𝖙𝖜𝖔
Алекса вздохнула, открывая дверь чёрной машины, которая привезла её с последней миссии – той самой, что завершилась всего несколько минут назад. Кровь на её одежде ещё не успела как следует засохнуть.
Она высунула ногу из салона и резко поставила её на землю, затем чуть наклонила голову, чтобы не удариться при выходе. Хотя ростом она и не выделялась, всё же выглядела так, будто ей не больше тринадцати. Это каждый раз приводило в замешательство тех, кому не повезло оказаться её целью.
Почему она всё ещё выглядела на тринадцать? Никто не знал. Мать утверждала, что Алекса просто перестала расти. Она сомневалась в этом объяснении. Теоретически, такое возможно, но с ней всё осталось по-прежнему. Ни черты лица, ни телосложение – ничего не изменилось. Обычно возраст хотя бы как-то отражается на лице, но у неё этого не происходило. Тем не менее, она верила матери. Потому что… кому ещё было верить?
Тяжело выдохнув, она захлопнула дверцу, окончательно выходя из машины, и поправила мантию на плечах. Жара стояла невыносимая, а она и так собиралась ее снять. Сняв колчан со стрелами и прижав его к боку, Алекса вытащила бусину из маленькой петли на шнурке у себя на шее. Затем стянула мантию и набросила ее на правую руку – противоположную той, которой удерживала колчан.
Снова вздохнув, она направилась к зданию. Всё вокруг кипело – люди двигались, кто-то разговаривал, кто-то торопился. Но как только она ступила на ступени, все головы повернулись в её сторону. Она закатила глаза, игнорируя взгляды. Это было не впервые. Мать с самого детства учила её, как себя вести в таких ситуациях.
«Держи голову выше, дорогая. Подбородок – выше. Гордись собой. Ты заслужила быть здесь. Не обращай внимания на тех, кто пялится. Веди себя так, будто всё происходящее – норма. Помни: твой ранг даёт тебе власть. Используй это. Никогда не забывай, кто ты.»
Голова вверх. Подбородок выше. Это – норма.
Не сбавляя шага, Алекса смотрела прямо перед собой, словно остальных людей вокруг попросту не существовало. Подойдя к дверям, она подняла взгляд на здание, в которое собиралась войти. Оглянувшись через плечо, заметила ещё несколько человек, подходящих к входу. Они шли медленнее, чем прежде, и глаза у них были немного расширены. Алекса нахмурилась, совершенно забыв, что с головы до ног была забрызгана кровью.
Вздохнув, она толкнула дверь и вошла внутрь. Она бы придержала её для идущих сзади, но те были слишком далеко и шли слишком медленно. Её мать, наверняка, прокомментировала бы это так: «Ты должна открывать двери для себя, а не для других».
Как только она переступила порог, знакомое раздражающее чувство окутало её – все замедлили шаг, разом обернувшись на неё. Алекса вновь вздохнула и остановилась в центре плиточного круга на полу, окидывая взглядом пространство в поисках ближайшего входа к душевым. По логике, они должны быть где-то здесь.
И вдруг кто-то поспешно подошёл к ней, почти бегом.
— Алекса! — крикнула женщина, подбегая и тяжело дыша после долгого рывка. Она старалась сохранить прямую осанку, одновременно пытаясь стереть с нежно-голубого платья невидимые пятна. Это платье всегда нравилось Алексе – она считала, что оно красиво смотрится в контрасте с более тёмным оттенком кожи женщины.
Алекса слегка поморщилась — Успокойся, Дот.
Эти слова заставили глаза Дот расшириться. Она быстро покачала головой, а затем, спустя пару секунд, кивнула.
— Ты знаешь, где тут находятся душевые? Они вообще есть в этом здании? — спросила Алекса, качая головой. — Я работаю здесь с двенадцати лет – и до сих пор не знаю.
Дот сглотнула и покачала головой.
— Душевых у нас точно нет. Но я... я рада, что ты вернулась.
Алекса с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза.
— Почему?
Дот потянулась к мантии, которая всё ещё висела на руке Алексы.
— Могу забрать твою мантию и передать тебе позже, — быстро предложила она. Алекса без слов протянула ей ткань, и Дот с благодарностью ее приняла.
— Что-нибудь ещё? — спросила Алекса, бросив взгляд через плечо женщины.
— Вообще-то... да. Извини, что отвлекаю.
— Всё в порядке, — ответила Алекса, бегло оглядывая холл. Затем она снова повернулась к Дот и жестом показала: говори уже.
— Твоя мать хочет видеть тебя у себя в кабинете как можно скорее. Но… — Дот понизила голос, — она также сказала, что, раз ты только вернулась с задания, тебе стоит сначала принять душ.
Словно боясь вызвать раздражение, она произнесла последнюю часть почти шёпотом – как будто ожидала, что Алекса разозлится не на мать, а на неё.
Алекса просто кивнула и, больше для самой себя, жестом показала: «Хорошо».
— Мне всё равно нужно было принять душ. Кровь повсюду, — пробормотала она, разворачиваясь к выходу. — Спасибо, Дот! — крикнула она на прощание, уже открывая дверь.
Выходя на улицу, она почти физически ощутила широкую, довольную улыбку Дот за спиной – та явно обрадовалась, услышав от неё «спасибо». Но Алекса тут же отодвинула эту мысль в сторону, сосредоточившись на спуске по ступенькам.
У тротуара всё ещё стояла та же чёрная машина, что привезла её сюда буквально несколько минут назад. Как только она приблизилась, задняя дверь автоматически открылась. Она фыркнула, забираясь внутрь, и бросила лук с колчаном на сиденье рядом. Захлопнув дверцу, пристегнулась и прижала снаряжение к боку.
— Мне не нужно, чтобы передо мной открывали дверь, Хьюго. Я вполне справляюсь сама, — сказала она, когда водитель на переднем сиденье поправил руки на руле.
— Прошу прощения, мисс Саллоуз.
Алекса усмехнулась, скрестив руки на груди.
— Ненавижу эту фамилию. У меня есть имя. Можешь пользоваться им.
Она покачала головой. Хьюго, как всегда, оставался невозмутим.
— Мне очень жаль, мисс Саллоуз. Ваша мать настояла: обращаться к вам исключительно по фамилии.
Он не дрогнул ни на секунду, когда переключил передачу и мягко выехал на дорогу.
— Хьюго, ну правда... — простонала Алекса, стараясь сохранить бесстрастие, но голос её всё же выдал усталость.
Это вызвало едва заметную улыбку на губах Хьюго. Он знал: она редко позволяла себе терять бдительность – только наедине. Ни с матерью, ни с сестрой, ни с отцом, ни с кем-либо ещё.
— Её даже здесь нет, — тихо добавила она.
— Я мог бы ослушаться, но не могу, — спокойно ответил он.
— Но она же ненавидит моего отца, — раздражённо возразила Алекса. — Так зачем ей, чтобы кто-то называл меня его фамилией?
Хьюго пожал плечами:
— Не могу сказать. Она велела – я подчиняюсь. Остальные могут звать вас по имени, но я, как ваш шофёр, должен обращаться только как "мисс Саллоуз".
Алекса усмехнулась и вновь покачала головой.
— Не дождусь, когда выйду замуж и наконец сменю эту чёртову фамилию...
Она замолчала, внезапно осознав, что только что сказала. Её глаза чуть расширились. Вернув себе обычную хладнокровность, она резко выпрямилась и указала пальцем на Хьюго:
— Хьюго, ты не скажешь моей матери, что я это произнесла. Понял? Я наёмная убийца. И не хочу, чтобы меня убила моя собственная мать.
Хьюго тяжело вздохнул:
— Тогда скажите, что это была шутка. Иначе я не смогу утверждать, что вы не говорили этого всерьёз.
— Что?
— Если вы скажете, что пошутили, и она спросит – я скажу, что это была шутка. Потому что тогда я не солгу. Но... — он сделал паузу и, взглянув в зеркало заднего вида, чуть опустил солнцезащитные очки, — вы должны будете пригласить меня на свою свадьбу, если всё-таки выйдете замуж.
Когда машина остановилась перед её жилым комплексом, Алекса кивнула. Она открыла дверь, вышла, а затем наклонилась внутрь, чтобы взять лук и колчан.
— Я пошутила, — сказала она, подмигивая. — Никогда не сменю свою фамилию. И никогда не выйду замуж. Но если вдруг... ты будешь первым, кому я отправлю приглашение.
Она сделала паузу и добавила:
— И уж точно я никогда больше ни с кем не начну встречаться. И не влюблюсь.
— А почему вы никогда не влюбитесь? — спросил Хьюго, поворачиваясь к ней.
— Потому что любовь – это слабость.
С этими словами она хлопнула дверью машины и направилась к подъезду. Распахнув дверь, быстро прошла внутрь, не удостоив вниманием соседа, попытавшегося заговорить с ней.
_______
Она стояла в душе, запрокинув голову, позволяя горячей воде стекать по телу. Красноватые потоки крови смывались с её кожи и исчезали в сливе. Вздохнув, Алекса потянулась за спину, схватила гель для тела, выдавила немного в ладонь и начала втирать в кожу, большая часть которой всё ещё была покрыта засохшей кровью. Это удивило её – она находилась в душе уже больше сорока пяти минут.
За это время она успела вымыть голову, побрить ноги... и всё ещё не была чиста.
Снова вздохнув, она взяла мочалку с полки и намочила её, потом начала яростно тереть руки, смывая остатки крови. Несколько минут она сосредоточенно обрабатывала каждую часть тела, пока не почувствовала, что кожа снова дышит. Положив мочалку обратно, она откинула голову под поток воды, промочив волосы до самых корней, и запустила в них пальцы.
Пыхтя, она выключила воду, отдёрнула шторку и потянулась к полотенцу, лежащему на коврике. Быстро вытерев тело, обернулась им, затем схватила второе полотенце и обмотала им волосы.
Она торопливо нанесла макияж: аккуратные стрелки, чуть размазанная подводка у нижнего века, немного на ватерлинии, и лёгкий штрих по бровям.
Вздохнув, вошла в спальню и направилась к шкафу. Достав оттуда одежду, она разложила её на кровати – и только тогда заметила портфель, лежащий посреди покрывала. Закатив глаза, она позволила полотенцу соскользнуть на пол и начала одеваться.
На ней оказались тёмно-серые джинсовые шорты с ремешками на бёдрах, нечто среднее между бюстгальтером и укороченным топом, выполнявшее функции обоих, чёрная рубашка, которую она всегда надевала поверх, и тёмно-бордовые, почти чёрные носки до икр. На ноги она обула чёрные туфли на небольшом каблуке.
Подойдя к комоду, достала оттуда украшения. Серьга в виде дракона, обвивавшая всё ухо и проходившая хвостом через отверстие под настоящую серьгу, заняла своё привычное место. Затем – цепочка, которая мягко легла на шею.
Фыркнув, она повернулась, схватила перчатки – пока ещё не надев – и в другую руку взяла портфель. Сделав глубокий вдох, щёлкнула застёжками.
Портфель засветился синим светом, формируя вихрь. В следующее мгновение он поглотил её – и исчез, не оставив ни следа.