Переписать прошлое

ЛАЛИСА

– Так это ты новая звезда в нашем клубе? А я всё думаю, что за танцы такие у нас открылись, куда очередь уже образовалась. И что ты преподаешь, Лалиса?

Он вроде говорил совсем безобидные вещи, с улыбкой, но меня не отпускала внутренняя тревога, а когда он назвал моё имя, сделав на нём акцент, меня замутило, а голова мгновенно начала тяжелеть.

Я впервые так резко реагировала на незнакомого человека.

Я хотела ответить, что стрип-пластику, но мой язык меня не слушался.

Я смотрела в его красноватые глаза, от которых так и веяло ледяным холодом, и была как будто во сне, когда снится кошмар, ты хочешь заорать, но изо рта не выходит ни одного звука.

Со стороны, наверное, моё молчание выглядело странно.

Хорошо, что на помощь мне пришла Нини.

– Обычные современные танцы, растяжка, Лиса у нас скромная девушка, вы извините, мы пойдём, нам ещё такси вызывать.

– А почему ты за неё отвечаешь, разве Лиса сама не умеет работать ртом? – Отец Гука использовал двусмысленные слова, от которых мои щёки начали гореть. – В конце концов, я давно хотел познакомиться с девушкой своего сына. Ведь вы встречаетесь, не так ли, Лиса?

– Так... – Промямлила я в ответ.

Я чувствовала его неприязнь ко мне.

И это было взаимно.

– Ну, так я довезу тебя до дома, девушка моего сына. Лиса, ты же не против? Девчонки, извините, вас подбросить не могу, дела, – и он, не дождавшись моего ответа, взял меня под локоть и быстрой, но слегка шаткой походкой повёл к выходу.

А я шла, как послушная безмолвная овечка на скотобойню.

Сколько раз я смотрела подобные ролики в интернете, как чужие злые люди уводили с детской площадки детей, а те, боялись, но не сопротивлялись, не звали на помощь и шли за ними, молча плача.

Я чувствовала себя именно так.

Я рыдала внутри и билась головой от страха, хотела срочно что-то придумать, отказаться с ним ехать, но внешне я шла абсолютно спокойно и по доброй воле.

Я знала, что с ним меня не ждёт ничего хорошего.

Но шла.

Даже не оглядываясь на подруг.

Мы подошли к огромному чёрному тонированному джипу, из него вышел водитель и открыл заднюю дверь.

– Мингю, а перекури в клубе, мы прокатимся с девушкой, справимся сами. Да, Лиса?

Мне показалось, что водитель посмотрел на меня с сочувствием, но перечить боссу не стал, коротко кивнул, достал из машины свой телефон с барсеткой и уступил водительское сидение.

Я в ужасе наблюдала, как будто со стороны, как со мной разворачивалась сцена из какого-то жуткого триллера и мысленно представляла самое ужасное продолжение.

– О, пап, Мингю, привет! – К нам подбежал запыхавшийся Гук и буквально вытащил меня из цепких лап своего отца. – А вы что так поздно у клуба? Лиса, а ты что тут делаешь?

– А я хотел довезти до дома твою новую девчонку, сын. Она что-то у тебя совсем не разговорчивая. Скромница, что ли? С виду и не скажешь, что стриптизом занимается, – он даже не пытался говорить с Гуком ласково, и специально подбирал слова так, чтобы они звучали обидно для нас обоих.

Он знал, какими танцами я занималась, в этом я не сомневалась.

И он намеренно устроил весь этот театр.

А что было бы, если бы Чонгук не приехал?

– Лиса стриптизом не занимается. Ну, мы поехали, папа?

Мой викинг взял меня за руку, крепко сжал её и повел прочь от машины отца.

– Лалиса, а до свидания папочке ты не скажешь? – Он окликнул меня и мне пришлось повернуться.

Гук ещё сильнее сжал мою руку, мне стало даже больно, но я её не отпустила.

Ко мне возвращались жизненные силы, и я услышала, наконец, свой голос.

– А вы мне не папочка, Чон Ховон. Я правильно запомнила ваше имя? Всего хорошего, – я резко отвернулась и зашагала вместе с Гуком.

Позади, реально как в фильме ужасов, раздался жуткий смех его отца.

Когда мы сели в машину, я только тогда по-настоящему выдохнула и неожиданно для себя разревелась.

– Лиса, что он сделал? Он тебя обидел?

Чонгук встревоженно всматривался в моё лицо, руки, пытаясь обнаружить видимые признаки чего-то страшного.

– Нет, он ничего не сделал, я просто испугалась, сама не знаю, почему... – Я прижалась к его груди, продолжая шумно глотать воздух. – Спасибо, что приехал и забрал меня у него. Я не хотела бы оставаться с твоим папой наедине, он зачем-то отпустил водителя, хотел сам меня увезти.

– Никогда не садись к нему одна в машину, поняла? Только со мной. – Гук с силой прижимал меня к себе, целуя в волосы, потом поднял моё лицо и начал осыпать поцелуями. – Поехали. Сейчас погуляем с Боми, ты успокоишься, а ночью я приеду к тебе.

– Нет, не приезжай.

– Почему? – Он недовольно сжал руль.

– Папа, мой папа, он знает про твои ночные визиты ко мне в комнату. И он запретил. Сказал, если хочешь заходить в наш дом, то только через дверь.

– Через дверь, так через дверь. Надеюсь, он будет не против, если мы пошалим? Но если ты будешь стонать тихо, он ни о чём не догадается.

Этот наглец намекал, что будет приставать ко мне, зная, что мой отец под дверью будет караулить?

– Главное, чтобы я не была против.

– А ты против?

– Я ещё не решила! Вообще-то ты не сдержал слово и приехал за мной, а как же работа над доверием?

– Пять минут назад ты говорила мне «спасибо», Рапунцель. Если ты решила мне истерику сейчас закатывать и играть в какие-то свои игры, то ты это зря. Надо было отцу тебя дать увезти?

– Не надо было. Извини. Я сама не знаю, что говорю.

Совместная прогулка с Боми сорвалась.

Гуку позвонил отец по какому-то срочному делу и вызвал его домой.

Я находилась в жутком состоянии.

Без какого-либо серьёзного повода мне хотелось рыдать навзрыд.

И меня не отпускало стойкое предчувствие надвигающейся катастрофы.

ЧОНГУК

– Значит так ты семейный бизнес поддерживаешь, да, сын? Её папаша мне кислород перекрывает, а ты со стрипухой его нянчишься?

В домашнем кабинете отца было накурено так, что глаза слезились. Неизменный стакан с янтарным виски стоял рядом с дизайнерской пепельницей, из которой уродливо торчали окурки.

Отец был в бешенстве.

А у меня в голове не срасталось: у тебя, взрослого мужика, какие-то тёрки с её отцом по бизнесу, вы не можете договориться, а я должен бульдозером по его дочери пройтись?

Чтобы что?

Так проблемы сами собой решатся?

– Что я должен был сделать? За косички её дёргать, чтобы она расплакалась и попросила папу уехать из этого злого города? Это ваши взрослые дела, неужели вы сами, без помощи детей разобраться не сможете? – Меня крыло от тупости ситуации.

– А вы уже не дети, сынок. – Так называла меня только мама, из уст отца это слово отдавало душком. – Ты думаешь эта стрипуха с невинными глазками такая простая? Такие на всё пойдут ради бабла, чтобы вырваться из своей нищеты. А ты любовь себе напридумывал? Ты ещё тупее, чем я думал. Я сам всё решу. Мне нужно было лишь посмотреть, готов ли ты хоть что-то делать своими руками ради семьи.

– Она. Не. Стрипуха. Ей плевать на мои деньги! – Я начинал орать.

Пусть говорит всё, что угодно обо мне, но не о ней!

– Твоих денег здесь нет! Это всё МОИ деньги. Я таких, как она, знаю. При первой же возможности продастся любому другому, папочке, у кого действительно есть бабки. И тогда такой малолетка, как ты, ей ни в одно место упираться не будет. Ну, или так, на два фронта работать будет. Утром любовь-морковь с молодым и резвым, ночью - с любым, лишь бы с баблом. Стоит немного копнуть под девчонку и уверен, найдутся самые интересные истории.

– Ты по своим стрипухам судишь?!

– Молчать, щенок! – Отец тоже перешёл на крик, брызгая слюнями. – Ты себя кем возомнил? Как я скажу, так и будет! Твоё дело - с Соён отношения наладить. Всё, базар окончен! Привык, что папочка всю грязную работу делает? А ты типа чистенький, так, по мелочи, шалишь? Так не получится! Ты - Чон, хочешь ты этого или нет. И хочу Я этого или нет. А с девчонкой твоей и с её папашей-воякой разберусь сам.

– Что у вас тут происходит, мальчики? —Мамин тонкий голосок раздался в кабинете.

Врачи ей выписали витамины, успокоительные, видимо, они давали свой эффект, мама второй день уже чувствовала себя лучше и уже выходила из своей берлоги.

– А ничего! Вырастила слюнтяя, ничего поручить ему нельзя, руки марать не хочет. Весь в свою мать. Что уставилась? Добренькие свои дела оставьте для работяг с зарплатой в гроши, а если хотите жить, как привыкли, то для этого нужно постараться. Проваливайте!

Нам два раза повторять было не нужно.

По отцу, с его вспышками бешенства, явно рыдал дурдом.

Он всё больше и больше катился в бездну своего безумия, где кругом одни деньги и враги.

– Не ругайся с отцом, пожалуйста... – Мама максимально тихо закрыла дверь кабинета, взяла меня, как в детстве, за руку и повела на кухню.

Сонхи заперлась в своей комнате, я ещё с ней не говорил после кофейни.

– Когда он в таком настроении, лучше ему не перечить. Что случилось у вас? Садись, налью чай с облепихой.

– А ты выглядишь лучше. – Я всё ещё был на взводе и усилием воли переключал свой мозг со слов отца на что-то другое. – Когда на обследование поедешь? Записалась уже?

– Чонгук, ну что мне это обследование? Против мигреней не попрёшь, папа мне какие-то модные таблетки из Америки достал, вот ими второй месяц и спасаюсь, но они только снимают боль, купируют приступ, но против моей биохимии и они бессильны. Я как вас с Сонхи родила, так на каждую смену погоды реагирую так. А погода у нас меняется через день да каждый день... – Она хитро улыбнулась. – Ты ушёл от темы, я заметила. Вы о какой-то девушке говорили, не о Соён?

– Не о Соён.

– Расскажешь?

Мама поставила на стол две кружки с чаем и смотрела на меня такими преданными любящими глазами, что я не стал, как обычно, отмалчиваться.

– Мне нравится девушка, Лиса. Мы с ней учимся вместе. Её отец командир в той части, где отравление солдат было. И расследование, я так понял, не в нашу пользу. Отец требует крови и мяса, вплоть до его дочери. Мы встречаемся, а отец бесится из-за этого, Соён мне всё подсовывает.

– Ты её любишь?

– Мам...

– Простой вопрос. Любишь?

– Люблю, – эти слова сами вышли из моего рта.

Я выдохнул.

Люблю.

Я её люблю, хоть и думал, что вообще не способен на это чувство.

– Значит она замечательная. И я тоже уже люблю её. Познакомишь нас? – Буквально на несколько мгновений лицо мамы стало светиться радостью, потом она вновь нахмурилась. – С отцом не ругайся. И не дай обидеть свою девочку. Он страшный человек, как бы горько мне не было это признавать. Я ведь говорю об отце своих детей, о своём муже. Прости, что родила вас от этого чудовища, я так сильно хотела видеть в нём хорошее, что и не заметила, кто он на самом деле.

Мама закрыла ладонями лицо и начала плакать.

Она раньше не позволяла себе говорить о нём плохо, всегда защищала его передо мной.

А меня перед ним.

– Почему же ты давно не ушла от него? Сколько я себя помню, он всегда был таким.

– Знаешь, сначала казалось, что хорошего в нём больше, он всегда так извинялся за всё, что творил. Обещал, что всё наладится. Я верила, что мы вместе победим его внутренних демонов. Все мы не без греха. Я пыталась уйти. И не раз. Но он угрожал забрать вас у меня. Выбирая между своими детьми и собой, я выбрала вот эту нашу жизнь. Ты прости меня. Мне так жаль, так жаль, что я сделала только хуже... – Она продолжала плакать, уставившись в одну точку и мысленно находясь уже не здесь. – Я дала себе слово, что уйду, когда вы с Сонхи встанете на ноги. Я не обреку вас на бедность. У меня же ничего за душой нет, ни гроша. Я когда-то мечтала быть переводчицей, а выскочила замуж в 18 лет, быстро забеременела и растворилась в семье. Я ничего не умею, Чонгук. Ваша мать абсолютно никчёмный человек. И куда бы я вас увезла с пустым кошельком? Нет уж, сама виновата. Поэтому, если надо будет, я буду терпеть сколько нужно, пока вы - ты и, главное, Сонхи, не станете свободными, независимыми, не начнёте сами зарабатывать. Я дам вам лучшее образование, чтобы вы никогда и ни от кого не зависели. Нужно всего лишь потерпеть. А ты береги свою любовь. Любовь - это благословение небес. Не каждому дано её встретить.

– А ты любила отца?

– Думала, что да. Я же совсем из простой семьи была. Мы кроме рамёна ничего не видели, я вещи за тёткой донашивала. Книжки все читала, английский по словарям учила. На переводчика даже сама поступила. А тут он появился. Красивый, галантный, смелый. Все девчонки мне завидовали. Он такими комплиментами меня осыпал, дорогими подарками заваливал. Я же университет бросила, не доучилась. Думала, что это любовь и не замечала ни его маниакальную ревность, ни то, что перестала общаться с родителями, со всеми подружками. Мне казалось, что мама с папой несправедливы к нему. А они просто сразу видели в нём монстра. А потом они умерли... А я... Не знаю... Купил он меня, Чонгук, вот и вся правда жизни. Но это моя ноша. Не ваша. Всё, что у него есть, ваше по праву. И вы сможете вырасти и стать свободными. Счастливыми.

– Мам, и ты сможешь! Ты ещё влюбишься в кого-нибудь, ты же такая красивая!

– Твой отец никогда не позволит этого. Он скорее убьёт меня. Или любого, кто осмелится быть со мной... – На этих словах она ушла в себя и не реагировала на мои дальнейшие вопросы.

Мы молча допили чай и поднялись наверх.

Я стучался к Сонхи, но она не открыла мне дверь.

Я же отчаянно нуждался в Рапунцель.

Она была моим личным успокоительным и оживительным в одном флаконе.

Это была зависимость.

Без неё у меня наступала самая настоящая ломка.

И я, как долбанный наркоман, готов был на всё ради очередной дозы своего счастья.

ЛАЛИСА

– Мам, пап, я дома, с Боми погуляю и за уроки, – я на ходу стягивала с себя уличные вещи, на улице уже было холодно и я решила надеть костюм потеплее.

– Лиса, зайди на кухню. – Позвал меня папа.

Я облокотилась на косяк двери в немом вопросе.

Папа был сам не свой, как и мама.

Что-то случилось.

– Я сейчас на работу, у меня ЧП, может на пару суток теперь с бумажками, проверками, полицией застряну. Ты бы не ходила одна вечерами с танцев. Вызывай такси и будь осторожна, ладно?

– Пап, ты меня пугаешь. Вообще меня Чонгук всегда увозит и привозит. Почему я должна быть осторожнее? У нас что, маньяк в городе объявился? Что случилось-то?

– Ничего, доченька, обычные меры предосторожности, темнеет уже рано, – начала мама, но весь её вид говорил об обратном - мне стоило чего-то опасаться.

И у меня были дурные предчувствия.

– Пусть знает, Хевон, она уже девочка взрослая. В любой другой ситуации я бы ничего не сказал, но это не тот случай. Пока я здесь и ворошу осиное гнездо с бардаком в части, сначала пропал бывший командир части, его временно отстранили, до выяснения обстоятельств. А когда я прекратил Чоновские поставки продукции в часть, меня начала трясти военная прокуратура. Но это цветочки, полчаса назад в своём кабинете повесился завхоз. Всё бы ничего, но это здоровый мужик, у которого месяц назад ребёнок родился, и он буквально вчера просился в отпуск, помогать жене. Не верю я в такие самоубийства. А потом пришло это...

Папа включил телефон и показал мне сообщение с неопределённого номера.

«Это только начало. Убирайся из этого города. Пока можешь. Обратишься в полицию, возьмёмся за близких».

– Папа, кто и почему тебе угрожает? Надеюсь, ты с этим в полицию пойдёшь?

– Нет. – Папа сжал губы в тонкую полоску, а его складка между бровями стала ещё глубже. Мы услышали, как возле дома засигналила машина, и папа поспешно встал из-за стола. – Я разберусь со всем. Ты будь осторожнее. С собакой вместе с мамой теперь гуляешь. Либо с Чонгуком, если ты ему веришь.

– Верю. Ты же не думаешь, что это его отец? – Я промолчала, что он хотел довезти меня до дома.

– Уверен. И я ещё до конца не решил по твоему общению с Чонгуком. Надеюсь, я не ошибся в этом парне. Пусть ночует сегодня у нас, если может. На диване, на кухне. Если не сможет, я отправлю кого-то из части. Но сегодня с этим сложно. Сразу звоните, если покажется что-то подозрительным. И закрывайте двери. – С этими словами папа сначала меня поцеловал в лоб, потом обнял маму и ушёл.

Обычно мы с мамой всегда болтали обо всём на свете, но тут, во время прогулки с Боми, мы обмолвились буквально парой фраз, избегая разговора о папиных угрозах и странных событиях в части.

От недомолвок и тревоги из-за угроз внутри меня поселилось гнетущее напряжение, живот крутило и даже дышать тяжёло было.

А ещё мне хотелось жалеть себя и плакать.

Ещё ничего страшного не произошло, а я уже хотела забиться в угол и повыть.

Давно со мной такого не случалось, вроде до месячных ещё далеко.

Я написала Гуку, мне так хотелось с ним забыться, нырнуть в его накачанные руки и забыть обо всём в этих объятиях.

Но я не понимала, могу ли я рассказать ему обо всём, что происходит, ведь дело касалось его отца.

Lalisa

Гук, у тебя всё в порядке?

Почему тебя вызвали домой?

И ты можешь ко мне приехать?

Jungkook

Всё норм.

Соскучилась или что-то произошло?

Lalisa

Соскучилась)

Настроение обниматься и плакать.

Приедешь?

У папы какие-то проблемы на работе, он сегодня не ночует дома.

Jungkook

Приеду, как смогу.

Хочу остаться на ночь. Пустишь?

Приставать не буду, слово скаута.

Lalisa

Знаю я твои скаутские обещания)

Ты же помнишь про наш уговор?

Jungkook

Так ты пустишь?

Lalisa

Да.

Jungkook

Нет такой силы, которая бы меня остановила.

Я приеду, как мои уснут.

Папа позвонил только один раз, узнать одни мы ночуем или приедет Гук.

Я сказала, что не одни.

Это было так странно, жутко и одновременно волнительно.

Моего парня официально пригласили в дом с ночёвкой, а я не знала, как ему об этом сказать.

Чонгук приехал ближе к полуночи на такси, и я поняла, что отпрашиваться у родителей он не стал.

Мама встретила его и шепнула мне на ухо, что если я хочу, он может остаться в моей комнате и что папе не расскажет.

Я выпучила на неё глаза.

В смысле может спать со мной в одной спальне?!

Мама только с грустной улыбкой кивнула головой и ушла в свою комнату.

Этот неоднозначный день, когда бушевал ретроградный Меркурий или что там ещё влияло на людей, я запомню надолго: драку Гука, панику Сонхи, напряжённое занятие в студии, знакомство с их отцом, угрозы и, самое главное, первую ночёвку моего парня с одобрения родителей.

Когда мы зашли в мою комнату, застали Боми за уничтожением моего медведя, подарка от Джина.

Почему-то именно в этот день она решила расправиться с ним окончательно, чем несказанно порадовала Гука. Он и не скрывал этого, шумно благодаря мою собаку и называя её самым умным животным в мире.

Они определённо сговорились за моей спиной!

Чонгук только появился, а мне уже становилось легче.

Одним своим присутствием он словно закрывал меня собой ото всех возможных бед.

Я подбежала к нему и прижалась к его груди, наслаждаясь его крепкими мужскими объятиями.

– Всё в порядке, Рапунцель?

Он слегка отодвинул меня от себя, заглядывая мне в глаза глубоко-глубоко.

Я не смогла ему соврать или умолчать о разговоре с папой.

– Лиса, мой отец, конечно, не самый лучший человек на свете и от него многого можно ожидать, но не думаю, что он имеет отношение к этому исчезновению и суициду. Это просто совпадение.

– А угрозы папе на телефон?

– Да это любой солдат мог отправить, отец твой со своими порядками зашёл в часть и мало ли кому он на хвост наступил? Он серьёзно думает на моего отца?

– Да. Но тебе верит, он же сам попросил тебя позвать спать на диване.

– Мне хоть и приятно, но странно это всё. Наши отцы как с ума посходили, давно бы уже договорились, пожали друг другу руки и отстали от нас с тобой. Мой тоже нервничает из-за всего этого. Но мне интересно другое.

– Что?

– Что будет, если я не захочу спать на диване и через часик-другой проберусь к тебе?

– Это самая большая глупость, которую ты можешь сделать!

Мне стало смешно от того, что он может остаться со мной прямо сейчас, но ещё об этом не знает.

– Ты боишься меня? – Гук нахмурился. – Ты мне не доверяешь? И что смешного?

– Ты можешь остаться спать со мной прямо сейчас... – Я положила руки ему на плечи и чмокнула в шею, от чего он резко зажал меня между плечом и головой так, что я вскрикнула. – Ты чего? Больно же!

– Это рефлекс. Щекотно. Ты лучше так не делай. А то от моих благородных намерений не останется и следа. Давай-ка сразу обговорим, руки и губы держать при себе!

– Я не поняла, это ты меня боишься? – Я старалась смеяться не сильно громко, чтобы мама поскорее уснула и не отвлекалась на наши перешёптывания.

– Я. До ужаса боюсь, Рапунцель, – он сказал это с таким серьёзным выражением лица, что стало непонятно, он шутит или нет.

– Почему?

– Мне кажется, что я сплю, а когда проснусь, пойму, что тебя и не было в моей жизни. Что все ЭТО нереально, это плод моей фантазии. И что я снова останусь наедине со своей тьмой, только на этот раз она меня больше не отпустит.

– Чонгук, ты - моя радость, и я реальна, ты чувствуешь? – Я положила его руку себе на грудь, чтобы он чувствовал моё сердцебиение через тонкую ткань футболки.

– Чувствую. Но теперь ещё страшнее.

– Почему?

– Я боюсь, что однажды ты поймёшь, кто я на самом деле, что я конченый придурок, и сбежишь. А я начну тебя преследовать. Потому что я уже не смогу без тебя, Рапунцель.

– И не надо. – Эти слова сами вырвались из меня, и я вспомнила один из своих любимых диалогов между Эдвардом и Беллой в «Сумерках». – Я знаю, чем мы займемся!

– Предупреждаю, секса не дождёшься, я выполню наш уговор!

– Мы будем смотреть «Сумерки»!

– Только не это, Лиса! Меня Сонхи с ними достала, теперь ты! Лучше я пошёл на диван!

Конечно же, на диван никто не ушёл.

Этот ужасный день завершился волшебно.

Мы смотрели первую часть «Сумерек», обнимались и обсуждали фильм, а потом заснули.

Я проснулась по будильнику в семь утра.

Гука рядом не было.

Он оставил записку:

«Ты так сладко спала, что я не стал тебя будить. Я уехал домой, пока отец меня не хватился. До встречи в школе».

Я бы хотела, чтобы он дописал ещё несколько слов, точнее два слова.

Люблю тебя.