Глава 49.
Сознание медленно возвращалось, будто я снова в той реке.
Надо мной — вода, тяжёлая и безмолвная.
Я из последних сил тянусь к солнцу, к свету, дрожащему на поверхности.
Чем ближе к ней, тем отчётливее звучат их голоса — обрывки фраз, шёпот, смешанный с шумом крови в висках.
— Мама точно жива? — тоненький голосок дрогнул в тишине больничной палаты.
Я медленно возвращалась в сознание, сквозь туман слыша обрывки разговора. Сквозь тяжёлые веки я различала их силуэты в мягком свете настольной лампы. Ибрахим, похудевший за эти дни, с тёмными кругами под глазами. Айла — в жёлтом платьице, с аккуратным хвостиком на голове.
— Разве я тебе когда-нибудь врал? — Ибрахим отвечал с мягкой укоризной. — Посмотри внимательно. Видишь, как грудь поднимается? Она дышит.
— А почему она не просыпается? — пальчики дочери беспокойно теребили край его рубашки.
Пасынок сидел на краешке дивана, бережно придерживая Айлу.
— У неё рана на голове, — он осторожно погладил сестрёнку по спине. — Она долго не ела, совсем ослабла. И потрясение...
— Но она не умрёт? — в голосе Айлы прозвучала та самая нотка, от которой у меня всегда сжималось сердце. Та, что появлялась перед слёзами.
Ибрахим притянул её ближе:
— Нет, малышка. Ин ша Аллах, мама ещё долго будет с нами.
Тёплая волна разлилась у меня в груди. Я пыталась пошевелить пальцами и это у меня получилось.
— Хорошо... — Айла задумчиво замолчала, потом вдруг оживилась: — А почему Барби сюда не пустили? Она же скучает!
— Тебе же Аюб объяснял — Ибрахим устало провёл рукой по лицу. — В больницах собакам нельзя. Барби у него во дворе, у неё удобная будка и куча костей. Счастливее неё...
Аюб? Мысль пронеслась как удар тока. Я знала каждого, кто мог быть рядом с детьми. Но это имя...
И вдруг осознание — палата. Запах антисептика. Боль, тупая и нудная, в виске. Это не галлюцинация.
Я резко открыла глаза. Свет ударил по воспалённым векам, но я впилась взглядом в Айлу — настоящую, живую. В веснушки на её носу. В царапину на коленке, которую она, наверное, получила, когда я...
— Дети... — хрип вырвался из пересохшего горла.
Айла вздрогнула, мгновение смотрела на меня широко раскрытыми глазами, потом сорвалась с места.
— МАМА!
Её маленькие ручонки вцепились в мою ладонь, тёплые губы прижались к костяшкам пальцев. Я задохнулась от нахлынувших чувств, с трудом приподнялась и притянула её к себе. Она впилась в меня, как когда-то в первые минуты после рождения — всем своим существом.
— Ты живая, ты правда живая! Я так боялась! — зашептала я.
Слёзы дочери текли по моей шее, смешиваясь с моими.
— Айла, осторожно! — Ибрахим уже стоял рядом, руки дрожали, будто он метался между желанием оттащить сестру и пониманием, что нам это нужно. — У Залины...
— Минутку... — я обняла его свободной рукой, прижала к себе обоих. — Просто... дайте мне так немного.
Он кивнул, присел на край кровати, и я чувствовала, как его плечо слегка дрожит под моей ладонью.
Я закрыла глаза, вдыхала запах детских волос, слушала их дыхание. Айла что-то быстро рассказывала, путаясь в словах, а Ибрахим тихо поправлял её. Где-то за окном пели птицы, слышался гул машин. Обычный мир, который чуть не потерял нас.
Но сейчас — мы вместе. И это главное.