𝖘𝖎𝖝
После того как мужчина продиктовал адрес, мальчик записал его на салфетке, аккуратно сложил и убрал в карман пиджака. Мужчина встал, развернулся и, не сказав ни слова, вышел из пончиковой. Алекса взглянула на устройство у себя на запястье – точка не сдвинулась. Всё указывало на то, что Пятый Харгривз оставался на том же месте.
Алекса вздохнула. Раз уж она всё равно здесь, могла бы проявить хотя бы формальную вежливость и завести разговор с ребёнком. Прочистив горло, она слегка подняла газету: — Итак, Реджинальд Харгривз. Уже слышал о нём?
Мальчик посмотрел на неё, удерживая взгляд, когда она встретилась с ним глазами.
— Да, — коротко ответил он, и замолчал.
Алекса закатила глаза, когда он снова отвернулся: — Ты знал, кто он такой? До того, как… ну, ты понимаешь? — Она провела рукой по заголовку на странице: «Город прощается с миллиардером Реджинальдом Харгривзом».
Мальчик усмехнулся, поднимая чашку с кофе: — Можно сказать, знал.
— Лично? — уточнила она. Он посмотрел на неё, приподняв бровь. Алекса пожала плечами: — Просто… то, как ты это сказал. Не знаю. — Она вздохнула, качнула головой и снова уткнулась в газету.
— Думаю, ты тоже могла бы так сказать. По крайней мере, лет тринадцать, — вздохнул он и сделал глоток. Алекса нахмурилась. Это был не он… Не мог быть. Верно?
— Колчан, полный стрел, удобен, да? — вдруг спокойно заметил он, бросив взгляд на её спину.
Она усмехнулась: — Неужели? Я надеялась, что они будут отпугивать людей.
Он качнул головой: — Чувство юмора. Вижу, оно у тебя есть.
Она хмыкнула, подняв обе брови и взяв кружку: — По словам моей матери – не слишком хорошее.
Он удивлённо поднял обе брови, будто подталкивая её продолжить. Она прочистила горло: — Впрочем, не важно, — сказала она, сделав ещё один глоток, чтобы спрятать выражение лица.
— У тебя с собой лук? — спросил он, прищурившись. — И колчан на мантии эпохи Возрождения – просто для антуража?
Она вскинула бровь: — Наконец-то… — Она сделала паузу и посмотрела на прилавок. — Наконец-то кто-то знает, что, чёрт возьми, такое Ренессанс. — Покачала головой. — Все, с кем я работаю, не имеют ни малейшего понятия. Что… — Она замолчала, будто осознав, что сказала. — …странно.
— Люди, с которыми ты работаешь? — переспросил он с сомнением. — Ты же подросток.
— Не совсем, — ответила она, качая головой. Потом взглянула на него. — Я могла бы сказать то же самое о тебе.
Он вновь покачал головой, крутя чашку в руках: — Всё сложно. Но определённо – не подросток. — Он сделал паузу, продолжая вращать кружку. — Долгая история, и я не рассказываю её незнакомцам.
— Как ты сказал, тебя зовут? — спросила она, слегка наклонившись вперёд.
— Я не говорил, — ответил он просто.
Внезапно, прежде чем она успела сказать что-либо ещё, над дверью раздался звон – кто-то вошёл в здание. Алекса напряглась, но быстро взяла себя в руки, вспомнив старый совет матери: «Сохраняй спокойствие при любых обстоятельствах. Никогда не показывай свои эмоции – лучше, если никто даже не заподозрит, что ты вообще что-то чувствуешь. Будь холодна. Будь читателем – не тем, кого читают.»
Мальчик взглянул на серебристый колокольчик над прилавком. Алекса, настороженная его реакцией, тоже повернула голову. И тогда она их увидела.
Мысленно выругавшись, она сложила газету и отложила её на стойку. Сложив лист вчетверо, загнула края и аккуратно толкнула в сторону – на несколько сантиметров от себя. К счастью, газета не соскользнула на пол.
Мальчик тяжело вздохнул, поставив локти на стойку и обхватив руками кружку с остывающим кофе. Алекса, внешне безразличная, поднесла чашку к губам и сделала крошечный глоток, прежде чем снова поставить её на место.
Мальчик тихо напевал себе под нос – что-то почти неразборчивое. Она скосила на него взгляд.
— Быстро сработали, — пробормотал он. — Я думал, у меня будет больше времени, прежде чем они меня найдут.
Алекса медленно перевела взгляд вперёд. Она уже знала – там стоял мужчина, направивший пистолет ей в затылок. Конечно, она была в своей фирменной накидке. Она думала, что по ней её опознают. Похоже, ошиблась.
И всё же, кое-что в этой ситуации её сбивало с толку. Если она всё правильно складывала, это мог быть именно тот ответ, которого она избегала.
Эти люди были комиссионерами. Агентами Комиссии. Им часто приказывали стрелять и убивать – неважно, кто стоял у них на пути. Формально это не поощрялось, но, учитывая, кто возглавлял Комиссию, – её мать – они знали, что могут многое себе позволить. Именно поэтому пистолеты сейчас были направлены не только на мальчика рядом с ней, но и на неё саму.
Она могла мешать любой их миссии. Технически, она была угрозой. Хотя, скорее всего, они даже не догадывались, кто перед ними. Это была Алекса Саллоуз. Дочь Куратора. И им явно не было известно, зачем она здесь.
Однако всё указывало на то, что её догадки начинают подтверждаться. Мужчина, которого она видела ранее – единственный, кого можно было бы принять за Пятого – был явно не тем, кого она искала. В его лице не было той отчётливости, которая должна была бы быть. Его поведение было… слишком обычным.
Не то чтобы он выглядел испуганным или странным. Наоборот – он был слишком нормальным. И если датчик не среагировал, когда ушёл мужчина… значит, это был не он.
Мальчик рядом с ней утверждал, что знал Реджинальда Харгривза. Было не столько само по себе странно, сколько то, как он это сказал. Особенно когда она уточнила, знал ли он его лично. И ещё – его слова о том, что он "совершенно определённо не подросток". Всё это складывалось в слишком знакомую картину.
Неужели это он? Пятый Харгривз?
— Хорошо, — произнёс голос позади мальчика. Мужчина стоял сзади, держа пистолет, нацеленный прямо ему в спину.
Другой – за спиной Алексы – стоял так близко, что она почти физически ощущала холод металла в нескольких сантиметрах от своего затылка.
— Итак, давайте подойдём к этому профессионально, — продолжил первый, с вежливым кивком. Но тут голос резко стал жёстче: — Поднимайтесь и идите с нами. Оба.
Они действительно не знали, кто она такая. Если бы её мать – Куратор – отправила её на это задание, она бы не стала направлять вооружённых комиссионеров и держать под прицелом свою дочь. Даже если бы Алекса уже вступила в контакт с Пятым – неважно. Комиссия никогда не действовала бы таким образом против собственной крови.
— Они хотят поговорить, — сказал один из агентов.
Мальчик опустил взгляд на нож для масла, лежащий на стойке, и спокойно положил на него ладонь: — Мне нечего им сказать, — ответил он с той же невозмутимостью, с которой только что пил кофе.
Повисла напряжённая пауза.
— Это не важно, — сказал мужчина, и в его голосе впервые послышалась усталость. Он снова замолчал, затем добавил: — Ты думаешь, мне нравится стоять здесь и целиться в двоих детей? Думаешь, я хочу вернуться домой с этим на совести?