Глава 26
Глава 26
Лёгкий дождь лениво стекал по капюшону Дины, превращаясь в тяжёлые капли, падавшие на асфальт. Она спешила, почти бежала, придерживая в руке бумажный пакет с продуктами. В воздухе витала предгрозовая тишина, будто город затаил дыхание — и это раздражало. Всё раздражало. Особенно звук чьих-то шагов сзади, уверенный и ритмичный, как будто человек за её спиной не спешил, а просто шёл… за ней.
Дина обернулась, на секунду замедлив шаг.
Он. Конечно, он.
Арес. Проклятие в дорогом пальто и с самодовольной ухмылкой. Как всегда, идеальная укладка, кольцо на пальце, будто он родился не человеком, а пафосной рекламой самого себя.
— Дина, ну куда ты так быстро? Неужели испугалась? — протянул он с ленцой, будто они просто случайно встретились.
— Отвали, — отрезала она, даже не глядя в его сторону.
Она прибавила шаг, но Арес, не отставая, продолжил идти рядом, будто был полноправным участником этого диалога. Только он не был. Никогда.
— Грубовато. Даже для тебя.
— Для тебя и это мягко, — её голос был ледяным, безэмоциональным, как нож. — Хватит ходить за мной, Арес. Это уже не смешно.
— Ну почему ты такая злая, а? — он усмехнулся, заглядывая ей в лицо. — Я же просто хочу пообщаться. Неужели так сложно?
— Сложно терпеть твоё существование, — выплюнула она, остановившись. — Что тебе надо? Игру устроить? Посмотреть, как далеко ты можешь зайти? Или у тебя новый челлендж — приручить ту, кто тебя ненавидит?
— Приручить?.. — Арес слегка наклонил голову, его лицо стало серьёзнее. — А может, я просто интересуюсь? Ты же умная, красивая, дерзкая. И ты вечно со своей ледяной стеной. Разве не интересно, что будет, если я её разрушу?
— Эта стена из стали. И в ней нет дверей для таких как ты, — в глазах Дины мелькнуло пламя, но не страсти, а ярости. — Ты думаешь, я тебя не вижу? Не вижу, кто ты есть на самом деле? Мерзкий, гнилой, насквозь лживый. Я бы скорее пошла на ужин со свиньёй, чем открыла тебе хоть часть себя.
Он прикусил щеку, будто не ожидал такого удара. Дина же резко развернулась и пошла прочь, уже не скрывая презрения.
Ветер сорвал с её капюшона капли, волосы прилипли к лицу, но ей было всё равно. Она слышала, как он остановился. Не пошёл за ней. Может, хоть на мгновение понял — она не игра. Она не будет той, кто даст ему слабость. Не станет частью его больных игр.
Она знала, кто он. Видела то, что другие игнорировали. А Дина терпеть не могла ложь. Особенно в глазах тех, кто пытался казаться кем-то другим.
Дина ускорила шаги, почти перешла на бег. Дождь больше не ощущался на коже — всё, что сейчас имело значение, — как можно быстрее попасть домой.
Туда, где её ждала Ада.
Она крепче прижала к груди пакет и стиснула зубы. Последнюю неделю всё перевернулось. Ада… Ада, чёрт побери, будто взорвалась внутри. Никакой жалости к себе. Никакой осторожности. Только спорт. Только движение.
Сначала растяжки — болезненные, мучительные, но упрямые. Потом прогулки. Всё больше и больше. Она буквально заставляла своё тело подчиняться, не обращая внимания на швы, боль, усталость. И вот недавно — бег. Настоящий бег.
Чёртова Ада. Сломана, искалечена, но всё равно шла вперёд.
Карл, конечно, пытался держать её в рамках. Даже запретил появляться в клубе. Но это же Ада. Она обвела их всех, как детей. Пришла через чёрный ход, наставила на охранников оружие — и её впустили. Кто бы в здравом уме остановил её? Никто.
Дина усмехнулась про себя, вспомнив ту сцену, но улыбка быстро исчезла.
Через три дня — суд.
И всё могло рухнуть. Опять. Всё, что они строили. Всё, за что дрались.
Ада об этом знала. И именно поэтому так рвалась в спортзал, в бег, в боль. Ей нужно было быть готовой ко всему. Она не верила в правосудие. Дина знала это слишком хорошо. Ада верила только в себя.
Дина сжала пальцы на пакете так сильно, что тот угрожающе зашелестел.
"Я должна быть рядом," — пронеслось в голове.
Не дать Аде снова бороться одной.
Не позволить ей снова потеряться в этом чёртовом аду, в который они обе однажды попали.
Её шаги стали быстрее, сердце било в висках.
Оставалось совсем немного. Дом. Ада. Их крепость. Их поле битвы.
Их последняя надежда.
---
Ада сидела за большим дубовым столом, заваленным бумагами, папками, флешками и ноутбуком. Листала страницу за страницей, делая пометки в блокноте. Документы, протоколы, показания, распечатки разговоров — всё, что касалось дела Оушена, она знала наизусть. Не просто читала — вживалась. Каждая деталь, каждое противоречие, каждая кривая подпись — всё складывалось в единую картину, которую она выжигала у себя в голове.
На экране перед ней висела фотография Агаты — следовательницы, которой досталось это дело. Изначально всё шло «по правилам». Бумажки, допросы, выводы. Но чем дальше заходило расследование, тем больше Карлу приходилось лгать. И тем меньше сама Ада могла сдерживаться.
— «Ты же сам сказал, что у него ничего нет, Карл…» — прошептала она, не отрывая взгляда от монитора.
Но она слышала другое. Слова Оушена, сказанные в зале. Слова, от которых кровь стыла в жилах. Слова, от которых даже Карл — хладнокровный, циничный, уверенный в себе — опустил взгляд.
Что-то не сходится.
Эта легенда, которую им подсунули — о том, что нужно Оушену от неё — уже не выдерживала ни критики, ни логики. И теперь под подозрением были все. Абсолютно все.
Особенно она. И Карл.
Ада сжала зубы, её пальцы оставили вмятины на краю стола.
Суды…
Она уже проходила через это. Была в зале, вонзала ногти в ладони, пока читали приговор. Она говорила — но никто не слушал. Один из «важных дядек» сказал пару слов — и всё. Приговор вынесен. Слова — стерты.
Да, тогда отца посадили.
Но потом Карл пришёл. Протянул руку. Пара бумажек — и отец снова на свободе. Так просто. Так грязно.
Она не удивилась.
Мир, где деньги сильнее правды, а ложь — инструмент власти, не мог предложить ей справедливость.
Именно поэтому она не верила в суды.
Никогда не верила.
Но теперь — она жаждала правосудия.
Не бумажного. Не постановочного.
Настоящего.
Дверь щелкнула, и в дом зашла Дина, скидывая на пол тяжелую сумку. Ада уже услышала её шаги, подняла голову от ноутбука, отложила бумаги в сторону. Лишние разговоры были ни к чему — они и так понимали друг друга с полувзгляда. Через пару минут они обе стояли на кухне.
Там было тихо, только глухо тикали часы.
Ада медленно, аккуратно, будто каждый жест давался ей с усилием, нарезала овощи. Дина взялась за сковороду, проверяя, как разогревается масло.
Карл буквально окружил их стеной: охрана на улицах, охрана в доме, машины с водителями... Даже поход в магазин превращался в спецоперацию. Ада в первый же день вышвырнула одного охранника за порог, заявив, что не потерпит «приставленных псов» в своём доме.
Дина тоже не отставала — недавно едва не сцепилась с одним из них, когда тот запретил ей садиться за руль. С тех пор она принципиально передвигалась только пешком.
— Этот цирк когда-нибудь закончится? — устало пробурчала Дина, помешивая еду. — Чувствую себя, как в тюрьме.
Ада тихо усмехнулась, не глядя на неё:
— Закончится. Когда мы решим.
Дина закатила глаза:
— Звучит, как что-то из «Форсажа». Только без тачек и с вонючим супом вместо погони.
Ада чуть скривилась, ощутив резкую боль в боку. Её тело медленно, мучительно медленно приходило в норму.
Прошло почти три недели после ..., но раны до конца не зажили.
Швы за ухом и на шее покрылись грубыми корками, шрамы тянули кожу. Раны на спине и боку медленно закрывались, но боль оставалась тупой, постоянной, особенно когда она слишком резко поворачивалась или наклонялась.
Хромота стала меньше, но правая нога всё ещё тянулась за ней, будто напоминая о недавних событиях.
Врач говорил, что всё идёт хорошо... для человека, который вообще едва не умер.
Но для Ады это «хорошо» было мучением.
Дина заметила, как Ада напряглась, и подошла ближе.
— Может, хватит уже? — спросила она тише. — Пойдем, полежишь... Я сама всё закончу.
Ада резко посмотрела на неё. В её взгляде было что-то острое, как бритва.
— Мне не нужна няня, Дина.
— А я и не собираюсь быть ей, — спокойно ответила Дина. — Просто... может, стоит дать телу время?
Ада повернулась обратно к разделочной доске:
— У нас нет времени. Суд через три дня. А потом…
Она не договорила.
Дина встала рядом, нарезая лук, и через секунду хмыкнула, пытаясь сдержать смех:
— Кстати, я тут подумала… если бы ты начала с кем-то встречаться, возможно с тем, кто каждый день приходит к тебе и волнуется за тебя, было бы легче. Ну, это я так, просто мысль.
Ада едва заметно усмехнулась, мельком взглянув на неё:
— Не думай больше.
Подруги посмеялись, но затем снова тишиа. Только шорох ножей о доску и слабое шипение масла.
Их связь не требовала слов.
Они знали: всё самое важное уже сказано — шрамами, болью и тем молчанием, что заменяло любую клятву.
---
Они ехали молча. Машина мягко ныряла в ямы на дороге, но никто не жаловался. Доминик сидел, уставившись в окно, а Брайан листал в телефоне какие-то заметки, изредка поглядывая на него.
Карл молчал. Внутри что-то неприятно тянуло — предчувствие. Они приближались к полиции.
Когда машина остановилась у мрачного бетонного здания, их сразу встретила Агата. Строгая, в сером костюме, с тяжёлым взглядом. Она едва кивнула в их сторону.
— Карл, со мной, — коротко сказала она и даже не обернулась, направляясь вглубь коридора.
Карл бросил взгляд на Доминика и Брайана.
— Идите вместе, — коротко бросил он, и те согласно кивнули.
Брайан уже воспринимал Доминика как младшего брата, с которым можно пошутить и потренироваться. Они нашли общий язык удивительно быстро — через кровь, через синяки на ринге.
Карл знал: Брайан теперь называл это "воспитанием идеальных бойцов" — сначала Ада, теперь Доминик.
Только вот в банде никто не понимал, как вообще относиться к Доминику.
Он не был парнем Ады — всё было куда глубже и страннее.
Он не был одним из них — и в то же время был ближе к Аде, чем многие.
И его отец был их врагом.
Парадокс, который Карл принял молча.
Он вообще изменился. Сердце, которое годами было мёртвым, теперь билось.
Он больше не мог позволить себе безразличие, когда речь шла о близких.
Агата распахнула перед ним дверь кабинета.
Он зашёл и сел, не дожидаясь приглашения.
Агата облокотилась на стол, глядя на него сверху вниз.
— Карл. Я задам тебе несколько вопросов. Отвечай честно. Лучше для всех.
Он кивнул, не меняя выражения лица.
— Сколько лет Аде?
Карл нахмурился:
— В этом году двадцать.
Агата молча кивнула, что-то записала в блокнот.
— А Дине?
— Так же.
Пауза. Агата смотрела на него долго, словно оценивая что-то.
— Как тогда они работают барменами четвёртый год?
Карл ухмыльнулся:
— Им нужна была работа, девушки из хороших семей. Я и помог.
— И ты готов ради них на всё, почему? Неужели какие-то богатенькие девочки, твои бармены, так важны?
— Без сомнений.
Агата пристально посмотрела в его глаза, будто ища там что-то ещё.
— Ты знаешь, что Оушен дал показания?
Карл хмыкнул:
— Я бы удивился, если бы не дал. А что именно он сказал?
Агата скрестила руки на груди:
— Он говорит, что у него есть какой-то компромат. Только нужно достать его.
Карл медленно подался вперёд:
— Он лжёт, мы ничего не скрываем.
— Разумеется. Но суду нужны доказательства, Карл. Не эмоции.
Он выпрямился на стуле:
— Что тебе нужно?
Агата вздохнула.
— Мне нужно понять... Кто сейчас управляет всей этой игрой. Ада? Ты? Доминик? Что здесь происходит?
Карл сжал кулаки на коленях:
— Мы защищаемся. Защищаем наших. Всё остальное — грязь, которую развели те, кто боится потерять власть.
Агата пристально смотрела ему в глаза, будто выискивая ложь.
— Ты понимаешь, что если суд решит иначе, всё рухнет? Вас посадят, скорее всего именно Аду или тебя.
— Да, — спокойно ответил Карл. — И я готов к этому.
Агата задумчиво прищурилась:
— Ада... Она крепче, чем кажется. Но ты знаешь, что с людьми после таких событий происходит?
Карл молчал.
Агата продолжила:
— Они меняются. Иногда навсегда.
Он посмотрел на неё холодно:
— Она изменилась уже тогда, когда выбрала не свою богатую семью, а самостоятельную жизнь.
Агата медленно кивнула, делая ещё одну пометку.
— Хорошо. Ещё вопрос.
Карл раздражённо вздохнул:
— Давай быстрее. Я здесь не для того, чтобы сидеть на допросах.
Агата склонилась ближе:
— Ты веришь, что справедливость существует?
На секунду он задумался, потом усмехнулся:
— Справедливость — это то, что мы сами создаём.
Агата позволила себе лёгкую улыбку:
— Значит, ты готов судить сам?
Карл поднялся:
— Я не буду судить. Я буду защищать.
И, не дожидаясь разрешения, вышел из кабинета, захлопнув за собой дверь.
-----
Ада сидела на переднем сиденье машины, тихо постукивая пальцами по колену в такт едва слышной музыке, доносившейся из динамиков.
Дина, сосредоточенно следившая за дорогой, время от времени бросала на неё короткие, тревожные взгляды.
— Всё нормально? — тихо спросила она.
Ада кивнула, не отрываясь от собственных мыслей.
Час назад позвонила Агата. В её голосе звенела тревога, холодная, сдержанная, но ощутимая.
Ада почти не задавала вопросов — она сразу поняла: нужно ехать.
Машина остановилась у здания полиции. Ада неспешно открыла дверцу и вышла.
На ней был тёмный брючный костюм, безупречно сидящий, подчёркивающий одновременно её хрупкость и внутреннюю силу.
На лице — крупные тёмные очки, за которыми прятались её мёртвые, холодные глаза.
Дина быстро обошла машину и встала рядом.
Агата, стоявшая у входа в здание, заметила их сразу.
В её взгляде мелькнуло удивление, почти шок — мимолётный, но слишком явный.
Она помнила, как Аду привезли в больницу: изломанную, изуродованную, в полубессознательном состоянии, с мёртвыми глазами.
А сейчас перед ней шла женщина. Всё ещё сломанная — но уже не сломленная.
Каждое её движение говорило: я пережила ад и вернулась, чтобы смотреть ему в глаза.
Походка выдавала остаточную боль — шаги были чуть скованными, движения выверенными.
Но она больше не хромала.
Шла уверенно, будто каждый шаг был вызовом — прошлому, боли, страху.
Агата быстро взяла себя в руки.
Когда Ада подошла ближе, та коротко кивнула:
— Проходите. Мы вас ждали.
Ада не сняла очки. Не улыбнулась. Не изменилась в лице.
Дина шла рядом — напряжённая, настороженная.
Они вошли внутрь. Воздух был тяжёлый — пахло пылью, бумагами и чем-то старым, прокуренным.
Ада уверенно шла вперёд, не обращая внимания на удивлённые взгляды сотрудников.
Они провожали её глазами — кто-то с восхищением, кто-то с опаской.
На втором этаже их уже ждали Карл, Брайан и Доминик.
Карл первым поднял глаза. В них скользнула гордость — быстрая, едва заметная.
Брайан коротко кивнул.
Доминик изучающе взглянул на неё, будто пытаясь убедиться, что она действительно в порядке.
Агата подвела их к одной из комнат и жестом предложила войти.
Ада остановилась на секунду у двери, будто собиралась с силами. И только потом шагнула вперёд.
Теперь она сама выбирала, когда входить.
Теперь правила диктовала она.
Карл, Брайан и Доминик тут же рванули за ней, но Агата молча захлопнула дверь прямо перед их носом.
Сразу же послышались возмущённые голоса — Карл что-то крикнул, Брайан требовал впустить их.
Но один из полицейских быстро усадил их, на правах старшего прося соблюдать порядок.
Хотя даже сами сотрудники выглядели неуверенно, словно чувствовали: сейчас происходит нечто важное.
В кабинете повисла плотная тишина.
Агата кивнула на кресло:
— Присаживайся.
Ада лишь медленно подошла к подоконнику, облокотилась о прохладное дерево и скрестила руки на груди.
Тень от солнца ложилась на её лицо, делая выражение ещё более отстранённым.
Агата присела за стол, внимательно наблюдая.
Эта девчонка была совсем не такой, как Карл.
С ней нельзя было играть в стандартные игры: она сама была игрой.
Холодная. Уверенная. Каждое её движение говорило: "Не подходи ближе".
Агата открыла папку и начала:
— Значит, расскажи мне, Ада... Как ты оказалась у Карла?
Ада едва заметно пожала плечами:
— Через знакомых. Мне нужна была работа, у него были предложения.
Ответ — простой, короткий, без эмоций.
Агата кивнула медленно, словно записывая в голове каждое её слово.
— Работы для тебя? — с нажимом спросила она. — Девочка из хорошей семьи, учёба в частной школе, обеспеченные родители... И вдруг работа у Карла, так ещё и в шестнадцать лет?
Ада чуть склонила голову, как будто задумалась на мгновение, а затем ответила:
— Я устала от контроля. Хотела жить отдельно. Мне нужен был свой заработок. Родители были против, поэтому я решила действовать сама.
Тон был спокойным, как будто она рассказывала про погоду.
Агата скрестила руки на груди, продолжая внимательно смотреть:
— И где же твои родители сейчас?
Ада чуть усмехнулась:
— В Европе. Папа занят бизнесом, мама — благотворительностью. Они особо не интересуются моей жизнью.
Впрочем, я и сама о себе заботиться умею.
Агата в который раз задумчиво пролистала бумаги.
— Странно. Очень мало информации о них. Счета закрыты, связь обрывается. Необычно для такой семьи, как твоя.
Ада склонила голову к плечу, беззаботно:
— Мои родители — странные люди. Они любят приватность. Особенно когда это касается их дочери, которая их "подставила", уйдя из дома.
Ни единой дрожи в голосе.
Агата испытующе прищурилась:
— А документы? Почему они... такие нестабильные? Фальшивые номера телефонов, липовые адреса?
Ада позволила себе короткий, почти насмешливый смешок:
— Родители так решили. Чтобы я «не позорила» семью своим бунтарством.
Новый паспорт, новая жизнь. Их способ "отрезать" меня от себя.
Скажу так: у нас не самые тёплые отношения.
Агата прикусила губу, глядя на девушку.
Что-то здесь не сходилось. Слишком идеально она отвечала. Слишком спокойно.
Агата сделала паузу.
И задала последний, самый важный вопрос:
— Тогда скажи мне, Ада, для чего Оушен — известный психопат, торговец людьми и оружием — похитил тебя? Зачем?
В кабинете воцарилась тишина.
Ада на секунду задержала дыхание, но быстро справилась с собой.
Она выпрямилась, убрала руки с подоконника, и, глядя в глаза Агате сквозь чёрные очки, ответила:
— Он хотел получить доступ к родительским деньгам. Шантаж — старый и проверенный метод. Мои родители влиятельны, у них связи. Угроза их единственной дочери — простой способ добиться своего.
Только вот, — Ада слегка склонила голову, — он ошибся в выборе.
Тон её был спокойным, почти ледяным.
Ни капли страха. Ни грамма боли.
Лишь чистая, выверенная ложь, в которую сама бы поверила любая.
Агата смотрела на неё долго, почти не мигая.
В этом молчании было всё: признание, что Ада сыграла идеально, и опасение — кого они на самом деле пытаются защитить.
И впервые Агата поняла:
Эта девочка опасна. Даже для них.