Переписать прошлое

ЛАЛИСА

Когда мы остались одни, между нами повисла немая пауза, потом я вздёрнула нос и спросила:

– Что это было, Чонгук?

– А ты как думаешь, Рапунцель?

– Для тебя я - Лиса. Ты на меня набросился!

– Тебе же понравилось, Рапунцель? – Он проигнорировал моё замечание и демонстративно растянул ласковое прозвище.

– Нет! У меня вообще-то есть парень, если ты забыл! И всегда был, пока я играла с тобой.

Вместо ответа он прижал меня к холодной стене, в голую кожу спины неприятно вонзились все неровности штукатурки.

– Отпусти! – Я попыталась увернуться от его губ, но разозлила его ещё больше.

– Нет. Я НИКОГДА, слышишь, НИКОГДА тебя не отпущу.

И в подтверждение сказанному он резко повернул меня лицом к стене и стал покрывать шею, спину жадными поцелуями, кусая кожу, прижимаясь к ягодицам.

Я явно ощущала каменную силу его желания, но не могла пошевелиться.

– Я засужу тебя за попытку изнасилования!

– Насилуют того, кто не хочет, а ты же мычишь, как хочешь, чтобы я не останавливался! Тебе не надоело ещё врать мне? И себе, – с этими словами он стал впечатываться в меня пахом, имитируя движения секса.

Я буквально задыхалась, извиваясь в его руках.

– А теперь давай проверим, рады мне здесь или нет.

И он задрал мне подол платья и медленно стал вести ладонь от живота к трусикам, слегка провёл по ним пальцами, я уже готова была растечься лужицей у его ног от накрывших ощущений, как он отодвинул ткань и, шумно дыша, накрыл ладонью то, что уже давно жаждало его прикосновения.

– Да ты уже мокрая, моя дорогая, ты реально вся мокрая, это всё для меня! Ты так текла со своим парнем? Ну, отвечай?

– Да-а-а... – Я попыталась собрать остатки сопротивления, но он начал медленно перебирать пальцами, и все мои защиты от него рухнули окончательно, и я заскулила. – Нет.

– Скажи, что только со мной ты такая влажная, только меня ты ждёшь внутри себя!

– Да, да...

– Ты моя, только моя, поняла? Я могу сделать с тобой всё, что захочу, прямо здесь, слышишь? Ты хочешь этого?

Он стал меня настойчиво поглаживать, мучая меня неведомыми узорами.

– Хочу, хочу! Но не так, не здесь! Я не твоя очередная девка, чтобы делать это в коридоре, куда в любой момент могут войти и увидеть нас.

Я буквально молила его остановиться и в это же время была согласна на продолжение.

– Поехали со мной, сбежим ото всех. Я так соскучился по тебе, Рапунцель...

Он впечатался в меня всем телом и я почувствовала, как его трясёт, я должна была бы его оттолкнуть, наказать за все мои страдания.

Но не могла.

Всё, что касалось Чонгука, делало меня мягким, пушистым и безотказным домашним зверьком.

– Мои родители... Они, наверное, меня ищут! – Последние остатки здравого смысла догорали в моём рассудке.

Он с сожалением вытащил руку из моих трусиков, одёрнул платье, развернул меня к себе и, о чёрт, облизал свои пальцы, довольно мыча.

Ему понравилось.

Я вспыхнула от смущения, а он только ухмыльнулся.

– Ты вся моя. Пошли, найдёшь родителей и отпросишься. Скажи, что после спектакля школьная вечеринка, что будешь поздно.

– Чонгук, я боюсь снова верить тебе, я не вынесу очередной игры. Кто я для тебя? Я не хочу больше страдать, мне проще вообще не видеть, не знать тебя. Но ты снова меня испытываешь, а я лечу в твои сети...

– Прости меня, Рапунцель. Я не мог иначе, – он говорил непонятными словами.

Что значит не мог иначе?

Ты или любишь и хочешь быть с человеком, или нет.

– Я не девочка для твоих игр. Знаешь, я пожалела, что оставила ради тебя Джина. Мне проще быть с парнем, которому я могу верить.

– Да, и, если ты ещё не поняла, прямо сейчас он был в твоих трусах. Я не могу тебя заставить верить мне, но других рук там не будет. Собирайся, я жду в машине.

– Я отпрошусь у родителей, они в зале, ждут меня, наверное.

– Иди, я внизу. Только сначала сними это чёртово платье, только я могу смотреть на тебя ТАКУЮ.

– Какую такую?

– Голую! Напоказ выставленную!

– Я не голая, это самое скромное платье. Вот другое, которое я мерила, вот оно - да, тебе бы точно понравилось. – Засмеялась я, засмотревшись на его сведённые брови.

– Без платья ты мне нравишься ещё больше. Но в таких нарядах ты будешь ходить только передо мной.

– Да ты смеёшься, что ли? – И тут я всё поняла. – Так ты поэтому так злился? Потому что другие на меня смотрели?

– Убить хотелось тебя за это платье и всех, кто пялился на тебя. Только я могу смотреть на тебя такую.

Я сама себе не верила, что это мы, прямо сейчас, шепчемся в школьном коридоре, сгорая от страсти, что ради него я готова обманом отпроситься у родителей, забыть про спор, что бросил меня, что помирился с Соён, заставляя мучиться от злости на него и ревности.

Я готова была идти за ним босиком по раскалённым углям в поисках продолжения ласки.

Мне не хотелось думать о последствиях, в голове стучал только один мотив:

«ИДИ, ОН ТЕБЯ ЖДёТ. ОН ТВОЙ, А ТЫ ЕГО».

И я пошла, с головой прыгнув в этот омут, не ожидая от него ни лепестков роз, ни романтичных закатов.

Мне просто хотелось кричать от переполнявших меня гормонов радости и счастья.

И я готова была стать его.

Без обещаний вечной любви.

Без планов на будущее.

Я, наконец, призналась себе окончательно, что этот грубиян, что встретил меня в мой самый первый день в этом городе, навсегда покорил моё сердце вне всякой логики.

И больше у меня не осталась сил сопротивляться тому, что нас ждало.

– Гук, я заслуживаю объяснений, – я первой нарушила тишину в машине, когда мы ехали по городу.

Я примчалась в его аккорд со скоростью света, и, как томлёная в духовке груша, посыпанная пряной корицей, истекая сладкими соками, желала, чтобы меня, наконец, съели.

Но, похоже, у моего гурмана было пищевое, а точнее биполярное, расстройство.

Он сидел с абсолютно непроницаемым видом, не набрасывался на меня с поцелуями, не нёс свои пошлости.

Вообще старался на меня не смотреть!

Томлёная груша постепенно уменьшалась до размера сухофрукта, высыхая изнутри.

– Знаю. Но не могу их дать. Единственное, что ты должна знать - для твоего же блага лучше держаться от меня подальше.

Я чуть не подавилась от собственных эмоций, услышав его ответ и находясь в шоке от разности температур двух сцен: той, что была в школе, где я практически отдалась ему прямо в коридоре, и этой, когда мы вдвоём, но он вновь завёл шарманку «тебе нельзя быть со мной».

Что, чёрт возьми, он со мной вытворял?

– Да пошёл ты! Придурок! Отвали от меня и вообще больше не подходи ко мне, понял?! – Меня прорвало! Сушёную грушу щедро приправили перчиком чили! – Что за аттракционы ты мне устраиваешь? Сначала будь со мной, потом нам лучше расстаться, тайно оплатил мне студию и молча расторг договор аренды. Да, я давно знаю, что ты мне её подарил. Прошла любовь, завяли помидоры, и ты решил выкинуть меня из студии? Я бы и сама ушла, как только бы нашла новую. Ты не мог мне лично сказать, чтобы я уметалась, а то я как дура, приехала на очередное занятие и поцеловала с ученицами закрытые двери?!

– Тебе должны были позвонить предупредить, я разберусь. – Он недовольно поджал губы, как будто виновниками этой истории были девочки с ресепшн. – Я и правда придурок, Рапунцель, и струсил сказать тебе правду в глаза.

– То, что придурок - понятно, в чём сложность по-человечески расстаться и сказать, что аннулируешь договор?

– Не смог бы вынести твоё разочарование. Видеть тебя и знать, что ты меня ненавидишь, выше моих сил.

– Ты и сейчас видишь меня, и что?! Трýсы мне не нужны! Я вообще не понимаю, что я делаю опять в твоей машине! – Я злилась на него, что он не отрицал своего поступка, злилась на себя, что жаждала услышать хоть какие-то оправдания, чтобы простить его. – Ты же сам решил со мной расстаться? Что изменилось?

– Я и сейчас не могу быть с тобой, всё, что я могу дать тебе - это отношения под грифом «секретно», – он нёс очередной бред, и я должна была на это согласиться?

– Всё, с меня хватит! Останови машину! – Я заорала на него так сильно, что сама чуть не оглохла. – Сил нет тебя видеть! Да сколько же можно надо мной издеваться? Я что для тебя игрушка? Ни одна девушка не заслуживает такого отношения, Чонгук! И если в твоём богатом мире это «ок», то в мире обычных людей, это не нормально, понимаешь? Играйся так со своей Соён, а я пас.

Гук припарковался на обочине, но двери не разблокировал.

Если до этого он сдерживался и не показывал своих эмоций, то сейчас из него фонтаном била яростная энергия.

– Мы с тобой чёртовы Монтекки и Капулетти! Звучит, как бред, знаю! Я не могу быть с тобой, но я, чёрт возьми, не могу без тебя!

Он резко ударил по рулю в злости, а я вспомнила папину шутку про шекспировские страсти, два моих близких человека говорили на одном метафорическом языке, только один из них решил окончательно свести меня с ума.

А от последних его слов я перестала дышать.

– Я люблю тебя. Люблю, понимаешь? Не могу я без тебя! У меня башка разрывается от всего этого! Я думал, расстанусь с тобой, так лучше будет, что буду просто тебя издалека любить. Ну, типа, любишь, значит отпусти. Нихрена это так не работает! Не могу видеть тебя без себя. Я не могу быть с тобой так, как ты хочешь, чтобы все знали. Но если ты согласна быть моей в тайне ото всех... То я весь твой. Большего я не могу тебе пока дать.

Несколько минут назад я хотела прибить его, надавать ему пощёчин, пинаться, кусаться, орать на него, но сбить с него спесь вседозволенности и гордо уйти, зализывая свои душевные раны где-нибудь в укромном уголке.

То сейчас, после его слов, мой мозг вообще ошалел от передоза чувств.

Я медленно умирала и долго, мучительно рождалась заново, сквозь дикую боль, кровь и сопли.

У меня дико зашумело в ушах и поехала голова.

Мне казалось, что я начну сейчас блевать, мне не хватало воздуха, я прижала руку ко рту, показывая, что мне плохо, и второй рукой стала дёргать ручку двери.

Я буквально вывалилась из машины, согнувшись от рвотных позывов.

Я только сейчас поняла, что за весь день ничего не ела, только воду пила. Из меня выходила горькая желчь, а пресс разрывался от всё новых и новых позывов.

Чонгук выбежал сразу за мной и держал мои волосы, не зная, как мне помочь.

Я отпихивала его рукой, но он жался ко мне всё сильнее.

Два идиота.

Блевашка и придурашка.

Когда я закончила, подняла на него зарёванное лицо и увидела на его лице все ответы на незаданные вопросы.

Л-ю-б-и-т.

Он правда меня любит.

И страдает не меньше меня.

Если бы он мог сказать правду, сказал бы.

Значит, там и правда что-то ужасное.

Но меня этим не напугать!

И если мне суждено любить запретного парня, и нам придётся прятаться, как преступникам, от всего мира и довольствоваться тем, что нам дозволено, то я готова, если он любит.

Мы создадим свой мир.

Наш собственный.

Я всё выдержу.

Я сильная.

Хоть и слабая.

– И я люблю. Тебя. Хочу не любить. Но не могу, не могу не любить...

Я рухнула в его распахнутые руки, зарёванная, наверняка, пахучая от рвоты, отдавая и вверяя ему всю себя, такой, какая я есть.

Согласная на все его условия.

Мы решили, что выдержим до конца свою аскезу воздержания от секса.

Остались считанные дни до её окончания.

Мы придумали план, как всё организовать так, чтобы мы спокойно смогли насладиться друг другом, не урывками, и при этом не попасться.

Мы решили делать вид, что это наша шпионская игра такая, тайные отношения, а не вынужденная реальность.

Шпионы Лалиса и Чонгук! И Боми верный пособник!

Так вот.

В чём состоял наш план.

Для наших родителей мы уедем с классом в Сеул, для учителя - заболеем и останемся дома.

На самом деле - рванём на двое суток на турбазы, где будем много гулять, дышать свежим воздухом, смеяться и...

Заниматься любовью.

И если у Гука был шанс попасться - он позвонил учителю и больным голосом сказал, что разболелся, что мама на ретрите и не может позвонить, а отцу некогда звонить и лучше его не беспокоить.

То у меня всё было проще.

Я честно сказала маме о своих планах, в конце концов мне уже было восемнадцать, и я имела право на самостоятельные решения. Мама позвонила учителю и сообщила, что по семейным обстоятельствам, я не еду.

Единственное, что меня страшно бесило, так это предстоящие месячные.

Я мысленно умоляла внутреннюю богиню менструального цикла хоть немного подзадержаться и дать мне возможность распрощаться с невинностью в красивом месте с любимым человеком.

На турбазу мы уехали на такси, а не на машине Гука, чтобы свести к минимуму все подозрения.

И взяли с собой Боми.

Таксист сначала долго плевался, но двойная оплата компенсировала его недовольство, с турбазой Гук тоже договорился.

Мне нравилось это удивительное качество в нём - он всегда добивался своих целей, заставляя любую систему, любых людей идти ему на уступки, менять правила, становиться более гибкими.

Я училась у него быть храбрее в своих желаниях, в донесении их до других людей.

И каждый раз это было победой над внутренней хорошей девочкой.

Например, сначала я попросила таксиста выключить шансон, потом то убавить печку в салоне, то прибавить.

Чонгук только довольно улыбался, показывая, что видит эти мои маленькие переходики на новые уровни моей храбрости и честности.

Мы приехали на турбазу, и я опять рыдала.

От счастья.

Это место находилось в лесу.

Там пели птицы!

Пахло прелой травой и свежестью.

Боми носилась, как угорелая. Нам правда пришлось взять с собой поводок, это было принципиальным условием администрации комплекса, как и намордник, но его мы не стали надевать.

Вечером у нас по плану должна была быть баня с чаном под открытым небом.

Волшебство и сказка ждали нас.

Мы пошли в двухэтажный деревянный домик в форме треугольника.

Я словно ребёнок бегала из угла в угол, то восхищаясь красивыми кружками, то домашним имбирным печеньем в стеклянной банке и засахаренными сушёными яблоками и апельсинами, то лампочками и светильниками причудливой формы.

В спальне Я смущалась задержаться надолго, но не могла оторвать взгляд от огромной кровати, напротив которой было окно в пол с видом на лес.

Я не видела места прекраснее.

А потом случилось это.

Мой личный апокалипсис и позор перед моим парнем.

Обычно я не ходила в новых местах в туалет по-большому, а тут приспичило!

И...

Оно не смывалось! Просто плавало в унитазе.

Я бы так и сидела двое суток в туалете, если бы Гук не потерял меня и не начал ко мне ломиться.

Я закричала, что скоро выйду, и чтобы он шёл вниз.

Я плотно закрыла дверь и решила найти на кухне таз, ведро, что угодно, куда можно было набрать воды.

– Не заходи, пожалуйста, в туалет, пока я не скажу. Дай мне слово.

Мне было и смешно, и рыдать от нелепости ситуации хотелось!

Ну надо же было так... Обосраться... В прямом смысле этого слова!

– Что случилось? – Гук удивлённо на меня смотрел, видя, как я рыскаю по шкафчикам на кухне.

– Я не могу тебе сказать!

– У тебя всё-таки пришли месячные, ты залила всё кровью и не хочешь мыть полы? – Он потешался, но я видела, что в его шутке была только доля шутки.

Он хотел убедиться, что они не пришли.

Хоть в этом нам повезло.

– Хуже, – я непроизвольно начала плакать.

Вот это позорище в первую романтическую ночь.

Не будет же Чонгук бегать в туалет на улицу.

Рано или поздно он зайдёт в туалет, а там... Сюрпри-и-из!

Ну почему я не догадалась сразу сказать, что это не моё, что там это было до меня?!

Зачем я вообще поехала на эту турбазу!

– Эй, иди сюда. – Он притянул меня к себе, пытаясь успокоить. – Что может быть хуже не вовремя пришедших месячных? Говори, я должен знать, что так нервирует мою дeвoчкy.

– Там. Не смывается. Я не хочу, чтобы ты это видел, – я выпалила ужасную правду.

А Чонгук, вместо того, чтобы тактично меня поддержать или отвлечь, начал ржать так громко и сильно, что я испугалась, как бы он не выплюнул позвоночник.

– Капец, ты учишь меня заново смеяться и радоваться этой жизни, Рапунцель! Я обожаю тебя! – Я не понимала его веселья. – Моя очаровашка испугалась, что я увижу её какули? Да мне насрать! Даже если ты при мне на горшке будешь сидеть, это неважно. Я люблю тебя, хочу тебя. Любую. Сексуальную, наряжённую в то развратное платье, в бабушкиных трусах и грязных трениках, вонючку после танцев и даже с месячными твоими - хрен, всегда хочу! Давно я так не ржал, спасибо Рапунцель.

Я обиженно попыталась сбежать от него обратно в туалет, но он повалил меня на диван, подмял под себя, чтобы я не смогла вырваться и между поцелуями и смехом, выдал гениальное решение ситуации.

– Лиса, давай я там всё починю, не парься. Открою тебе секрет, я тоже какаю.

Он заговорчески подмигнул, от чего я сердито запыхтела ещё громче, слегка дала ему коленом по животу, чтобы он ослабил хватку, выбралась из-под него и заперлась в туалете.

Я не дам ему возиться с унитазом, любуясь моими какашками!

– Лиса, ну не злись, выходи, я буду бегать на улицу, обещаю, – я слышала, как он сдерживал рвущиеся из него смешки.

– Не выйду.

Я твёрдо решила до последнего пытаться справиться самостоятельно и всё смывала, и смывала.

С десятого раза я победила капризный унитаз, это же надо было так вляпаться в наш романтический вечер.

Когда я вышла, Гука в номере не было.

Через пять минут он вернулся и со словами «переезжаем» начал собирать сумки

– Уже не надо. Там всё нормально, – сказала я тоненьким голоском, чувствуя, что мне пора переодеваться.

Я вспотела вся от переживаний!

– Ну уж нет. Я точно пойду в туалет и не планирую потом сидеть там весь вечер, чтобы ты тоже ничего моего там не увидела. – Он был абсолютно серьёзен. – Мы заедем в другой домик, с сантехникой там всё в порядке, хорошо, что мы приехали раньше, наш домик достанется опоздавшим гостям.

– Чонгук, – позвала я его.

– Да?

– Спасибо тебе.

– За что? Мы просто выбираем лучшее из того, что есть. Когда есть выбор, грех им не воспользоваться. Но если бы его не было, мы бы и тогда что-то придумали. Бегали бы в туалет к соседям, например.

– Чонгук, ты знаешь, что ты лучший человек на земле?

– Нет, это ты лучшая, а мне всего лишь повезло забрать тебя себе. – Мы вновь обнимались, целовались и смеялись над нашими приключениями. – Я люблю тебя. И всегда буду. Никогда тебя не отпущу. А теперь переезжаем, утомляем нашу собаку и идём в баню. А потом... Потом у меня на тебя большие планы.

Когда мы нагулялись, утомлённая Боми легла прямо у уличной двери, а мы заказали себе еду и ели прямо на диване, укрыв ноги пледом и любуясь огнём в маленьком железном камине в современном дизайне.

На улице уже стало темнеть, до бани оставался всего лишь час.

Мы придумали почитать вместе книжку, которую я взяла с собой, подарок Чонгука.

Он предложил читать ему вслух.

Я рассказала ему, что было в первой книге, нырнула в его объятия и начала читать вслух.

В горле предательски щекотало.

Меня переполняли эмоции от идеальности этого момента.

Если я думала, что нельзя быть ещё счастливее, что я уже эгоистично забрала себе всё, что могла, то нет.

С каждой новой минутой, с каждым прочитанным словом под тёплое дыхание Гука мне в макушку головы, я становилась всё счастливее.

А когда я уже не могла разобрать буквы сквозь слёзы умиления, закрыла книгу, повернулась к Гуку и нежно поцеловала его в губы.

– Я так счастлива, Чонгук. Так счастлива, что мне всё это кажется нереальным. Сном. И я так боюсь проснуться и потерять всё это.

Гук целовал мои заплаканные глаза, собирая губами мои слёзы.

– Если мы проснёмся, то только вместе, слышишь. И в нашей реальности больше не будет моего больного отца, будем только мы, наши родные, друзья, Боми. Мы победим, Лиса. Если раньше я не верил во что-то светлое и чистое для себя, то сейчас я точно знаю, что это возможно. Ты мой свет, Рапунцель. И всегда им будешь, даже если когда-то ты разлюбишь меня.

– Никогда.