| Убей меня | 18+

Неприятно сверлящее чувство, что что-то вот-вот должно случиться, и ничего хорошего, тянуло Оливию из крепкого сна. Каждая мышца ныла, как будто она не отдыхала неделю, голова, казалось, была в тумане, и окончательно её вывело из сна пересохшее горло, заметно начав першить. Ноги сводило от боли, спина мучила её после ночи, проведенной в одном положении. Сквозь туман в голове Оливия начала припоминать события вечера. Как зажжённый огонёк в сумраке, она быстро окунулась в самое яркое воспоминание. Она принесла в этот мир своего первого ребёнка и даже не успела взглянуть на сына, как изнеможенная и уставшая вырубилась, едва коснувшись его головы.

Теперь (как оказалось этого воспоминания было достаточно) омега с большим рвением распахнула глаза. Утренние лучи весеннего солнца пробивались сквозь щель между короткими шторками, оставляя золотистый след на деревянном полу. В палате было пусто. Тревожная мысль, что с ребёнком произошло что-то нехорошее, вынудила её резко перейти из лежачего положения в сидячее. Голубые глаза уткнулись в стакан с водой на тумбе рядом. Потянувшись к нему, Оливия ощутила себя весьма хорошо, энергии в ней было ещё предостаточно.

У изножья кровати лежал комплект одежды, который стандартно выдавался всем оказавшимся в стенах лазарета. Прошелестев тканью, Оливия осторожно, без резких движений, переоделась в свежую длинную сорочку, поверх которого затем накинула тонкий халат и завязала пояс. Живот уменьшился вдвое. Это показалось ей непривычным.

Подпирая рукой стену, она брела к двери, которая, к счастью, оказалась незапертой. В голове образовалась мешанина из воспоминаний и собственных мыслей о Пите, о Коуле и ребёнке.

Знакомые коридоры лазарета отголоском из детства заставляли её брести в нужном направлении. Что было удивительным, по пути ей никто не встретился. Она даже голоса чужого не слышала, только шаркающие ноги о пол и собственное дыхание отбрасывали мысль, что она не оглохла. Подойдя наконец к той самой двери, за которую ныряла всё своё детство, Оливия нажала на ручку и толкнула дверь от себя. Небольшой, светлый кабинет почти не поменялся, только, наверное, старый-престарый стол заменили на новый. Хелена, которой и принадлежал этот кабинет, сидела, уперевшись локтями в стол, и прикрывала руками лицо. Она была вымотана принятием родов в одиночку и даже не успела прилечь поспать.

На оповестивший о вошедшем звук женщина еле-как оторвала лицо от тёплых ладоней.

- Оливия! – возмущенно проговорила имя дочери, - Тебе ещё нельзя вставать!

- Не без труда, но я здесь и никуда не уйду, пока кто-нибудь не отведёт меня к сыну. – Уверенность в голосе кричала о непреклонности в этом вопросе. Оливия Мартин настроена серьезно.

- С твоим ребёнком всё хорошо, так что сядь. Я проведу осмотр, - она указала на второй стул, и, не видя смысла больше пререкаться, Оливия заняла предложенное место.

В тяжёлой тишине омега едва сдерживалась, чтобы вновь не потребовать отвести её к сыну, но Хелена с той же семейной решимостью проводила некоторые быстрые анализы. Они взаправду не заняли много времени, но всё же Оливия чувствовала себя не в своей тарелке. Поэтому, когда мама попросила вошедшую медсестру принести завтрак для дочери и заняла вновь своё место, голубые глаза уже начали сверлить в ней дыру.

- Оливия, прошу, успокойся. – Хелена взяла два листа, которые до этого постепенно заполнила. На них задокументированы все данные о только-только родившемся малыше, - Твои роды прошли успешно. У ребёнка нет никаких осложнений или травм, а могли бы, потому что ты упала с лошади. Но это совсем другая проблема, которую я не хочу поднимать сейчас. Возьми, сама убедись. – Мама протянула над столом бумаги. И Оливия сразу же их перехватила.

Только глаза скользнули по первым строчкам, как она, пораженная, вновь посмотрела на спокойную мать.

- Тут, наверное, какая-то ошибка. Это мальчик, - Оливия не могла поверить в короткое слово, которое стояло в графе «пол».

- Нет, дорогая, у тебя родилась девочка. Прекрасная красавица с голубыми глазами, прям как у тебя в первые минуты, когда ты появилась на свет, и я взяла тебя на руки.

Оливия, ощутив, как воздух жёг лёгкие, не могла вздохнуть или выдохнуть. Всё тело сковало, руки, казалось, онемели. Пальцы сжали бумажки сильнее, оставляя заметные вмятины.

- Не может быть... - невнятно прошептала, - Это невозможно... Это какая-то ошибка. Может, ты перепутала...

- Нет, - горько хмыкнула Хелена, изучая страстное негодование на лице дочери, - Поверь, сложно перепутать мужской половой орган с женским, тем более с моим опытом. У тебя девочка. И самое парадоксальное не это, а то, что она альфа.

До этого момента Оливия знала, что ничего не сможет её так сильно удивить. Сам факт того, что у альфы с омегой родилась первой девочка было странным, от природы очень-очень редким. А сейчас ей стало известно, что родилась дочь-альфа. Хаотично пробегаясь по всей своей жизни, Оливия горько осознала, что никогда не встречала девочек-альф. Их не было в природе.

- Я родила мутанта, ты хочешь сказать? – в голубых глазах скопились слёзы, и они не были вызваны радостью. Оливия Андре всю жизнь мирилась с системой, еле вынося тот груз на своих плечах. Она привыкала к целой идеологии, которая казалась ей непостижимо идиотский. Теперь у неё дочь, которая не впишется ни в одно правило, ни в одну традицию, ни в какой уголок этого мира, - Да? Это то, что ты хочешь сказать?

- Она всего лишь необычная. Ни в коем случае не мутант и не урод. Она обыкновенный младенец, ничем не отличающийся от других.

- Ничем не отличающийся от других? – Не отрывая взгляда от лица матери, она чувствовала, как по щекам льются слёзы, - Она всего лишь девочка-альфа. В патриархальном мире, где женщинам велят сидеть дома, рожать детей, молчать, мириться с тем, что не нравится, и не возражать. Можно ли заставить альфу сделать хоть что-то из этого? Можно, но это значит, подавить сущность. Лидерскую, дерзкую и... - Оливия горько заплакала, прикрыв руками лицо.

- Не всё так плохо, дорогая. – Хелена поднялась на ноги и, обогнув стол, подошла к дочери. Она знала ранимость Оливии, знала, что подобное отзовётся в ней на глубинном уровне из-за своей обиды на мир. Успокаивая дочь, она поглаживала её по спине, пока губы уткнулись в макушку.

- Она станет уродом для остальных... Она будет одинока, как я.

Сорвавшиеся слова с уст Оливии ранили и Хелену, потому что в них была сокрыта правда. Родители не могли не замечать, как легко входила в общество Джудит, и как, наоборот, сложно это давалось их младшей дочери. Брак немного сгладил эти углы, потому что в общество входили они, как пара, но, о чём не догадывались сами родители, у Оливии была другая жизнь. Вопросы терзали Хелену, но она всё же с выкованным за годы терпением позволила дочери сначала успокоиться, затем принесли поднос с едой, молчание снова взяло верх в кабинете. И в сопровождении тишины Оливия насильно запихивала в себя ложку за ложкой. Опустевший взгляд утонул где-то в скудном интерьере кабинета.

Когда омега доела, точнее просто остановилась есть, оставив кое-что больше нетронутым, мама вновь обратилась к дочери:

- Оливия, - в голосе её прослеживалась осторожность, - ты вчера сказала, что ребёнок не от Пита, помнишь?

- Да, нет от Пита. На самом деле, мы ни разу с Питом не были вместе, так что он знал с самого начала. – Безразличие в тоне омеги было холодным. Она смотрела на размазанный соус по тарелке.

- Тогда от кого твоя дочь?

- От Истинного.

Хелена не ожидала услышать те новости, к которым не совсем была готова. Это чувство вспыхивало каждый раз, когда Оливия приоткрывала завесу своей жизни. Это пугало встревоженную мать, и она старалась не замечать всего того, что было в её младшей дочери. И вот, их жизнь завела в тупик, непроходимый, без возможности свернуть назад, заставляя пробивать путь вопросами, которые только болью отзовутся в теле и разуме. По одной причине. Ответы в очередной раз докажут: Хелен совершенно не знала свою дочь Оливию.

- Кто он?

Это был тонкий, но хороший вопрос, заставивший её усмехнуться и посмотреть в встревоженные глаза матери. «Кем он был?», - думала про себя Оливия, - «Лжецом, манипулятором и стратегом. Незнакомцем, бесчувственным и холодным альфой? Или же любимым, дорогим и важным в моей жизни ликаном, как никто другой? Если бы я только могла не разграничивать все эти личности».

- Нынешний Правитель Пятого. Коул Блэйк. – С прохладцей ответила довольно нейтрально, - Я обязательно расскажу тебе эту историю, но позже. А сейчас я достаточно здоровая и сытая, по твоему мнению, чтобы увидеть дочь?

Удерживать Хелена её больше не могла. Возможно, эта встреча приведёт в чувства Оливию, возможно, она пересмотрит своё отношение и перестанет считать, что её дочь – это мутант или урод. Взяв на руки свою внучку, Хелена не могла тогда поверить, что смотрит в голубые волчьи глаза, а не в ожидаемо жёлтые или зелёные. Определенно случившееся выходило за рамки опыта, который имелся у Хелены.

Дошли они тихо и быстро. Волнение охватило Оливию. Мысли то собирались в кучу, то разбивались о чувство страха. Она была уверена, что что-то может пойти не так, что высшая сила вмешается и не позволит этой встречи состояться. Хелена, открыв перед Оливией дверь, с умиротворением запустила внутрь. Представшая перед ней комнатка оказалась небольшой. У противоположной от двери стены стояла скудная белая люлька. Рядом с ней сидела медсестра, увлеченная книгой. Прибытие двух волчиц заставило её захлопнуть книгу и убрать её за спину.

- Мам, могу я остаться одна с дочерью? – с особой осторожностью спросила Оливия, взглянув с надеждой на положительный ответ.

- Конечно, можешь попробовать её даже покормить.

Девушка всё также стояла на одном месте, пока её мама и медсестра покидали комнату. Дверь тихо закрылась. Оливия так и не сдвинулась.

Мысли, что её дочь ошибка природы, что не так всё должно было произойти, одолевали её уставшую голову. Пока эти мысли не приняли новую форму. Желание избавить дочь от мучений непринятия общества толкали взять ответственность на себя и... Оливия оглядела комнатку. На полках не нашлось ни одной подушки, только какие-то свёртки. Возможно плотное покрывало или плед подойдут.

Голубые глаза скользнули к единственному окну. В этот момент ей было известно, что нужно сделать. Открыть его. Взять дочь на руки. И выбросить. Но надо сделать всё так, чтобы падение не принесло мучений, а убило. Или всё же гуманней будет задушить? Но так дочь начнёт плакать и кричать, что привлечёт внимание других.

Стараясь не смотреть на люльку, даже взгляда случайно не бросить, омега подошла к окну и, действуя аккуратно, щёлкнула щеколдой. Впустив в комнату прохладный слабый ветер, она ненароком пригласила заглушенные голоса. Она сразу их узнала, потому что говорящие были членами стаи Коула. Оливия выглянула и приметила всю стаю целиком, стоящую у ограждения. Они не могли её заметить, только если развернутся и задерут голову к четвёртому этажу. Но они этого не сделают, так как говорящая Вероника завлекла разговором, используя не самые приятные эпитеты:

- Это позор, который на сей раз навлекла на нашу стаю не я.

- Мы ещё ничего точно не знаем. Успокойся, - необычайная строгость в голосе Джулса показалась такой незнакомой для Оливии. Она помнила его колкие слова на вечере после их с Эммой бракосочетания. Слова до сих пор вибрировали в закоулках воспоминаний, вызывая тошноту. «Это же Оливия, кто её поймёт?».

- Вы сами слышали. Она родила дочь. – Вероника будто бы сделала вид, что произнесённое бетой было незамеченным, маловажным шумом.

- Такое бывает, - бросил Томас, присев на корточки.

- Да, такое бывает тогда, когда омега слабая. Она слабачка, которая ещё и стала нашей альфой, так ведь Джулс? – её голос был ядом, который отравлял, казалось, только её, виновницу этого обсуждения, объект их разговора, ту, которая не должна была всё это услышать.

- То есть по-твоему моя омега – слабая? – внезапно ворвавшийся холодно-злобным голос Коула даже Оливию заставил вздрогнуть.

Он уж здесь, значит, действовать нужно быстрее и осмотрительнее. Она подошла к люльке и впервые взглянула на дочь, которая сладко спала, плотно укутанная в пеленку бледно-розоватого цвета. Она была уморительно милой и притягательно красивой в крошечной шапочке, из-под которой выглядывали реденькие первые волосы, чёрные-чёрные. Она была такой маленькой, такой беззащитной. Наблюдая и изучая свою дочь, улавливая каждую деталь её небольшого личика, Оливия боялась даже шелохнуться. Вдруг это потревожит её сон.

- Оливия, - её имя сорвалось с уст вошедшего беты. Содрогнувшись от неожиданности, омега повернула голову к двери. В проёме стоял Пит. Ликан, которого она не ждала увидеть так скоро, - Всё в порядке?

- Конечно, - соврала с такой лёгкостью, будто бы мысли убить собственного ребёнка не крутились в её голове по сей момент.

- Коул здесь, в Четвёртом.

- Правда? – удивилась так, будто бы слышала об этом впервые, - Значит, ты сообщил ему?

- Да, он приехал ночью. Наш Правитель знает. Твои родители тоже.

- Стало быть, ты свободен от моего секрета и от моей лжи. – Радость – не единственное, что было сейчас лживым, согрела улыбку на её потрескавшихся губах.

Пит блестящими, зелёными глазами впивался в юное лицо омеги, приоткрыв рот, чтобы сказать:

- Тебе необязательно уезжать в Пятое. Или принимать это решение сейчас. Он не имеет право торопить тебя. – Бета сделал один осторожный шаг к Оливии, когда она вернула взгляд к спящей дочери, - Здесь твой дом, ты знаешь наши правила и традиции, а там... Они клеймят волков, заставляют проходить ожесточенные тренировки, состязания. И это, думаю, не единственное. Остальную часть взросления маленьких волков мы можем даже не знать.

Голова девушки дёрнулась, отчего волнистые волосы подпрыгнули. Конечно, она знала о клеймах Пятого, только до этого момента мысль, что подобное произойдёт с её ребёнком, не посещала её. Это ведь безжалостная мера, идиотское правило. Теперь, как оказалось, Оливии стало важным защитить дочь от подобного.

По коридору приближался звук постукивания твёрдой подошвы ботинок о деревянный паркет. Каждый сделанный шаг отбивал мгновения до того, как в комнате появится ещё одна немаловажная персона. И чем ближе этот кто-то был к большой палате, тем больше спокойствия приливало к сердцу и голове Оливии. Подобным образом на неё действовал только один ликан в этом мире.

Альфа появился за спиной Пита, заметно возвышаясь над ним. Широкие плечи облачены в тёмно-синюю ткань жилета в то время, как предплечья утопали в воздушных рукавах камзола. Волосы его, как и всегда, выглядели чудесно, аккуратно убраны в небольшой пучок ниже затылка. Несколько коротких прядей обрамляли острые черты лица. Коул украдкой проверяет Оливию с виднеющимся беспокойством на дне ониксовых глаз.

- Не расстраивайте меня, прошу, - произносит он слегка хриплым голосом, когда Пит, сделав несколько шагов в сторону, смотрит на него в ответ, - Не говори, что ты брал мою дочь на руки раньше, чем это должен сделать я. – В его голосе звучит досада, но это не единственное, что слышит Оливия. Он тоже знает, что у него дочь.

- Нет, - отстранённо полушепотом произносит Пит, а затем спешит посмотреть на омегу, - подумай о том, что я сказал. Или не думай. Выбор за тобой.

Бета, как положено, кланяется Правителю Пятого, но Коул совершенно замечает этот жест, и оставляет их наедине. Коул прикрывает за ним дверь и выжидает несколько секунд, глядя пустыми глазами на металлическую ручку.

- Не сдерживайся, Коул. Просто скажи уже это, - требует девушка, но не повышает голос, дабы не разбудить малышку, - Меня нисколько не напугает схожесть твоего мнения с мнением Вероники, возможно, кого-то ещё или... Даже моим.

- Веронике следовало придержать язык за зубами, - с недовольством бурчит и перемещает взгляд к Оливии, - Но неужели ты тоже считаешь, будто рождение девочки – это конец мира? Брось, Лив, неужели ты за девять месяцев, проведенных рядом с Питом, заразилась его тупостью?

Ей не нравятся очередные ремарки насчёт её мужа, её друга, но она молчит. Коул переходит в наступление, делая медленные шаги в её сторону и произнося:

- Давай посмотрим на неё вместе, - альфа подходит к люльке и кивает Оливии, чтобы та тоже взглянула на дочь. Чёрные глаза впиваются в её крошечные черты лица, он держит кисти в замке за спиной, не позволяя себе взять её на руки, хотя желание превратилось было в потребность, - Это младенец, Лив, очаровательный, что явно пришло от тебя, и... Что ты чувствуешь? Опиши.

- Мне её жаль.

- Назови причину, почему.

Нахмурившись, омега формулировала.

- Она не такая, как все. Особенная. И это делает её жизнь сложнее. А я не хочу такую жизнь для неё. Не хочу, чтобы другие дети сторонились её, называли ошибкой, смеялись и глумились.

- Это одна сторона реальности, в которой наша дочь особенная. Я же вижу родительскую работу, которая легла на наши плечи. Например, научить её принимать свою особенность, гордиться ею и не бояться отличиться от толпы.

Хрустальные бусинки скопились и преобразовались в большие горошины слёз в глазах Оливии.

- У неё есть мы. Своевольная мать-омега и властолюбивый стратег-отец. Мне кажется, - Коул кладёт руку на спину своей Истинной и успокаивающе поглаживает поясницу, - ей нужно твоё внимание, ощущение твоего тела рядом, чувство безопасности. Возьми её. – Прозвучавший приказ был аккуратно смазан связью, которая овладевала ими в моменты, когда они находились близко друг к другу, поэтому слова не прозвучали с угрозой.

Руки Оливии немного дрожали, но она всё же протянула их к миниатюрному свёртку и, аккуратно приподняв дочь, прижала к груди. Тело само знало, как и что делать. Она прислушивалась к себе. Тепло прокатилось от рук к груди, а затем волнами опустилось к ногам. Вторжение в пространство заставило малышку открыть глаза. Они тут же загорелись неоново-голубым. И правда, подумала Оливия, не похожа на мутанта.

Голубые неоновые глаза всегда безошибочно действовали на других ликанов, поэтому Коул, сам такого не ожидая, почувствовал жжение на радужки и уже глядел на дочь своими голубыми глазами. А когда он, крайне аккуратно действуя, опустил ладонь на её голову, внутри заметно что-то зашевелилось.

Коул не гадал, на кого она похожа, не сомневался в светлости её будущего, не боялся вообще ничего. Перед собой он был честен, зная, что за всю жизнь ни разу не представлял, как пройдёт его встреча с первым ребёнком, но сейчас, казалось, шло всё, как никогда, правильно.

- Скажи, Лив, - его бархатный голос убаюкивал и омегу, и маленькую альфу, - какая сила тебя понесла в лес?

Завуалированная мягкость, как оказалось, была направлена только в сторону малышки, которая, на удивление, начала сонно моргать, пока совсем не закрыла глаза. Оливия обратила свой взор на Коула, профиль которого был в опасной близости. Как жаль, что она не могла почувствовать его запах. Он был зол, что до этого искусно скрывал, не желая портить момент.

- Даже если ты часами будешь глядеть на меня исподтишка своими очаровательными глазками, это не приуменьшит моё недовольство. – Он фыркнул, но в тоне его омега не могла заметить скрытую усмешку.

- Мне нужна была прогулка, - Оливия возвращается взгляд к сонному лицу дочери и укладывает её обратно.

- Уверен, эта прогулка могла подождать ещё пару недель.

- Ты не рад видеть нашу дочь? – из-под опущенных ресниц она бросает укоризненный взгляд, который он отбивает своим прохладно снисходительным.

- Я не рад, что твоя задница вечно ищет приключений.

- Между прочим, эта особенность моего мягкого места познакомила нас в том самом лесу, - отмеченное было неоспоримым фактом, и это вызвало у альфы улыбку.

- И надеюсь, эта же особенность твоей задницы сядет завтра в карету и вернётся в Пятое.

Упоминание о возвращении в Пятое побудило прокрутить недавно сказанные Питом слова. Оставить их без внимания Оливия не могла, поэтому, немного застывший взгляд зацепился за его бесстрастное лицо. С ним нельзя рубить с плеча. Очевидно, что подобный метод ведения диалога с упрямым Коулом не возымел каких-либо плодов в прошлом. И всё же сама Оливия хотела сделать всё правильно, а значит, торопиться нельзя.

- Ранний срок для отъезда с только-только родившимся младенцем.

- Но и медлить с этим нельзя. Есть правила и традиции, которые наша дочь не может пропускать или проходить позже.

- Такое, как клеймить младенцев?

Коул нахмурился, но взгляда от лица Истинной не отвёл.

- Не только. – Немногословный Коул посмотрел на спящую дочь. Он понимал, что в глазах Оливии правила его Поселения кажутся живодёрскими и лишёнными сочувствия. И даже в какой-то степени он был согласен с этим, - Её волка нужно запечатать, чтобы она своими синими глазами не блистала направо и налево.

- Мы проведём хоть все обряды, но клеймить дочь я не дам.

Его голова резко повернулась к ней, в глазах встало недовольство. Она почувствовала на волчьем уровне исходящие сильные волны, предостерегающие её, что лёд, по которому она ходит, тонкий.

- Таковы правила.

- Не в Четвёртом. – Быстро отчеканила омега, и, хоть разум предлагал скрыться и закончить разговор безрезультатно, стояла она уверенно.

- Половина в ней от тебя, но есть вторая, что от меня. Она – наследие Пятого, а это значит, что придёт и её время занять пост Правителя. – Блэйк смягчился немного и добавил, - Не может будущий Правитель избегать правил Поселения, в котором скоро станет главой. Тебе не стоит так переживать, она не запомнит этот момент, если мы не будем затягивать. – Он, пренебрегая всколыхнувшим недовольством внутри, приблизился к волчице для того, чтобы успокоить. Одна его рука легла на её мягкую, прохладную щёку. Она не смогла сдержаться и, прильнув, прикрыла глаза, - Можем и тебя клеймить. – Он произнёс это с усмешкой, отчего её щёки вспыхнули, а ресницы дрогнули, когда глаза вновь обратились к нему.

- Коул, я не могу согласиться... Пусть она не запомнит, но боль будет чувствовать...

Волчица протестовала тому, что намеревалась сделать Оливия. Но несмотря на завывания твари внутри, она всё же положила ладонь поверх его руки и, насладившись ещё несколькими секундами его такого редкого прикосновения, приложила немного сил, чтобы разорвать этот контакт. Он смотрел на неё непонимающе. И на то причин, очевидно, было много, среди которых одна единственная прожигала его мысли. Коул не был уверен, что у Оливии были хоть какие-то чувства в нему: любовь, уважение, понимание, принятие, увлечение. А если не было ничего в её сердце по отношению к нему, тогда оставалась только толстая цепь, возникшая вместе со связью. Как оказалось, сложно управлять омегой, для которой эта связь толком ничего не значит.