2. Нерушимая связь
«Всё, чего они хотят – забрать наших детей! Кто знает, что ждёт их в Домах Сохранения? Кто знает, что с ними там делают? Безумные опыты! Мучения! Одиночество! Такого будущего вы хотите для них? Наши дети – это то, что помогает нам всё ещё оставаться наплаву, не утонув в собственной крови! Мы держимся за свою человечность только благодаря ним! Не сдавайтесь! Не дайте государству отнять у вас последнюю надежду!»
Из выступления противницы закона.
Медея медленно разлепила веки, глаза не сразу сфокусировались, наконец, спустя пару секунд, она разглядела и чётко осознала, она находилась в больничной палате, что не говорило ни о чём хорошем. Голова гудела, вчерашний вечер напрочь стёрся из памяти. Медея попыталась сесть, не вышло, руки плотно пристегнули мягкими фиксаторами, ноги и тело тоже. Сердце забилось быстрее, что сразу отразилось на мониторе. В голове пронеслось:
Морбус?
Диагноз, который был равен смертному приговору, а то и чему похуже, ведь тело и при жизни могли отдать на исследования. Руки задрожали, телом постепенно овладевал страх. Медея упрямо сжала кулаки, зажмурилась, стала дышать медленно и принялась копаться в себе.
Давай по порядку. Что было вчера, я не помню, оставим это. Как я себя чувствую? Усталость, страх, пить хочу. Хочу ли я кого-нибудь убить? Нет, точно нет. Необоснованная злость? Тоже нет, только страх. Значит, это не морбус. Успокойся, всё будет...
В палату шумно вошёл мужчина в белом халате, спокойным, но чуть уставшим голосом он плавно произнёс, глядя в бумаги:
- Мисс Фейн, как вы себя чувствуете?
- Всё...- Получилось слишком тихо и хрипло, девушка поправила голос и повторила, - всё в порядке.
Доктор ловко выудил из кармана маленький прибор, похожий на цифровой термометр, и прислонил его ко лбу девушки, раздался писк, знакомый до боли.
- Прекрасно. – Просиял мужчина. – Простите за фиксаторы - предосторожность. Вас нашли в переулке у полицейского участка без сознания. Но всю ночь состояние оставалось стабильным, вы здоровы и можете идти домой.
Доктор помог девушке освободиться, а затем продолжил, осматривая её глаза и кожные покровы:
- Не рекомендую садиться за руль в ближайшие двадцать четыре часа. Следите за своим самочувствием, если станет хуже, милости прошу к нам.
Медея кивнула, растирая затёкшие конечности.
- Я выписал вам больничный на два дня, с вашей работой не удивительно, что вы с ног валитесь, так и в могилу себя загнать недолго.
Доктор продолжил болтать что-то ещё, но Медея уже не слушала, последняя фраза пронзила её разум, как молния. Весь вчерашний вечер пронёсся перед глазами: работа, разговор с мисс Хардман, путники и Калиса. Медея рванула к своим вещам, судорожно ища телефон, нужно было срочно позвонить в лечебницу, узнать, как дела у сестры. На экране высветились пропущенные с нескольких номеров и уведомления.
Дрожащими пальцами девушка ткнула на письмо из больницы. Несколько строк, каждое слово в которых выбивало из Медеи весь воздух. Она прочла их много раз, но никак не могла осознать, словно забыла значение слов.
...с прискорбием...сестра...связаться...психиатрической...
Она снова пробежалась глазами по письму, взгляд зацепился за это глупое слово – скончалась. Как её сестра могла скончаться? Совсем ещё молодая, красивая, такая добрая, открытая и понимающая. Её любимая Калиса, которая всю жизнь была рядом, которую она легко могла увидеть, просто взглянув в зеркало.
Это такая шутка, ведь правда? Глупая, идиотская, жестокая, но шутка. Она не могла умереть, ведь за ними там присматривают. Кто угодно, но не она, Калиса ведь и не пожила толком, после того как...
- Мисс Фейн, с вами всё в порядке? – Голос доктора вырвал её из размышлений.
- Да. – Ответила девушка, рвано кивнув. – Могу я идти?
- Конечно. Больничный я оставлю на тумбе. Всего доброго!
Едва доктор покинул палату, Медея резво принялась одеваться, пытаясь отогнать мысли о возможной смерти сестры. Даже не стараясь хоть немного почистить одежду, она схватила больничный, сунула его в сумку, и направилась к выходу, набирая номер лечебницы.
- Добрый день, мисс Фейн! – Ответил уставший женский голос.
- Мне пришло сообщение...моя сестра...что с ней?
Как по шаблону девушка отчеканила:
- Приношу свои глубочайшие соболезнования. Мисс Калиса Фейн погибла вчера. Более подробную информацию вы можете узнать лично, доктор Бер ожидает вас.
- Скоро буду.
Залезла в телефон, пробежалась по пропущенным, среди них был один от Эрика, но Медея его даже не заметила, зато обратила внимание на добрый десяток звонков с одного и того же номера. От этого же абонента были и сообщения, Медея уже догадывалась, кто это, однако решила удостовериться.
«Доченька, мы...»
Дальше она не стала читать, сразу заблокировала номер и убрала телефон в карман пальто. Мысли сильно путались, а ноги и руки дрожали, неуклюже и деревянно она спустилась по ступеням, и снова достала телефон, с трудом найдя приложение, вызвала такси. Затем набросала начальнику сообщение, что сегодня на больничном.
Дорогу к лечебнице Медея не запомнила, в памяти сохранился лишь запах дыма, обволакивающий её лёгкие. Перед глазами снова и снова появлялась Калиса, раненная, слабая, умирающая, но всё с той же нежной улыбкой. Наконец она пересекла порог клиники, в коридоре у стойки толпились люди, кто-то плакал, кто-то раздражённо кричал. Миновав их, Медея проследовала в уже знакомый кабинет, тихо постучала и сразу вошла.
В небольшом кабинете как всегда пахло успокаивающими травами, у открытого окна стояла невысокая, тучная женщина в годах с сигаретой в зубах. Затушив окурок и выдохнув дым в окно, она помахала ладонью, чтобы разогнать остатки запаха, и указала на стул:
- Присаживайтесь, мисс Фейн.
Медея послушно села и уставилась на доктора затуманенным взглядом.
- Соболезную вашей утрате. – Сухо отрезала женщина.
Её голос всегда был пустым и шуршащим, казалось, что она не чувствует вообще ничего. Медея за все эти годы так и не удостоилась чести увидеть хоть какое-то проявление эмоций доктора Бэр. Словно робот, с вечно суровым лицом, она сначала казалась грубой и незаинтересованной, однако скоро Медея удостоверилась, что никто так не заботится о своих пациентах, как эта женщина. Именно благодаря ней Калиса шла на поправку, медленно, но верно.
- Что произошло? – Голос Медеи звучал чужим даже для неё самой.
- Вспышка. Во время отдыха у одного из пациентов проявился морбус, очаг быстро разросся, спасти удалось единицы находившихся там. К сожалению, ваша сестра не была в их числе.
- Её убили пациенты или ликвидаторы?
- Она погибла ещё до прибытия ликвидаторов.
Нижняя губа девушки дрогнула, но она сдержала слёзы, проглотила появившийся ком в горле и спросила, уже зная ответ:
- Могу я увидеть её? Попрощаться?
- Тело уже кремировано. Прах будет передан законным опекунам.
От этих слов Медея осела на стуле, стала будто вдвое меньше, чем была только что, глаза опустились в пол, лицо стало жалким и печальным.
Суд за опеку над Калисой длился уже не первый год. Родители боролись так отчаянно, будто им и правда было какое-то дело до неё. Однако уже многие годы именно Медея оплачивала лечение сестры, приезжала к её лечащему врачу, спрашивала о её состоянии, записывала свой голос для Калисы с разрешения доктора. Она добилась того, чтобы ей позволили видеть сестру хотя-бы издали, и всякий раз отмечала, что даже проведя годы порознь, они всё равно остались абсолютно одинаковыми.
Скоро должно было произойти решающее слушание, на котором, как пророчил её адвокат, Медея бы получила полную опеку над сестрой. А дальше она планировала начать борьбу за освобождение Калисы из этой тюрьмы, и обязательно победила бы.
Но теперь всё было тщетно.
Видя состояние девушки, доктор Бер тяжело вздохнула и добавила:
- У вас есть ещё немного времени, идёмте.
Женщина, несмотря на свои габариты, шла настолько быстро, что Медея едва могла за ней угнаться. Пару минут спустя они оказались в крематории, и Медее вынесли всё, что осталось от её сестры – небольшую чёрную урну. Не осталось ни белокурых волос, ни ореховых глаз, ни утончённой красоты, лишь горстка пепла.
Тринадцать лет мы не виделись вживую, а теперь от Калисы осталось лишь...это.
Не отрывая глаз от урны, Медея тихо спросила:
- Как она умерла?
- Сложно сказать, ран было слишком много. Пробитый череп, следы удушения, открытый перелом ноги, синяки и ссадины по всему телу. Думаю, вы видели последствия вспышек собственными глазами.
Девушка кивнула в ответ. Небольшие вспышки периодически случались, и чаще всего в них доставалась самым слабым: детям и женщинам. Их тела порой выглядели как кровавое месиво, в котором едва ли можно было узнать человека. Впрочем, тела погибших во время вспышки никогда не давали исследовать слишком долго, инструкция была одна: быстрый осмотр с особой осторожностью, после - кремация.
Медея осторожно, едва ощутимо коснулась урны, мысленно задавая вопрос сестре:
Тобой завладел морбус, Калиса? Дала ли ты отпор своим обидчикам? Может вспышка началась именно с тебя? Нет, ты была собой до самого конца, пока кто-то...
Только теперь на неё рухнуло осознание, призрак Калисы в переулке не был избит и переломан. Причиной смерти той Калисы явно было ранение в живот, она не выглядела так, будто пострадала во вспышке. Путники ещё ни разу не обманывали Медею, нередко именно благодаря ним дела раскрывались быстро и точно, а значит сейчас лгут люди.
Едва соображающий разум резко напрягся, в глазах полыхнул гнев, однако Медея постаралась погасить его. Сомнения ещё оставались, вдруг док просто не знала всей картины или что-то перепутала, в конце концов, погибла не только Калиса. Воцарившуюся тишину разорвал телефон, который тихо зазвонил в кармане доктора, она лишь угукнула, взяв трубку, а после холодно отрезала:
- Вам пора. Прибыли опекуны.
- Могу я увидеть заключение о смерти? – Тихо спросила Медея.
Доктор Бер на секунду задумалась и кивнула, они спешно направились к моргу, в котором Медее выдали бумагу. В ней было чётко прописано, что Калиса погибла в результате проникающей черепно-мозговой травмы, что сходилось со словами доктора и являлось обычным последствием вспышки, но никак не могло быть правдой. Док уже убежала встречать опекунов Калисы, а Медея осталась наедине с паталогоанатомом, пользуясь последней надеждой, девушка включила режим скорбящей сестры, состроила самое жалкое выражение лица и дрожащим голосом произнесла:
- Скажите, доктор, она страдала?
Мужчина хмуро смерил её взглядом и тяжело произнёс:
- Нет, погибла почти сразу, с ЧМТ долго не живут, особенно с такими. Её тело ещё какое-то время терзали, но она уже не чувствовала.
- Доктор Бер сказала, что у неё были сломаны ноги, её душили и...- она сделала драматичную паузу, делая вид, что пытается не расплакаться, - ранили в живот чем-то острым.
Доктор тяжело вздохнул, закатив глаза:
- Пациентам никто и никогда не доверил бы предмет, которым можно нанести рану подобного рода. Доктор Бер не занимается вскрытиями, а я занимаюсь, поверьте мне, никто не нанёс бы вашей сестре подобную рану, даже под морбусом.
В морг ворвался мужчина с криками о том, что он доверил лечебнице жизнь жены, а они просто её убили, и прочее в подобном духе. Доктор извинился, забрал заключение о смерти и переключился на разбушевавшегося вдовца. Медея под шумок выскочила из холодного помещения и побрела к кабинету доктора Бер по памяти.
Мой коллега по цеху говорит, что никто не ранил Калису в живот. При этом все твердят, что её сильно искалечили, что всегда происходит с жертвами вспышки – это неизбежно, когда вокруг тебя толпу охватывает неконтролируемый буйный гнев. Но я не видела у неё ни единой травмы, кроме кровоточащего ранения в живот. Судя по толпе людей в холле, вспышка точно была, но выходит, что Калиса в ней совсем не пострадала. Так что же случилось?
Медея подрагивала от переизбытка эмоций, она не понимала, что вообще испытывала. Скорбь? Гнев? Тоску? Замешательство? Голова гудела от мыслей, что клубились в ней, не давая сосредоточится на чём-то одном. Она остановилась и сдавила виски, в попытке остановить это жужжащий шум, когда до её слуха донёсся знакомый женский голос.
- Калиса? Доченька, это ты?
Одна фраза сразу отрезвила Медею, все мысли растворились, а в груди полыхнула злоба. Она медленно обернулась, чтобы убедиться, что это не галлюцинация и не путник, который вновь решил с ней поговорить.
Неподалёку, в компании доктора Бер, стояла светловолосая женщина, с добрыми голубыми глазами, крепко цепляющаяся за руку высоко и сурового мужчины со шрамом на брови. Дрожащим голосом она поговорила, утирая слёзы:
- Медея, прости, ты просто...выглядишь совсем как она. Ты пришла проститься с нашей Калисой?
- С нашей? – Прошипела Медея. – Не оскверняй её память этим словом. Она не имела к вам никакого отношения. Я думала, у вас не хватит наглости явиться сюда, но нет же, вам мало того, что вы испоганили ей всю жизнь, решили и напоследок подгадить?!
Женщина охнула и схватилась за сердце.
- Медея, хватит! – Отрезал мужчина. – Мы думали, что ты оставила это всё в прошлом, но видимо ошиблись. Я не собираюсь слушать твои бредни. Мы здесь, чтобы забрать нашу дочь домой, и мне плевать, что ты думаешь по этому поводу. И не смей говорит таким тоном с матерью!
Медея подошла к ним вплотную, заглянула в глаза сначала матери, потом отцу и угрожающе процедила сквозь зубы:
- Вы ей никто. Ровно как и мне. Нет у нас с Калисой родителей уже как тринадцать лет. А что касается дома, так он здесь или рядом со мной, но уж точно не рядом с вами.
Отец нахмурился и раздул ноздри, так было всегда, когда он злился.
- Лучше закрой рот, Медея, пока я тебе в этом не помог...
В разговор встряла доктор Бер, чтобы ситуация не дошла до открытого конфликта:
- Здесь не место для выяснения отношений. Мисс Фейн, понимаю, вам сейчас нелегко, однако прошу вас не препятствовать законным действиям. – Уже тише она добавила. – Медея, мы столько раз шли вам на встречу. Прошу, не обостряйте.
Медея холодно заглянула ей в глаза, но сделала шаг в сторону, пропускаю мимо себя тех людей, которые когда-то звались её родителями, и доктора, которому она теперь не доверяла. Пришло горькое осознание: как бы Медея не боролось, как бы отчаянно не билась за сестру, всё потеряно. Больно кольнула вина.
Теперь это не имеет никакого значения...Калиса всё равно досталась им: родителям, докторам - тем людям, в чьих руках она наверняка хотела бы оказаться меньше всего. Ты не справилась, Медея. Ты не справилась...
Как добралась до дома Медея не помнила, ехала или шла пешком, кто его знает. Всё ещё не было ни усталости, ни горя, пропала даже злоба, но на их месте появилось отчаяние – нескончаемое, чёрное, разъедающее изнутри, оно окутало её всю, мешая видеть, думать и даже дышать.
Тело просто работало на автомате: она сбросила одежду, сразу запустила стирку, встала под струи воды, позволяя ей унести с собой всю грязь, как снаружи, так и изнутри. Перед глазами всё время стояла та урна с прахом -всё, что осталось от дорогой сестры, всё, что осталось от жизни самой Медеи.
- А помнишь, - тихо пробормотала Медея с лёгкой улыбкой, - как в детстве мы всегда чувствовали боль друг друга, Калиса? Если я разбивала коленку, то ты тотчас начинала хромать и жаловаться родителям, что тебе больно. Если ты подхватывала простуду, то и я мгновенно заболевала. Все говорили – совпадения, но я всегда верила – это наша связь. Наша нерушимая связь...Помню, как сильно у меня выкручивало руки в ту ночь, когда ты...
Она сделала небольшую паузу и продолжила, ещё тише:
- Когда тебя забрали, я берегла себя, как только могла, чтобы тебе не было больно. Избегала болезней, травм, ранений, только бы ты не страдала. Но ответь мне, Калиса, почему же, - голос Медеи дрогнул, по щеке скатилась слезинка, - почему же я не умерла вместе с тобой?
Слезы полились градом, обжигая щёки, Медея разрыдалась, как никогда раньше, тело забила крупная дрожь, она обняла себя руками, завывая, словно дикий зверь. Горе вдруг возникло из неоткуда, заполнив всё её сознание до краёв, его было так много, что возникло ощущение, будто в нём растворилась она сама, что Медея Фейн и есть горе.
Тишина. Впервые за долгие годы – абсолютная тишина. Ни шёпота, ни полупрозрачных силуэтов, путники впервые в жизни исчезли, будто из уважения к её горю. Никто не ждал её в спальне или на кухне, никто не ждал её нигде. Началась полноценная истерика, Медея просто кричала, ноги подкосились, она рухнула в воду, разбрызгав её по всей комнате, разбила колени, но совсем не заметила этого. Это была ничтожная боль в сравнении стой, что рвала её душу на куски.
- Калисааааа! – Её крик разбился о кафельные стены. - Почему я ещё жива? Я не хочу жить в этом поганом мире без тебя! СЛЫШИШЬ? ЗАБЕРИ МЕНЯ! ЗАБЕРИ МЕНЯ С СОБОЙ!
Она снова закричала, уперевшись лбом в колени, закачалась из стороны в сторону. Видит Бог, она хотела сейчас взять нож и убить себя, одним ударом прекратить это кошмар, который затянулся так надолго. Но в голове эхом разносилось последнее желание сестры - самое ужасное о чём она её просила в жизни.
Выживи, во что бы то ни стало выживи.
- Чего ты хочешь от меня, Калиса? – Промычала Медея в колени. – Приди и скажи, чего ты хочешь! Зачем тебе моя жизнь?!
Тёплая вода медленно набиралась в ванну, расслабляя содрогающиеся мышцы, но не принося облегчения. В груди пылало одно единственное желание поскорее увидеть Калису, снова быть рядом с ней, стать свободной от всего, из чего состояла жизнь Медеи сейчас.
Если нет тебя, то нет и меня.
Капля крови из раны на ноге медленно скатилась в воду, растворившись в ней розовым облачком. Вдруг Медея услышала дикий женский крик и всплеск воды совсем рядом. Она дёрнулась от испуга, и уставилась на шоу, которое устроили путники.
Перед ней, в её собственной ванной, брыкалась и извивалась девушка, лицо которой было тяжело рассмотреть под толщей плещущейся воды. Кажется, кто-то силой удерживал её, не давая возможности вдохнуть. Отчаянно девушка тонкими бледными руками хваталась за бортики ванны и за невидимые руки, прижимавшие ко дну. Ногами она била с такой силой, что если бы была настоящей, точно выбила бы Медее пару зубов.
Сколько раз Медея видела моменты чьей-то смерти? Она бы никогда не смогла ответить на этот вопрос. Далеко не каждый путник был лишь мирным отпечатком чужой жизни в этом мире. Некоторые бились в агонии, погибая на глазах ещё маленькой Медеи.
Ей вдруг вспомнилось, как когда-то давно, когда им с Калисой было ещё лет шесть или семь, Медея впервые увидела смерть. Какой-то мужчина, лет сорока-пятидесяти на вид застрелился прямо у её постели среди ночи.
- Ты этого хочешь? Хочешь моей смерти? – Кричал он во всю глотку. – Вот и получи! - И нажал на курок.
Медея до ужаса испугалась в тот миг, она не издала ни звука, но дрожала и беззвучно плакала, спрятавшись с головой под одеяло. Она боялась, что этот жуткий мужчина сейчас вернётся, сорвёт с неё одеяло и застрелит. Скоро возле её кровати и правда раздались тихие шаги, а потом кто-то осторожно поднял одеяло, Медея только успела пикнуть и прикрыть голову руками, сжавшись в комок. Однако вопреки её ожиданиям, выстрела не последовало.
- Медея. – Тихо позвал её голос сестры. – Что случилось?
Медея резко схватила сестру за руку и затащила под одеяло, прикрывая её собой. Она приложила пальчик к губам, умоляя Калису помалкивать.
- Тише, не то он услышит. – Прошипела она.
- Кто услышит? – Ласково спросила Калиса.
- Тот дяденька с пистолетом.
Губа Медеи задрожала, но она удержала слёзы, теперь рядом была сестричка, и её нужно было защитить любой ценой, ведь она – сильная и смелая, она – рыцарь, а Калиса – добрая и нежная, Калиса – принцесса.
- Я из другой комнаты почувствовала, как тебе страшно, Медея, но по дороге к тебе не встретила чужих. Думаю, он один из тех, кого видишь только ты.
Это было началом- периодом, когда Медея ещё толькоосознавала, кто такие эти полупрозрачные сущности, что бродили туда-сюда, бормоча что-то себе под нос. Не сразу, но она научилась не реагировать на них, однако этот напугал её до чёртиков.
- Ты уверена, что он из этих? – Всё ещё едва слышно спросила Медея.
Калиса кивнула.
- Хорошо. Сейчас проверю, а ты пока лежи под одеялом и жди сигнала!
Медея глубоко вдохнула, зажмурилась и быстро вынырнула из своего тёплого укрытия. Не сразу, но она решилась открыть глаза, в комнате уже и правда никого не было. Сжав волю в кулак, Медея заглянула под кровать и в шкаф – снова никого. Да и родители спали, они бы точно проснулись от жуткого шума выстрелов.
- Порядок. – В полголоса произнесла Медея, сев на край кровати. – Тебя проводить?
- А можно я с тобой посплю? Пол холодный, совсем вылезать из-под одеяла не хочется. – Жалобно прошептала Калиса.
- Конечно! – Радостно ответила Медея.
Сёстры забрались под одеяло, хорошенько укутались, а Калиса крепко-крепко обняла Медею. Дураку было ясно, что она осталась рядом совсем не из-за холодного пола, но как же в тот миг Медея была ей благодарна. Потом Медея видела чужие смерти бессчётное количество раз, но рядом всегда была Калиса, и каждый раз обнимала, если становилось слишком страшно.
Из приятных воспоминаний Медею вывал очередной громкий всплеск, девушке каким-то чудом удалось вырваться из смертельной хватки. Откашливаясь, она попыталась выскочить из ванны, белая одежда облепила её худое тело, а светлые волосы налипли на лицо, в тёмных глазах плескалось безумие. Отчаянно она закричала:
- Уберите руки! Помо... - Крик снова поглотила вода.
И только теперь Медея осознала - она знала бедняжку, которую кто-то яростно пытался утопить – это была Калиса. Её Калиса.