Порочные

— Красавчик, — Томка не сдержалась и улыбается от уха до уха. — Зеленые глазки... Вне работы такой милашка.

— Точно, — подмечаю. Сажусь напротив неё, ем, пью, а чувство нежности к Богдану не отпускает. Всё ходила противилась, вредничала с ним, а сейчас так хочется, чтобы он просто посидел рядом. Наверно, это и называется нужда в близких людях. Вчерашний вечер изменил всё. Ещё бы, вместе прошли огонь, воду и медные трубы.

— Так, что случилось вчера? — Тома же не отстанет.

— После работы попали в аварию. Отделались сломанным ребром, сотрясением, ушибами и синяками, — думаю, не стоит ей знать правду, а то начнет ахать и охать, голова и так трещит.

— Жесть, — ест и о чем-то задумывается. — А его превосходство так и не соизволило хотя бы прийти, молчу уже про извинения.

— Куда уж там, — тихо шепнула. — Не знаю, что он там думает, но мне что-то больше не хочется с ним делить эту жизнь.

— Эй ты чего! Не вздумай хандрить!

— Да нет, это не обида и не злость. Просто приходит тот момент, когда понимаешь, что это того не стоит, что есть вещи неизбежные. Что зря столько плакала, зря нервы тратила и ждала. А вчера испугалась и поняла, что он не главное в жизни. Есть другие радости, ради которых жить нужно. Стремиться нужно к лучшей жизни, а не к деградации дома в ожидании, когда он что-то поймет и решит одарить своим драгоценным вниманием. А если так взять, что не хватает? Сейчас мы с тобой в том возрасте, когда ещё молодая, но уже взрослая. Вот как раз-таки сейчас я точно знаю, чего хочу.

— И чего ты хочешь? Если такая умная, научи! Я так-то страдаю, что все никак замуж не выйду, — усмехается над моим философским рассуждением.

— Первое, это будет у меня мужик или не будет его, должна быть спокойная, стабильная жизнь. Эта та жизнь, где царит мир в доме, где тебе радуются родные люди, где тебя не бьют и не унижают, где дети не затыкают уши от ругани взрослых. Я устала, — вздыхаю отчаянно.

— С этим конечно не поспоришь, — согласилась и достала ещё одну сигарету. — Но и без мужика трудно, сама же видишь. А в твоем случае, твои дети могут стать обузой. Ты же не всегда будешь ходить матерью одиночкой, когда-нибудь захочется сильного плеча.

— Значит, такой спутник мне не нужен. Шило на мыло менять, смысла нет, — начала мыть посуду, обдумывая то, что только что сказала подруге.

— Чтобы ты не решила, мать, подумай хорошо, чтобы завтра не оказалась, что ты пожалела...

— А я вот и думаю, — отвечаю. — Я совсем забыла, что такое быть женщиной. В последнее время только и слышала, какая я дура или плохая мать. Или как я могла что-то забыть сделать на этой долбаной работе...

— Я тебе только в одном завидую, подруга, — Томка кинула неожиданно, и чему можно тут позавидовать. — Тому, что у тебя дети есть, — а ну это да! — А ещё, что у тебя такой брат красавчик, — и смеется, сверкая глазками, коварная коза. — Хотя нет! Мне такой брат не нужен, чтобы я потом ходила и по собственному братцу ходила и вздыхала. Боже упаси!

— Дурная, — выдает всё, что только в ее голову не стукнет. Это наверно и есть искренность или действительно дурость.

— Что только узнала, — и смеется как полоумная. — Только не смей ему говорить, что я его красавчиком назвала. А то мужики хренеть начинают!

— Строишь планы уже? — поглядываю хитро на подругу.

— А то...

— Ну, начнет выпендриваться, посадишь на место, — начинаю шантаж.

— Слышь, не смей! Я больше не буду с тобой дружить потом! — а сама краснеет.

— Врешь! Куда ты без меня! — начинаю дразнить. — Глядишь, Томочка, солнышко, выходи за меня замуж...

— Эх, если бы... — Томка замечталась.

***
— Ты поговорил с Алисой? — папа стоит над душой, а я валяюсь в гостиной в родительском доме. Мама разве отпустит к себе в таком состоянии.

— Пап, если честно она не в том состоянии была, — достал телефон и посмотрел на часы.

— Ну, она в порядке?

— Вроде да. Её вообще там не должно было быть, — папа садиться в кресло напротив. — Он же твой друг, пусть как-нибудь сфабрикует дело, что ее там не было.

— Сфабриковать он сфабрикует, вот только будем ей говорить, что того кого она сбила при смерти в реанимации лежит, — я тяжело вздохнул и не уверен, что ей нужно знать.

— Если помрет, то не нужно! — мама подошла сзади.

— Я тоже так думаю, — поддерживаю мамину позицию.

— Ладно поживем, увидим, — папа встал и под руку уводит маму. — Спокойной ночи сына.

— Спокойной ночи, — тихо шепнул, делая тише телевизор.

Смотрю на часы, время почти двенадцать. Почему-то мне казалось, что Алиса позвонит или хотя бы напишет сегодня, после теплых объятий, но от нее тишина. Может, замоталась или плохо ей. Нужно было не молчать, а потащить в больницу на полное обследование, от которого тихонько вчера сбежала. Ещё немного повалявшись, от боли ноющей не могу уснуть. Достаю телефон и пишу ей сам, но как и подозревал я все еще в черном списке. Не думаю, что это назло и начинаю звонить на номер.

— Привет, — тихое по ту сторону.

— Спала?

— Пыталась, — чувствую улыбку, она рада моему звонку. Возможно наивно, но пусть будет так.

— А дети?

— Дети сопят в две дырочки.

— Рядом что ли? — слышу, как кого-то из них целует.

— Да.

— А муж? — ну не могу я промолчать. Особенно после того, как подруга говорила её про депрессию, потом про отсутствие Михаила. Что-то между ними происходит и не просто любопытство распирает меня, я больше переживаю. Наверно.

— Нет, нету его, — и тишина.

— Может, расскажешь, что у вас происходит. Все-таки не чужие люди мы друг-другу.

— Ничего особенного у нас не происходит. Поругались как-то, и он решил пожить у мамы своей. Устал он от нас, от упреков, от ругани, от недопонимания. А так все хорошо, — по всей видимости, от всего этого устала она сама.

— Не вижу ничего хорошего в этом, — сказал, что думал.

— И давно вы так друг от друга отдыхаете? — пусть пошлет, но я хочу знать.

— Вот что ты заладил? Насильно мил не будешь, пусть живет, где хочет. Отец он отличный, а муж вот никакой! Закроем на этом тему! — недовольно, но высказалась.

— Как скажешь, — вздохнул устало. — Но я это к тому, что мужику может понравиться холостая беззаботная жизнь...

— Говорю же, насильно мил не будешь, — вздыхает, чувствую обидно ей.

— И это правда...

— А ты? Почему у тебя нет до сих пор семьи? Нравится беззаботная, холостая жизнь? — вот тут я понял, через какой разговор она только что прошла.

— Была. Разошлись. Характерам не сошлись. Детей нет, — коротко и ясно. — И очень нравиться холостая жизнь, но иногда бывает скучно.

— А ты любил её? — и почему мне показалось, что той информации будет достаточно ей.

— Наверно нет. Нравилась по началу, но потом что-то резко разонравилась, — аж самому смешно стало.

— Не серьезный ты, — хихикает в трубку.

— А ты вредная. Я так и сижу в черном списке...

— Ой, прости. Я забыла. Телефон взяла в руки, только когда ты позвонил, — и я ей почему-то слепо верю, хотя почему должно быть по-другому. — Как ты себя чувствуешь? — заботливая или сказать нечего?

— Равносильно моей разбитой машине, — отшучиваюсь.

— Да, бампер конечно у тебя помят, — смеется.

— Зачем ты поехала за мной? Ты же видела, что они вооружены. Ты рисковала и мной и собой!

— Я не знаю. Есть вещи, которые ты просто делаешь на автомате. Это инстинкт, бороться за близкого человека, — по ушам так приятно разливается ее речь. — Вот как раз в тот момент, я боялась потерять тебя из виду. Казалось, если я выпушу машину из виду, то ты умрешь. Только сейчас начинаю понимать, что они могли тебя убить до того, как выйти ко мне. Знаешь от этих мыслей становиться ещё страшнее. Это же безрассудство полное.

— Нет, — смеюсь. — Как ты сказала, это инстинкт. — После такого откровения и после вчерашней перепалки, я могу слепо довериться ей. Если она ради меня полезла под пули вчера, думаю лучшей сестры не сыскать. Хотя никак не могу заставиться себя думать о ней, как о младшей сестрёнки, которой нужен брат или хотя бы друг.

— Кто-то сегодня утром говорил, не будем вспоминать об этом, — убегает от разговора.

— Да. А кто-то сказал, пока всё не заживет. У тебя уже всё зажило?

— Надеюсь, мне недолго осталось такой красивой ходить, — фыркает недовольно, хотя кому понравится.

— Ты все-равно красивая, — не могу сдержать улыбки, но я стараюсь не дергать её за больное.

— Ой, как смешно, — злится.

— Не злись малыш, — язык так и чешется, сделать ещё какой-нибудь комплимент, — Лисенок давай спать, — чую если я не остановлюсь, наговорю всяких глупостей и поругаемся, как это было, последние несколько разговоров. — Позвони завтра, как проснешься.

— Лучше ты, — устало вздохнула. — Меня дети затаскают и я забуду про телефон.

— Договорились, — как и подозревал, ей было не до звонков.

— Целую, — так тихо, что еле расслышал.

— И я, — также тихо и отключаю звонок. Обнять, прижать и уснуть. Вот что очень захотелось после пяти минутного разговора.

Неужели пока не побываешь в подобной ситуации не поймешь, что этот человек ради близкого готов на смерть пойти. Раздражает, что Михаил может так легко отказываться от своей семьи. Либо я слеп сейчас, так как она мне нравится, либо он действительно забил на свою семью.

***
На следующий день не успела глаза открыть, как позвонил Богдан. Разбудил, но было приятно. Полчаса болтали ни о чем, пререкались, он прикалывался и смеялся надо мной, но теперь это в серьез не воспринимаю. Мне почему-то кажется, что после вчерашнего откровения, он старается не давать скучать. Другими словами ему меня жалко, но отшить и послать не могу. Я бы на его месте тоже старалась хоть как-то скрасить серые дни близкому человеку.

В обед пришел Михаил. Я так и подозревала, что Тома не промолчит и выскажет ему. Хотя я ее и не просила ни о чем, почему-то не подумала, что та позвонит и начнет упрекать его в беспечности к нам.

— Как так получилось? Почему ты мне не позвонила? — лежу отвернувшись, а тот сидит сзади и пытается сделать вид, что ему не все равно.

— Не нагнетай, — тихо отвечаю.

— Алиса, — пытается тянуть, чтобы развернуть к себе.

— Не трогай меня, у меня все болит, — хотя ничего далеко не болит, рожа только никак в себя не придет.

— Почему я узнаю об этом от Томы? — с претензиями ещё налетает на меня.

— А почему я должна была звонить тебе? — медленно, симулируя разворачиваюсь к нему. — Миш, ты свободен. Я не буду тебя больше доставать. Почему ты думаешь, если я тебе не нужна, то ты будешь нужен мне? — смотрю на него и мне так все равно, как я выгляжу перед ним или то, что ему может сейчас стать обидно.

— Не говори так, — лег рядом и старается обнять. — Вы моя семья, я люблю только вас.

— В том всё и дело, когда ты нужен, тебя нет. И это уже не семья, — не стараюсь вырваться, но и обнимать не спешу.

— Сама виновата, — обнимает, но яд выпускает. — Ты очень требовательна...

— Да, я такая. Хочу чтобы мой мужик был рядом со мной, особенно по ночам, — тихо и спокойно отвечаю. — За двадцать восемь лет, если ты меня не смог перевоспитать то уже не перевоспитаешь, что конечно относится и к тебе. Если ты намерен продолжать в таком духе, то тихо, мирно, как и планировал, так собирай оставшиеся манатки и вали из моей жизни.

— Ох какая, — насмехается и в серьез не воспринимает. — Взглянем правде в глаза: и начнем с того, что эту квартиру купил я и работал только я в этой семье.

— Ах ну да, — вздыхаю, обидно, что он начал подсчет имущества, а скорее это шантаж, чтобы я не выпендривалась. — Какой же ты... — стараюсь что-то вразумительное выдать, но мозги напрочь сопротивляются.

— Реалист, — добавил, пока я соображала.

— Ну и подавись тогда, реалист, — держу нотку спокойствия.

— И куда ты такая гордая и наивная пойдешь? К Томке? Ну и сколько ты у нее будешь кантоваться? Обратно дороги не будет, Алис. Я не такой и плохой муж, как ты меня рисуешь. У вас с детьми всё есть...

— Да, кроме нормального мужика в доме...

— Господи, да чем я не нормальный мужик? — и вот он вскипел.

— Скажи честно, без всяких... у тебя кто-то появился? — вот как можно тут рассчитывать на честность.

— Нет, — не раздумывая. А разве был шанс на другой ответ?

— Допустим. И как ты после сказанного, хочешь продолжать нормальные отношения? Давай перефразирую; хата моя, деньги зарабатываю, лучше тебя, а ты коза будешь терпеть меня. И все только потому, что ты финансово не зависим. Ты еще завтра приведи кого-нибудь и заживем шведской семьей, только потому, что ты у нас крутой чувак.

— Ну, ты загнула, — усмехается. — Драматизировать ты умеешь...

— Даже для тебя это перебор, — хмыкнула и отодвинулась от него подальше. — Деньги это ещё не все Михаил, — тихо шепчу, а сама ни на мгновение не забыла о новых родственничках. И плюс папа Генеральный Директор. И если уж так сильно припечет, переступлю через гордость и попрошу у папочки помощи, только бы утереть нос мужу. Боюсь, что на тот момент он окажется уже бывшим мужем. Как же обидно, что ничто не вечно. Вот так живешь десять лет, делишь с ним всё и не подозреваешь, что совершенно не знаешь человека.

— Ещё как всё, — откинулся на спину и потер руками лицо.

— В следующий раз ищи жену побогаче, а не сироту казанскую.

— Следующего раза не будет, — рыкнул и поднялся с кровати. Ха. Хотел меня унизить, хотел добить до конца своим положением, что он состоятельный мужик, а я никто. Не получилось, и теперь следующего раза не будет. Козел! — И даже не пытайся поднять разговор о разводе, ты его в любом случае не получишь! — угрозы пошли с обратной стороны. Если честно, то мне смешно. Не получилось так, то будем бить с другого угла. Почему бы просто не наладить отношения, зачем весь негатив этот? Как ему потом самому ко мне подходить, когда нет искренности, нет взаимопонимания и отдачи?

— Закрой дверь с той стороны, — тихо кинула ему и зарылась в подушку.

Михаил молча повалялся ещё пару минут и вышел из комнаты, назло оставив дверь нараспашку. Тем лучше, буду в курсе, что происходит в доме. Ночью остался, только спал в гостиной, а дети со мной. И на следующий день тоже пришел посреди ночи, вот только ни один из нас не решился заговорить друг с другом. Не знаю, как он, но мне просто неприятно смотреть на него после последнего разговора. И каждый раз ловлю его взгляд на себе, я задаю себе один и тот же вопрос, кто я в его жизни? Женщина, которая родила ему детей? Женщина, от которой нельзя избавляться, потому что у нас совместные дети? Я так не хочу и никто не захочет. Чем я так провинилась в этой жизни, что муж уже не муж? Сколько ещё вытерплю положения, вынужденного совместного проживания? А он?

— Что у нас на ужин? — Михаил заходит на кухню.

— Нам мама суп сварила, — Никита стучит ложкой о тарелку, выгребая из бульона овощи.

— Правильно, малыш, суп приготовила мама вам, — встаю и целую Никиту, игнорируя мужа.

— Ясно, — недовольно отозвался Михаил, а я прошла мимо. — Обиженная значит, — делаю вид, что не слышу. Пусть себе ворчит, если он решил, что мы не семья, то почему он будет, есть мой суп? Боком ему выйдут его феодальные замашки, даже если мне это будет стоить нервов.

— Как насчет поужинать в кругу семьи? — неожиданно пишет Богдан.
— Не думаю, что эта хорошая идея, — отписываюсь и ставлю телефон на вибро-режим.
— Папа с мамой приглашают, хотят с внуками познакомиться, — и тут я про себя подумала, да как же особенно твоя мама. Но конечно, я этого не написала.

— Папа, ты куда? — Настя допытывает папочку. — А когда придешь?

— Как только так сразу! — рыкнул на ребенка. — С голоду с вами сдохнуть, ничего не стоит, — хлопнула с грохотом входная дверь. Сердце пропустило удар, холодок пробежал по всему телу. И когда я уже перестану реагировать на него с болью в душе?

— Мы не против, если не на долго, — глубоко вздохнула и написала Богдану. Если я останусь снова дома одна, то сгрызу себя заживо.
— Заеду за вами в семь, целую.

***

Целую и тишина, обычно была взаимность. Странно, Алиса так легко согласилась. Уже готовился к тому, что придется перезванивать и чем-нибудь шантажировать, чтобы она вышла на контакт с отцом. А тут ещё и моя мама в придачу.

— Что сказала? — папа сидит в своем кресле и нервно покачивается.

— Придет, я же сказал, что придет, — поднимаю глаза, а сам перечитываю её сообщения, и мысль не покидает, что несколько дней отвечала на сообщения через раз, а тут... ни сарказма, ни вредности, сухо и четко по делу.

— А дети? — папа настырно смотрит на меня.

— Пап, дети тоже будут с ней, подарки лучше внукам приготовь, — хочу встать и уйти, но...

— Почему ты мне ничего не рассказываешь? — вертит ручку в руке и щурится.

— Смотря что? — убираю телефон в карман. Ей Богу как маленький, если уж знаешь, чего так скажи что ходить вокруг до около! Иногда мне кажется, что я взрослее своего отца.

— Вообще-то Виктор Сергеевич мой давний и хороший друг, — это прокурор, у которого я сегодня был и который взял дело под свой контроль.

— Я и так знаю, что он тебе всё расскажет...

— Почему не ты? — сердито смотрит, настроен отчитать меня?

— Как по мне, во-первых недоказуемо, что это дело рук Хмельного, а во-вторых знаем, что это он и предположим, что знаем, даже чего хотел. Вот только что нам это дает? Что мы можем сделать? Ты же видишь, что даже с признанием наемников, прокуратура ничего не предпринимает. — Хмельнов Эдуард Артурович старый и очень сильный конкурент отца по бизнесу, слухи о котором ходили, что он идет по головам. Как раз недавно на себе убедился, что-то были не просто слухи. На сотрудничество мы не пошли, так он теперь решил, наше дело прибрать к рукам. — Не можно конечно взять пистолет и влететь к нему в кабинет, вот только боюсь, что даже через его охрану мне не пройти...

— Не вздумай глупить, но и оставлять так нельзя, — нервно отозвался отец. — Старый шакал, он же на этом не остановится! — рыкнул и швырнул ручку на стол, что так покатилась по столу и на пол.

— Мам, — не заметил, что она стоит в дверях. По неприятному взгляду, понимаю, что давно и всё слышала. — Буду к восьми с Алисой и детьми дома, — быстро мимо прохожу. Не хочу размусоливать то, что нам решить пока не по силу. Да мир такой жестокий, как бы ты высоко не взлетел, найдется обязательно тот, который выше и будет плевать на тебя.