Порочные

В итоге дети свалились с ног, уставшие и расстроенные. Не секрет ни для кого, что отправишь детей, чтобы не видели и не слышали лишнего, они обязательно сделают наоборот.

— Мам, мы больше не вернемся к Богдану? — Настя уже взрослая и понимает больше, чем хотелось бы.

— Не знаю, — целую в лоб, а у самой внутри холодок, от которого больнее и больнее.

— Думаешь, он нас любит? — Настя прижалась к моей ладони. — Я хочу к папе, — и тихо заплакала.

— Я тоже к папе хочу. Хочу к нам домой...
Я выдернула детей из привычной их жизни и почему-то думала, что поступаю правильно. Теперь я дергаю из одного дома в другой, и ни один для них не родной, как тот, в котором они жили с обоими родителями.

— Я позвоню папе и он вас завтра заберет, — улыбаюсь, стараюсь не показывать, насколько всё плохо.

— Мам, почему мы не может жить вместе с папой? — грустные глаза Насти меня убивают.

— Всё очень сложно, малыш, — укрываю одеялом и поднимаюсь. — Спите, завтра поболтаем, уже совсем поздно.

Тушу свет и выхожу из комнаты. Морально убита, ноги слабые, но чувствую, что мне сейчас не уснуть. Спускаюсь обратно, только теперь на кухню. Здесь уже нет никого, чисто и убрано. Шустрая оказалась Снежана Викторовна.

— Не спиться? — не думала, что Милана после такого спустится. Очень неудобно, получается, что я стала причиной ссоры и нервного срыва её.

— Как вы? — не могу не виновато спросить.

— Да, херня... — отмахнулась, набрала в чайник воды и включила. — Ты посмотри, какой самоуверенный козел стал... — ворчит, ковыряясь в ящиках, что-то швыряя то влево, то вправо. — Заявиться бухим в родительский дом, как он со мной разговаривал. Да, как ты вообще ему позволила в таком тоне с тобой разговаривать! — поставила вазочку с конфетами на стол и заварила чай. — Папенькин сыночек. Всё-таки генетика берет верх, сколько бы, не вырубала это в его характере... — мотает головой, наливая чай себе и мне.

— Так что у вас там приключилось? — села напротив.

— Думаю, вы видели всё, — тихо добавляю. Не хочу ничего рассказывать, тем более она его мама. При любом раскладе она его в конечном итоге оправдает.

— Ешь, давай, — я видела, к еде ты толком не прикасалась. — На нервах или беременная? — прищурилась, словно обвиняет в преступлении.

— Мотаю головой, — что нет.

— Ясно. Ты не переживай, в жизни легко не бывает. Когда я была против ваших отношений, это была не ревность и не злость. Мне жалко было и не тебя и не сына своего, а вот тех детей, которые наверху спят. Что за жизнь у них сейчас? — слёзы наворачиваются на глазах. — Когда есть дети, мать должна в первую очередь видеть для них стабильность и спокойствие. А ты увидела симпатичного мужика и поверила в сказку. Да, да. Я говорю о своем сыне, — кивает мне строго, и как бы горько не было, я с ней согласна. — Очень редко, когда попадается мужик, которого не обременят чужие дети, их проблемы, их присутствие. Когда свои рождаются и спину грызут, это совершенно другое. Против природного инстинкта не попрешь! Наверно задаёшься вопросом, как у меня получилось? Нет никакой смекалки и нет никакого секрета. Такого мужика, который не боится ответственности, такого как Орлов ещё поискать нужно. Хотя и тут загвоздка, согласись. Ты росла без него.

— Не думаю, что здесь можно сравнивать вашу и нашу ситуацию, — медленно попиваю остывший чай.

— Наверно. Сегодня увидела в нём Хмельного в молодости. Словно заново окунулась в то состояние, когда забеременела Богданом. Тот же тон, те же наглые и злобные глаза. Думала, что простила и забыла, но как оказалось... — глотает жёсткий комок. — Ненависть подскочила, будто никуда и не девалась. В итог этот кощей увел моего сына, — мотнула головой и отвела взгляд.

— Я думала ей там плохо, она тут чаи гоняет, — Марина входит на кухню.

— Ой, дай тебе волю, заставишь лежать неделю в кровати, — огрызнулась мать.

— Будешь чай? — Марине киваю, чтобы присоединялась к нам.

— Ага, на ночь, чтобы разжиреть, — презренно смотрит, но садится рядом. — Сплетничаете о моем брате? — смотрит на нас и ждёт продолжения разговора, но мы видимо уже все сказали, что можно было.
Посидев немного, мы разошлись спать. Утром Михаил забрал детей на пару дней. Обещали, что ничего рассказывать не будут, не хочу даже думать, что тот может даже в мыслях поглумиться надо мной. Хотя теперь какая разница, мы давно уже не семья. А я тем временем сижу в очереди на УЗИ, после слов Миланы стало боязно, и обнаружила, что цикл мой сбился. Стараюсь вспомнить, когда был последний половой акт. В этом месяце мы вообще рекорд побили, ссоры, разногласия, было раз или два. В любом случае задержка шла уже вторую неделю.

— Так. У вас четыре недели беременности... — холодок пробежал по коже.
Захотелось плакать, жалко ребенка, жалко себя. Ведь он такой же малыш, как и Настя с Никитой. Отобрать жизнь, только потому, что сделала неправильный выбор? Подло, молчу про то, что грех.
Брожу по улицам, не зная, что делать дальше? Понимаю, что решение останется за мной и чтобы я не решила, в любом случае расхлебывать мне. Поддержка будет, но так же осуждающие и презренные взгляды тоже.
Суматоха в городе, все куда-то спешат. У каждого такой озадаченный вид, и только мне некуда спешить. Внезапный свист тормозов машины, оглушил и обернувшись сердце в пятки упало. Богдан с третьей полосы, срезая, выворачивает к обочине. Недовольные водители сигналят, ругаются в открытые окна своих машин и объезжают его. Выходит Богдан, поправляет съехавший пиджак и направляется ко мне. Интересно за шкирку потащит в машину? Здесь-то защитников нет. Взгляд злобный, хочет казаться серьезным, но смешинка в глазах так и прыгает.

— Привет, — тянет к себе и целует в губы.

— Привет, — отворачиваюсь в сторону после поцелуя. — Куда так несешься?

— На обед. А ты смотрю не особо куда-то и торопишься.

— Мне некуда торопиться, — пожимаю плечами. И думаю, сказать или промолчать о своем положении. Почему-то увидела его снова и вовсе передумала о том, чтобы даже думать о том, чтобы не рожать.

— И долго ты собираешься дуться? — смотрит в глаза и улыбается. Быстро же его отпустило. И где тот Богдан, который орал пару дней назад?

— Хочешь сказать, что ты скучаешь? — смотрю и понять не могу, какого ответа жду. Ведь даже если нет, то он все равно скажет да.

— Думаешь, нет, — держит меня за руку. Приятно, но в тоже время обидно, что мы в тупике отношений.

— Знаешь... — смотрю и не держится во мне то, что у меня в сумке анализы ультра звука.
Но тут зазвонил телефон и посмотрев на экран, где написано Роксана, он тут же обернулся назад к своей машине. Из неё вышла девушка и показывает, мол типа что стоим? Хочется зарядить ему в лоб и сказать, какого лешего всякие бабы разъезжают с тобой? Но если так подумать, а вдруг она просто работник, тем более она в деловой офисной одежде, а я психованная ревнивая дура, которая обиделась и ушла к родителям.

— Приятного аппетита, — обхожу Богдана. — На обед они едут, опаздывают, — хочется воздержаться, но не получается.

— Это папина секретарша, мы на деловой обед, — дергает обратно.

— Я не предъявляю тебе никаких претензий, — закатываю глаза, поворачиваясь.

— Твое поведение уже ревнивая претензия, — улыбается.

— Да, — соглашаюсь. — Я уже однажды убежала от той жизни, где была на втором плане.

— Эй, да ты чего? — крепко держит за руку и меня тянет обратно к себе. — Ты просто накручиваешь себя, — и снова зазвонил его телефон. Звук он отключил, уже не поворачиваясь к той Роксане.

— Нет, — мотаю головой. — Ты сам сдвинул свою личную жизнь на второй план. И видимо, тебе даже не разрешено просто постоять и лишние пять минут поговорить спокойно, — выдергиваю свою руку. — Наверно, это не просто секретарша, которая так настойчиво своему начальнику и шагу не дает ступить без ее ведома, — разворачиваюсь и ухожу в другую сторону.

— Алиса, — рыкнул в мою сторону, но я не повернулась. — Какого хрена ты мне названиваешь... — краем уха услышала, сорвавшийся гнев его на ту самую Роксану. Видимо не выдержал и ответил на входящий звонок.
Если она позволяет себе вести себя так с ним, а он в ответ может говорить в таком тоне с ней. То тут уже понятно, отношения вышедшие далеко за рамки рабочих. Больше не хочу, крутиться в очередном треугольнике. Раньше я хотя бы просто подозревала, а тут глазами своими увидела.
Домой пришла вымотанная и расстроенная, но мысль о малыше почему-то грела мне душу. Представляю, сколько было бы счастья, если все обернись по-другому. Думаю, любая женщина в такое время мечтает об особенном отношение к себе со стороны любимого мужчины.

— О, Алиса, а я мы тебя потеряли, — Милана и Маринка сидят в гостиной и смотрят какой-то фильм.

— А что не позвонили? — сажусь в кресло напротив к ним.

— Мама хотела, но я остановила. Она любит всех брать под контроль, вот походу за тебя берется, — смеется Маринка, косясь на маму свою.

— Это не контроль называется. Я что не могу переживать? Я мать и мне нужно знать, кто где ходит!

— Да, да. И с кем... — началась перепалка между дочерью и матерью.

— Я беременна, — тихо влезла в их брань. — Четыре недели, — виновато добавляю.

— О, классно, поздравляю, — Маринка заулыбалась, переводя взгляд медленно на маму тут же притихла.

— Как чуяла, — Милана смотрит на меня озадаченным взглядом. — Папочке сообщила?

— Нет, — мотаю головой.

— М-да, — сделала телевизор по тише. — Марин, иди в духовке пирог посмотри.

— Ну, мам! — встала с дивана. — Там же Снежана Викторовна.

— Значит, иди помоги! — строго настаивает.

— Вообще-то он мне тоже родственник, он мой племянник...

— Ой, иди-а, там ещё толком нет никого! — Милана гонит Маринку из гостиной. — Претензии смотри уже какие.

— Я сразу скажу, — медленно уходит и бубнит. — Я за то, чтобы малыш родился! Я его уже люблю, — из-под угла и тут же скрылась. Мне стало приятно и я заулыбалась.

— Вот коза, — Милана тоже растаяла от приятных слов.

— Не нужно было её выгонять, ей обидно стало.

— Если бы она молча могла бы сидеть и участвовать, не вставляя свои пять копеек, возможно бы и не выгоняла...

— Я все слышу, — Марина кричит с коридора.

— О, слышала! — кивает в сторону, откуда идет голос Маринки. — А ты говоришь, не выгонять. Там-то рот не закроешь, — и улыбается сама. — По выражению вижу, что решила оставить.

— Как Маринка сказала, уже люблю его, — тихо шепнула, переводя взгляд на экран телевизора.

— Блин, я буду бабушкой, — Милана улыбнулась и действительно впервые за это время увидела доброту в её глазах. — Богдану когда скажешь?

— Хотела сегодня сказать, но у него времени не было на меня.

— М-да, что я тебе могу сказать. Это для нас, для женщин событие, радость. И всегда хочется, по особенному, это преподнести. Но у мужиков всё по-другому, ему смс-кой скинь и хватит, — я просто улыбаюсь, ничего сказать не могу, хотя очень хочется съязвить. Но она его мама, как матери ей будет очень неприятно. — Придет ещё. Ща недельку один посидит, подумает, — если бы был один, может, быть было время подумать. Не могу выкинуть из головы, что видела его не одного. Обида, злость, ревность, ничего в жизни не поменялось. Правильно в народе говорят, хочешь что-то в жизни поменять, начни с себя.

***
Шли дни. Богдан звонил пару раз, но прийти не удосужился. Я ему не сказала о ребенке, а с родными он не общался, так остался в неведении. Маринка кружила надо мной, все чем-то подкармливая. Она радовалась моему положению, больше, чем я. Ему все было интересно, кто родиться, на кого будет похож. Милана хоть и строгая женщина, но не заносчивая. С сыном она мириться не собиралась. Для неё оказалось дело принципом, поставила сыну вопрос ребром либо она, либо Хмельнов. На что ответил Богдан, глупая и не приемлемая ревность матери. Отца видела только за ужином, весь в делах и заботах. Попросила устроить меня в компанию, чтобы помогала ему. Но теперь все тычут на мое положение, как на неспособность к работоспособности.

— Вы так говорите, словно там нужно будет мешки таскать, — возмущаюсь.

— Алис пойми, посадить тебя на более ответственную должность, там и нервы стальные нужны и силы. И только ты вольешься в это, через полгода ты в декрет. А посадить тебя там, где всегда работников меняют, что скажут люди? Ты не просто работник, ты дочь Орлова. Да и по идеи член семьи, если входит в компанию на определенную должность, должен иметь определенный пакет акций, — начала рассуждать Милана, всячески давая определения, что это плохая идея на данный момент.

— Ну и ладно, мне просто скучно дома сидеть, — пожимаю плечами. — Давайте уже завтракать, умираю с голоду, — сажусь за стол и разливаю чай.

— Это не вредность, Алис, — добавила мать семейства. — И вообще уже давно пора как-то Алису всем представить. Причем чтобы это было официально.

— Даже так, сплетни все равно будут, — Марина медленно жует булочку и переводит на меня взгляд. — Хотя чего нам опасаться? Не убьют же нас за это...

— Чушь не моли, — Мила долила себе в кружку чая горячего. — Алиска, а ты чего молчишь? Предложи чего-нибудь. А поработать ты всегда успеешь.

— Не знаю, — пожимаю плечами. — А это обязательно?

— Конечно! — Маринка тут же возразила. — Мы хотим, чтобы в определенных кругах тебя уважали, как дочь своего отца.

— О своем уважении речь и нет, — ухмыляюсь и подливаю тоже чаю.

— Нынче жизнь жестокая пошла, доча, — папа подошёл сзади поцеловал в затылок. — Пока ты свое уважение заработаешь, могут и затоптать.

— А меня? — Марина закапризничала, заигрывая с отцом.

— Ревнивица, никак не вырастишь, — тоже подошел и в щеку чмокнул дважды.

— Правильно отец рассуждает, — Мила добавила, переводя на меня задумчивый взгляд. — А пока всякую чушь не начали судачить, нужно сделать первый выстрел в толпу, — жестоким языком поясняет тётя. — И я кажется знаю, как, — улыбается, поднимая глаза на отца.

— Мать, ты меня пугаешь. Я знаю этот хитрый взгляд. Выкладывай, что удумала, — после слов отца, я напряглась от ожидания.

— На твоем дне рождении я и представлю её. Причем сделаем это грациозно, да так, чтобы у многих... Кстати, Орлов тебе на работу не пора? — резко сменила тему.

— А что ты меня гонишь? — отец покосился на нас всех.

— Иди, иди. Подробности тебе знать не обязательно.

— А это почему?

— Будет не большим сюрпризом на твой день рождения. Иди, иди, отец!

— На этот раз точно страшно стало. Были две безумные женские головы, теперь их три.

— Так говоришь, будто мы что-то криминальное вытворим, — Мила закатила глаза.

— От вас можно ожидать, — отец взял папку и направился к выходу. — До вечера, батальон! — забыл добавить бабский или не солидарно умолчал?

— Хорошего дня, милый!

— Удачного дня, — переправил папа.

— Точно! — подмигнула глазом и переключила на нас внимание. — Алиса, я слыша ты петь умеешь. Маринка мне шепнула на ухо.

— А что?

— Идея есть. Споем вместе...

— А я? — Маринка перебивает. — Это же я тебе шепнула, меня тоже в хор возьмите.

— А тебе медведь на ухо наступил. Забыла? — мама улыбается.

— Прекрасно, — недовольно покосилась на нас. — И я в пролете. А нельзя было что-нибудь придумать, где я могла бы с вами участвовать. Так нечестно, не находишь?

— Поной мне тут, — Мила смотрит на дочь, а та на меня.

— А мне что делать?

— Ну станцуй! — мама хмыкнула.

— Очень весело, — Маринка встала из-за стола, взяла сумку и тоже ушла. — Все равно вы меня теперь бесите! — хлопнула дверью.

— Может, правда что-нибудь другое придумаем? — предлагаю Миле.

— Не, — мотнула головой. — Отойдет. Просто петь, это ее больная тема. Слуха и голоса толком нет, а желание хоть отбавляй. Из-за этого мы даже перестали с семьей ходить в караоке. Думали, перерастёт желание петь, но как видишь.

— Ясно, — все равно неприятно, что Маринку это обижает.

— Будет бомбой, если мы споем песню примадонны, — Мила ехидно посмотрела на меня. — Я уже вижу, как все это будет. Я первая такая вся выхожу и пою первый куплет, а ты, из центра зала запеваю второй куплет поднимаешься ко мне на сцену и вместе допеваем песню. Правда нужно будет потренироваться хорошенько! — строгий взгляд перевела на меня. — Не смей позориться и тем более меня позорить! — и тут я понимаю, что Маринке повезло, что та в не игры.

— А простите, песня какая? — в растерянность и как-то боязно, спрашиваю. Петь умею, но я не профи, чтобы быть настолько бесстрашной, чтобы всему кивать головой.

— Эта... как её? — Мила замотала головой, вспоминая название. — Её ещё перепели не так давно...

— Миллион алых роз?

— Нет! — выпучила глаза. — Блин, да что такое! На языке вертится! «Я у тебя всего одна...»

— Живи спокойно страна? — тут же улавливаю, по словам из куплета.

— Точно! — глаза засверкали огоньком.

— Я так понимаю, перепивать будем в новой версии?

— Конечно. Алис, — Мила смотрит на меня каким-то странным взглядом. — Алис, облажаться нельзя, — мотает головой, — Я серьёзно!

— Я поняла, — киваю. — У нас же есть ещё пару дней...

— С платьем нужно что-то придумать, животик уже торчит чуть-чуть, — улыбается.

— Так я и поправилась не плохо, — поджимаю губы.

— Ещё бы Маринка каждый день пончики таскает, хотя лишние пять килограмм, тебя никак не портят. Как по мне так вообще наоборот. Теперь ты не тощая, — вот номер. Раньше она меня считала дрищем.

— Если там только пять килограмм, — медленно поднимаюсь из-за стола, чтобы прекратить мясарубить все, что лежит на столе.

— Сбегаешь, — Мила смеется.

— Ага, — киваю.

— От себя не убежишь, — стебётся.

— Согласна. Пойду песню учить, — тихо удаляюсь. — Мой второй куплет?

— Да, да, — вслед.

Дни быстро пролетали. Мила вся в хлопотах о предстоящем празднике. Думаю, с выступлением проблем не будет, уже раз десять прорепетировали и обговорили. Меня больше тревожит то, что будет много народу и среди них Богдан. А ведь я ему так и не сказала о беременности. Выходит, что я также поступаю, как когда-то поступила Милана с Хмельновым. И по опыту видно, что ни к чему хорошему это не привело. Если честно, не знаю, как сказать. Как правильно подойти к этому вопросу. Не хочу, чтобы Богдан чувствовал себя обреченным из-за моего положения. Кто знает, может он только свободу почувствовал, а я тут со своим ребёнком.

— Марин, про платья не забыла? — Мила с утра, носится как ужаленная, хотя приём только вечером.

— Я уже их привезла! — Марина с низу рычит, так, как Мила раз пять наверно спросила.

— Тогда что ходим?! — с лестницы на нас обеих. — Оделись и на макияж! — генерал дал команду, нужно выполнять!

— А ты? — Марина нервничает не хуже мамы своей.

— Я тоже иду...
За такой короткий срок и я привыкла к ним. Далеко не идеальные, где-то заносчивые, но уже совсем родные. Теперь я понимаю, как важно иметь родных. Как ты нуждаешься в них, когда тебе плохо, когда тебе одиноко. Пусть они не смогут исправить твоих действий или заглушить те чувства, что выбивают из колеи жизни. Но их присутствие необходимо, чтобы ты понял, как ты важен для них, важен просто, потому что ты есть. И что отказаться от этих отношений будет полным эгоизмом.

— Вообще-то можно было платье выбрать и по приталенней, — Марина смотрит на меня и возмущается.

— Да, можно было. И чтобы весь вечер она ходила и живот втягивала, который будет торчать не туда, ни сюда, — Милана входит в спор с дочерью.

— Ну почему ни туда, ни сюда? — Марина иногда, будто специально тупит.

— Ой, Марина, — Милана махнула в её сторону рукой и смотрит на меня.

— Если когда-нибудь решусь заводить детей, то дубу это делать с гордостью! — Марина снова маме в ответ. — И как Алиса идет у тебя на поводу, от меня не дождешься.

— Смотри, чтобы не сглазили, тысячи неприятных глаз, — Милана тут же дочери в ответ.

— Ты веришь в эту чертовщину? — Маринка усмехается.

— Поживи ещё не много и ты поверишь, — мать пытается аккуратно влезть в узкое платье.

— Алис, ты тоже в это веришь? — Марина переводит возмущенный взгляд на меня.

— Я верю в то, что в жизни может случиться, что угодно. И лучше подстраховаться, — с трудом тяну замок верх.

— Господи, с кем я живу! — сестренка возмутилась.

— Марина хватит гундеть, помоги лучше, — Милана фыркнула на дочь.

— Походу кто-то сам будет весь вечер живот втягивать, — Маринка усмехается, застегивая платье.

— Коза ты Маринка, умеешь подбодрить, — мать втянула живот и подошла к зеркалу. — Что-то я поправилась в неподходящий момент. Это всё из-за твоих пончиков.

— А что для этого бывает подходящий момент? И вообще пончики для беременных, — Маринка рядом крутится у зеркала со своей утонченной фигуркой.

— Уйди Маринка и так тошно, — Милана пихнула дочь, чтобы та не вертелась около неё, издеваясь.

— За то я самая, самая тут, — надевает туфли на шпильки и походкой от бедра выходит из комнаты.

— Самая, самая, машину заводи иди, — Милана ищет свою обувь. — Тебе думаю, нужно взять обувь на сменку. После выступления переобуешься, чтобы варикоз не заработать.

— Балетки в сумке уже.

— Правильно, предусмотрительной нужно быть...
Как Милана говорила, провозились до самого начала. То одну накрасили, то другую, то третью. Затем взялись за прически, меж перерывами я успела пару раз перекусить. Правда Мила рычала, чтобы не заляпалась, но вроде все обошлось. Моё счастье, что платье у меня расклешенное от груди в пол. Ешь, пей и это светло-розовый шедевр все равно украшает тебя. Набухшая грудь в открытом декольте смотрелась невероятно сексуально. Или я просто влюблена в себя. И несмотря на приятные хлопоты, я вымоталась раньше, чем попала на праздник.
До официального представления, Милана приказала держаться в стороне. Я забралась на второй этаж ресторана и наблюдала за всеми сверху. Первым холодком обдало, когда увидела Михаила среди гостей. Я знала, что папа отправит ему пригласительный, так как мы это обговаривали. «Оставим все разногласия в прошлом, он отец его внуков и тем самым член семьи». Я думала, что будет равнодушие, когда увижу его, но душа всё ещё болит. Обида давит за то, что я знаю его истинную натуру, а хуже давит, что по жизни нам ещё много раз придется пересекаться. Правильно говорят, что время не лечит, а меняет людей.
Второй холодок выпрыгнул из самой глубины, оставляя самый не приятный осадок, когда увидела Богдана. Вокруг так и вьются молодые и красивые особы. И та самая Роксана тоже с ним, неприятно по телу пробежали мурашки. На что моя наивность рассчитывала, что он будет по гроб жизни вспоминать голубоглазую Алису? Думаю, при такой жизни и при таком разнообразии у меня шансов с самого начала не было. Тут и Хмельнов старший не уступает младшему, тонет во внимании красивых дам. Смотря на Эдуарда, на его важность, на его уверенность, теперь понимаю, зачем Милана выбрала именно эту песню. Надеюсь, что папа не воспримет эту выходку всерьез. Интересно, а он вообще в курсе, что Хмельновы оба тут?
На этом мой круг знакомых замыкается. Столько людей и все такие важные. И перед всей этой свитой нужно будет выступить и постараться не ударить лицом в грязь. Это в караоке можно плохо пропищать в микрофон, а тут раз и навсегда тебя запомнят так, как представишься. Мало того сам опозоришься, так и отца с Милой подведешь. Руки задрожали, может, не стоило подписываться на эту авантюру?
— Добрый вечер... — папа появился на сцене, приветствует гостей. Как жаль, что они с Богданом так и не помирились. Несправедливо вышло с ним, одно ребенка нашел, а другого потерял.
— «Спускайся в центр зала и микрофон не забудь!» — смс-ка Милы подкосила мне ноги, на которых я еще даже не стою.

— «Мне что-то боязно!» — в ответ, а сама на дрожащие и слегка отекшие ноги туфли натягиваю. Хорошо, что платье длинное и не должно быть так заметно.

— «Мы должны показать Хмельновым, что Орловы ещё те...» — что за многоточие? Ещё те? Кто еще те? Ещё те пигалицы? В моей голове, что только не мечется, все что угодно, но только неуверенность.

— «Что ТЕ?» — перед глазами плывет мир.

— «Не тупи! Придумай сама!» — и злобный смайлик.

— «Пигалицы?» — тут же в ответ.

— «Я старая пигалица! А ты давай спускайся!» — Господи, зачем я это написала?
Быстро убираю телефон в сумочку, пока ещё какую-нибудь глупость не сморозила. Спускаюсь вниз. Никто не знает меня и никто внимание не обращает, а те, кто знает, не видят. Беру заранее приготовленный микрофон и вспоминаю вечер, когда впервые увидела Богдана. В сердце больно кольнуло. Как так-то? Почему не получилось? Неужели один из нас вырос, а другой ещё не готов принять взрослую жизнь? Со спины наблюдаю за любимым и как любезничает с какой-то особой. Ревность? Нет! Просто на её месте могла бы стоять я и мило общаться, но видимо не судьба.

— Эх, — сильно сжимаю микрофон, достигнув своей точки.

Прожектор зажжётся надо мной, когда начнется второй куплет. А пока тихо стою и стараюсь ровно дышать. Никто меня не замечает, внимательно слушают поздравления, с которых начала Мила. Она молодец, так грациозно ведет себя на сцене. Напоминает мне снежную королеву из сказки, холодная, строгая, важная, но очень притягательная. Это песня однозначно будет про неё в данной ситуации, а я так... причина.

— Я очень долго готовила поздравления своему дорогому мужу. Но чтобы я не сказала, даже самые искренние слова, будут банальны и сотни раз заезжены. Я решила спеть, и спеть не одна, а с дорогим ему человеком, заодно и познакомить вас, — Богдан сразу просек и завертел головой, но возле меня стоит довольно крупный мужчина и я спряталась. Сейчас мне его взгляд меньше всего нужен, ещё насмотрится.

Музыка расплылась по всему залу, сердце застыло. И так пафосно шагнула Милана ближе к краю и запела.

— «Вчера опять на первой полосе...» — она великолепна! Была бы я мужчиной, то кусала бы локти, что такая и не со мной, — «Все остальные с тени...» — её наверно сейчас все присутствующие женщины возненавидят. — «Ну, извини»! — а вот моя очередь!

Берем себя в руки. Нужно учиться у старших, как себя подавать. Я утру нос всем мажористым девкам, которые так и вьются около моего мужика! Моего? Я же сама его отпустила, и у меня нет к нему претензий. Или есть? Прожектор загорелся над моей головой и вокруг стоящие, увидев микрофон в моей руке, тут же расступились, простилая дорожку к самой сцене. Я буду на высоте, хотя бы ради себя, ради папы, ради Милы, хотя та больше для себя старалась и так понятно (хотела выпендриться перед старшим Хмельновым — месть за прошлое), ради своего малыша, чтобы завтра ему не было стыдно, пересматривая семейное видео со дня рождения его деда.

— «Валяйте, говорите обо мне...» — медленно, но уверенно зашагала, услышав себя на весь зал, это меня всегда бодрило. Иду мимо всех, кидая гордый и уверенный взгляд. Голос выплывает из самой глубины души, что очень редко у меня получалось ранее. — «Живу я только с тем, кого хочу...» — дарю наглый и уверенный взгляд сначала Михаилу, а потом Богдану, которые стоят не так далеко друг от друга. Те же в ответ в ступоре, осталось им только челюсти подобрать. — «Я буду петь завистников, дразня в эпоху эту имени меня. Не падая в цене и вечно на коне...» — Маринка смотрит, невероятно восхищенным взглядом и понимаю, что я действительно на коне.

— «Живи спокойно страна!» — поднимаюсь на сцену и дальше, мы уже вместе поем.
Как же банален этот мир, ничем не отличается от того, в котором я раньше вертелась. Мужчины, как голодные волки, брызжут слюной, а женщины солидарно улыбаются, но не стереть с лиц мерзкую ревность к вниманию противоположного пола.
Мы закончили с Миланой, та в ответ гордо улыбнулась, давая понять, что она в восторге. А я рада, что не подвела. Вышел на сцену отец с Маринкой, тоже толкнул пару мудрых речей о жизни, о семье, об ушедшем времени. Маринка быстро сообразила и попросила сделать общий семейный снимок, на что Богдан отводил взгляд, неприятно стало.

— Старайся подноготную свою не рассказывать любопытным, всё равно переврут, — Мила шепнула на ухо. — Я пойду с гостями пообщаюсь. — Лучше соври, что ты из-за границы приехала не так давно.

— Ясно, — киваю. Что врать, если я там не была?

— Отлично выглядишь, — Михаил сзади подошел, подловил момент.

— Спасибо, — улыбаюсь и мне так тепло. Думала, буду триумфально блистать, что мне и без него отлично живется. Но почему-то нет этой злости, нет мести. Свобода вылечила. Не хочется говорить всяких кусающихся гадостей, не хочется задеть за живое. Наверно отпустило.

— Держи, — передает второй бокал шампанского.

— Спасибо, — киваю и молча наблюдаю за ним.

— Поигрался богатенький мальчик и ушел восвояси, — кивнул на Богдана, стоящего в обществе симпатичных женщин. И всё-таки дети все ему тогда рассказали.

— Подошел поглумиться? — он никогда не изменится, а мне слушать не хочется, но всё ещё улыбаюсь и стою. Понимаю, как была права, что ушла.

— Нет, прости, — глотнул шампанского. — Злость душит, — ослабил галстук и глубоко набрал воздух. — Алис, прости меня...

— Миш, не надо, — мотаю головой. — Нет злости, нет обиды. Что было то прошло...

— Я всё ещё люблю тебя, — поднимает виноватый взгляд и сжимает губы. Как же я тогда ждала этих слов, меня ломало от того, что я просто хотела его внимания. А сейчас так пусто и знаю, что не справедливо ни тогда, ни сейчас.

— Неудивительно. Миш, несмотря на наше расставания, мы все равно семья.

— Нет, — мотает головой. — Ты не поняла. Я хочу, чтобы ты вернулась. Алис, дай мне ещё один шанс. Подумай, жизнь одна, — берет меня за руку, — Мы можем все попробовать еще раз.

— Так стоп! Не можем, — перебиваю, мотая головой. Я, конечно, ожидала, что он будет когда-то сожалеть. Но чтобы после всего просить вернуться... — Михаил, нет.

— Я не прошу ради детей, прошу ради нас с тобой. Ещё один шанс, я люблю тебя.

— Не могу Михаил, — кладу свою ладонь ему на руку и улыбаюсь, косясь на Богдана, который злобой пронзает нас обоих. Глубоко набрав воздуха, смотрю с нежностью, вспоминая о том, что под сердцем малыш растет. — Я беременна, — тихо добавила и медленно стала выскальзывать рука из его ладони. — Всё у тебя будет хорошо, — отшагиваю, чтобы наконец отвязаться от взгляда полного боли и разочарования.
Зачем я ему это сказала? Никому не говорила, а ему зачем-то сообщила. Тут уж как говорится, без вариантов. Михаил не рискнет ещё раз подойти, чужих детей он воспитывать не будет.

***
Михаил залпом выпил очередной бокал шампанского. Со стороны кидает ревнивый взгляд на бывшую. Глотает спиртное, кусает локти и старается не злиться. А злость-то кипит, обида раздирает, видно невооруженным взглядом. Откуда такая уверенность? Самого душит и гонит по кругам ада.

— Променял бабу на шлюх, теперь ходишь вокруг до-около, — не удержался и решил воспользоваться моментом. Когда еще будет такой шанс, Алиса однозначно его отшила, хотя могла бы назло мне и подольше хвостом покрутить возле Михаила.

— Может и так, — Михаил поднял гордо подбородок, отставляя пустой фужер. Окинул важно взглядом с головы до ног и обратно. — Я хотя бы ее беременную не бросал, — шагнул мимо, плечом пробивая себе путь. Я отшатнулся и уступил, не обращая внимания на боль в ключице и нарывающегося гостя. Пусть катится. Стараюсь осознать, принять и переварить сказанное Михаилом.

— Кто это? — Роксана подошла сзади.

— Никто, — недовольно кинул взгляд на неё, а потом Михаилу вслед.

— Принесешь выпить, Богдаш? — крутит пустым бокалом.

— Позже, — раздражает. В лоб зарядил этим пустым бокалом, алкашня женского пола.
Алиса медленно передвигается по залу, коротко кидая на меня взгляды: лицо сияет, глаза смеются. Любезничает то с одними, то с другими гостями. Платье конечно выбрала и не распознаешь, соврал ли Михаил или нет? И если он не соврал, что мало вероятно, то выходит, знал даже он, а я нет.

— Может, познакомишь со своими родными? — Роксана всё ещё стоит с пустой посудой в руке.

— Зачем? — окидываю мадам взглядом презренно. — Замуж что ли за меня собралась? — в лоб.

— Если позовешь, то да, — улыбается хитро. Палец в рот не клади таким, как она.

— Не позову, — также хитро одариваю улыбкой. — Ваше здоровье, Роксана, — беру бокал с шампанским с подноса, мимо идущего официанта и сую ей в руки.

— Богдан, — растерянно смотрит девушка на меня.

— Алиса, — слышу папин голос.

— Я сейчас, — показывает наверх. — Я быстро... — мама моя кивает ей одобрительно и та поднимается по лестнице. Всё внутри завибрировало, пойти за ней. Пойти и узнать правду, но ведь если не захочет, не скажет. До сих пор не посчитала нужным, раз я был в неведенье.

— Богдан, я тут, — Роксана снова цепляется. Черт дернул отца взять её с собой. — Если что я пошутила...

— А я нет, — жду момента, когда папа с мамой отвернутся. — Тебя папочка привел, вот к нему и липни, — рыкнул, чтобы больше не путалась под ногами.
Быстро поднимаюсь за Алисой, которая медленно и аккуратно обходит столики на втором этаже. Садится на стул и переобувает туфли на балетки. Холодок пробегает по телу, нервничаю. Она действительно изменилась, совсем другая: взгляд уверенный, но тяжелый. Красивая. Красивая женщина, которой я так и не смог дать тепло и защиту.

— Привет, — сверху ей.

— Привет, — выпрямляется, убирая обувь в пакет.

— Как дела? — стандартные фразы, может, вырулю куда-нибудь.

— Отлично, — кивает и глубоко вздыхает.

— Душно?

— Да.

— Ох, приветики, — Маринка появилась на горизонте. — Я тебе фрэш принесла! — передает Алисе. — Сильно устала? — какая подозрительная забота...

— Не нормально.

— Ты как? — Маринка обнимает меня. — Совсем зазнался, трубки не поднимаешь, — целует в щеку.

— Прости, принцесса занят был, — смотрю на сестренку и она тоже изменилась. Повзрослела. Как же так вышло, что начал всё пропускать в своей же семье. — Оставь нас на пару минут, — шепнул Маринке на ухо.

— Конечно, — одобрительно моргает длинными ресничками. Она и в прям повзрослела.

— Зря ты ее выгнал, — Алиса поднимается со стула. — Меня ждут внизу.

— Я думал, праздник уже заканчивается.

— Да, но...

— Едете за город.

— Да, — кивает. — Это традиции семьи? — понимающе улыбается.

— Да, — смотрю и не знаю с чего начать допрос. — И как так вышло, что я не знаю о нём? — прижал к столу, кладя руку на округлившийся живот. Не удержался и решил прощупать, однозначно это не полнота.

— Женщина с детьми, это женщина с изъяном, — пожала плечами и отвела взгляд. Язык враг мой, и как я мог в ту ночь задеть эту тему.

— Я был пьян.

— Это должно оправдать тебя?

— Это моё! — держу ладонь на животе, а другой обнимаю её саму. — Для этого мне точно не нужно никаких оправданий.

— О Господи! — выдохнула в сторону от неожиданности. — Как же это похоже на Михаила, — улыбается, заглядывая мне в глаза. Вдыхаю приятный аромат и не могу отвязаться от мысли, что я безумно скучал.

— Да, да, — шепчу в лицо. — Знает даже он.

— Нужно же было как-то отшить его. У беззащитной и одинокой женщины все средства на войне хороши, — вот это камень в мой огород.

— Я тебя не гнал, Алис.

— Знаю. Не сказала потому, что не хочу, чтобы ты следовал подолгу или решал по совести. Не хочу тебя обременять, ни собою, ни детьми.

— Глупая, я же люблю тебя, — только хотел поцеловать её.

— Здравствуй Богдан, — папа подошел не заметно.

— Здравствуй папа, — медленно отшагиваю от Алисы. Не при нём же тискать её. — С днём рождения.

— Спасибо. А я думал, что ты не придешь, — пожимает плечами.

— Разве мог я проигнорировать пригласительный Орловых, — как-то становится неприятно, стыдно и больно. Ведь он мой отец, другого отношения я к нему не чувствую. Ни конкурент, ни враг, ни отчим, а мой что ни есть отец. Мужчина всех моих стремлений и идеалов.

— Не думал, что теперь тебе нужен будет пригласительный, — отец кивнул Алисе на выход, и та быстренько прошмыгнула мимо нас. — Твоя мать любила твоего отца, но выбрала меня. Потому что я был надежным, она видела во мне того, кто сможет уберечь её и её ребенка от всех невзгод. В серьезных отношениях порой любви недостаточно, это чувство стимул для идеальных отношений.

— Да, брось. Идеальных отношений не бывает.

— Ты прав, но ты и не пробовал.

— Ярослав, — мама строго посмотрела на нас обоих. — Теперь тебя будем ждать? — а здесь ничего не изменилось, мама как всегда главнокомандующий парадом на празднике.

— Иду, — папа мельком повернулся к ней. А она на меня ноль внимания, словно и вовсе чужая. — Береги себя, сын, — хлопнул по плечу.

— Пап... — не хочу продолжать эти отношения, которые так нас всех отдалили друг от друга. Но что сказать? — Может, она и права, кто я такой, чтобы осуждать её за её выбор.

— Вглядись внимательно в нашу семью и поначалу покажется, что здесь царит матриархат. Я дал всем им, своим женщинам неограниченные права. Абсолютная свобода, где они вправе делать все, что захотят и всё только потому, что Я их люблю. Возможно, ты скажешь, что я подкаблучник. Нет сын, именно так поступает настоящий, уверенный в себе мужчина. Только у настоящего мужика хватит сил не унижать свою женщину, не упрекать её, чтобы казаться сильным на её фоне. Вот такого можно назвать мужиком. И каждый день я прихожу домой, где меня ждет: чистая одежда, свежая постель и вкусная еда, приготовленная женщиной, любимой женщиной. И не потому что, я весь такой грозный, хожу по дому унижаю и угнетаю или потому что она рабыня. Нет. Это все только потому, что ОНА меня любит. Да, она будет это делать с любовью и нежностью. Вот именно это называется идеалом, счастьем. Хочешь сказать, что такого не существует. У меня существует.
Папа ушёл. Все они ушли. Он прав и счастлив с выстроенными отношениями. Я может и сказал бы, что он преувеличивает, но я жил и рос в этой семье тридцать три года. Я видел отношение отца к матери, видел отношение его к себе. И если бы не тот случай в кабинете, я бы даже не подозревал, что Орлов мне не родной. Счастье сможет подарить только добрый и сильный человек, как он. Вопрос повис в воздухе, могу ли я быть настолько сильным, чтобы любимая женщина снова в меня поверила?