Глава 52.
Со слов Ахмета.
Когда мальчики подбежали к нам с Мустафой, у меня уже не оставалось сил говорить. Сознание то ускользало, то возвращалось. Единственное, что я смог сделать - назвать детям наши имена. Это было важно... Вдруг мы не выживем... Пусть хоть родные узнают, кто мы.
Потом начались странные сны: то я плыву рыбой в морской пучине, то лечу птицей в облаках, то мчусь зверем по бескрайней степи.
Затем всё поглотила темнота. Я будто стал частицей Вселенной, застыв в вечной невесомости. Время остановилось. Живой я или нет? Да какая разница... Мне было хорошо. Но вдруг вспомнились дети - и мир вокруг зашевелился. Потом мать, отец, все родные, друзья...
Жена...
Ей я не нужен, моя смерть её не огорчит. Странно, но эта мысль не причиняла боли. Чувства исчезли...
И тогда в сознании возник образ Светы...
Что?
Светловолосая славянка с тревожными глазами смотрела на меня.
Приятные грёзы...
Или нет?
Я сижу у костра, а рядом Света. Она что-то рассказывает, по привычке поглаживая курносый носик. Вокруг порхают невероятно яркие бабочки...
— Ахмет! — чей-то плач рядом. — Ты жив!
Знакомый голос...
Я открываю глаза. Больничная палата. Белые стены, аппараты... Лида у кровати. Чуть дальше - заплаканная Света. И родня Мустафы - его дяди и двоюродные братья.
— Где я? — смотрю на Свету.
— Очнулся! — кричит Лида, и в палату врываются врачи.
— Мустафа! — вспомнил я друга. — Мой друг!
— Он живой! — крикнула Света прежде чем их всех выгнали с палаты.
Когда врачи убедились, что моему состоянию ничего не угрожает, они разрешили следователям навестить меня. В палату вошли двое: высокий мужчина и стройная женщина. Они поздоровались и представились, а я ответил им тем же.
— Я расскажу вам всё, но сначала мне нужно поговорить с родителями и детьми, — с надеждой посмотрел я на них. — И скажите, что с Мустафой? Где Залина и их дети? Потом — спрашивайте все, что вам угодно.
— Сначала позвоните родным, — согласился мужчина.
— Но где Залина и дети?
— Мы не знаем, — честно призналась женщина. — Думали, вы в курсе…
У меня закружилась голова. Боль в груди усилилась, мониторы замигали и запищали.
— Успокойтесь, — мужчина насторожился. — Вам нельзя волноваться. Вам только что сделали операцию… Если продолжите так, врачи нас выдворят.
— Хорошо, — с трудом выдавил я. — А Мустафа?
Следователи переглянулись.
— Он… — сердце бешено заколотилось.
Аппараты снова запищали.
— Нет, нет! — поспешно вмешалась женщина. — Он ещё в тяжёлом состоянии. Шансы невелики…
— О нет… — отчаяние захватило меня.
— Держитесь и постарайтесь успокоиться, — строго сказал мужчина. — Вас только вчера доставили в Стамбул.
— Вчера? — удивился я. — Мне казалось, прошли годы…
— Нет, — следователь протянул мне телефон. — Вы помните номера родителей и детей?
— Конечно.
Я набрал сначала родителей, успокоил их и немного поговорил, затем позвонил жене. Услышав мой голос, она обрадовалась. Узнав о моём состояние передала трубку детям. Закончив разговоры, я отдал телефон женщине и дал показания. Судя по их реакциям, следователи явно не ожидали услышать такое. В конце я рассказал им о мальчиках, которые спасли меня и Мустафу.
— Вам это точно не приснилось? — скептически спросил мужчина.
— Конечно нет! — возмутился я. — Я даже их имена помню.
Они всё записали и собрались уходить.
— А что будет с Селимом и теми бандитами?
— Они ещё пожалеют о содеянном, — усмехнулся следователь. — Тюрьма их не минует.
— Главное — выздоравливайте, — улыбнулась женщина. — Вы наш ключевой свидетель. Ну, и мальчишки, конечно...
На следующий день мне разрешили вставать, и я попросил врачей пустить меня к Мустафе. Они согласились, но передвигаться пришлось в инвалидном кресле.
Добравшись до реанимации, где лежал Мустафа, я застыл от удивления. Вокруг было столько людей: его родственники, Света, Лида, охранники, сотрудники гостиницы, а также семья Залины — мать, мачеха, братья, сёстры, дяди, тёти и другие.
Заметив меня, все по очереди подходили, обнимали и радовались, что мне стало лучше. Лишь мать Залины не обращала ни на что внимания. Казалось, женщина не осознавала, что происходит — видимо, её сильно накачали успокоительными. Она полулежала на диване, по бокам сидели её сестра и мачеха.
— Как Мустафа? — спросил я у дяди друга.
— Очень плохо, — мужчина покачал головой. — Какое горе… Один при смерти, а второй — убийца брата. Да ещё невестка с детьми пропали…
Он схватился за голову и заплакал. Моё сердце сжалось от жалости.
На третий день Мустафе сделали ещё одну операцию. Мы со страхом ждали её окончания. Если бы что-то пошло не так и его организм не выдержал, это означало бы конец.
Родственники Мустафы и Залины, как и прежде, напряжённо следили за ходом процедуры. Эти часы ожидания стали самыми тяжёлыми в моей жизни. Мне самому было нелегко — здоровье ещё не восстановилось, — но я не мог просто лежать в палате, пока мой лучший друг боролся за жизнь. В коридоре стояла гнетущая тишина: никто не решался нарушить её даже словом.
Наконец, спустя пять долгих часов, появился врач. Он выглядел измученным, но на его лице читалось облегчение.
— Самое страшное позади, кризис миновал, — сказал он, слабо улыбнувшись. — Слава Всевышнему! Конечно, путь к полному выздоровлению будет долгим, но главное — он жив. Теперь у нас есть шанс.
Радостные возгласы, объятия, слёзы облегчения… Даже мать Залины, до этого подавленная, теперь слабо улыбалась.
Осталось найти пропавших…
Лишь бы они были живы!