у людей, которые сделали ребенка посредством секса, и которые заставляли этого же ребенка думать, что никакого секса не существует, а есть только грех прелюбодеяния.
Я не был глупым. Даже наоборот, я был умен, умнее обоих своих родителей, вместе взятых. Но спорить с их авторитетом, будучи маленьким ребенком, живя в их доме и не имея другого выбора, не мог. Я просто рос, ждал и надеялся, что смогу вырваться из-под этой больной "опеки", когда вырасту.
Первое порно я увидел в пятом классе. На перемене одноклассники, такие же сопляки, как и я, сгрудились у задней парты, нервно отгоняя девчонок подальше. Меня они отгонять не стали, даже как-то по-звериному обрадовались, проталкивая поближе к экрану телефона. "Пропустите святошу, он же небось никогда в жизни сисек женских не видел!" И я увидел. И не только сиськи. Я увидел все, и муштра чертовых родителей-сектантов сыграла со мной злую шутку - меня вырвало. Эти больные ублюдки добились потрясающих результатов, я не мог просто взять и посмотреть порно, как все остальные обычные подростки, или подрочить в туалете, сняв напряжение. Тошнота мгновенно подступала к горлу каждый раз, когда я видел или даже представлял обнаженное женское тело, поцелуи, ласки, секс. Я понимал, что это ненормально, но ничего не мог с этим сделать в то время. Хотя попытки были.
Когда я в первый раз попытался поцеловаться с девочкой из воскресной школы, то упал в обморок. Я четко помню момент, где чужие мокрые губы тянутся к моему лицу, и я стараюсь даже не отшатнуться, но в следующий момент открываю глаза уже на руках у батюшки, который пытается привести меня в чувство. Эта девочка потом разнесла сплетню обо мне на всю детскую общину, так что экспериментировать в той компании я больше не мог. Большинство начало шарахаться от меня, как от больного, а особо надоедливые идиоты решили, что это признак некоей святости, и стали внезапно уважать меня, и советоваться со мной о всякой церковной чепухе, как будто я стал каким-то ожившим религиозным догматом.
Тебя я, кстати, знаю еще со школы. Да, мы учились вместе, только я был на класс младше и ничем особым не выделялся среди прочих, можешь даже не пытаться меня вспомнить. Но тебя я забыть не мог.
Помнишь наши школьные туалеты? Даже в 10 классе я так и не привык к постоянной грязи, столпотворению, пошлым разговорам и вони мочи и курева в мужском сортире, поэтому всегда терпел и уходил в дальние туалеты в секции для первоклашек. Они были единственными нормальными уборными, там никогда не было освещения кроме тусклого солнца, которое пробивалось сквозь стеклянные блоки в верхней части стены, но там всегда было чисто, гораздо чище, чем у старшеклассников. И уроки у мелких заканчивались пораньше, так что после обеда там всегда было тихо и малолюдно.
Зайдя туда как-то по нужде я услышал, что в одной из кабинок творится нечто неприличное. Нечто, от чего я мог бы вырубиться или блевануть прямо на месте. Я боялся, что начнется тошнота и меня услышат, но в то же время, не мог сопротивляться естественному любопытству - решил рискнуть, незаметно подойти и заглянуть в щель неплотно подогнанных стен кабинки. Я увидел спину какого-то парня, его напряженную задницу, совершающую ритмичные движения, и твое лицо, выглядывающее над плечом этого пыхтящего тела.
Твое лицо ничего не выражало. Ты издавала механические звуки, имитировала стоны, но лицо было абсолютно спокойно. Ты смотрела куда-то вдаль, сквозь стены кабинки, и ты была красивой, невероятно красивой в тот момент, как будто картина или скульптура... Меня не тошнило, у меня даже не встал, зрелище настолько унылого траха не располагало к возбуждению, я просто смотрел, как завороженный, на твое лицо, пока чувак не задергался, как в припадке. Вы очень быстро поправили одежду и он сразу же утащил тебя прочь. Но твои черты никак не шли у меня из головы.
Позже я узнал, в каком классе ты учишься, как тебя зовут. Ты была выпускницей, и я понимал, что уже на следующий год ты исчезнешь из школы, а я не смогу последовать за тобой еще целый год. Тебя не было в социальных сетях, я не мог узнать твой адрес или выследить, где ты живешь, - мои родители следили за мной поминутно, точно зная, сколько шагов за сколько минут я должен пройти от школы до двери нашей квартиры. Я не мог с тобой заговорить, ведь я был младше и явно не здоров в тот момент. Я мало что мог сделать, но один-единственный раз все-таки набрался смелости - отправил тебе анонимную валентинку в тот год, правда не уверен, получила ли ты ее...
Воспоминания о тебе и том дне давали надежду, что со мной на самом деле все еще может быть в порядке, надо только немного подлечиться. Выпустившись из школы и поступив в вуз на бюджет, я срочно съехал от родителей. Разумеется, они были не в восторге, предсказывая мне кары господни, плача, что вырастили Иуду, что грех поглотит меня, и через пару недель я уже буду лежать в канаве со шприцом в вене. Но мне к тому моменту было все-равно, я оборвал с семьей любое общение, заблокировав их номера, и забыл об их существовании. Я жил в общежитии, подрабатывал по мелочи, и не бросал попыток победить свои проблемы с сексом.
***
- И так ты стал фетишистом?!
- Д-да н-не с-стал я н-никаким ф-ф-фетишистом!
- Все, молчу, молчу...
***
Я пробовал обращаться в массажные салоны и к индивидуалкам с сайтов для взрослых, обещающим помочь раскрепоститься даже самым зашуганным девственникам. На каждый подобный заход приходилось долго копить, пока я был нищим студентом. Я думал, что это неизбежные в моем состоянии траты, но попытки решить проблему таким путем оказались бессмысленны, все во мне отторгало любую попытку девушек прикоснуться ко мне.
Я пробовал встречаться и с девушками, и с парнями. Но длительных отношений не получалось, люди обоих полов разбегались от меня, как только дело доходило до физического контакта, почти любого физического контакта. Кто-то сочувствовал и жалел меня, кто-то насмехался, презирал, обижался или злился. Я их не виню, близость со мной всегда походила на изгнание дьявола.
Я пробовал ходить к бесплатному психологу при храме недалеко от общаги. Он был единственный, кого я смог найти, и чьи услуги мог себе позволить. Психолог посоветовал мне пойти исповедаться и выбрать осознанный целибат в монастыре. Позже, начав работать и зарабатывать чуть больше, я нашел платного сексолога. Но его диплом подозрительно пах "липой", и я наблевал ему на халат посреди сеанса "терапевтического" массажа бедер. Он с криками выгнал меня из кабинета, и с психологией я на время завязал, целиком ушел в учебу и работу, получил приличное место в крупной IT компании и начал профессионально расти. Но я всегда помнил о тебе, понимаешь?
Ты стала для меня путеводным маяком, звездой надежды. В отличие от всех остальных, мысли о близости с тобой не вызывали настолько острых приступов паники. Ты иногда снилась мне, и я чувствовал, что это правильно, все, что мы делали с тобой во снах, - держались за руки, касались друг друга, целовались, - правильно. Я хотел просто увидеть тебя... и, может, попробовать поговорить.
Я сделал запрос в школу о твоем старом адресе, но в доме своих родителей ты никогда не появлялась, и я никак не мог нащупать ниточку, ведущую к тебе.
Я вышел на определенный уровень заработка, перестал нуждаться в деньгах, я не особо люблю покупать вещи, как ты заметила, но для решения своей проблемы я денег не жалел. Полтора года назад я нашел неплохого специалиста, который смог мне частично помочь. Один из его советов был: "Попытайтесь для начала создать близкие доверительные отношения, и только потом, очень постепенно переходите к близости, экспериментируйте, подходите нетрадиционно к этому вопросу, чтобы не случилось устоявшейся отрицательной реакции. Найдите человека, которому захотите доверить свои страхи и сомнения, и который будет согласен их принять и помочь с ними справиться."
***
- А это он тебе посоветовал человека для упражнений похитить? Или ты сам столь любопытную фичу придумал, гений?
Молчание. Нет, ну чисто технически, я могла понять его слабую извращенную логику. Пленница в подземной комнате - идеальный партнер. Она примет все недостатки своего похитителя (бежать-то некуда), никому ничего не растреплет (бежать все еще некуда) и примет тебя любым (вариантов других нет и не предвидится). Какой бы больной и ломанной эта логика не была, она все-таки присутствовала, в самом своем неприглядном виде.
- Психолог вообще в курсе, что ты решил свою проблему столь радикально?
- Я п-просто с-сказал ему, ч-что в-встретил с-свою п-первую л-любовь из ш-ш-школы...
- Без подробностей, ага. Чисто технически, когда я упала от хлороформа, то можно, сильно прищурившись сказать, что ты меня и правда встретил. На полу. Перед дверью моей квартиры. И унес к себе в подвал. Ну, чтоб не разминуться на широкой дороге жизни, так сказать...
***
Когда я увидел тебя за прилавком кофейни чуть меньше года назад, ты показалась мне похожей на ангела, я даже подумал, что начались галлюцинации, но все-равно был невероятно счастлив, хоть и не смог с тобой заговорить, даже заказать кофе не смог, губы просто не шевелились. Я опасался, что моя болезнь, моя странность внезапно проявит себя, что я оттолкну тебя этим. Меня отвергали многие, но твое отвержение ударило бы в разы больнее.
Я начал размышлять, как к тебе подойти, я присматривал за тобой в свободное время, запоминал твое расписание, куда ты ходишь, с кем разговариваешь, где живешь, какие книги читаешь. Ты действительно много работала, ходила в библиотеку и почти ни с кем не встречалась, как будто на дружбу или отношения не было ни сил, ни времени. С одной стороны я рад, что вокруг тебя не крутились странные личности, типа того придурка из школы, но с другой это выглядело тревожно, ты казалась худой и бледной, тени под глазами почти не исчезали. Иногда ты улыбалась, особенно когда читала, но чаще просто смотрела в пустоту или устало дремала в автобусе.
Однажды ты читала "Коллекционера" за прилавком, обложка с бабочкой привлекла мое внимание, формат показался небольшим, так что я тоже ее прочитал, хотел хоть как-то стать ближе к тебе... Я не почувствовал приязни к главному герою, не подумай. Он - больной мудак. Но идея вынужденной близости в заточении не шла у меня из головы. Я лишь на секунду подумал, что это могло бы сработать, и мысль сама собой засела в голове, проросла и пустила корни. Она не отпускала меня, я снова и снова возвращался к ней. И начал готовиться.
Этот дом я выкупил у деда моего коллеги. Сам дом, участок, а главное, подвал были идеальны, чтобы мы могли уединиться и узнать друг друга получше. По видео из интернета можно многому научиться. Я не готов был привлекать посторонних мастеров, поэтому лично оборудовал комнату внизу, предусмотрел каждую деталь, даже пожил там сам какое-то время. Я хотел, чтобы тебе было комфортно, пока ты не привыкнешь ко мне, хотел сделать твое нахождение у меня "в гостях" максимально удобным и приятным, насколько это вообще возможно в нашей ситуации.
Я рассчитал все необходимые условия твоего похищения, время, место, способ, который принесет тебе минимум страха и дискомфорта. Ты удивительно невнимательная, никогда меня не замечала, как бы близко я не подходил. Но я не обижаюсь, я тогда был лишь одним из тысяч прохожих, и это оказалось на руку моему плану. Подобраться опасно близко оказалось так легко, я даже немного злился из-за этого, ты в любой момент могла попасть в неприятности, когда меня не было рядом. Я стал меньше беспокоиться, что совершаю нечто в общепринятом смысле "плохое", я верил, что если бы в итоге у нас с тобой все получилось, то я бы смог дать тебе защиту, достаток, хороший дом, смог бы сделать твою жизнь лучше, спокойнее, и подарить тебе всю ту любовь и заботу, которых ты заслуживаешь...
***
- У нас явно разные представления о заботе, но допустим... А если бы не получилось? Если бы я бросалась на стены, пыталась откусить себе язык или выдавить тебе глаза? Оказалась бы неадекватной? Ты ведь практическим не знал меня, хоть и выслеживал. А если бы я попыталась каким-то образом повеситься на простыни?
- Я б-бы отпустил т-тебя. Ни в один м-момент твоего з-заточения я не г-готов был п-причинить тебе б-боль. Если б-бы ты н-наносила с-себе вред, отказывалась от еды или п-плакала целыми д-днями, то я б-бы не смог так... Я б-бы усыпил т-тебя и в-вернул обратно.
А вот это уже любопытно. Наверное, я единственная во всем мире жертва похищения, у которой был реальный шанс избежать заключения, избиений, насилия и смерти от рук похитителя. И одна из немногих, кто даже не рискнул, не попробовал это сделать. Стоило ли побороться за свою свободу, если бы я знала об этом важном нюансе раньше? Или можно счесть за "везение", что я такая жалкая амеба, которая решила уютно устроиться в своей темнице, радуясь халявной еде и отсутствию необходимости ходить на работу? Я не знала. Я все еще не понимала, в каком положении пребывала, было ли все произошедшее со знаком "плюс" или "минус".
Я оказалась там, где оказалась из-за совокупности многих факторов, одним из которых был сам Лев, он же бывший Адам, такой вот нелепый и чуткий, глупый наивный влюбленный маньячина, который купил целый дом ради моего похищения, пошел на преступление и был готов рискнуть своей свободной, отпустив меня в случае провала, ради призрачного шанса попытаться со мной сблизиться. Ну и куда же без фактора моей дерьмовой ничтожной жизни, которая оказалась куда хуже больной любви маньяка-заики?..
- Хорошо, я поняла тебя. Ну и... как? В итоге, помог тебе твой план?.. Мы же вроде как с тобой были близки, но после ты чуть не помер. Это побочка какая-то?..
***
Не знаю. В ту ночь я сильно перенервничал, что ничего не получится, что все испорчу. У нас так хорошо все продвигалось, я уже мог прикасаться к тебе, смотреть, ласкать, возбуждаться при виде твоего удовольствия.
Я всегда нейтрально относился к ногам, потому что они мало соотносились у меня в голове с традиционным сексом. Вот и решил начать с чего-то такого, безопасного. Я не знал, как ты отреагируешь, и не знал, как сам отреагирую, если ты прикоснешься ко мне или попытаешься бороться. Прости, что связал тогда, это было ради нашей общей безопасности. Но то, как это завело нас обоих, не вызвав у меня панической атаки, стало для меня новым началом, первой ступенькой к выздоровлению. Твои, и только твои ноги теперь - мой личный фетиш, я им так благодарен, ты не представляешь, готов целовать их, массировать и нежить каждый день, за то, какие они волшебные и какие они... твои.
Следующий шаг был рискованным, так как напрямую связан с демонстрацией всего того, от чего раньше пробирал холодный пот. Я был в ужасе от мысли, что увидев твою киску меня может скрутить в бараний рог. Предчувствие неизбежного припадка убивало, я напрягся в тот момент так сильно, что был готов упасть в обморок еще до того, как ты к себе прикоснешься. Но все пошло неожиданно гладко. Твои разгоряченный вид, как ты забываешься от удовольствия, как горят твои глаза, все это загипнотизировало меня. В голове всплывало то самое лицо из школьного туалета, холодное и спокойное. И тут же на контрасте я видел перед собой нечто невероятно горячее и сексуальное, и этот контраст щекотал низ живота изнутри. Я тянулся к тебе, как завороженный, я хотел быть частью твоего удовольствия. И я стал им, на секунду, но стал. И я готов каждый год праздновать событие, когда мое возбуждение превратилось из пытки в удовольствие. Я даже смог в тот вечер мастурбировать, как нормальный человек. Я плакал от счастья, да, не хихикай, ты просто не понимаешь, каково это, впервые подрочить, как обычный среднестатистический мужчина.
Когда я подумал, что любые, отличные от классического секса, способы могут расшатать рамки травмы, то мысли сами собой перешли на вариант с поркой. Меня били в детстве, много били, и мне это совершенно точно не нравилось, я не превратился со временем в отбитого мазохиста или, наоборот, садиста, но проверить этот вариант с тобой все же стоило. Порка в моей голове была несколько отделена от эротизма, поэтому с ее помощью я решил приучить себя к прикосновениям. Я совершенно точно не возбудился от твоей пощечины, и также не готов был увидеть боль и мучения на твоем лице. Но когда после моего предложения я увидел уже ставшее знакомым выражение похоти в твоих глазах, то почувствовал не страх и тошноту, а предвкушение, которое совершенно точно передалось от тебя ко мне. Я желал, ждал, жаждал, когда моя ладонь сможет коснуться твоей задницы, и ты ждала того же. Я забыл, что болен, что любое телодвижение в сторону секса должно вызывать у меня отторжение и страх. Я наслаждался, я точно знал что делаю и чувствую, мне было хорошо, и тебе тоже. Ни одна часть тебя или меня самого не была мне противна, отвратительна или ужасающа в тот момент.
Я как никогда стал далек от травмы, нанесенной мне родителями, и в ту же ночь решился пойти до конца, но я все еще боялся, что вид самого непосредственного процесса может как-то стриггерить меня, поэтому выключил весь свет. Я все еще не до конца уверен, что смог преодолеть свое расстройство целиком и полностью, но то, что мы смогли заняться сексом похоже на горячечный бред, как будто это произошло не в реальности, а в температурных галлюцинациях. Я все еще сомневаюсь, что это было на самом деле, но это ощущалось так хорошо, так правильно... Ты звучала так сладко, и чувствовалась такой мокрой, и горячей, и страстной, как будто тебе было так же хорошо, как и мне... Я хотел бы на это надеяться.
Ты почти сразу уснула и я решил не беспокоить тебя, вернуться утром, нарвать цветов, приготовить твой любимый завтрак с омлетом и все-все рассказать и объяснить. Что никогда не хотел пугать тебя, или причинять боль, что просто хотел быть рядом с тобой, стать нормальным и получить шанс на взаимность. Когда вышел на поверхность, то ветер показался мне ледяным, футболка оказалась все мокрая от пота. Уже в доме меня вырубило до вечера, а когда смог очнуться от горячки, то первая мысль была о тебе, запертой в подвале, откуда ты не могла выбраться без меня.
Я впервые чувствовал такой ужас, я ни разу не задумался, как любая моя длительная болезнь или, в худшем случае, смерть отразятся на тебе. Я сразу же кинулся в подвал. Не помню, как добрался, как не переломал себе кости на лестнице, я не думал о том, что ты сбежишь или сдашь меня полиции, я просто хотел, чтобы с тобой все было в порядке. И я рад, что ты в порядке, Аня. Я бы все отдал, чтобы ты была в порядке в тот момент. Я понял, что люблю тебя, полюбил сразу, как впервые увидел, просто дошло это до меня чуть позже, чем хотелось. Я довольно жалкий и больной на голову похититель, но я хочу быть с тобой и дальше, если ты только позволишь мне это.
***
Лев крепко прижимал меня к груди. По моим щекам текли теплые слезинки, они скатывались по переносице через скулу к виску, путались в волосах, собирались в мерцающие шарики на ворсе пальтовой ткани, растекались в темные пятна влаги.
Он рассказал мне все, как и обещал. И это был странный рассказ. Страшный, неприятный, пугающий, отвратительный, трогательный, чувственный и местами смешной, наполненный сомнениями, неправильными решениями, надеждой, радостью, нежностью, благодарностью. Любовью.
- Ань, н-ну ч-чего ты? Я н-не хот-тел, ч-чтоб т-так в-вышло... Если т-ты х-хочешь уйти...
- Стоп. Теперь я буду говорить. Кратко и по-существу. Я тебе нравлюсь...
- Я л-люблю т-т...
- Молчок! Ты меня любишь. Зафиксировали. Ты мне тоже нравишься, придурок, не знаю уж почему и как. Оставить лыбу тянуть, сталкер-недоучка, я еще не закончила! Я могла бы сейчас тебе врезать хорошенько и волоком потащить в ментовку, но я, наверное, такая же нездоровая башкой, как и ты. Возможно, ты специально пару раз ударил меня при похищении затылком о ступеньку. Не надо оправданий! Такую серьезную травму головы назад не отмотаешь, поэтому я дам тебе шанс. Нам придется начать все с самого начала, с самого, ты понял?! Ты пригласишь меня на свидание, мы будем сидеть на закате, держась за руки, я буду романтично нюхать васильки, а ты робко пялиться в мои коленки, ты будешь долго за мной ухаживать, добиваться, все как полагается! И не смей сейчас гладить меня по спине и корчить довольную моську! Твои ментальные трещины мы подшлифуем, будешь как кролик отрабатывать, по часам, по команде упал-отжался-отлизал, ты готов к этому? И прекрати уже наконец улыбаться!..