Убегай от меня, если сможешь [18+] [НА РЕДАКЦИИ]

Громкая, пронзительная мелодия будильника ворвалась в комнату, разрывая тишину на части. Я вскочила, как по команде, будто мне только и нужно было разрешение проснуться. Несколько секунд сидела на кровати, не двигаясь, ощущая, как бешено стучит сердце. Сон? Это был всего лишь сон? Или... Я с трудом встала на ноги, тело будто совсем не слушалось. По пути на кухню я захватила телефон, экран весь усыпан уведомлениями, но ни одного от Алекса. Я проверила ленту новостей, чаты, и, наконец, глубокий вздох.

Девочки ушли, но оставили завтрак, тёплые тосты, ломтики сыра и чай. Я села за стол, глядя в окно на еще сонный город. Всё казалось таким реальным. Даже слишком. Эта кровь, та операция. Алекс.
Клиника.

Я прибыла в клинику немного раньше обычного. Уже с порога чувствовался знакомый запах антисептиков, чистых простыней, кофе и напряжённости. Девушка за стойкой регистрации подняла голову и поздоровалась.

— Доброе утро. Простите, можно вопрос? — я подошла ближе. — Вчера поступал ли пациент после ДТП? Алекс Уокер?

— Нет, таких данных не было, — она нахмурилась, а затем проверила записи.

Я поблагодарила и отступила, сердце провалилось в пустоту. Значит, это всё правда был сон? Тогда и разговор с Хейли? Нет, это было слишком живо. Настоящая боль. Настоящий ужас.

Когда я вошла в кабинет, там уже сидел Майкл. Он выглядел собранным, с чашкой кофе в руке и кучей распечаток перед собой. Я поприветствовала его и повернулась спиной, мне нужно было переодеться, я машинально сняла рубашку, накинула халат и натянула удобную медицинскую обувь.

— Ты выглядишь, как будто не спала, — сказал он, не отрываясь от экрана.

— Просто устала, — коротко ответила я, стараясь не заводить разговор.

Он не стал настаивать. Я опустилась в кресло, достала папку с записями и стала работать.

— Поставь капельницы и проверь самочувствие у пациентов в третьем, пятом и шестом блоках, — сказал Майкл спустя минуту.

Я молча кивнула, взяла карточки и отправилась по назначению. В третьей палате оказалась молодая женщина с синяками под глазами и забинтованной рукой. Я с сочувствием взглянула на неё. Её супруг сделал это с ней.

— Доброе утро. Я сейчас поставлю вам капельницу. Постарайтесь расслабиться, — сказала я и медленно подошла.

— Я боюсь, — тихо прошептала она. — Он... он придёт снова. Найдёт меня.

Я не знала, что сказать. Я просто аккуратно взяла её руку, сделала всё быстро и безболезненно.

— Сейчас вы в безопасности. Здесь он вас не тронет, — ответила я, и женщина просто закрыла глаза.

Я хотела бы ей помочь, но пока не знаю как. Не подобрав нужных слов, я просто вышла, оставив её наедине. Подойдя к пятой палате, я постучала в дверь, а затем вошла внутрь.

— Доброе утро! — весело сказал мужчина средних лет. — Какая вы красивая, вам очень идёт эта форма!

— Спасибо, — с улыбкой ответила я, ставя капельницу. — Как ваше самочувствие?

— Честно? Я голоден, как волк.

— Терпите. Обед через час, — посмеялась я.

— Тогда я потерплю только ради вас, — он подмигнул и махнул рукой.

Подойдя к шестой палате, моя рука зависла на ручке. Почему-то именно перед этой дверью дыхание сбилось. Я будто почувствовала гул под кожей, едва заметное, тревожное дрожание. Взгляд упал на карточку: «Пациент №36. Молодой мужчина. Травмы средней тяжести после уличной драки». Именно в этой палате, в моем сне был Алекс...

Я толкнула дверь и шагнула внутрь. В палате пахло свежим раствором хлоргексидина и чем-то металлическим. Солнце, пробивающееся сквозь жалюзи, делило помещение полосами света и тени. На кровати, полулежа, находился парень лет двадцати двух. Лицо у него было бледное, на щеке ссадины, губа треснута. Бинты на плечах и темные круги под глазами дополняли его образ. Он посмотрел на меня, но взгляд был отрешённый, будто сквозь. Как будто он всё ещё где-то там, в той тёмной подворотне, где получил свои раны.

— Доброе утро, — тихо сказала я, подходя к его койке. — Я сейчас поставлю капельницу. Это не больно, обещаю.

Он кивнул едва заметно. Я открыла пакет с инфузионной системой, ловко подключая всё к тумбочке. Пока работала, ощущала на себе его взгляд. Он не был наглым или дерзким, скорее... изучающим. Отчаянным.

Когда игла вошла в вену, он вздрогнул, но не издал ни звука. Лишь спустя несколько секунд, словно надломившись, заговорил:

— Это справедливо, знаете... Всё, что со мной случилось. Я сам себя довёл до этого, — произнес хриплым голосом парень.

Я остановилась.

— Вы о чём именно?

— Я жил, как хотел. Плевал на всё. На мать, на сестру, на девушек. Обманывал. Менял их. Как рубашки. Просто плевал и шёл дальше, — он сжал кулак на простыне. — Они плакали, а я смеялся. Думал, я король. Пока однажды не оказался мордой в асфальте.

Я присела на край его койки.

— И вы думаете, это всё, конец?

— А разве нет? — он повернул ко мне лицо.

В его глазах не жалость к себе, а глубокая усталость.

— Когда люди тебе больше не верят, ты как будто перестаёшь существовать. Я смотрел в зеркало и не узнавал себя. Не знал, кто я. Плевал на жизнь, и вот, жизнь плюнула в ответ.

— Вы ещё здесь. Значит, что-то в вас всё-таки живое. Что-то настоящее, — я говорила тихо, но твёрдо.

— Почему вы со мной так говорите? Вы же не знаете меня. Я не хороший человек, — прошептал он.

— Потому что я знаю одного такого человека. Тоже считал, что мир ему должен. Тоже был разрушительным ураганом. И всё равно в нём было то, ради чего хотелось бы простить. Просто он никогда в это не поверит, — я вздохнула.

Парень долго молчал. Затем, чуть хрипло:

— А вы его простили?

— Я до сих пор не знаю..., — я опустила глаза.

Тишина между нами была не гнетущей, скорее размышляющей. Тёплой, как когда ветер ласкает кожу после бури. Я встала.

— Я приду позже, хорошо? Может, просто поболтаем.

Он кивнул в ответ. На этот раз, с благодарностью.

Я вышла из палаты, и сразу почувствовала, как тяжелеет грудь. Слова юноши до сих пор звучали внутри. Всё это было слишком знакомо. Слишком лично.

— Кендалл, еще в той палате нужна капельница, сделаешь? — отвлекла меня миссис Блэквуд.

— У меня нет карточки, я не знаю какую ставить, — ответила я.

— Иди пока спроси про самочувствие и жалобы, я принесу, — ответила она и я кивнула.

Но стоило мне только повернуться в сторону нужной палаты, как внезапно сердце пропустило удар. Тревога. Беспричинная, пульсирующая. Как будто воздух вокруг стал гуще, плотнее. Мои пальцы сжали край халата, и я застыла. Шаг. Второй. Третий... Я подошла ближе к двери седьмой палаты.

Сердце ударило сильнее. Словно предчувствие. Как будто...

— Кендалл! — голос сзади прервал всё.

Майкл. Он быстрым шагом подошёл ко мне, перехватил капельницу у миссис Блэквуд, которая только что подошла к нам.

— Я сам, — сказал он резко. — У меня там пациент, я проверю, всё ли в порядке. Иди. У тебя ещё пациенты на втором этаже ждут лекарства.

Я удивлённо посмотрела на него. В его голосе не было ни злости, ни грубости. Но в нём что-то пряталось. Что-то странное. Он избегал моего взгляда.

— Хорошо, тогда я пойду, — сказала я, немного растерянно.

Я сделала шаг назад, развернулась и пошла по направлению к лестнице. Но ощущение не покинуло меня. Словно где-то за дверью седьмой палаты, там, где сейчас исчез Майкл с капельницей в руках, происходило что-то, что я должна была увидеть. Услышать. Почувствовать. Но я послушалась. Я ушла.

Теплый летний воздух обволакивает город золотым светом заката. Я иду домой, уставшая, но каким-то образом лёгкая. После насыщенного дня в клинике тело просит отдыха, но душа уюта и чего-то простого, домашнего. На углу заворачиваю в любимый магазин, беру пасту, зелень, сливки, немного фруктов. И, конечно, бутылку белого вина. Сегодня ведь пятница.

Дома тишина. Джули с Тимом уехали на выходные, куда-то за город, кажется. Квартира только моя. Пока. Но не надолго.

Я ставлю пакеты на кухонный стол, заделываю волосы и включаю музыку. Лёгкая, ритмичная мелодия заполняет пространство. Я смеюсь и начинаю пританцовывать, пока варю пасту. Нарезаю зелень, добавляю сливки в соус, и снова кружусь на месте. Почти счастлива.

Ровно через час в дверь стучат.

— Открыто! — кричу я, вытирая руки о фартук.

В комнату вваливаются Хейли, Стив и Моника. Улыбки, пакеты с пиццей, шумные голоса.

— Вот ты где! — смеётся Стив, поднимая коробку пиццы. — Но, как обычно, не смогли прийти с пустыми руками.

— Я просто умираю от голода, — жалуется Моника, бросая сумочку на кресло. — Дайте мне что-нибудь немедленно, или я съем вас всех.

На столе расставляем тарелки, разливаем вино, и наступает та часть вечера, которую я люблю больше всего: когда все сидят близко, говорят одновременно, перебивают, смеются, спорят, и всё это смешивается в один уютный шум.

— Ребят, со мной случилось что-то непонятое. Было странно. Очень странно. Я думала, Алекс поступил в клинику после аварии, — начала я разговор.

Тишина.

— Что?! — удивленно спросила Моника. — Серьёзно?

— Подожди, а что в итоге? — Хейли внимательно на меня взглянула. Её голос как-то странно вздрогнул.

— Это был сон. Но он был таким реальным... Вроде бы я даже с тобой Хейли говорила, на кухне, пили вино, как сейчас. И ты говорила, что Джули с Тимом уехали. И сегодня я пришла в клинику, спросила про него, но никакого Алекса не поступало. Нигде.

— Жутко, — протягивает Стив. — У тебя просто мозг перегрелся от смен и этого вашего стерильного безумия. Хочешь, я выпишу тебе отпуск?

— Ты пока не врач, Стив. Но отпуск хорошая идея, — усмехается Моника.

— А раз уж об этом зашла речь. Мы с Моникой собираемся через две недели на море. Перед поездкой думали, а почему бы не повторить выезд в лес? Как тогда, помните? — Стив хлопает в ладони.

Моника улыбается, сжимая Стива за руку.

— Снять домик, как в те времена. Только уже своей компанией. Без лишних.

Сердце дергается.
Как тогда, но уже без Алекса.

Тот вечер в домике, запах костра, его тёплая рука на моей спине, как мы смеялись ночью, спрятавшись от всех в маленькой комнате с тонкими стенами и разлетающимся смехом.

— Ой, Кенни, ты чего? — Хейли наклоняется ко мне, глаза вглядываются. — Ты опять зависла.

Я отмахнулась и попыталась улыбнуться.

— Просто, все это, так давно было..., — произнесла я.

— Так что вы думаете? — переспросил Стив.

— Классная идея, надо Джули с Тимом сказать, — ответила Хейли и я поддержала её кивком.

Музыка стала громче, Хейли встала, подошла к колонке.

— Всё! Хватит грустить. Все встаем. Танцы!

— Я никуда не встану, пока не допью, — буркнула Моника, но тут же вскочила, засмеялась и потянула за собой меня.

— Ну давай, — Хейли наливает мне второй бокал. — За то, что мы вместе. За лето. За глупые сны, которые иногда делают нам больно. И за то, что они только сны.

Я пью, обнимаю друзей, и хотя внутри всё ещё пульсирует нечто тревожное, что-то, что не отпускает. Я позволяю себе немного забыться. Сегодня мы просто вместе. Сегодня мы снова как тогда, молодые, немного сломанные, но живые.