Глава 10
Глава 10
Они приехали.
Место было укрыто от глаз и городской суеты, спрятано в глубине леса, словно кто-то нарочно вырвал его из другой реальности. Деревья стояли плотной стеной, укрывая всё вокруг зелёной тенью. Где-то между их корней стелился влажный мох, а чуть дальше блестело озеро — гладкое, как зеркало, бесконечно спокойное. Воздух здесь был другой: пахнул хвоей, корой, свежестью и чуть уловимой сыростью, что приходит с первыми сумерками.
Доминик обернулся к Аде.
Она шла рядом.
Но будто не с ним.
Ни тени привычной остроты, ни язвительной усмешки. Только пустой взгляд и сдержанные ответы, в голосе — глухая отрешённость. Она присутствовала физически, но не была здесь. Не до конца.
Он почувствовал, как внутри закололо нехорошее предчувствие.
— Пойдём, — сказал он и, не дожидаясь согласия, взял её за руку.
Она не вырвалась.
Они двинулись вдоль берега, оставляя за спиной друзей, шум, смех. Всё постепенно растворялось в тишине, пока не осталась лишь вода, что плескалась у ног, и шелест листьев над головой — будто лес дышал рядом.
— Ты не хотела ехать, — негромко сказал Доминик, не глядя на неё.
Ада повернула голову, чуть заметно.
— Но всё же я здесь.
Он сжал губы.
— Только потому, что я позвал всех. Если бы мы были вдвоём, ты бы не пришла.
— Возможно, — её голос был ровным, будто слова вытекали по льду.
Она смотрела куда-то вдаль, на линию леса, на неподвижную гладь воды. Ничего не дрогнуло на её лице.
— Почему ты отдаляешься?
— Я не отдаляюсь.
— Ты даже не смотришь на меня.
Ада замерла. И только потом, медленно, почти неуверенно, повернула к нему лицо. Их взгляды встретились — и в глубине её глаз он увидел боль. Настоящую, живую. Ранящую.
Но момент исчез так же быстро, как и появился.
Секунда — и перед ним снова стояла та же холодная, отстранённая Ада.
— Ты ведь сам сказал, что я не тот человек, который тебе нужен.
Он нахмурился.
— Я сказал, что ты мне не доверяешь. Это не одно и то же.
— Но ты прав.
Доминик сжал кулаки.
— Почему?
— Потому что так нужно, — выдохнула она.
— Ты всегда говоришь полуфразами. Ты хоть понимаешь, как это сводит с ума?
Она устало закрыла глаза и медленно вдохнула.
— Просто оставь всё, как есть.
— Нет, — он сделал шаг ближе. — Скажи что хочешь. Обмани, притворись. Но не делай вид, будто тебе всё равно. Я не слепой, Ада. Я вижу, как ты смотришь. Как ты напрягаешься, когда я рядом. Как хочешь исчезнуть — каждую чёртову минуту.
Она молчала.
— Но ты остаёшься.
Ада сжала руки в кулаки — ногти впились в ладони.
— Я не могу...
— Что?
Она смотрела куда-то мимо него, в пустоту, за его спиной. Потом всё же сказала:
— Не могу позволить тебе быть рядом.
— Почему?
Она почти усмехнулась — безрадостно, устало, как человек, который давно перестал верить в спасение.
— Ты всё равно не поймёшь.
— Попробуй объяснить, — тихо сказал он.
Она встретилась с ним взглядом.
— Я не та, с кем ты захочешь остаться. И не тот человек, который способен что-то дать. Впустишь меня — и пожалеешь.
— Это ты за меня решаешь?
— Я просто знаю, — прошептала она.
— Откуда?
Она отвернулась, сжав губы.
— Потому что если ты узнаешь меня по-настоящему — ты сбежишь первым.
Он молчал.
Потом сказал, почти без эмоций:
— Ты боишься.
Ада сжала челюсть.
— Нет.
— Боишься впустить кого-то. Боишься, что тебя увидят. Настоящую. Боишься, что тебя бросят.
Она резко развернулась, в глазах сверкнул гнев, холодный, будто режущий.
— Ты ничего обо мне не знаешь.
— Но хочу знать.
Они стояли друг напротив друга — словно перед чертой, которую один готов переступить, а другой — нет.
Она смотрела на него долго, почти с печалью.
А потом, почти не слышно, прошептала:
— Я не могу дать тебе то, чего ты ищешь.
Доминик сжал зубы.
— Ты даже не пыталась.
Она не ответила.
И, может быть, в этот момент — впервые — тишина сказала за неё больше, чем могли бы сказать любые слова.
Доминик стоял у кромки воды, глядя, как лёгкий ветер гонит по гладкой поверхности озера едва заметные волны. Вода была тёмной, как старое стекло, и отражение деревьев, нависающих над берегом, делало её похожей на бездну — тихую, затягивающую.
Рядом всё также стояла Ада.
Она не говорила, не двигалась, только смотрела перед собой — туда, где небо встречалось с тенью леса. Казалось, она слушала тишину этого места, будто пыталась раствориться в ней.
Доминик сжал кулаки.
Прошло четыре года. Четыре проклятых года.
А тогда… тогда всё было иначе.
Они учились в одной школе. Сидели за соседними партами. Она смеялась так звонко и заразительно, что он ловил себя на желании делать глупости — только бы услышать этот смех ещё раз. Она могла спорить, язвить, кричать — но в ней всегда было что-то живое, необузданное.
Она была его другом. А потом — кем-то большим.
Он не сразу понял это. Просто однажды заметил, что без неё дни становятся длиннее, воздух — тяжелее, а люди вокруг — неинтересными. Что он ждал её сообщений. Что, когда она проходила мимо и случайно касалась его плеча, он замирал.
Но потом она исчезла.
Сначала — медленно. Становилась всё тише, всё отстранённее. А потом — совсем.
Пропала.
Ни сообщений. Ни объяснений.
Он пытался её найти. Писал, звонил, спрашивал у общих знакомых. Слышал только отрывочные фразы, намёки, слухи, в которые не хотел верить.
А теперь — она рядом.
Но словно чужая.
- Ты ведь помнишь, что мы раньше дружили? - Его голос прозвучал мягко.
Она кивнула.
Доминик продолжил:
- Почему ты тогда пропала? Почему перестала со мной разговаривать?
Ада чуть качнула головой.
- Просто так.
- Нет, не просто.
Она снова посмотрела на воду.
- Бывают моменты, когда лучше исчезнуть.
Доминик нахмурился.
- Ты не могла просто так взять и уйти. Что-то случилось? Кроме того, что..
- Неважно. - Ада перебила его.
- Для меня важно.
Она посмотрела на него.
Доминик увидел в её глазах что-то странное.
Обычно в них было лишь безразличие, холод, отстранённость.
Но сейчас там была усталость.
Словно она слишком долго несла на себе что-то тяжёлое.
- Доминик, - тихо сказала она. - Ты не хочешь знать, чем я живу.
Он сделал шаг ближе.
- Хочу.
Ада покачала головой.
- Нет. Не хочешь.
Он вздохнул.
- Ты никогда не впускаешь людей, да?
Она не ответила.
- Что ты скрываешь?
Тишина.
Доминик смотрел на неё и понимал, что чем больше он говорит, тем дальше она уходит в себя.
Он не хотел давить.
Но и не хотел отступать.
- Я помню, какой ты была.
Ада скептически усмехнулась.
- Ты помнишь девочку, которой больше нет.
Доминик качнул головой.
- Нет. Она есть. Просто ты её прячешь.
Она чуть прищурилась.
- Ты многого не знаешь, Доминик.
- Так расскажи.
Ада отвернулась.
- Не могу.
Доминик сжал зубы.
- Ты всегда так делаешь? Просто уходишь, когда становится сложно?
Она посмотрела на него.
- Да.
- И что, тебе так легче?
Она чуть улыбнулась.
- Легче не бывает.
Доминик хотел сказать что-то ещё, но остановился.
Потому что понял - она не скажет больше ни слова.
Не сегодня.
И если он будет давить, то только оттолкнёт её сильнее.
Поэтому он просто вздохнул и посмотрел на воду.
И сказал тихо:
- Я не дам тебе снова исчезнуть.
- Я пойду к Дине, - сказала она, прерывая тишину между ними.
Доминик кивнул, не настаивая.
Ада пошла к своей подруге, и они вместе направились в сторону леса. Дина с улыбкой посмотрела на неё, но увидела, что в глазах Ады есть какая-то тень, и тихо спросила:
- Всё в порядке?
Ада просто кивнула, а затем опустила взгляд на землю, пока шли вдоль тропинки. Дина молчала, давая ей время. И вот, наконец, Ада, не поднимая головы, сказала:
- Ты знаешь, я так устала от всего этого.
Дина взглянула на неё, но не ответила. Просто взяла её за руку, будто пытаясь сказать, что она здесь, рядом.
Они продолжили идти. Лес окружал их, и в воздухе витал запах свежести, земли и хвои. Немного дальше открылся вид на озеро, его спокойная поверхность, отражавшая небо. Ада стояла, немного отойдя от Дины, и ловила в себе эти моменты покоя, которые были так редки в её жизни.
- Сфоткаю нас, - предложила Дина, доставая телефон.
Ада кивнула, и они сделали несколько снимков на фоне природы, где солнечные лучи пробивались сквозь ветви деревьев. Ада немного расслабилась, почувствовав, как её тело наполняется спокойствием от этих простых вещей. Но вот снова вернулась мысль о Доминике, и её лицо вновь потемнело.
---
После фотосессии они вернулись к машине. Дина всё ещё пыталась говорить о чём-то лёгком — как будто стремилась отвлечь Аду от её молчания. Но та оставалась отстранённой. Её глаза были пустыми, а внутри глухо звенела тишина, словно там разверзлась яма, которую невозможно засыпать словами.
Когда они выехали на трассу, Ада чуть расслабилась — хоть немного, но напряжение отпустило плечи. Но всё рухнуло в одно мгновение.
В зеркале заднего вида она заметила машину. Чёрная, с матовыми тонированными стёклами, без отличительных знаков. И всё же она узнала её. Узнала силуэт. Узнала глухое, чужое присутствие.
Это была машина Оушена.
Сердце пропустило удар. В груди будто сжалась пружина. Она вспомнила ту ночь, когда он появился... когда Дина была ранена, когда всё было залито её криком и кровью. Воспоминание пронзило разум, и страх затопил её с головой.
– Доминик, – произнесла она тихо, но её голос стал жёстче. – Ускорься.
Он взглянул на неё сбоку, удивлённый. Она всё ещё смотрела в зеркало, цепляясь за детали, контролируя. Внутри – паника. Снаружи – ледяное спокойствие.
– Пожалуйста, – уже твёрже. – Просто... ускорься.
Доминик нахмурился, что-то почувствовав. Он нажал на газ, и машина взвыла, набирая скорость. Дина обернулась, пытаясь понять, что происходит, но Ада уже не отводила взгляда от зеркала. Машина преследования держалась на расстоянии, не слишком близко, не слишком далеко. Как хищник, наблюдающий за своей жертвой.
– Доминик, – выдохнула Ада, – черт возьми, быстрее.
Теперь её голос дрогнул. Не громко, не истерично — но достаточно, чтобы Доминик понял: это не просто тревога.
Он свернул на более широкую дорогу и прибавил газу. Ускорение вдавило их в сиденья. Ада чувствовала, как вспотели ладони, но не позволяла себе дрожать. Всё внутри неё окаменело.
И тут — вибрация. Телефон. Она вытащила его, и экран вспыхнул единственной строчкой:
"Я мчусь за тобой."
Оушен.
Холод пробежал по коже, как ледяная волна. Её дыхание замедлилось, но глаза остались сухими, непроницаемыми. Она не сказала ни слова. Не дала слабости даже малейшего шанса.
Когда они наконец добрались до колледжа, машина-призрак исчезла. Оушен словно растворился в воздухе, оставив только страх и напряжение.
Доминик едва успел остановиться, как Ада выскочила из машины. Бегом — в ночь, как будто убегая от чего-то невидимого, от всего, что давило, душило, от его взгляда, от самой себя.
Дина кинулась следом, догнала её, схватила за плечо:
– Ада, ты что, с ума сошла?! Что, чёрт возьми, происходит?! – её голос звенел от ярости и тревоги. – Почему ты такая нервная?! Что ты скрываешь?!
Ада не остановилась. Она шла дальше, ровным шагом, будто не слышала подругу. В глазах – ни паники, ни страха. Только усталость и тот самый вечный холод.
– Всё нормально, – сказала она глухо.
Дина не сдержалась – схватила её сильнее, развернула к себе.
– Нет, не нормально! Ты ведёшь себя так, будто на тебя объявили охоту! Я не идиотка, Ада, я всё вижу. Что ты скрываешь?
Ада посмотрела на неё. Долго, молча. Её глаза были ледяными.
– Просто уйдём, – произнесла она.
Не просьба. Приказ.
Дина резко выдохнула, поняв, что на этот раз не добьётся ничего. В такие моменты Ада превращалась в камень. Её можно было трясти, кричать, умолять – и всё равно не достучаться.
И в этот момент — звонок. Незнакомый номер. Ада ответила, даже не думая.
– Птичка, – раздался знакомый голос. – Завтра. Адрес и время ты получишь позже. Не придёшь — последствия почувствуют те, кто тебе дорог. И ты прекрасно знаешь, как я умею делать больно.
Пауза. Он не ждал ответа.
– Если вздумаешь рассказать хоть кому-то — я начну с неё. С Дины. Или, может, с Карла. Ты ведь так стараешься держать их рядом... Как трогательно.
Слова проникали под кожу, как иглы.
– Сделаешь всё правильно – получишь ответы. Всё, чего хочешь. Но если подведёшь меня – я сотру их с лица земли. Как когда-то почти стёр тебя. Не испытывай моё терпение, Ада.
Он повесил трубку.
Она молча спрятала телефон в карман. Ни дрожи, ни испуга. Только пустота.
– Кто это был?! – взорвалась Дина, едва она закончила. – Ада, какого чёрта ты молчишь?! Ты реально думаешь, что это не касается меня?!
Но Ада только покачала головой.
– Всё в порядке, – спокойно произнесла она.
Это было не утешение.
Это был приговор.