Кексики бывают разными
«Таким образом, проведя простые математические вычисления, — осторожно отсаживая апельсиновую начинку в будущие маффины, омега мысленно набрасывает текст завтрашнего доклада, — мы можем увидеть...»
Только вот что именно «увидеть», юноша додумать не успевает: нервно дернувшись от резкого звука, он пачкается в джем сам и расплескивает его по столу.
Грозно раздувая ноздри и с шумом выпуская воздух из легких, омега, призвав остатки своего спокойствия, замедленно откладывает кондитерский мешок и, осторожно стерев с ладоней остатки сладости подолом передника, засовывает AirPods глубже в слуховой проход, молясь, чтобы его «лайфхакерские беруши» хотя бы частично перекрыли исходящую из соседней квартиры громкую музыку.
Пускающие по воздуху невидимую рябь вибрации, ритмичные басы тем временем нарастают и норовят посоревноваться с жарящим августовским солнцем, испаряя последние капли омежьего терпения. Чимин, несколько раз сжав и разжав кулаки, решает переключиться — отвлечься остервенелым натиранием уже чистой столешницы. Омежьи фантазии оказываются сильнее, являя нечеткую, но дарящую приятное успокоение картинку того, как Чимин затягивает края кухонного полотенца на чужой шее.
Небеса! Как же хорошо!
Лишь невероятным усилием воли юноша отгоняет от себя кровожадные мысли и делает мысленную пометку купить завтра настоящие затычки для ушей, ибо еще одну ночь без сна он просто физически не вывезет. И ладно бы причиной его вынужденной бессонницы был бурный роман с неутомимым альфой или, на худой конец, горящий своими сроками отчет.
Нет.
Вся проблема крылась в его злоебучем соседе, поселившемся на одной лестничной клетке с Паком примерно пару недель назад.
Чимин и сам переехал сюда относительно недавно. Точнее, не так. Прошло чуть более полугода, как его дедушки, в силу возраста и появившегося свободного времени, решили перебраться на постоянное жительство ближе к природе — на ранчо, а свою квартиру предоставить в постоянное пользование младшему внуку. Как бы Чимини мальчик немаленький, двадцать пять годочков уже как стукнуло. Так что и ему давно пора сепарироваться от родителей и к самостоятельно-свободной жизни приобщаться. Да и до новой работы из расположенной в ВествудеВествуд или Вестсайд — западный район Лос-Анджелеса квартирки любимому внучку добираться всего пару часов.
В квадратных же метрах напротив, раньше жил престарелый омега, еще в детские годы юноши он уже был сухоньким и древним, и после смерти старичка жилье долгое время пустовало.
До недавнего момента.
Нет, Чимин ни в коем разе не был ханжой или угрюмым социопатом, нежелающим видеть в радиусе двадцати метров от себя ни единой живой души. Наоборот, он милый, улыбчивый, контактный и неконфликтный омега... А вот с последним утверждением уже можно и поспорить. В особенности, когда твои соседи слишком рьяно личную жизнь свою по ночам устраивают. С охами-ахами и непременно новыми омежьими голосами. Кобелина неугомонная! Хотя Чимину порой кажется, что они там по ночам не столько глубину личностного познания друг друга изучают, сколько мебель двигают. Кровать в частности. И все никак не могут протиснуть ее, несчастную, в специально отведенную нишу — отчаянно колошматя по межквартирной перегородке, в аккурат напротив изголовья Пакового спального места.
И Чимину вот ни капельки, совсем нисколечко не обидно от того, что он свою кровать уже с месяца три как сам не «двигал».
А сегодня — этот придурок любвеобильный закатил вечеринку. Как будто мало Чимину тех полуночных марафонов и запары на работе!
Отправив выпечку в духовку, омега набирает полный стакан воды и пьет ее раздражающе маленькими глоточками. Чтобы успокоиться.
Не выходит.
Будь проклят архитектор, спроектировавший в этом доме столь хлипкие стены и замежевавший соседние квартиры столь тонкой перегородкой!
Будь проклят его сосед со своими неугомонными сексуальными аппетитами и ночным образом жизни! Выдрыхнется днем как сурок, а по ночам и сам мордуется, и другим спать не дает! А самое обидное, что омега ему отплатить не может. Ибо днем Чимин работает, а по утрам — действует закон тишины.
Будь проклят Чимин, решивший перебраться сюда... хотя тут поправочка. Он, очевидно, — уже. И причем давно. Иначе как объяснить, что, перебравшись в Лос-Анджелес в надежде на светлое будущее и огромные перспективы большого города, он столкнулся с таким количеством проблем?! Вишенкой на торте из которых оказалась эта блудливая скотина.
Чимин с силой опускает пустой стакан на стол: успокоился, блять, называется. А потом — с нарастающим гневом, аки пузырящаяся в чайнике перед закипанием вода, звереет, наблюдая, как стакан в ритм раздающейся музыке начинает скользить по столешнице.
Сука!
Омега зло стискивает кулаки и фурией несется к двери с обратной стороны лестничной клетки. Нет, решает для себя юноша, так больше продолжаться не может, он им сегодня все выскажет! Небрежно бросив наушники на тумбочку у входа и скинув передник, он, словно забрало, средним пальцем подталкивает выше по переносице сползшие очки и во всеоружии праведной ярости идет на разборки.
Чимин нажимает на кнопку звонка: раз, другой, третий. В ответ неизвестный исполнитель обещает довести его до Гонконга. Омега меняет тактику: хаотично звонит и стучит при этом в дверь, в надежде перебить самонадеянные песенные угрозы. И уже заносит ногу для более ощутимого удара, как дверь распахивается, являя улыбающегося кому-то у себя за спиной альфу.
«Так вот он какой, сосед мой», — успевает подумать Чимин, ничего конкретного до этого и не знавший о новом жильце, кроме оброненной под лукавой усмешкой фразы старичка снизу, что к ним заселился «молодой, холостой и интересный альфа».
Сосед тем временем переключает свое внимание на Чимина. И стоит ему бросить один-единственный взгляд на омегу, как мужчина нервно вздрагивает, словно от испуга. Справившись с собой и пренебрежительно сощурив глаза, альфа осматривает внезапного визитера. И чем дольше скептический взгляд блуждает по хрупкой фигурке, тем неприязненней и угрюмее становится лицо соседа. По окончании же осмотра альфа и вовсе, брезгливо опустив уголки губ, язвительно бросает:
— В вашу секту не приду, в сетевых товарах не нуждаюсь и ущербным, — мужчина крутит пальцем, указывая на... всего Чимина, — не подаю.
Дверь захлопывается, оставляя омегу с раскрытым ртом и покалывающими предательской влагой уголками глаз.
Вот тебе и выяснил отношения. Омежий рот с силой захлопывается.
Хамло зубоскальное! И главное, за что так с ним? Да еще и на пустом месте! Чимин, вообще-то, без лишней скромности может претендовать на звание как минимум симпатичного. Омега бросает мимолетный взгляд вниз, ошарашенно вспоминая, как он выглядит. Яркие носки с выставившим вперед два больших резца Губкой Бобом. Растянутые в области коленей, заношенные, оттого что любимые, домашние свободные штаны с аккуратно заправленными брючинами в эти самые яркие носочки. Ну а что делать, если ткань в процессе носки удлинилась, а прилечь где-нибудь на полу, запутавшись в штанинах, совершенно не хочется! Некогда ярко-фиолетовое худи с неявным пятном на груди и несколькими мелкими дырочками, оттого что это тоже любимая и дорогая омежьему сердцу вещь. И счастливая, между прочим, — омега в ней свою первую институтскую сессию на отлично сдал. Домашние очки в роговой «дедушкиной» оправе. А венчает весь его модный лук — собранная наспех гулька, удерживаемая от рассыпания воткнутым в нее карандашом...
— Нет-нет, — омега качает головой из стороны в сторону, наспех приглаживая выбившиеся из «прически» волосы.
Он симпатичный! Правда... Просто выглядит сейчас не лучшим, а домашним своим образом... Но это ни в коей мере не дает альфе права так о нем отзываться и шарахаться, как от чумного! Зря за ним, что ли, полшколы, а потом и института, бегало? Он, без лишней скромности, как и говорит о нем папа, — и ладный, и прикладный, и запах приятный, свежей выпечки... Сосед вон сам тоже далеко не Аполлон.
— Не альфа, — пренебрежительно фыркает юноша, вынося вердикт, — а так... название одно.
Но все равно обидно.
Чимин зло утирает рукавом норовящий потечь нос. И, о ужас, — худи оказывается в чем-то белом. Омега растирает субстанцию по ткани, нюхает и даже пробует на вкус.
Черт, мука! А со стороны на белый порошок под носом похоже, можно вообще подумать что угодно!
— Да блять, — грубо ругается он, все же напоследок пинает соседскую дверь, которая растворяется во второй раз, являя иного альфу.
И встретившись мимолетными взглядами с этим мужчиной, омега ловит в темных, расширившихся зрачках какую-то нетипичную для ситуации эмоцию: теплую и ласковую, что ли. Но альфа тут же промаргивается, сгоняя наваждение, а Чимин конкретно так залипает.
Ведь выглядит этот новый представитель сильного пола, в противовес предыдущему, очень и очень в его вкусе. Среднего роста, немногим выше самого омеги, из категории «целовабельных», ведь нет необходимости тянуться до порванных сухожилий или до хрустящих позвонков запрокидывать голову. Глаза хищные, с красивым миндалевидным разрезом — юноша и сам себе такой хотел сделать, но потом передумалось. Кожа светлая и, наверное, приятная на ощупь, и нет, он мысленно не проводит по ней пальчиком. Губы — аккуратные. Нос... кхм, приемлемый, а если верить теории его дедушки-омеги: «размер достоинства альфы написан на его лице», и, опираясь на эти данные, юноша может предположить, что с этим у мужчины более чем все в порядке. Брюнет — а это уже галочка за попадание в сугубо личные предпочтения Чимина. Одним словом — хорош.
И юноша, заливаясь стыдливым румянцем, теперь отчаянно сквозь землю провалиться или, на худой конец, исчезнуть хочет, жалея, что выглядит сейчас не во всеоружии омежьего очарования, а скорее как личность... маргинальная.
— Чем могу помочь? — шелестит тем временем пускающий шебутных мурашек по Чиминову телу приятный голос.
— А?.. — глупо переспрашивает омега, все еще частично находясь в созерцании.
— Помочь, говорю, чем могу... — альфа говорит медленнее, для лучшего восприятия собеседником, четко разграничивая слова между собой.
— А... это... — неуверенно мямлит растерявший весь свой боевой запал Чимин. — Музыка, она громкая просто... мешает... а я ваш сосед... напротив. — Омега машет рукой себе за спину. — И вот...
— Юн, ты куда пропал? — Из квартиры высовывает любопытный нос первый альфа, а заметив Чимина, тут же кривится: — Фу-фу, ты тут еще? Сказал же — уходи! — Мужчина выходит на лестничную клетку и машет ладонями на омегу, словно прогоняет приставучую собачку.
— Эй, Хоба! — Юнги резко перехватывает альфу за плечо, останавливая и привлекая к себе внимание. — Вообще-то, с моими соседями нужно быть поласковее.
— Да ладно? — И пока Чимин плавает в неожиданной радости от осознания, кто же живет в этой квартире, Хосок поочередно окидывает альфу и омегу короткими взглядами, удивленно поднимая брови: — Это правда он, что ли?
— Угу, — ему в ответ кивают, поясняя: — И мы потревожили громкой музыкой.
— Да! — звонко подтверждает меняющий радость на гнев, вспомнивший ночные похождения своего соседа омега. Ну почему такой интересный мужчина и такой блядун? — Прекратите шуметь! Иначе — я вызову полисменов, — фальцетит на последнем слове негодующий Чимин.
— Ух, какой грозный, а с виду... — Хосок заинтересованно ведет ноздрями в сторону омеги, желая разобрать аромат. — О, пирожулик? — выносит альфа вердикт, вновь оборачиваясь к Юнги. — Хотя все равно не понимаю...
Хосок вдруг суетливо мнется перед Юнги и, неловко поежившись, являет весь свой кусательно-жевательный набор в широкой улыбке, и, миролюбиво выставляя руки вперед, заключает:
— Все-все, я молчу и ухожу. А ты сам разбирайся со своими... соседями. — И альфа ретируется прочь и, громко цокнув, изрекает: — Это же надо, чтобы у такого неаппетитного омеги был столь вкусный запах, — все для местных извращенцев...
— Да как вы смеете?! — У Чимина от возмущения аж рот приоткрывается, а пальцы непроизвольно сжимаются в крохотные кулачки, и только стоящий на его пути Юнги останавливает омегу от того, чтобы не наброситься на обидчика. — Кем себя возомнили?!
— Соседушка, — Юнги вновь привлекает внимание Чимина к себе. — Сейчас полдесятого, и по закону у нас есть еще полтора часа. И вообще... — Альфа кивает в сторону омежьей квартиры, несколько раз щелкая колесиком зажигалки и демонстративно прикуривая сигарету. — Мы просто отдыхаем, а ты сейчас весь дом спалишь. И полисмены приедут уже по твою душу.
Чимин замирает, глупо хлопая ресницами, заторможенно оглядывается в указанном направлении. Омега громко охает, заметив тонкую струйку дыма пульсирующе вырывающуюся из-под двери его квартиры, и с громким «Кексики!» — уносится прочь.
— Кексики... — с нежной улыбкой тянет оставшийся в одиночестве Юнги, выпуская очередной клуб никотина. — Кексик здесь только ты.
Альфа покидает лестничную площадку, лишь когда пресловутый дым перестает валить из соседней квартиры.
Чимин, отдирая сгоревшее свидетельство его кулинарного фиаско, со всей злобой униженного самомнения решает завтра же доказать двум придуркам, как они ошибались на его счет. И никакой он ни «фу-фу» и тем более ни «пирожулик».
За своим рвением, омега совершенно забывает, что еще днем собирался вести себя совершенно иначе.