2..
Лето, вроде 15-го года. Тогда я только приехал с Геленджика с кентом Васей, где встретил, как назвал это мой хуй, не нюхавший влагалища, любовь. Эта история, в контрасте с той, которую я щас расскажу, смешна до пошлости. Обойдём её. Скажу только, что я вернулся в Краснодар лишь для того, чтобы продать ящик водки, электронную читалку - и с этими бабками вернуться к любимой, чтобы провести ещё пару дней вместе (поебаться). Тогда я был целкой и только вышел из библиотеки в истинную подростковую жизнь.
Короче, сидим около дома Васи, курим, пьем пиво. Уже почти разошлись - и ему звонок. Говорит мне, подруга зовёт на машине покататься, родители уехали. Поедем или нет, спрашивает. Че спрашиваешь, долбоеб, говорю, конечно поехали. Какой пацан откажется от машины, девочек и, естественно бухпродолжения.
Вася расплачивается в таксе, выходим. Пару метров, и встречаем их. Классика - Васина подруга и её страшная подруга. Та, которая норм, обняла Васю, погладив и похлопав его по спине, и пожала руку мне, тепло погладив её большим пальцем. Я в моменте ахуел. Коль в залупу произошёл.
— Я Вероника, — говорит с улыбкой тигрицы-хищницы, мимикрируещей под кота из Шрека. Одета была в неброско обтягивающее платье, а обтянуть было что, и кроссовки — Краснодарский стиль. Щечки и губки, будто детские, носик, в терминологии Птахи, курносый. Волосы на вид нежнейшие, кремово-карамельные, словно продолжали её кожу, даже хуй знает каким словом ее назвать. Вся ее фигура была такой, будто ее в жизни никто не трогал, не прикасался, не смотрел и даже не принюхивался. Она, как далекая-далекая планета, на которую я ступил первый —не то что человек — живое существо.
Короче, женщина эта обладала максимальной вставабельностью. Единственное, что выдавало её и контрастировало — это глаза. Будто уже, в первый взгляд, предлагали все, что у тебя есть - энергию, время, амбиции, способности, — твою жизнь — в обмен на что-то сокровенное. Разумом я сразу понял, что это за сокровенное, но душа девственника всю ту секунду строила и строила всякие догадки, метафоры и образы, в которые это "что-то" можно укрыть, спрятать от сознания — лишь бы не разрушить эту магию таинственного, неизвестного.
"Так, стоп! У меня же любовь в Геленджике. Не, нет конечно. Это так, всего лишь плод воображения. Никогда, ни в коем случае" — подумал я тогда или не подумал. Не помню, как тогда рассуждал, только то, что чувствовал. Кажется, я тогда был совершенно другим человеком. Воспоминания те окрашены в какой-то ярко-желтый туманчик. Тогда ты точно знал, что правда, а что ложь, что можно делать, а что нельзя, кем ты будешь, а кем никогда не станешь...
В общем, тогда я точно почувствовал, что я ей понравился и, вообще, что теперь могу кому-то нравиться. Жизнь моя, чувствовалось, изменится навсегда. Теперь я тоже, как и все остальные, смогу любить, и меня будут, представлял, что сижу в комнате и переписываться с девочкой, гуляю с ней, держу за руку, целую и обнимаю, прижимая свой вставший, сдвинутый в бок штанов, хуй к ней.
Мы сели в машину и поехали. Вася и Вероника — хозяйка тачки — спереди, я и которая хуйня — сзади. Мы с ней были соседями по несчастью. Не потому, что оказались в одной беде, а потому что она сама была несчастьем. Ну а я сидел рядом. Таковым считал самого себя буквально пару дней назад, пока не влюбил в себя Геленджикскую девочку и не закрутил свои первые тутти-фрутти. И из-за того, что только вылез из этого болота, некрасивая и никому не нужная женщина была мне еще противнее, чем любому другому мужику. Поэтому я сидел максимально далеко от нее и максимально близко к Ней, хоть она и норовила приблизиться.
Девчонки уже подпиты нехило, мы с Васянником только по бутылке пива. Девахи подпевали и танцевали. Вероника открыла люк и высунула туда руки, хуй знает зачем, но это выглядело очень кайфово. Васян выдавал свои гоночные способности, которые он никак не мог нигде применить после того, как батя спалил бухого Васю, с еблом Стетхэма во время пиздиловки, за развозом телочек и кентов после сауны.
Голоса девочек — у одной ангельский, у другой — будто иная форма послесинечной блевотины. Я беспалевно взялся руками за сиденье передо мной — быть ближе к Ней, слышать её голос, чувствовать запах её кожи. Вбился в дырку между дверью машины и передним сиденьем.
Я чувствовал, что жажду её так, как ничего и никого не жаждал. Словами не объяснить. Это не было: "Ебать у неё жопа, я бы выебал" и не "У нее такой богатый внутренний мир, хочу общаться с ней, называть своей девушкой". Хотя, разумеется, жопа у неё была действительно "Ебать", и, конечно, я бы её выебал, да даже встречался бы. Но чувство испытывал я другое. Все самые разные желания, касаемые неё, а других тогда и не было, складывались в общий вектор и летели куда-то за границы трехмерного измерения.
Если ты хоть примерно понял, о чем я, тогда слушай. Быть максимально близко, максимально с ней, максимально в ней, максимально её и сделать её максимально своей. Если бы мне дали её обнять в тот момент, она бы умерла от удушья. Рот ставлю.
Случайно попал глазами в боковое зеркало машины и увидел Ее. Хотелось погладить её и помять, покрыть поцелуями каждый миллиметр и надавать лещей — одновременно. Хотелось иметь её, быть её абсолютным собственником, господином и предпринимать в отношении своей собственности все угодные действия.
Будто ненароком, Она взглянула в это зеркало и посмотрела прямо мне в глаза, опять со своей улыбкой. Через миг отвернула взгляд и продолжила петь и танцевать.
Мы остановились на заправке и вышли. Вероника подошла к нам с Васей, типа просто посмотреть, как он заправляет её машину, а сама провела своими пальчиками (что за ебанутый суффикс) по моему бедру. Стояла между мной и Васей так, что нас с Ней разделяло пол-сиги. Когда я уже начинал ахуевать от такой близости, Она повернулась, положила левую руку мне на грудь, посмотрела мне в глаза, приблизилась ещё больше.
— Воротник затрепался, — сказала она с таким серьезным лицом, будто я взял кредит на Её паспорт, выгнал из дома и обозвал при всех блядиной. Поправляя воротник, провела по шее тем же волшебным большим пальцем. Слегка ударила левой рукой по груди, типа наказала ебать, и отвернулась. Но теперь она стояла так, что между моим членом и ее жопой было так мало места, что, дунь ветерочек — и она почувствует мой стояк. Вася закончил заправку, за которой с таким, якобы, интересом, наблюдала Вероника, и, прежде чем сесть в машину, она чуть дернулась назад и все-таки дотронулась своей задницей меня — горячего, заведенного и готового убивать. С наигранным укором улыбнулась мне через плечо и села в машину. Я отвернулся, заправил хуй вправо, и тоже сел.
Мы все так же переглядывались в зеркало, я уже и не думал как-то скрывать симпатию. Жируха все так же клеилась ко мне, я готов был выкинул её из окна машины. Меня останавливало то, что, во-первых, я бы её не поднял, а во-вторых, она не поместилась бы и в окно хаммера. Да и с Вероникой после того вряд ли что-то получится. А я чувствовал, что что-то сегодня получится. Что-то сегодня произойдет.
Вася был без прав, слегка пьян и нагнетал нервяк. Он остановил машину и сказал, что мы сходим за сигаретами. "Может ты сам, брат?", — спрашиваю. "Не, пойдем, пойдем", — говорит. Ну, ладно. Хотя расставаться с Ней на так далеко и так долго вообще не хотелось. Само расстояние в автомобильное сиденье представлялось ужасом, а тут в магазин, метров на 50-100, минут на 5-10. "Если в магазине будет очередь", — думал я, — "Я поубиваю их всех, сожгу магазин и выйду из руин с этой сраной пачкой камела".
Заходим за угол и Васян резко поворачивает меня и выпаливает, как человек, что полдня терпел говнотолкание и наконец-то залетает в туалет.
— Слушай, Рус, не подкатывай к Веронике. У тебя уже одна есть. Хватит тебе.
— Да бро, ты че, я и не подкатываю.
— Я серьезно. Не надо. Она мне очень нравится. Я же тебе рассказывал.
А это ебучая правда. Он действительно мне рассказывал про нее в Гелике. Но я выключил это воспоминание, делал вид, что не знаю ничего, это не та Вероника, да и действительно будто забыл об этом. Нет, нет, это не та Вероника, я ничего не слышал, ничего не знаю, ничего. Ничего!
— Ладно, брат. Хорошо, я тебя понял. Но я и не подкатывал. Ваще.
И мы пошли обратно. Без сиг. Я был уверен, что все, братство дороже, нахуй этих телок. Баба, что нравится брату, не баба. Ее вообще для тебя не должно существовать!
Когда мы оказались в машине, Вероника уже была на заднем сидении, рядом со мной, а жир — рядом с Васей. Что я испытал в тот момент, точно и не вспомню. Я и ненавидел себя за эту блядскую влюбленность и изо всех сил убеждал себя в том, что это все бред, сдерживался от взгляда на Неё. Вспоминал все моменты из Бригады, других пацанских фильмов, где говорили, что нельзя трогать бабу друга. Вспоминал наставления мамы и папы, воспитательниц детсадика, уроки в школе, разговоры с кентами на улице, сюжеты из книг и компьютерных игр. Мне было жалко Васю, я был зол на себя. Но больше всего, в разы больше, меня всего обнимало, внутри и снаружи — везде, чувство неописуемой, неуловимой радости. Радости того, что мы стали ближе. Того, что она рядом. Вася чуть опустил средней зеркало заднего вида, вздохнул, вдавил ключ зажигания, рванул со всех сил первую скорость и мы поехали.
Мне писала моя Геленджикская возлюбленная, я не отвечал, или отвечал... Не помню. Она позвонила, и пока мы говорили, Вероника гладила мое бедро. Я готов был взорваться и не мог понять, что мне говорят из телефона и отвечал односложно и, наверное, вообще невпопад. Боковые стекла были открыты и задувающийся воздух водил Ее волосы по моему плечу, уху и щеке, а Ее запах — по моему носу. Как же от нее пахло... Это были не духи и не какая-то такая хуйня, что можно купить в магазе. От Нее пахло близостью, пахло всем прекрасным и совершенным, что можно представить. Хотелось стать Ее частью, частью Ее запаха, приблизиться и соединиться с этим совершенством.
— Яночка, все хорошо, - говорил я. А сам не думал, ни о Яночке, ни о том, хорошо все или плохо. Я просто не мог строить никаких суждений. Весь я был желанием быть с Ней рядом. Так рядом, как не позволяют законы физики.
Через время Вероника предложила остановиться у магазина, купить алкашки и поехать к ней бухать. Жир громкими визгами поддержала Её. Она, видимо, держала виды на кого-то из нас. Видится, что ей было похуй с кем просунуться, как и, по сути, всем мещанам.
Вы как, за? — спросила Она, смотря на Васю. Мы молчали. Она прикоснулась своим волшебным пальцем до моего члена и я сказал:
— Да! Погнали!
«Гогогогогогогогогогогогогогого», — орала душа.
У Васи не было выбора, хотя, может, он и не хотел. Сказал, что позовет одного своего кента.
Мы зашли в магазин и купили 500 литров трехсосенского пива. Платил Вася. У меня даже сиг не было. Вообще ничего. Батник с рынка, порванные на очке джинсы, обдроченные кроссовки. Мы так сильно контрастировали... будто я Элджей, а она Макулатура. Хотя, конечно, было совсем наоборот, но тогда я этого понять не мог. Я — простая школьная залупа без денег, мозгов и яиц. И иду к тому, за что буду стыдиться, возможно, всю жизнь - может тогда я это и понимал, но вряд ли.
Мы закупились, приехал кент Васи — Димас — пацанчик из сельского хозяйственного университета, юрист. Мы пошли к Веронике домой. Я обещал себе и шептал Васе, что, мол, брат, все норм, просто побухаем и уедем. А сам не мог свести глаз с её походки. Пацаны пиздели что-то о юриспруденции, а я, не желая того, все равно прокручивал в голове всю порнуху, что я видел, меняя актрис на Веронику. Интересно, какая она голая? Представлял и еле шел — кружилась голова.