Семь дорог

Тёмная вода тихо булькала о борт лодки, уносимой неумолимым течением. Берег с тревожным огоньком костра и двумя темными фигурами быстро терял очертания, расплываясь в растущем вечернем тумане.

Ки Хун, сидевший на носу лодки, резко развернулся к Ин Хо. Его лицо пылало от возмущения.

— Какого чёрта ты наделал?! Ты выкинул вёсла! Мы теперь даже не сможем причалить к берегу, если захотим!

Ин Хо сидел на кормовой банке, откинувшись немного назад. Его поза была расслабленной, почти небрежной, но глаза, холодные и неотрывно следящие за Ки Хуном, выдавали предельную концентрацию. Он не ответил сразу, давая визгливому эху умереть.

— Ты всерьёз хочешь продать дом?

Вопрос повис в сыром воздухе. Ки Хун отпрянул, будто его ударили. Он сжал кулаки на коленях.

— А если и так, то что?

— Ты мучил меня с продажей этого дома всё лето, — напомнил Ин Хо. — Каждый день, Ки Хун. Уговоры, истерики, манипуляции. А теперь, когда появился кто-то с блестящими обещаниями о Сеуле, ты готов от всего отказаться?

— Больше не буду мучать, не переживай! — Ки Хун махнул рукой, отворачиваясь к темной воде. Гнев сменился на усталую досаду. — Да и какая разница? Кому от этого будет хуже? Тебе? Ты получишь деньги. Чон Бэ? Он свое отжил. Мне? А может, мне там, в городе, будет лучше.

Наступила тягучая тишина. Лодку плавно качнуло на мелкой волне. Туман сгущался, поглощая последние ориентиры, и мир сузился до хлипкого суденышка и двух мужчин, запертых в нём со своими демонами.

Ки Хун нерешительно поднял взгляд. Он встретился с пристальным, неотрывным взором Ин Хо — взглядом, который, казалось, видел его сквозь всю шелуху гнева и бравады.

— Ну что? — в конец не выдержал Ки Хун, ёрзая на досках.

— От чего ты бежишь, Ки Хун?

— Дело не в том, что я бегу…

— А в чём тогда? Ты избегаешь меня после бала. Врёшь, изворачиваешься, прячешься в кустах.

— А ты не соврал мне? — он резко повернулся к Ин Хо, и его глаза вспыхнули в полумраке. — Ты ведь не сказал, что то пойло было сывороткой правды. Ты умолчал об этом, словно это не имело никакого значения. Разве это не ложь?

Ин Хо не моргнул.

— Так ты всё знаешь.

— Знаю, — выдохнул Ки Хун, сжимая ладони так, что ногти впились в кожу.

— Ты поэтому избегал меня? Потому что тогда я признался тебе…

— Да! — Ки Хун резко перебил его и снова отвернулся, сгорбившись. — Потому что ты сказал… то, что сказал.

— И почему ты решил, что лучше избегать меня? — напирал Ин Хо, не давая ему спрятаться.

— Потому что это стыдно!

— Стыдно? Стыдно, что я испытываю к тебе…

— Не произноси вслух! — Ки Хун вскинул руку, как бы заслоняясь от слов. Его лицо было искажено мукой смущения и страха.

— Почему? Ты боишься услышать правду? Какой-то мазохизм, если мы и так её знаем. Это как держать горячий уголь в руке и делать вид, что не больно. Гораздо больнее молчать.

Ки Хун долго смотрел на свои сжатые кулаки, потом поднял взгляд на темную гладь реки, на туман, поглотивший всё вокруг. Когда он заговорил, его голос был тихим, полным растерянности и давно копившегося напряжения:

— Кто мы друг для друга, Ин Хо?

Ин Хо уверенно коснулся чужого плеча и улыбнулся. Мягко.

— Два человека, сидящие напротив и чувствующие одно и то же.

***

Вечер в доме выдался странно… домашним. Тусклый свет настольной лампы выхватывал из полумрака кухни разложенную карту «Зачарованных Королевств» — красочную, слегка потрёпанную настолку с драконами, принцессами и хитроумными ловушками.

Чжи Ён и Мин Су сидели по одну сторону стола, склонившись над своими фишками — эльфийской лучницей и бродячим бардом. По другую сторону, с нахмуренным лбом и короной «Темного Владыки Мордора» на голове, восседал Манто.

— Мой огненный дракон атакует твои хрустальные пещеры! — объявил Манто с театральной важностью, тряся игральными кубиками в кулаке, словно шаман, вызывающий духов. — Готовься к испепелению, эльфийская потаскушка!

Кубики с грохотом покатились по карте. Выпало «5» и «3». Манто торжествующе ткнул пальцем в таблицу урона.

— Восемь единиц чистого хаоса! Твои кристаллы — пыль!

Чжи Ён сделала вид, что заламывает руки.

— О нет! Мой источник маны! — она бросила Мин Су быстрый, едва уловимый взгляд.

Тот почти незаметно кивнул.

— Но бард Мин Су вступает в бой! Он использует «Песнь Забвения» на твоего дракона!

Мин Су бросил кубик. Выпало «6». Чжи Ён едва сдержала улыбку, когда Манто нахмурился.

— Опять? Это уже третий раз за игру! Вы точно не жульничаете? — он прищурился, подозрительно переводя взгляд с Чжи Ён на Мин Су и обратно. — У меня такое чувство, что вы обмениваетесь какими-то тайными знаками… Заговор! Наглый заговор против легитимного властителя Мордора.

— Мы просто умеем играть в команде, владыка, — парировала Чжи Ён, разыгрывая карту. — В отличие от некоторых одиноких тиранов. Твой бросок на сопротивление песне!

Манто проворчал что-то невнятное про «нечестных эльфов» и «разложившиеся нравы молодежи», но бросил кубик. Выпало «1». Он ахнул.

— Не может быть! Мой дракон… он уснул?! Из-за какой-то дурацкой песенки?!

Чжи Ён и Мин Су не сдержали смешка. Манто надулся и швырнул корону на стол.

— Это неспортивно! Я требую реванша и конфискации ваших волшебных артефактов.

Он уже тянулся к картам возле Мин Су, как вдруг дверь кухни распахнулась. На пороге стоял Джун Хо, сняв кепку и отряхиваясь от налипшего вечернего дождя. Его взгляд скользнул по игровому полю и людям вокруг.

— Интересно, — сухо констатировал Джун Хо. Его взгляд остановился на Манто. — А ты разве не должен был копаться в планшете? Искать улики, вычислять врага?

Манто даже не поднял головы.

— Пф-ф! — он фыркнул, сосредоточенно тыча пальцем в карту. — Подождет. Я на пороге великой победы! Этот бард… он явно использует запрещенные приемы… — он вдруг тряхнул кубиками с новым азартом. — Ха! Двойная шестерка! Мой дракон просыпается в ярости! Насылаю извержение вулкана на ваши жалкие эльфийские войска!

Джун Хо вздохнул, смотря, как Манто с жаром подсчитывает несуществующие единицы урона, а Чжи Ён с преувеличенным ужасом отодвигает свои фигурки.

— И всё-таки?

— Если тебе так неймется поиграть в компьютерного гения, — буркнул Манто, наконец заметив капитана в полной красе, — то иди и поройся в ноутбуке Ин Хо. Он в спальне… под кроватью, кажется. Там точно больше секретов, чем в этом проклятом планшете. А теперь не мешай, у меня тут бой с капитализмом.

Джун Хо покачал головой, но развернулся и направился в спальню. Слышно было, как он двигает что-то, скребет по полу. Чжи Ён и Мин Су переглянулись, на этот раз с легким беспокойством, но Манто уже требовал их ходов, полностью погруженный в битву за Зачарованные Королевства.

В спальне было темно и пыльно. Джун Хо нащупал под кроватью металлический уголок и вытащил мощный ноутбук в черном матовом корпусе. Он сел на пол, прислонившись спиной к кровати, и включил его. Экран осветил его сосредоточенное лицо.

Джун Хо быстро пролистал рабочий стол. Файлы с метками «Отчёт», «Операция», «Контракт» — всё зашифровано. Он открыл почтовый клиент. Входящие были пусты, как почищенные. Корзина — тоже. Он уже хотел закрыть ноутбук, когда в правом нижнем углу экрана тихо всплыло уведомление:

Новое письмо: Отчёт по тесту ДНК (№ HL-77432-K) — Готов к просмотру.

Джун Хо замер. Его палец застыл над тачпадом. Мысли пронеслись вихрем — возможные цели, скрытые родственники, проверка на отцовство? Но зачем?

Он щелкнул по уведомлению. Письмо открылось. Заголовок был сухим и официальным:

«Уважаемый г-н Хван, результаты вашего заказанного анализа ДНК (образцы №77432A и №77432B) готовы. Полный отчет и расшифровка прилагаются в зашифрованном архиве».

Его глаза, привыкшие к опасности и быстро схватывающие детали, неестественно расширились в полумраке комнаты. В ушах гулко стучало, а доносившийся с кухни смех и возгласы Манто, праздновавшего победу над эльфами, внезапно стали настолько громкими, что казались на расстоянии вытянутой руки.

Экран ноутбука погас. Джун Хо не сразу понял, что просидел в одном положении достаточно долго.

Теперь он знал больше, чем люди в доме. И это знание грозилось разрушить всё.

***

Лодка уплыла, оставляя на берегу двух растерянных мужчин в рыбацких вейдерсах и тонких куртках. Чон Бэ, сидя на корточках, вдруг захихикал и наконец разразился раскатистым хохотом.

— Ох и парочка! Видал? Ин Хо — бац! Вёсла за борт! И выражения лица у Ки Хуна… Ох, сейчас бы селедки да под это зрелище! — он вытирал слезы смеха кулаком, совершенно не замечая, как лицо Сан Ву рядом превратилось в каменную маску.

Смех Чон Бэ резко оборвался, превратившись в хриплый вдох. К его горлу, с неожиданной силой и точностью, прижалась заостренная палочка для рыбы. Деревянный конец впился в кожу чуть ниже кадыка. Чон Бэ замер, а его глаза округлились. Он медленно поднял взгляд на Сан Ву. Тот стоял над ним, и его обычно спокойные глаза за стеклами очков были сужены, холодны и абсолютно лишены привычной интеллигентной мягкости. В них горел опасный огонь.

— Эй… Сан Ву… — прохрипел Чон Бэ, стараясь не шевелить горлом. — Ты чего? Шутки у тебя дурацкие… Убери деревяшку-то.

— Этот Ин Хо, кто он? И почему живет в доме Ки Хуна? Говори всё, что знаешь.

— Да ладно тебе, чё ты так взъелся? Я сам толком не знаю всех ихних* заморочек. Ки Хун хоть и трепло еще то, любит поболтать, но про это — так, обрывками. Говорил, что Ин Хо дом его хотел купить. Очень хотел. А Ки Хун… ну, мурыжил его со сделкой, как умеет. Тянул, дразнил… Потом… потом между ними что-то произошло. Что-то серьезное. И Ин Хо… просто переехал к нему. Так и живут вместе. Черт его знает, зачем Ин Хо всё это надо, — он попытался оттолкнуть руку Сан Ву. — Да убери ты, а?

Сан Ву отошёл в сторону и закурил. Свет зажигалки опасно сверкнул в линзах очков и показался дьявольским.

— Значит, теперь он против, чтобы Ки Хун продавал дом? Он причина, почему Ки Хун колеблется?

— Там всё, говорю, очень сложно! Ки Хун и сам не знает, чего хочет. То продать орет, то ни за что. А Ин Хо… не поймешь.

Сан Ву достал из внутреннего кармана конверт. Внутри лежала толстая пачка хрустящих новых банкнот. Он небрежно швырнул ее на траву, к ногам Чон Бэ.

— Ты поможешь мне сделать так, чтобы Ки Хун уехал отсюда, — заявил он.

Чон Бэ перестал жевать. Он посмотрел на деньги, потом на Сан Ву, потом снова на деньги.

— С… с какой стати?

— Он здесь гниет, Чон Бэ, — холодно парировал Сан Ву. — Глохнет в этой дыре. Тратит лучшие годы на прополку перца и пьянку с тобой. В городе у него будет шанс. Работа, перспективы. Женщины. Он сможет все забыть. Начать с чистого листа без… — он едва заметно поморщился. — С твоей помощью или без, но Ки Хуна я отсюда заберу.

Чон Бэ молчал, его глаза бегали от денег к лицу Сан Ву и обратно.

— А если поможешь избавиться от Ин Хо… убрать его с дороги… то я накину в два раза больше.

Чон Бэ отпрянул, как от удара током. Его добродушное лицо исказилось настоящим страхом и отвращением.

— Сан Ву… Зачем тебе это?

Сан Ву выпрямился. В его глазах мелькнуло что-то сложное — собственная боль, маниакальная убежденность, патологическое желание контроля.

— Ки Хун мой друг, — произнес он с странной, металлической твердостью. — Самый старый. Самый… настоящий. А настоящих друзей нужно защищать. Даже от них самих.

Он развернулся и медленно пошел вдоль берега, не оглядываясь, растворяясь в вечерних сумерках так же бесшумно, как появился. Чон Бэ сидел, как громом пораженный, глядя то на пачку денег у своих ног, то в сторону реки, куда уплыли Ки Хун и Ин Хо. Смех давно застрял комом в горле. Костер потрескивал, догорая. А холод от слов Сан Ву и вида денег на траве был куда страшнее вечерней сырости.

***

— Ты просто пудришь мне мозги красивыми словами, — прошептал Ки Хун, прикрыв глаза. — Я знаю, что сам допустил это: подпустил тебя слишком близко, позволил спать в своей кровати, делить быт. Но это зашло слишком далеко. Не знаю, какую игру ты затеял, Ин Хо, но чёрта с два я на неё куплюсь.

Ин Хо устало вздохнул.

— Если тебе нужно объяснять всё на пальцах и в два слова, то хорошо. Ты мне дорог. И я не хочу, чтобы ты продавал дом.

— Дорог? — Ки Хун фыркнул. — Тебе ничего не дорого, Ин Хо. Я видел, как легко ты отказываешься от людей. Помнишь Чан Мина? Твоего главного инженера. Десять лет с тобой, а ты уволил его по смс. И вещи… Помню, как ты отдал Чон Бэ свою дорогую куртку просто потому что он попросил. Как рассказывал про развод с женой, где оставил ей всё — дом, машины, счета. — Ки Хун наклонился вперед. — Единственное, за что ты держишься мертвой хваткой — это твоя проклятая компания. Даже когда ты отказался от своего самого амбициозного проекта, ты не уволился и не ушел. Так почему я должен верить, что ты не откажешься от моего общества, как только… как только придет время? Как только я стану неудобен или перестану вписываться в твой график?

Ин Хо слушал, не перебивая. Лицо его было непроницаемым, но в уголках губ дрожали едва заметные зажимы.

— Потому что я знаю цену словам, Ки Хун. Я никогда не держался за вещи. Куртка? Машина? Дом? Плевать. Мой брак был фикцией с первого дня, деловым соглашением. Зачем ты вообще это вспомнил? — он сделал паузу, и его взгляд стал тяжелым. — И почему я должен был увольняться? Отказ от одного проекта — не конец пути. Я был здесь. С тобой. Всё это время. Моя работа никогда не мешала нам. Разве я пропустил хоть один твой кризис из-за совещания? Хоть одну прополку перца?

Ки Хун открыл рот, чтобы парировать, но слова застряли в горле. Он не мог отрицать этого. Ин Хо всегда был рядом, когда было по-настоящему тяжело. Он опустил глаза, снова уставившись на свои сжатые кулаки. Молчание затянулось.

— Я сказал правду, — повторил Ин Хо тише. Голос потерял прежнюю сталь, в нем слышалась какая-то непривычная… уязвимость? — Ты мне дорог. И всё, что ты любишь: твоя коза, твой огород, твои дурацкие завывания под радио утром и твоя болтовня без умолку. Мне это нравится, потому что это нравится тебе.

— Тебе не может это нравиться! — вырвалось у Ки Хуна с новой силой. Он вскинул голову, и в его глазах читалась паника на грани с отчаянием.

— Да с чего ты это взял?! — голос Ин Хо резко сорвался, став громче и резче, чем когда-либо. Он впервые повысил голос на Ки Хуна. — С каких пор ты решаешь, что может мне нравиться, узколобый баран?

— Потому что я никому не могу понравиться! — крикнул Ки Хун в ответ, проигнорировав оскорбление.

Они замерли, уставившись друг на друга. Ки Хун тяжело вздохнул и закрыл глаза.

— У меня ничего нет. Из имущества — хлам, из одежды — тряпьё. Мне пятый десяток, а за плечами ничего, чем я мог бы гордиться. Я глупец. Бестолковщина. Я любопытный недотёпа, который всю жизнь жил со своей престарелой матерью…

В какой-то момент Ин Хо перестал слушать. Его взгляд резко скользнул за плечо Ки Хуна, в темноту, куда они плыли. Его брови сдвинулись, лицо стало сосредоточенным и настороженным, как у зверя, учуявшего опасность.

— Ки Хун…

— Что? — Ки Хун огрызнулся, еще не остыв от своей тирады. — Ты хотел, чтобы я не бежал от правды. Так слушай.

— Я не могу понять… это туман такой густой или…

Ки Хун нехотя обернулся. И замер.

Туман позади них был не просто густым. Он неестественно клубился, поднимаясь высоко вверх белой, ревущей стеной. Но это был не туман. Звук, который они принимали за отдаленный шум ветра или течение, нарастал. Это был низкий, мощный, всепоглощающий грохот. А в просветах между клубящимися белыми струями угадывалось нечто монументальное, темное и стремительно приближающееся — обрыв, за которым вода исчезала в пугающей бездне.

— Это… — прошептал Ки Хун, и его лицо побелело. — Это не туман… Это… водопад.

***

Ливень хлестал по крыльцу, как из ведра, превращая двор в бурлящее серое месиво. Манто, прислонившись к скрипучей перильне, достал пачку сигарет. Мокрый картон размок, но одна всё же поддалась. Он закурил, сделал глубокую затяжку и протянул пачку Джун Хо.

— Глотай дым?

Джун Хо покачал головой:

— Не курю.

— Чертовы дети… — пробурчал Манто себе под нос, выдыхая струйку дыма, которую тут же унесло ветром. — Совсем от рук отбились.

— Ты доигрывать-то собираешься, банкрот? — звонкий голос Чжи Ён прозвучал прямо за его спиной. Она выскочила из дома, подхватив на ходу свитер Мин Су, который тот забыл на стуле.

Манто фыркнул, не оборачиваясь:

— Ну конечно, издевайся над старым больным отцом. Бей лежачего. Самая сладкая победа.

На слове «отец» Джун Хо едва заметно вздрогнул. Но Чжи Ён лишь закатила глаза, игнорируя реплику.

— Не буду я больше с вами играть, наигрался, — махнул рукой Манто, отворачиваясь к дождю. — А вам спать давно пора. Время недетское.

— Ладно, — легко согласилась Чжи Ён, уже поворачиваясь к двери. — Мы с Мин Су будем у меня в комнате. Если передумаешь и захочешь реванша — стучи.

Она сделала шаг, но Манто резко обернулся:

— Стой! Вы что, будете спать в одной комнате?! Он же парень!

Чжи Ён остановилась на пороге, подняв бровь:

— Ого. Открыл Америку. А я-то думала, он девочка.

— Чжи Ён! — голос Манто стал резким. — А вдруг у него что на уме? Нет, пусть спит в сарае. Привяжи его за ногу бичевкой к балке и постели побольше соломы. Будет как дома.

— Очень смешно, — фыркнула Чжи Ён, уже исчезая в теплом свете коридора. — Я хоть и вжилась в роль дочери, но ты сам не заигрывайся с отцовскими чувствами. Спокойной ночи!

Дверь захлопнулась. Манто прошипел что-то невнятное себе под нос, швырнув окурок в лужу, где тот с шипением погас.

— Ты видел, да? — он повернулся к Джун Хо, его лицо в тусклом свете крыльца было искренне возмущеным. — Какое воспитание дала ей мать? Совсем стыд потеряла!

Джун Хо молча смотрел на него, дождь стекал по козырьку его кепки. Он глубоко вдохнул, словно собираясь с силами.

— По поводу этого… Знаешь, Чжи Ён…

— Да знаю, знаю! — резко перебил Манто, махнув рукой, будто отмахиваясь от назойливой мухи. — Мне не нужно пытаться быть её отцом, ты это уже вдалбливал. Просто… — он запнулся и потер переносицу, — …не знаю, инстинкты что ли какие-то во мне проснулись? Самому паршиво от этого.

— Инстинкты?

— Ну да! — Манто стряхнул пепел с рукава, хотя сигарета уже тлела в луже. — Какие-то глупые и скользкие чувства. Ответственность, что ли? За этого бесёнка, — он кивнул в сторону дома. — Меня немного напоминает в ее годы. Я тогда столько глупостей творил, потому и беспокоюсь. На пустом месте. Идиот.

Из глубины дома донесся сдавленный смех — Чжи Ён и Мин Су обсуждали что-то смешное. Манто насторожился, как сторожевой пёс.

— Эй! Вы там что?! — рявкнул он в сторону двери. — Всё-таки в одной комнате спать собрались?! Учтите, я дедом становиться не собираюсь в ближайшие девять месяцев!

В ответ послышался лишь новый взрыв смеха. Манто обреченно повернулся к Джун Хо, разводя руками:

— Ну и что мне, снова их к стульям привязать?

Джун Хо смотрел на него. В его глазах мелькало что-то сложное — тень той тайны, что лежала в ноутбуке, смешанная с неожиданной… грустью? Сожалением? Он слабо улыбнулся. Улыбка была невеселой и быстро сошла с его лица.

— Не думаю, что это необходимо, — тихо сказал он.

— Ты что-то хотел сказать?

Джун Хо замер на долю секунды. Его пальцы непроизвольно сжались. Он посмотрел на залитый дождем двор, потом обратно на Манто.

— Да нет, — ответил он слишком быстро. — Я поехал в мотель. Завтра утром заскочу, если что.

— Давай, детектив, — Манто хлопнул его по мокрому плечу с неожиданной фамильярностью. — На связи. И не утони по дороге.

Джун Хо кивнул, натянул капюшон пониже и шагнул с крыльца, сразу исчезнув в стене дождя. Манто постоял еще мгновение, глядя ему вслед, потом резко дернул дверную ручку и зашел в дом.

— Всё! — громко объявил он, снимая мокрую куртку и швыряя ее на ближайший стул. — Успокоились быстро! Все быстро по кроватям! И тишина! Кто шуметь будет — тому соломы запихну в рот ночью! Особенно это тебя касается, бард Мин Су! Слышал я твои песенки!

Из-за двери комнаты Чжи Ён донеслось недовольное ворчание, но дом быстро погрузился в сонную тишину, нарушаемую только завыванием ветра и стуком дождя по крыше.

Манто погасил свет в кухне и, тяжело вздохнув, побрел во вторую комнату. Чувство той самой «скользкой ответственности» не отпускало, странное и неудобное, как мокрая рубашка. Но вместе с ним пришло и что-то еще… смутное, теплое. Как эхо давно забытого ощущения дома.

***

Вода ревела белой пеной, заливая все звуки, все мысли. Лодку, беспомощную щепку, уже не качало — ее несло стремительным, неумолимым потоком прямо к краю ревущего белого хаоса. Стена «тумана» оказалась взбитой в пену водой, падающей с уступа.

Ин Хо схватился руками за борт с одной стороны, отчаянно загребая воду и пытаясь развернуть лодку хоть немного боком, хоть как-то замедлить роковое движение.

Ки Хун, бледный как полотно, уставился на приближающуюся бездну. Его руки судорожно сжали влажную древесину борта.

— Так ничего не получится, — сдался бизнесмен. — Надо прыгать.

— Прыгать?! Да мы там кости переломаем о камни! Греби!

— Нет, Ки Хун, надо прыгать.

— Я… я не умею плавать… — в его глазах читался чистый, животный ужас.

Ин Хо замер на долю секунды.

— Ты всю жизнь прожил в деревне у реки, и ты не умеешь плавать?

— Мама боялась, что утону, поэтому не пускала к реке! — отчаянно выкрикнул Ки Хун в оправдание, но звук потонул в реве воды. Край был уже в метрах двадцати. Пятнадцати. Десяти.

Ки Хун вдруг резко развернулся к Ин Хо. Его лицо, искаженное страхом секунду назад, стало странно спокойным. Решающим.

— Ладно! Ладно! Если это последние минуты… то пусть ты это услышишь! Когда я узнал правду о сыворотке… я испугался.

Ин Хо, пытавшийся грести с новой яростью, замер, удивленно уставившись на него.

— Ты это уже говорил.

— Я никогда… никогда и никому не был нужен. По-настоящему! Потому что ничем этого не заслужил. Ничем! — лодку резко подбросило на предводопадной струе. — И если всё то, что ты сказал… если это истина, а не шутка… то я рад! Я бесконечно рад, что я тебе хоть сколько-то важен! Потому что ты… ты тоже мне важен! Очень! Это лето… — его голос дрогнул, но он заставил себя кричать громче, — …подарило мне лучшие дни! Я никогда не был так счастлив просто просыпаться. Что-то делать! Я за огородом никогда не ухаживал, а курей вообще украл, чтобы создать видимость хозяйства. Я просто хотел… сделать вид, что хоть что-то умею! Пусть и что-то простое! И мне жаль… жаль, что я тебя обманывал. Но с твоей помощью… у меня стало получаться… Твое присутствие рядом… оно давало мне силы. То, что казалось бессмысленным стало иметь смысл. Потому что ты был рядом. И… и я заигрался! Запутался! Но мне было так хорошо, пока я притворялся! Потому что в конце концов я поверил в эту жизнь! Поверил, что хоть что-то могу! Чему-то учу кого-то другого. Поэтому… когда на балу ты сказал… что я тебе нравлюсь… я подумал, что тебе понравился только образ. А настоящий я… Настоящий Сон Ки Хун заставил бы тебя смотреть на меня, как на ничтожество. Ин Хо, пожалуйста, прости!

Он замолчал, переводя дух. Слезы смешивались с брызгами на его лице.

Ин Хо смотрел на него. Не на ревущий водопад в двух метрах, а на него. Его лицо оставалось каменным, но в глазах что-то дрогнуло. Он поджал губы и кивнул.

Лодку рвануло вперед. Она накренилась, нос ушел вниз… и исчез за кромкой белой пены.

ШЛЕП!

Не оглушительный удар о камни, не падение в бездну. А глухой, мокрый, скорее комичный шлепок. Как если бы кто-то швырнул в лужу большую доску.

Ки Хун ахнул от неожиданности, когда лодка всей массой громко шлепнулась вниз. Его подбросило на банке, и он больно стукнулся копчиком. Холодная вода хлынула через борт, заливая ноги по щиколотку. Но лодка… лодка не разбилась. Она просто плюхнулась вниз и тут же, чуть покачиваясь, продолжила плыть по спокойному, широкому потоку. Вокруг не было ни скал, ни бездны. Только тот самый «водопад» — широкий, но невысокий каменистый уступ метра полтора высотой, с которого река просто скатывалась вниз с громким, но уже не таким пугающим плеском. Туман рассеивался, открывая лунный свет над тихой заводью.

Ки Хун сидел, широко раскрыв глаза и рот. Он озирался по сторонам, не веря. Его руки дрожали. Он потрогал себя, потом борт лодки, потом снова себя.

— Это… — он прошептал хрипло. — Это был не водопад?

Ин Хо, отряхивая воду с рукава, флегматично посмотрел на него. В его глазах читалось скорее утомление, чем удивление.

— Меня удивляет больше не твоя пламенная предсмертная речь, — сказал он сухо, — а то, что даже я знал, что никаких водопадов на этой реке нет. Максимум — перекаты. Это же равнинная река, глупышка.

Ки Хун замер. Его лицо, бледное от страха секунду назад, начало наливаться краской гнева и дикого унижения. Он впился взглядом в Ин Хо.

— Ты… ты знал?! Ты просто разыграл меня?! Специально?! — он не договорил. С рычанием, больше похожим на вопль раненого зверя, он вцепился в мокрую рубашку Ин Хо, с силой тряся его за грудки. — Ты хотел надо мной посмеяться?!

Ин Хо не сопротивлялся сразу. Он позволил Ки Хуну потрясти себя, глядя ему прямо в глаза.

— Нет, — ответил он четко, когда Ки Хун выдохся. — Я не хотел над тобой смеяться, — он аккуратно, но твердо высвободил свою рубашку из сведенных судорогой пальцев Ки Хуна. — Мне нужен был катализатор. Что-то, что сорвет с тебя все маски разом. Заставит наконец сказать то, что прячешь. — Он слегка пожал плечами. — Ты простой, как три копейки. Страх смерти — лучший способ заставить тебя быть искренним.

Ки Хун отпрянул, как от удара. Его гнев сменился новой волной растерянности и обиды. Он сидел, мокрый, жалкий, чувствуя себя окончательно разоблаченным и одураченным.

— Я хотел увидеть тебя настоящего. Хотя… — он сделал паузу, его взгляд скользнул по мокрому, расстроенному лицу Ки Хуна, — …на самом деле, я всегда видел тебя таким, какой ты есть. Вруном и хвастуном. Мечтателем и пьяницей. Но я также видел твою доброту. Твои искренние, хоть и дурацкие, старания. Твою глупую, безрассудную веру в людей и желание помочь всему миру, даже когда сам еле стоишь на ногах. — Ин Хо замолчал, будто подбирая слова. — Я видел твой ум, Ки Хун, спрятанный под слоем лени и страха. Твое обаяние, которое заставляет людей прощать тебе всё. Никто не идеален. У всех есть слабости и грехи, но это не делает нас плохими. Иногда… это делает нас особенными. Особенно когда эти слабости и грехи собраны в одном упрямом, нелепом, но бесконечно живом человеке. В тебе.

Лодку мягко качало на спокойной воде за перекатом. Грохот «водопада» остался позади, сменившись тихим плеском. Луна вышла из-за облаков, серебряным светом озаряя двух мокрых, изможденных мужчин в маленькой лодке. Наконец-то, после долгого плавания по бурной реке лжи и страха, они оказались в русле правды.

***

Тихий рассвет пробивался сквозь занавески кухни, окрашивая всё в перламутрово-серые тона. Чжи Ён, потягиваясь и потирая глаза, вышла из своей комнаты. На кухне царила непривычная тишина, нарушаемая лишь бульканьем кофеварки. Манто сидел за столом, обхватив руками большую кружку с надписью «Let It Go». От кружки шел пар.

— Тоже бурда, — буркнул он, отхлебывая, но без привычной гримасы отвращения. — Но… более сносно. Спасибо.

Чжи Ён зевнула и потянулась к банке с чаем.

— Не за что. Пей, не подавись.

Манто надул нижнюю губу, изображая обиду.

— Как ты грубо разговариваешь со своей феей-крёстной.

— Ты вчера вроде за Темного Владыку Мордора играл, а не за фею, — парировала Чжи Ён, заливая кипятком чайный пакетик.

— А у меня сегодня другая игра, — объявил Манто с внезапной игривостью. — Называется «горячо-холодно». Ищем клад.

Чжи Ён подняла бровь.

— Клад? У тебя точно кофе в кружке?

— Горячо! — сказал Манто, когда она потянулась к сахарнице. — Очень горячо! Теплее… Теплее… — он водил пальцем по воздуху, пока она недоверчиво обходила стол. — Холодно! Ой, опять горячо! Да прямо под твоим носом, детка!

Чжи Ён вздохнула, но невольно увлеклась. Она заглянула в хлебницу — холодно, под миску с фруктами — тепло, наконец, присела и заглянула в нижний шкафчик с кастрюлями. За большой сковородой лежал неприметный пакет из магазина одежды. Она вытащила его, вопросительно смотря на Манто.

— И что это?

— Открой, — ухмыльнулся Манто, наблюдая за ней.

Чжи Ён развернула пакет. Из него показалась нежная, струящаяся ткань небесно-голубого цвета. Она ахнула, вытаскивая платье — то самое, на которое вчера смотрела как завороженная.

— Ты… ты серьезно? — прошептала она, не веря глазам. Платье было даже красивее при дневном свете.

— Давай, надень, — махнул рукой Манто, стараясь говорить небрежно, но в глазах читалось ожидание. — Может, оно на тебе болтаться будет, как на вешалке для пальто. Придется обратно тащить в магазин, морока…

Чжи Ён не заставила себя ждать. Она схватила платье и умчалась в комнату. Как раз в этот момент, потягиваясь и потирая глаза, на кухню вышел Мин Су.

— А вот и бард проснулся, — кивнул ему Манто. — Приготовься к сюрпризу.

Мин Су только успел сесть за стол и взять яблоко, как дверь распахнулась.

Чжи Ён стояла на пороге. Платье сидело на ней идеально, подчеркивая хрупкие плечи и талию, и мягко струилось вниз. Мелкие кристаллы на лифе и подоле ловили утренний свет, рассыпая по кухне блики, как звездную пыль. Она слегка покрутилась, и ткань заколыхалась вокруг нее волной.

Манто замер с кружкой на полпути ко рту. Его глаза округлились. Мин Су просто выронил яблоко. Оно с глухим стуком покатилось по полу, но никто не обратил внимания. Оба мужчины смотрели на Чжи Ён, завороженные. Она казалась неземным созданием, случайно залетевшим на их скромную кухню.

— Ну че стоишь, балбес? — Манто вдруг хлопнул ошеломленного Мин Су по спине, заставив того вздрогнуть. — Пригласи леди на танец!

Он вскочил к старенькому радио на подоконнике и крутанул ручку настройки. Зашипел эфир, потом полилась тихая, лиричная мелодия — что-то вроде лаунжа с саксофоном. Манто подтолкнул Мин Су к Чжи Ён.

— Можно? — заикаясь, пробормотал Мин Су, краснея до корней волос.

— Танец? — Чжи Ён рассмеялась. — Давай!

Она взяла его за руку, и они начали неуклюже кружиться посреди кухни, смеясь и наступая друг другу на ноги. Манто стоял, прислонившись к косяку, с довольной, почти отеческой улыбкой, наблюдая за ними. В этот момент раздался стук в дверь.

Манто вздохнул, оторвавшись от зрелища, и пошел открывать. На пороге стоял Джун Хо. Он выглядел уставшим, тени под глазами были заметнее обычного. Его взгляд скользнул по кухне, задержавшись на кружащейся паре в голубом платье и растерянном Мин Су.

— Детектив, — приветствовал его Манто, широко улыбаясь. — Уже одиннадцать, шуметь можно. Или тебе всё равно, за что меня арестовать?

Джун Хо слабо улыбнулся, но в его глазах не было ни капли веселья.

— Уверен, наручники на тебе бы смотрелись бы горячо. Но мне нужен ноутбук Ин Хо.

— Мда уж, — протянул Манто, театрально вздохнув. — Рабочий день детектива не знает отдыха. Ну проходи. Он в спальне, где и был.

Он пропустил Джун Хо, махнув рукой в сторону комнаты. Сам ненадолго задержался, посмотрев, как Чжи Ён, смеясь, пытается научить Мин Су какому-то па.

Джун Хо уже сидел на полу у кровати, ноутбук Ин Хо был открыт на его коленях. Он сразу открыл почтовый клиент, нашел вчерашнее письмо с отчетом ДНК и щелкнул по вложению.

Архив открылся.

На экране появился PDF-файл с логотипом лаборатории. Джун Хо пролистал шапку с данными заказчика и номерами образцов. Его взгляд упал на сводную таблицу результатов внизу страницы. Там, жирным шрифтом, выделенная красным рамкой, стояла ключевая строка:

Заключение: На основании анализа 24 аутосомных STR-локусов, вероятность отцовства образец #77432) по отношению к образец #77432A составляет 0,00%. Биологическое отцовство исключено.

Джун Хо замер. Он перечитал строку еще раз. Затем потянулся к команде «удалить», как внезапно за спиной послышался шорох.

Манто стоял в дверном проеме. В каждой руке он держал по чашке дымящегося кофе — одну для себя, одну, видимо, для детектива. Его лицо, секунду назад еще расслабленное, было обращено к экрану. Он смотрел на ту самую строку «Вероятность отцовства… 0,00%».

Чашки выскользнули из его рук. Фарфор с громким звоном разбился о пол, обдав ноги обоих мужчин горячим кофе и осколками. Но Манто не почувствовал боли. Он стоял, уставившись на экран, его глаза были неестественно широко раскрыты и полны абсолютного, леденящего ужаса. Цвет сбежал с его лица, оставив мертвенную бледность. Губы беззвучно шевелились, но не издавали ни звука.

Он был не отцом. Он был никем.

***

Лодку, больше похожую на промокшее корыто, течением прибило к заросшему ивняком берегу далеко вниз по реке. Рассвет только-только начинал золотить верхушки деревьев, окрашивая туман над водой в персиковые тона. Ин Хо первым спрыгнул на вязкий грунт, по колено уйдя в холодную воду у кромки. Он крепко ухватился за нос лодки и потянул ее ближе к берегу.

— Слезай. Берег здесь пологий.

Ки Хун, все еще бледный и цепенеющий при виде воды, колебался. Он смотрел на мутную воду, омывающую сапоги Ин Хо, как на кислоту.

— Я… я могу отсюда допрыгнуть до берега?

— Не можешь, — отрезал Ин Хо. — Вылезай. Или я тебя вытащу.

Ки Хун неохотно перевалился через борт. Холодная вода мгновенно залилась в его сапоги, заставив его ахнуть. Он пошатнулся, но сильная рука Ин Хо тут же схватила его за локоть, удерживая от падения.

— Вот видишь, не утонул, — пробормотал Ин Хо, почти втаскивая его на более твердый грунт под ивами. — Надо тебя научить плавать.

Ки Хун только фыркнул, отряхиваясь, как мокрая собака. Он дрожал — от холода, от адреналина, от всего пережитого за ночь. Осмотр местности не внушал оптимизма: глухая излучина реки, густой лес, подступающий к самой воде, и ни признака человеческого жилья.

— Где мы? — спросил он, потирая руки.

— Где-то вниз по течению километров на пятнадцать, — оценил Ин Хо, окидывая взглядом незнакомый берег. — До дома пешком часа три, не меньше. И это если идти напрямик через чащу.

Они молча побрели вдоль берега, отыскивая хоть какое-то укрытие. Ветер пробирал до костей в мокрой одежде. Через несколько сотен метров им повезло: в небольшом углублении берега, скрытая кустами, стояла полуразрушенная рыбацкая времянка. Скорее сарайчик: три стены из покосившихся досок, четвертая — открытая в сторону реки, крыша из ржавого шифера прогнулась посередине. Внутри пахло плесенью, рыбой и старым деревом, но было сухо. На земляном полу валялись обрывки сетей, пустая бутылка из-под соджу и грубо сколоченный деревянный ящик.

— Рай в шалаше, — констатировал Ки Хун, шаркая ногами по пыльному полу. — Только без райских кущ.

Ин Хо не ответил. Он уже сгребал сухие листья, тростник и обломки досок в углу под уцелевшей частью крыши. Через минуту щелкнула зажигалка, и жадное пламя принялось лизать хворост, разливая неровное, дрожащее тепло и свет. Тени заплясали на стенах сарая.

— Раздевайся, — приказал Ин Хо, скидывая свою мокрую рубашку и развешивая ее на торчащем гвозде у огня.

— Э… Я, конечно, понимаю, что мы стали несколько ближе, но… Разве это не слишком?

Ин Хо слегка приоткрыл рот и прищурился.

— Ты о чём? Раздевайся, просохнешь быстрее.

— А… Ну да.

Ки Хун колебался, стесняясь своей худобы и старой майки под рубашкой. Но холод был сильнее стыда. Он поспешно стащил мокрые вещи, оставшись в промокших до нитки боксерах, и устроился как можно ближе к огню, протягивая к нему окоченевшие руки. Ин Хо тем временем обыскал ящик и с торжествующим видом вытащил оттуда старое, пропахшее рыбой и дегтем, но сухое и толстое одеяло.

— Вот тебе и райские кущи, — он швырнул одеяло Ки Хуну. — Укутайся. И ноги к огню пододвинь.

Они сидели молча, слушая треск огня и шум реки. Жар постепенно разгонял холод и онемение. Ки Хун, укутанный в колючее одеяло, походил на большую мокрую птицу в гнезде. Он клевал носом, усталость наваливалась тяжелой волной после бессонной ночи и пережитого ужаса. Вдруг его живот предательски заурчал.

— Вот бы сейчас горячей лапши… — пробормотал он мечтательно.

Ки Хун окончательно расслабился, его голова начала клониться. Он боролся со сном, но веки слипались.

— Спи, — тихо сказал Ин Хо, подбрасывая в огонь последнюю сухую ветку. — Я посторожу.

— А ты?

— Не хочу.

Ки Хун хотел что-то ответить, но его сморило. Он съехал вниз, устроившись на боку на груде старых сетей, подложенных под голову. Одеяло сползло. Ин Хо вздохнул, поправил его, натянув до самого подбородка. Ки Хун что-то неразборчиво пробормотал во сне и повернулся на спину. Его дыхание стало глубоким и ровным.

Ин Хо сидел у потухающего костра, наблюдая за спящим. Впервые за эту долгую ночь его лицо полностью расслабилось. Исчезла привычная маска холодности или иронии. Осталась только усталость и какая-то глубокая, непривычная нежность. Он смотрел, как свет угасающих углей играет на резких чертах лица Ки Хуна, на его растрепанных волосах. Слушал его ровное дыхание. В сарайчике было тихо, тепло и безопасно. Казалось, весь мир сузился до этого клочка сухой земли под дырявой крышей, до треска углей и спящего человека.

Он не заметил, как и сам задремал, прислонившись головой к прохладной дощатой стене, рука бессознательно легла на одеяло рядом с плечом Ки Хуна.

***

Дверь захлопнулась за Манто с глухим стуком, отрезав кухню с ее теплым светом, смехом и кружащимися тенями. Манто сполз по шершавой деревянной поверхности, как подкошенный. Пальцы впились в спутанные волосы, сжимая их до белизны костяшек. Голова бешено моталась из стороны в сторону, словно он пытался стряхнуть с себя наваждение, от которого не было спасения.

— Какого черта… — вырвался хриплый шепот, больше похожий на стон. Он закашлялся, и кашель перешел в истеричный, надрывный смех, сотрясавший все тело. — Какого черта?!

Джун Хо, услышав смех — дикий, нездоровый, полный отчаяния — резко развернулся от ноутбука. Испуг мелькнул в его обычно непроницаемых глазах. Он быстро присел на корточки напротив Манто, стараясь поймать его бегающий взгляд.

— Слушай, — голос Джун Хо был низким, пытающимся быть твердым, но в нем слышались трещины. — Я понимаю, что ситуация… полное дерьмо. Но нужно взять себя в руки.

— Понимаешь? — Манто резко вскинул голову. В его глазах плясало безумие. Слюна брызнула. — Ты понимаешь?! Ну слава богу, а то я уже… я уже ничего не понимаю.

Он снова захохотал, но смех быстро перешел в сухой, мучительный всхлип. Он судорожно закусил костяшку указательного пальца, оставив на коже красный след.

Джун Хо глубоко вдохнул. Он знал, что рациональность сейчас — тонкий лед. Но другого выхода не было.

— Я понял ещё вчера, — начал он осторожно, глядя не на Манто, а куда-то в сторону разбитых чашек, в лужу от кофе. — Сон Ми… — имя матери Чжи Ён прозвучало как приговор. — Она изменила тебе тогда. И забеременела. Возможно… возможно, именно поэтому солгала, что избавилась от ребенка. Постыдилась сказать правду. Я только одного не могу понять: почему Чжи Ён была так уверена, что ты ее отец? Кто ей это вбил в голову?

Манто перестал качать головой. Он уставился в мокрое пятно на полу, будто видел там ответ.

— Как она спустя столько лет… снова смогла сломать мою жизнь? Какой же я кретин.

— Манто, — Джун Хо наклонился ближе, стараясь вернуть его внимание, — что ты собираешься делать?

Манто медленно поднял взгляд. В его глазах, сквозь боль и безумие, вспыхнул холодный, яростный огонь. Он попытался подняться, опираясь на трясущуюся руку.

— То, что должен, конечно же. Расскажу Чжи Ён, что её мать была грёбаной сукой. Пусть знает правду. Всю. Грязную. Правду.

Он сделал рывок, чтобы встать, но Джун Хо был быстрее. Он вскочил и резко схватил Манто за плечо, удерживая его на полу с силой, которой от него не ожидали.

— Манто! Прошу, послушай! — Джун Хо говорил быстро, тихо, но с невероятной убедительностью. — У тебя сейчас есть все основания злиться. Крушить всё вокруг. И твой выбор — выйти и рассказать Чжи Ён правду — он кажется… справедливым. Но, — он сжал плечо Манто сильнее, — подумай. Разве тебе было плохо, пока ты думал, что та девочка — твоя дочь? Разве это знание тяготило тебя? Ты ведь… ты ведь был счастлив. По-настоящему.

Манто попытался вырваться, но Джун Хо не отпускал. Его слова били точно в цель.

— Манто, я знаю тебя почти пять лет. Я каждые выходные заезжал к брату и видел тебя. Видел, как ты гнил в своем кабинете от скуки, от злости на весь мир. От вечного желания доказать всем, что ты чего-то стоишь, и вечного же ощущения, что ничего не выходит. А эта девочка… Эта девочка смогла всё изменить. Если тебе хоть как-то важно мнение со стороны, то вот оно: она — единственное, что придавало твоей жизни настоящий смысл впервые за долгие годы. И этот смысл… он был реален. Неважно, чья кровь течет в ее жилах. Ты чувствовал родство. Подумай об этом, — голос Джун Хо стал почти шепотом, но от этого только сильнее, — прежде чем решишь выйти за эту дверь и разрушить всё.

Манто замер. Его дыхание было тяжелым, прерывистым. Ярость в глазах начала меркнуть, замещаясь немыслимой болью и растерянностью. Он смотрел на Джун Хо, словно впервые видя его. Губы дрожали. Он открыл рот, чтобы что-то сказать — протест, согласие, отчаяние? Но слова застряли.

В этот момент из-за двери, из кухни, донесся оглушительный грохот. Звук падающей мебели, разбитого стекла и сразу за ним — пронзительный, полный ужаса и неожиданности крик Чжи Ён.

Кто-то проник в дом.

***

Их разбудили птицы. Яркий утренний свет бил в глаза. Костер давно погас, оставив кучку серой золы. Ки Хун первым открыл глаза, моргая от солнца. Он почувствовал тепло и тяжесть на плече — это была рука Ин Хо. Тот спал сидя, голова опустилась на грудь, а лицо в тени выглядело моложе и беззащитнее, чем обычно.

Ки Хун осторожно приподнялся, стараясь не разбудить его. Он огляделся. Утро было ясным, свежим. Река блестела на солнце. Вчерашний кошмар казался далеким сном. Он посмотрел на спящего Ин Хо, на его руку, все еще лежавшую там, где было его плечо. На душе было странно спокойно и тепло. Неловко, но тепло.

Ин Хо пошевелился, открыл глаза. Его взгляд сразу стал ясным, аналитическим. Он убрал руку, потянулся, кости затрещали.

— Жив? — спросил он хрипло.

— Пока да, — Ки Хун потрогал свое лицо. — И даже не простудился, кажется.

— Не радуйся раньше времени. Обратно идти далеко, — Ин Хо встал, отряхиваясь от соломы и пепла. Его одежда была почти сухой.

Дорога домой через лес была молчаливой, но не неловкой. Тишину нарушали только хруст веток под ногами, утренняя трель невидимой птицы и тяжелое дыхание Ки Хуна, который быстро запыхался, пытаясь поспевать за уверенным шагом Ин Хо. Солнце уже припекало, пробиваясь сквозь листву.

— Эй, — наконец выдохнул Ки Хун, останавливаясь передохнуть, опираясь руками о колени. — Можно… темп помедленнее? Или ты хочешь меня тут прикончить по-тихому? Отличное место, никто не услышит.

Ин Хо обернулся. В его глазах мелькнула знакомая искорка насмешки.

— Если бы хотел, сделал бы это вчера ночью. Ты ведь спишь так, что и конвой не разбудит.

— Конвой не разбудит, — пробормотал Ки Хун, догоняя его. — А я храпел?

— Как слон, — без тени улыбки ответил Ин Хо, раздвигая ветку. — Но терпимо.

Ки Хун фыркнул, но промолчал. Странное спокойствие внутри него не исчезало. Даже колкость Ин Хо сейчас казалась… привычной. Почти успокаивающей. Они шли еще с полчаса, ориентируясь по солнцу и отдаленному шуму реки. Лес начал редеть, и знакомые очертания холмов показались впереди.

— Кажется… вот он, наш холм! — облегченно выдохнул Ки Хун, ускоряя шаг. — Еще пару минут, и…

Он вышел на опушку первым и замер, как вкопанный. Улыбка сползла с его лица. Ин Хо, шагнувший следом, тоже резко остановился.

Дом Ки Хуна был виден вдалеке, за полем. Но не он привлек внимание. Вокруг знакомого покосившегося забора, словно стая хищных металлических жуков, теснилось с десяток машин. Не старых фермерских «ведерок», а больших внедорожников и седанов с тонированными стеклами. Они стояли хаотично, некоторые даже на поле, сминая неубранную траву.

— Что… что это? — растерянно прошептал Ки Хун.

Он сделал шаг вперед, но сильная рука Ин Хо впилась ему в плечо, резко отдернув назад, за ствол толстой сосны. Лицо бизнесмена стало мертвенно-бледным, глаза сузились до щелочек, и в них вспыхнул не страх, который Ки Хун никогда раньше у него и не видел. Ин Хо прижал палец к своим губам, а потом резко, почти грубо, зажал ладонью рот Ки Хуна, заглушая любой возможный звук.

Ин Хо медленно, с величайшей осторожностью, показал глазами на ближайший к ним внедорожник. Ки Хун различил мелкие буквы и цифры на номерном знаке. Сначала ничего не понял. Потом мозг сложил картинку: столичный округ. Очень специфическая серия. Знакомая.

— Я знаю эти номера. Мы в заднице.

***

Чон Бэ, трясясь как осиновый лист, пялился на черные внедорожники, перекрывшие все выходы. Его пальцы бешено мяли шапку.

— Что происходит? — шипел он в сторону Сан Ву, брызгая слюной.

Сан Ву не шевельнулся.

— То, что должно. Заткнись и жди у машины.

Дверь дома с треском вырвало с петель. На крыльцо выкинули троих. Чжи Ён рухнула на колени, голубое платье — ее утренняя радость — теперь было заляпано грязью. Манто рванулся к ней — дубинка в живот заставила его согнуться с хриплым стоном. Джун Хо рухнул рядом. Его пытались поднять — он выплюнул сквозь зубы мат.

Их вдавили в землю перед крыльцом. Манто, силясь глотнуть воздух, сканировал двор безумными глазами. Джун Хо уперся лбом в землю, но один глаз — острый, полицейский — метнулся к лесу.

Мин Су стоял в стороне. Сгорбленный. Глаза — в свои стоптанные кеды. Руки в карманах сжаты в кулаки. Предатель. Птичка.

Из дома вышел он — крупный, в костюме, который стоил больше дома Ки Хуна. Лицо — гладкое, сытое. Глаза — свиные щелочки, пустые и холодные. Он подошел к Манто и расплылся в гадкой ухмылке.

— Загорел, щечки то какие наел! Деревенский воздух пошел впрок. Вот только прятался ты плохо. Непорядок.

Манто сплюнул. Кровавая слюна попала на лакированный ботинок.

Свиные глазки сузились.

— Видео-открытку получил?

Мин Су, не поднимая глаз, протянул планшет. Рука тряслась.

Манто взглянул на гаджет, потом на Мин Су — с таким презрением, что тот съежился.

— Твой планшет, Манто, — голос главаря стал слаще. Опаснее. — А птичка нашептала, что ты не потрудился ответить. Обидно. Я ждал.

— Я тупой по-твоему? — Манто зарычал. — С какого хера он мой?!

— На типовой вопрос — типовой ответ: да, ты тупой, — главарь закурил и выдохнул дым в лицо Манто. — Ты сам занёс сюда все свои данные, когда только пришёл в компанию. Ключи к афшорам, код сброса защиты. Будь паинькой, скажи.

Манто оскалился, смешав кровь и ярость:

— Ты всё равно меня здесь грохнешь, а так я хоть умру, зная, что всем твоим крысам ничего не досталось.

Главарь выпрямился. Он испустил театрально-грустный вздох.

— Снова пальцы откусывать — дело муторное. Сдохнешь раньше, чем скажешь, жмот паршивый. Но… — его взгляд пополз к Чжи Ён. Липкий. Голый. — …птички мои шустрые. Доложили, что у тебя есть дочка. Красавица! А платьице… прелесть. — Он двинулся к ней. Грубая рука вцепилась в подбородок Чжи Ён, заломив голову. Девушка вскрикнула. — Пластику сделаем, красотка? Ушко? Или пальчик укоротим, как у папочки? — другая рука схватила ее тонкое запястье. Хруст.

Визг Чжи Ён разрезал воздух.

— Нет... Не-ет… Папа! — она звала его, потому что ей было очень больно. В такие моменты зовёшь того, кто может спасти.

Манто вздрогнул всем телом, словно его ударило током. Глаза — красные белки. Рывок вперед и дубинка пригвоздила к земле. Его голос прозвучал словно хриплый рев зверя в капкане:

— Сука… ублюдок… Я скажу! Только отойди от неё.

Ухмылка главаря стала шире.

— Говори птичке, — кивнул он на Мин Су. Тот, всхлипывая, сунул планшет Манто под нос.

Манто, захлебываясь ненавистью и страхом, прошипел:

— Сперва… отпусти их… Они ведь не в деле.

— Я устал ждать, — зевнул главарь. — Отпущу. Давай, не тяни.

Манто шептал цифры, пока Мин Су тыкал в планшет дрожащими пальцами. Зеленый значок. Ликование головорезов — тупое и громкое.

— Ладно, — главарь потянулся. — Сворачиваемся. Приступай.

Это было обращено к Мин Су, которому кинули в руки зажигалку.

Мин Су не сходил с места.

— Ну чего стоишь? Поджигай.

— Не… не могу…

— Что?

— Я не могу, Господин. Я…

— Понятно. Этого рядом с ними на колени поставь. Считай это увольнением.

Мин Су толкнули в грудь и он, потеряв равновесие, плюхнулся на колени рядом с Чжи Ён, без конца шепча «прости».

Один из громил швырнул канистру. Запах бензина ударил в нос — едкий, густой. Он поливал стены, крыльцо, затем заложников.

— Ты же сказал, что отпустишь их!

Головорез кинул бычок ему в лицо и без тени эмоций покачал головой.

— Отсоси.

***

Картина двора ударила Ки Хуна под дых. Он сорвался с места. Ин Хо протянул руку, чтобы схватить его за куртку — пальцы скользнули по мокрой ткани. Поздно.

Ки Хун мчался через поле, не чувствуя ног. Грязь, кочки — все рябило перед глазами, словно калейдоскоп.

Сан Ву материализовался у ворот, как тень. Не преграждая путь физически — просто шагнул навстречу. Его рука легла Ки Хуну на грудь неотвратимой силой, остановив разбег.

— Ки Хун, не ходи туда. Мне жаль.

Ки Хун, задыхаясь, трясясь всем телом, впился в него взглядом:

— Ты что, с ними заодно? — сдавленный хрип вырвался из горла. — Почему, Сан Ву?

Сан Ву отвел взгляд, его пальцы слегка сжали ткань рубашки Ки Хуна.

— Я не буду скрывать, у меня были личные мотивы. Но клянусь, я делал это ради тебя. Хотел решить всё мирно, уговорить тебя продать дом, уехать… — он посмотрел на горящее крыльцо, где уже плясали первые языки пламени, отражающиеся в его очках. — …но они не стали ждать. Хоть я и уверял, что смогу тебя убедить. Теперь слишком поздно.

— Продажный ублюдок! — Ки Хун оттолкнул руку Сан Ву с силой отчаяния. — Ты вёл двойную игру?

Сан Ву не стал его удерживать. Он смотрел Ки Хуну в спину, пока тот летел навстречу пылающему дому. Его голос вдруг стал ледяным, острым, как скальпель:

— Знаешь, почему твоя жизнь такая жалкая? Даже сейчас ты умудряешься задавать глупые вопросы. Потому что ты — наивный придурок, который не способен мыслить. Который даже не способен понять, во что он ввязался.

Ки Хун замер.

— Верно. Я сам виноват в том, что происходит. Знаю, я глупец, — теперь это звучало гордо. — Но как… в этом дерьме оказалась замешана гордость Ссанмундона, великий гений Сан Ву? Как он влип в эту историю с простаками вроде меня?

Ин Хо появился рядом бесшумно. Его голос, тихий и четкий, перебил напряжение:

— Ты был прав, Сан Ву. Большой город не подрезает крылья. Он заставляет продать душу. Идем, Ки Хун, — он схватил Ки Хуна за локоть, резко утягивая на себя. — Ещё не поздно.

***

Пламя уже лизало стены дома, а черный дым стелился по двору. Головорезы отходили к машинам, брезгливо обходя лужу бензина и троих на коленях у крыльца.

Именно тогда Ин Хо вышел из дыма у кромки поля. Шел ровно, спокойно, как на совещание акционеров. Ки Хун, бледный и дрожащий, шёл рядом.

Главарь медленно обернулся на звук, и одна из его толстых бровей поползла вверх.

— Ин Хо? — голос прозвучал приветливо, как будто они встретились в клубе. — Рад тебя видеть, старина. Но что-то ты… припозднился, — он махнул рукой в сторону горящего дома. — Мы уже закончили с расчисткой территории. Ты и твой садовник пропустили главную часть вечеринки. Что ж… теперь, когда этот сарай больше не играет роли, а твои друзья в шаге от того, чтобы засиять, как бенгальские огни… тебе наконец-то будет легче сделать выбор, Сон Ки Хун. Бумаги о передаче земли можем подписать позже. Сейчас достаточно и устного согласия. Доверие — валюта бизнеса, разве не так?

Ин Хо не ответил на циничный пассаж. Он сделал еще один шаг вперед, остановившись в десяти метрах от главаря. Пламя отражалось в его глазах — холодных и непроницаемых.

— Отпусти их. И забери своих шакалов. А земля… земля останется неприкосновенной навсегда.

Главарь усмехнулся.

— Ох, Ин Хо… Ты что, предлагаешь мне просто уйти? И что я получу взамен? Твою благодарность?

— Ты получишь всё, — Ин Хо не моргнул. — Все мои акции. Мой пакет в «Силвер Лейк». Мои счета — швейцарские, каймановые, сингапурские. Ключи от апартаментов в Сеуле и Токио. Права на патент «Альфа-Кластер». Всё. До последней ценной бумаги, до последнего вона. Всё это перейдет в собственность Совета. Взамен — вы забываете дорогу сюда навсегда.

Тишина повисла тяжелее дыма. Даже треск огня на мгновение стих в ушах. Головорезы переглянулись. Главарь стоял, не шевелясь. Затем медленно, почти невесомо, он приложил два пальца к крошечному наушнику-невидимке в ухе. Слушал. Его глаза, устремленные в пустоту, вдруг неестественно расширились. Брови поползли к линии волос. Он стоял так несколько секунд, а его лицо выдавало смесь крайнего удивления и расчетливого интереса.

Он опустил руку. Медленно покачал головой, и на губах появилась восхищенная ухмылка.

— Вау… — выдохнул он. — Ин Хо… черт возьми. Что ж… Игра, определенно, стоит свеч. — Он резко махнул рукой своим людям. — Ладно, ребята! Здесь становится скучно. Сворачиваемся! Отвязывайте стадо.

Головорезы неохотно опустили дубинки. Джун Хо рухнул на бок. Чжи Ён судорожно вдохнула. Манто не шевелился.

Главарь повернулся к Ин Хо, все еще ухмыляясь.

— Мы, конечно, сейчас уходим, но это не конец, старина. Не конец. Совет примет решение и выйдет на связь в ближайшее время, — он театрально вздохнул, оглядывая горящий дом, дым, грязь. — Господи, ну и дурдом же здесь творится… Мне срочно нужно накатить стопочку чего-нибудь крепкого. Очень срочно.

Он прошел мимо Манто, все еще сидящего на коленях. Остановился. Ладонь в дорогой перчатке потянулась и грубо потрепала его по щеке, как невинное дитя.

— А ведь ты всегда был моим любимчиком, Манто. Жаль.

Манто медленно поднял голову. В его пустых глазах не было ни страха, ни гнева. Только абсолютное, ледяное презрение. Он собрал слюну, смешанную с кровью и копотью, и харкнул прямо на безупречные брюки главаря.

— Отсоси.

Главарь закатил глаза с выражением бесконечного утомления от глупости мира.

— Ну конечно… — пробормотал он. — Конечно.

Он развернулся и, не оглядываясь, шагнул к своей машине. Дверь захлопнулась. Моторы внедорожников взревели, и машины, поднимая тучи грязи, рванули прочь от горящего дома.

***

Дом спасали всем селом. Как только черные машины скрылись в пыли, из-за холмов, из-за заборов, из самого леса полезли соседи. С ведрами воды, мокрыми половиками, вилами — сгонять тлеющие угли с крыши сарая. Даже старуха Мин, которая обычно только ругалась на Ки Хуна за шум, таскала воду из колодца. Жозефина, бедная коза, мекала и бодала воздух, пока Чон Бэ пытался ее успокоить, чуть не получив копытом по зубам. Куры, перепуганные до истерики, носились по огороду, пока их не собрали в корзину — грязных, но живых.

Когда последние очаги погасили, и остался только едкий запах гари да гора мокрого, черного пепла на месте крыльца, «семья» собралась у старого стога сена подальше от развалин. Все перепачканные сажей, в прожженной одежде. У кого-то разбитая губа, у кого-то рассечённая бровь, а кто-то просто пережил самый огромный стресс в жизни.

Все сидели на сене, молча курили и изредка качали головой. Тишину нарушил Чон Бэ, отряхивая козью шерсть с брюк:

— Так я не понял, — хрипло начал он, — а как именно здесь Сан Ву-то замешан? Сбежал ведь, сукин сын, и теперь не спросишь…

Ин Хо выдохнул дым, не глядя ни на кого:

— У него долгов выше крыши. А Совет… — он кивнул в сторону уехавших машин, — …случайно наткнулся на него в поисках рычагов давления на Ки Хуна. Подкупили учёного, толкнули на грех. А Ки Хун ведь у нас человек с тонкой душевной организацией: полдня поболтал со старым другом — и уже был готов на всё.

Ки Хун фыркнул:

— Да ладно тебе! Ничего я не был готов! Я тебя позлить хотел.

Манто хмыкнул, сплевывая кровь.

— Он тебя, простофилю, как последнего лоха развел. Кстати, как рука, Чжи Ён?

Девушка осторожно пошевелила перевязанным запястьем:

— Нормально… болит, но не сломана, кажется. Вот только платье… — она грустно посмотрела на испачканную сажей ткань небесно-голубого цвета. — Совсем испорчено.

Манто посмотрел на платье, потом на ее расстроенное лицо. В его глазах мелькнула искорка старого цинизма:

— Фигня. Его еще можно сдать в магазин. Сказать — «брак». Дефект ткани.

Чжи Ён фыркнула сквозь слезы, которые все еще блестели на ресницах. Она посмотрела на Манто, ее голос дрогнул:

— Ты… ты правда был готов отдать все, что у тебя есть, ради меня?

Манто затянулся, выпустил струю дыма в сторону пепелища.

— Конечно. Ты ведь моя дочь.

Джун Хо, сидевший рядом, отвернулся, но уголок его рта дрогнул в почти неуловимой улыбке. Это была редкая вещь.

Манто перевел тяжелый взгляд на Мин Су, который сидел поодаль, съежившись, и уставился в свои колени, будто хотел в них провалиться.

— Ну а ты, предатель… Почему все-таки не решился всех нас поджечь? Слабо было?

Мин Су вздрогнул, поднял заплаканное, перепачканное лицо. Открыл рот, чтобы что-то сказать, запинаясь:

— Ну… я… я…

— Потому что он хороший человек! — резко перебил Ки Хун. Он посмотрел на Мин Су не с осуждением, а с какой-то усталой защитой. — Запутался. Испугался. Но в последний момент… сработало что-то правильное.

Мин Су снова опустил голову, но его плечи перестали так сильно трястись.

Наступила тишина. Только Жозефина где-то блеяла, да куры в корзине копошились. Все смотрели на то, что осталось от дома. Черный остов стен, обугленные балки, зияющие дыры окон. Пахло гарью и влажной землей. Но странно, паника улеглась. Осталась усталость и облегчение. Они были живы. И они были вместе.

Ки Хун осторожно подвинулся ближе к Ин Хо. Их плечи почти соприкоснулись. Ин Хо не отодвинулся. Он повернул голову, и их взгляды встретились.

Манто тяжело вздохнул.

— Ну что ж… — хрипло произнес он, глядя на руины. — Теперь придется строить новый дом. А на какие ши-ши, спрашивается? Денег нет, сбережений нет… Да ничего у нас больше нет!

— О, смотрите, арбуз!

Все обернулись на голос Чон Бэ.

И правда, в залежах сена скрывался огромный наливной арбуз, который, возможно, когда-то укатился в самый конец поля и смог прорасти. И даже Ин Хо со своим топором не смог до него добраться.

Ки Хун громко рассмеялся, смахивая с уголков глаз слёзы. Это было самое настоящее чудо.

Чудо в огороде, расположенном в сердце семи дорог.