Глава 14
Когда Кащей ушёл, тишина повисла будто плёнка на нас всех легла. Но не надолго. Вова медленно подошёл к Кириллу. Его лицо было спокойным, но в глазах — лёд. Настоящий.
— Пошли, — коротко сказал он.
Турбо и Зима подошли с двух сторон, взяли Кирилла за плечи. Толпа зашевелилась. Один за одним пацаны начали выходить на улицу. Все молча. Шаги тяжёлые, как барабаны. Я пошла последней. За Турбо. Ветер ударил в лицо, снег сыпал, стелился под ногами, воздух был таким острым, что хотелось кашлять.
Кирилла толкали вперёд. Один из пацанов хлопнул его по спине, жёстко — иди, мол. Он шел, спотыкаясь, в куртке с торчащими нитками и испачканной кровью. За ним — Вова, Зима, Турбо, старшие. Вся остальная толпа растянулась — двадцать, тридцать человек, может больше. Шли как волна. Улица притихла, будто сама боялась нас.
Мы свернули за гаражи, где были мусорки и бетонные стены. Ветер завывал между домами, снега по щиколотку. Кирилла толкнули — он влетел в стену и встал лицом к ней. Снег прилип к его капюшону, а дыхание поднималось паром.
— Он же сам заорал, — начал Кирилл, не поворачиваясь. — Пацаны, мы здесь! А я уже в автобусе, дверь держу. Водитель гад, не открыл, просто поехал. Я ж выскочил потом, бегу обратно...
Он развернулся. Лицо у него было в пятнах — от мороза и страха. Глаза бегали.
— Адидас, ты же нормальный, — сказал он, глядя на Вову, будто в нём была последняя надежда.
Вова шагнул ближе. Мороз шёл от него, будто он сам часть этого холода.
— Для тебя — Владимир Кириллович. Чушпан, — произнёс он чётко, как выстрел.
Кирилл даже не успел отреагировать. Турбо шагнул вперёд и сразу ударил. Глухо, сильно, по лицу. Кирилл упал в снег, ладони раскинулись, будто молил. Турбо сразу — в пинок по рёбрам. Потом ещё. И ещё.
А потом пошли остальные. Толпа налетела как один организм. Кто с кулаком, кто с ногой, кто локтем. Молча, с хрустом снега, звуками ударов, коротким дыханием. Снег стал розовым. Меня передёрнуло, но я смотрела. Не могла не смотреть.
И тут — голос Вовы. Громкий. Твёрдый.
— Всё. Харош.
Толпа замерла. Отступила. Кирилл остался лежать у стены, руки под собой. Дышал прерывисто, но не вставал.
Вова оглядел всех. Говорил медленно, но так, что каждый слог врезался в воздух:
— Кирилл поступил не по-пацански. За такое не прощают. Мы его отшиваем. Он больше не с нами. Передайте на районе: с ним даже за руки не здороваться. Он — чушпан.
Турбо подошёл к Кириллу. Плюнул на него. Молча. Зима тоже. Потом пошли другие — каждый по очереди. Слов не было, но всё сказано.
После этого пацаны начали отходить. Сначала — Вова. Потом Зима. Потом Турбо. Я шагнула сразу за ним. Смотрела на его спину, как он идёт — спокойно, ровно. А за нами потянулась вся остальная толпа. Снежный воздух выл, как будто улица знала, что сегодня тут было.
Я не оборачивалась. Только слышала за спиной тяжёлое дыхание, скрип снега и, где-то внутри, холод от того, что мы больше не дети. И уже никогда не будем.
Утро было серым. Холодным. Воздух стоял как камень — тяжёлый, будто сам не дышал. Снег валил без остановки, ложился на капюшоны, на плечи, в сапоги. Мы все шли толпой — человек тридцать. Никто не говорил. Только шаги и дыхание.
Это были похороны Ералаша.
У подъезда уже стояли люди. Родные. Соседи. Кто-то держал цветы. Кто-то — слёзы. Из квартиры выносили гроб. Четверо наших пацанов несли его. Тяжело. С достоинством. Впереди шёл Лампа — в руках у него было фото Ералаша. Тот самый кадр, где он ещё улыбается. Живой.
Как только они спустились с лестницы, и фото показалось во дворе, все, кто стоял, сняли шапки. Я тоже. Руками сдёрнула, и холод ударил по голове, но мне было плевать. В глазах сразу защипало.
Я не выдержала. Заплакала.
Рядом стояли Турбо, Вова, Зима. Мы стояли у самой машины, в которую должны были положить гроб. Эта машина стояла прямо перед подъездом. Как только пацаны понесли туда Ералаша, из толпы вырвалась его бабушка. Побежала. Закричала. Плакала, хваталась за гроб, будто хотела вытащить его обратно.
— Не отдавайте... не увозите... — голос её был такой, что внутри что-то сжалось.
Я заревела сильнее. Турбо молча положил руку мне на плечо. Я сжала кулаки в карманах и смотрела, как его уносят.
Вова подошёл к водителю машины и отдал деньги. За место. Всё как надо.
Потом мы собрались в круг. Вова, я, Турбо, Зима, Марат, Адидас... да все. Вся толпа. Мороз стоял, будто всё замерло.
Вова посмотрел на нас.
— Давайте, пацаны, слово дадим. Что Ералаша не забудем.
Зима кивнул, сказал уверенно:
— Слово пацана.
Турбо повторил, глядя прямо вперёд:
— Слово пацана.
Марат сказал твёрдо, без колебаний:
— Слово пацана.
Андрей тихо, но чётко:
— Слово пацана.
И мы все, как один, одновременно, в унисон:
— Слово пацана.
А потом разошлись. Медленно. Кто по домам, кто просто в никуда. Снег продолжал идти. Лип к щекам. А я всё шла и чувствовала — он ушёл. Но мы не забудем. Никогда.