Глава 1. Пит
«Я открываю в который раз свою новенькую кожаную тетрадку, которую около месяца назад купила на рынке, и не знаю, с чего начать. Мысли в голове роятся, и мне сложно выбрать, с чего лучше всего начать.
Я дома. Я наконец оказалась в Четвёртом, как и мечтала, будучи пленницей в доме альфы. Я не хотела оставаться тут навсегда, но Коул меня изгнал. Приятно ли было оказаться дома? Да, мои родители не могли поверить, что я чудом выбралась из бескрайнего леса и целая и невредимая оказалась перед ними. Говорить, где, на самом деле, пропадала их дочь, очевидно, я не стала. Не потому, что боялась реакции, не потому, что опасалась слов Коула, а потому, что нужна легенда. Так что перед мамой с папой я не испытала стыда или раскаяния, но, как только, оказалась перед Питом, который был преисполнен радости, даже не веря, что чудо свершилось, я и слова не могла вымолвить.
Перед ним я испытывала все мерзкие чувства. Чувство вины, отчаяния, страха, раскаяния и отвратительное чувство долга. Одна только мысль, что я ношу ребёнка от другого мужчины, не своего мужа, мне хотелось блевать. И чем дольше я вынашивала этот секрет, тем сложнее было держаться от того, чтобы не рассказать всё здесь и сейчас.
Конечно, спустя три недели моего возвращения, спустя десятки виноватых взглядов Пита, спустя бесчисленное количество расспросов, я взяла всю свою волю в кулак. Возможно мне не стоило делать то, что сделала, но я не знала, встретимся ли мы с Коулом ещё раз, будем ли мы вместе когда-нибудь. Будущее с Коулом было желанным сном, размытой, наивной мечтой, Пит же рядом. Мы соединены обрядом. Были соединены, пока не вмешался кое-кто...
- Пит? – выйдя из ванной комнаты, внутренний голос волчицы подсказал, где мне найти того, кто уже точно вернулся с работы. Зелёные глаза обращаются ко мне, отрываясь от развёрнутого в руках свитка, - Отвлекла?
- Нет, конечно. Как ты можешь отвлечь? – и вот снова это повторяется. С момента, как Пит увидел меня в нашем доме живой и невредимой, он стал слишком аккуратным и чрезмерно тактичным, - Садись, - хлопает по сидушке дивана, и я, делая первые шаги в его сторону, ещё раз пробегаюсь по тому, что должна сказать.
- Я хочу поговорить с тобой, но мне нужно, чтобы ты поклялся никому не рассказывать, - не знаю, ради кого из нас с Коулом двоих я хотела сделать всё в тайне. Скорее для себя, но всё ещё сомневаюсь.
- Клянусь, Оливия, - Пит разворачивается корпусом и берёт мои руки в свои тёплые, - но я не прошу тебя рассказывать всё то, что с тобой произошло, если сам рассказ принесёт вместе с воспоминаниями боль. Мы можем оставить всё в прошлом, - это было бы идеально, но загвоздка была в ребёнке, мальчике-альфе, под сердцем, который перечёркивает всё.
- Нет, ты должен всё услышать, и если после этого ты не захочешь никогда в своей жизни меня видеть и слышать, и знать, то имеешь на это полное право. – Я сомневалась, конечно, что целомудренный Пит на что-то подобное способен, но я хотела, чтобы ничего его не останавливало.
- Оливия, прекрати... – он спрятал свои зелёные глаза, отведя взгляд в сторону. Но Питу нечего скрывать, в отличие от меня.
- Просто послушай, - сжимаю его руки в своих, слегка притягивая к себе, и наконец он возвращает взгляд к моему лицу, - меньше, чем полгода назад, я начала практиковать превращение в лесу. Когда ты уходил на работу, я перебиралась через стену и шла в лес, там я совершенно случайно познакомилась с ликаном. Он помогал мне, недолго, пока не узнал, что я его Истинная. Ты... – я хотела задать вопрос, знал ли он что-то об Истинных, ведь для меня однажды это слово стало великим просвещением и последующим поворотом жизни, но Пит, перебив, тихо произнёс:
- Ты нашла своего Истинного? – в его недавно обеспокоенный голос проникло удивление, лишенное зависти и недоверия, с которым мне только в будущем придётся столкнуться.
- Да, но я узнала гораздо позже, чем он. – Мурашки пробежали по спине, ведь мы сейчас будем говорить о том, кто разрушил нашу жизнь, наш брак и моё обещание быть верной, - Нападение в лесу его рук дело. Он неделями водил меня за нос, пока я сидела, как какая-то пленница в его доме. Но... Самая отвратительная сила Истинных: как бы я не старалась его ненавидеть, сделать из него монстра-манипулятора, растрачивая силы на все эти чувства, как волчица, я оказалась абсолютно немощной перед нашей связью, прости... – помню, как держала руку Пита крепко, лишь бы он, опротивев, не отпустил.
- Так вот, что было той ночью... – что-то непонятное произносит. Задумчивость стелется на его лице, - Ты разорвала нашу связь.
- Он был вынужден, потому что всё резко усложнилось. – Наступила самая неприятная тишина, лишённая деликатности, - Пит, я... – паника охватила меня, а сердце отчаянно билось. Почему никто не предупреждал, что сознаваться в обмане и предательстве похоже на погоню? – Я вынашиваю его ребёнка.
Мне не хватило сил сказать что-то ещё. Да и мало, чем можно было дополнить этот позорный разговор.
- За неделю до твоего возвращения меня разбудило странное чувство.
Пит оставил без комментариев тот факт, что я была близка с другим ликаном, вновь напомнив мне, каким большим, истинным джентльменом являлся. И всё же его руки выскользнули из моих, он отвёл глаза к холодному камину.
- Что это было за чувство? – заполняю тишину между нами своим подрагивающим голосом.
- Будто бы всё хорошее ушло из меня, словно солнце светит, но не даёт тепла. Наступила вечная зима, принёсшая страх. Впервые мой волк испытал одиночество, тогда-то я подумал, что тебя не стало.
О чём-то подобном говорил Коул, и в главах об Истинных я читала, что разрыв связи сравни ощущению смерти. Но мы с Питом были лишь узниками нашего брака, разве нет?
- Это было больно?
Простой ответ сам приходил мне на ум, но я всё же задала вопрос. Малая часть меня хотела услышать ту небольшую особенность разрыва связи с Питом, которую я сама испытала.
- Вначале было, - по лицу Пита проползает воспоминание той ночи, - Я проснулся от чувства, что меня что-то пытается растерзать на части, но, кажется, спустя пару минут боль понемногу стала проходить. Затем было ощущение одиночества, непохожее ни на что. Одиночество от потери близкого. Казалось, посреди бескрайнего леса угасла надежда, потому что тебя не стало. Через неделю ты, как призрак, появилась у нас дома, словно магия какая-то.
- Пит, больше никаких чувств не было? – мне важно было знать, что то единственное чувство, что он упустил, но испытала я, не было результатом моего эгоизма и безостановочного желания идти против системы традиций, - Попробуй вспомнить, пожалуйста...
В гостиной воцарилась тишина, пока на лице моего мужа было слишком много противоречивых чувств. Значит ли это, что что-то было? Меня слегка мутит, возможно от волнения, возможно от беременности, которую я излюбленным методом игнорировала.
- Было одно, - негромко отвечает, а я цепляюсь глазами за его моховую радужку глаз, - Это было облегчение. Облегчение, что мы больше не связаны. Облегчение от твоей возможной смерти, - пока он излучал вину за сказанное, я облегчённо расслабилась и упала на спину дивана. Да, среди ненавистных чувств в ту ночь, облегчение стало волшебным нектаром, - Прости, Оливия, это прозвучало ужасно... – мне приходится перебить знакомую слащавую тираду.
- Да нет же, Пит! – хватаю его за руки, - Это ведь замечательно! Той ночью я испытала то же самое, а это ещё раз доказывает, что я права. Мы не обязаны подчиняться традициям и обычаям.
- Разве? – недоверчиво вопрошает, пока я переполняюсь счастьем.
- Тогда почему, как только навязанный традициями и обычаями брак разрывается, мы испытываем долгожданное облегчение?
Произнесённая мною гипотеза заставила Пита задумываться, пока я, словно сдирая слой за слоем одежду, избавлялась от предубеждений и навязанных не своих мыслей. И почему-то сразу же вспомнился Коул. Жгущее чувство поделиться с ним своим прорывом пришлось подавить. Только его физиономия всплыла перед глазами, волчица внутри знакомо заурчала. Ох, как я её понимала!
- Погоди, Оливия... – Пит меня, блаженную, разлёгшуюся на спинке дивана, взял в свои руки и немного встряхнул, - ты ведь беременна, и находишься здесь, не со своим Истинным...
- Да-а-а, - протянула в ответ и недовольно поморщилась, - Он наградил меня ребёнком, о котором я даже думать не хотела, а затем при первой моей попытке вернуться домой, чтобы объясниться перед вами, он сослал меня.
- Хорошие ликаны так не поступают, - аккуратно намекнул на то, что я и сама знала. Боги, я ведь не была зашоренной наивной дурочкой!
- Я не упоминала, что он хороший. Хорошие ликаны не похищают других, не врут им, не скрывают то, что стоило бы рассказать, и уж точно не ссылают свои Истинных туда, где, как только появится живот, начнут звать «Позором семьи». – Да, последние дни я готовилась к своей участи, которая была на слуху у многих в Четвёртом.
Кому неизвестно, что бывает с теми, кто неверен партнёру. Это ведь оскорбление традиций, оскорбление семьи и признак слабого волка. Так что любить можно только мужа, жить нужно только ради детей и все последующие дни, которые отведены, чтить традиции и предков. Я могла бы наплевать на мнение окружающих и на позор, который мне пророчит судьба, но я не хотела всего этого Питу и, Боги, своей маме. Она слишком ранимая женщина, которая не теряла веру в меня.
- Я скажу, что он мой. – Проснувшаяся в нём доблесть была похвальна, но этого недостаточно.
- Родившийся альфа в паре омеги и беты вызовет много вопросов. – Ещё один нюанс природы.
- Мы сможем договориться с врачевателем, чтобы в документах записали, будто бы это бета...
Я не могла его больше слушать, потому что нельзя всю жизнь скрывать сущность, тем более такую сильную.
- А что мы будем делать, когда он начнёт показывать те навыки, силы и умения, которые бетам не снились? Что будем делать в его превращение, когда вместо зелёных успокаивающих глаз проявятся голубые глаза охотника? Что мы будем делать с моим сыном, который по своей природе будет бросать вызов другим альфам, но навсегда останется недостаточно хорошим, потому что «бета»?
- Оливия, - Пит обхватил меня за плечи и прижал к себе.
- Что я буду делать, когда он придёт и заберёт его, как обещал? – не могу поверить, но я пустила слезу из-за ребёнка, которого не хочу. Разве тот факт, что Коул заберёт ту обузу, которая мне неприятна, не облегчает всю мою последующую жизнь?
- Никто не заберёт твоего сына, и мы что-нибудь придумаем. – Обычно меня немного раздражало то, как Пит видел всё слишком лучезарно, как делал это сейчас. И всё же это давало надежду.
- Как ты можешь быть таким позитивным сейчас, зная, что я... Сделала всё это? Превратила нашу жизнь в кашу.
- Ещё три недели назад я думал, что больше никогда тебя не увижу. А оказалось, что нужно просто иметь больше терпения и веры. Я тебя научу.
После того разговора с Питом, казалось, всё сменилось. Больше не было тайн между нами, не было ощущения неловкости от взаимного чувства, что мы не хотим этот брак. Впервые появилось то, что могло объединить. Моя беременность. Каждый день, когда Пит выводил меня из дома, заставлял прогуливаться и наслаждаться жизнью после того, что я пережила, я восхищалась им ещё больше.
Удивительно, но только после смерти нашей брачной связи, сам брак решил ожить. Пусть мы не были влюблены друг в друга, не пылали страстью, которая другим сносит голову, мы обнаружили сильнейшее уважение. Оно проявлялось в том, что Пит сдержал обещание и не сказал никому о моём ужасном, потрясшем бы всех секрете. Я старалась быть идеальной женой, чтобы никто другой, за пределами нашей семьи, нашего дома не смог не то, что сказать, а даже подумать о мысли, что ему не повезло со мной. Мы построили прекрасные декорации, в которых нам стало комфортно.
И всё же, когда я оказывалась наедине с собой, запиралась в спальне совершенно одна, пожелав спокойной ночи Питу, выходя на небольшой балкончик, звёзды освещали меня и мою ложь. Фазы Луны сменяли одну за другой, а мой самый великий обман был спрятан глубоко внутри. Я любила другого. Правда, лишённая метафорически всех дополнений. Самый простой факт обо мне – я люблю Коула Блэйка, который только усложнял мою жизнь. Почему? Всё также просто. Он не любил меня. Даже сейчас, нанося эти слова на бумагу, я чувствую, какой омерзительной болью они во мне искажаются. О такой безоговорочной любви пишут только в книгах. Но там всё лучезарно со счастливым концом.
- Тебе нужна история. Больше нельзя увиливать от ответов, ликаны и так дали тебе возможность не объясняться, - За одной из прогулок Пит сказал то, о чём я уже неоднократно задумывалась. Если вначале все легко приняли тот факт, что я пока не хочу «опускаться в страшные воспоминания о том, что произошло в лесу», то сейчас мама зачастила с расспросами.
- Я думала об этом, - задумчиво отвечаю и уже в который раз интуитивно кладу руку поверх едва проявляющегося живота, - Самый логичный вариант – это сказать, что было нападение, я убежала глубоко в лес и скиталась.
- Омега, выжившая в лесу, совершенно одна? – слышу в его голосе откровенное неодобрение.
- Очевидно, что никто не знает меня хорошо. Как думаешь, поверит ли кто, что я неплохо превращаюсь?
- Хорошо, представь, что ты рассказала мне, то есть своему отцу, эту историю, и у него возникли встречные вопросы. Например, как ты добыла воду?
- Дошла до реки, - это был несложный вопрос.
- Хорошо, то есть ты целых два месяца пробыла у реки?
- Составила карту в своей голове и обходила местность.
- Никого не встретила?
- Встретила на третий день, но решила, что не буду выходить на контакт, на случай, если это те, кто меня ищут.
- Хорошо. Как ты переживала ночи? Дожди?
- Нашла укрытие? – неуверенно как бы спрашиваю его, понимая, что всё-таки есть смысл продумать каждую деталь легенды.
- Ты должна поверить в свой рассказ, прожить мысленно каждый день, который прошёл в лесу. Только тогда, Оливия, возможно тебе поверят.
- Как-то ты слишком много знаешь о лжи, - с недовольством отвечаю, но, по правде говоря, задумываюсь над тем, что лучше всего сказать родителям. То, что не сподвигнет найти виновника моего похищения, но при этом не оставит далеко ведущий след из вопросов и догадок.
Мы продолжили нашу прогулку по поселению, которое от слова совсем не поменялось с того дня, как я его покинула. В Пятом жизнь казалась динамичной, быстро развивающейся, но не здесь. Мир вокруг сменялся, как картинка, и я уже была не та Оливия, которая грезила только о самостоятельности. Если бы была возможность, то я с радостью залезла бы к ней в голову. Когда это чувство взяло верх, а прошло на тот момент около недели с возвращения, я залезла в свой не единственный тайник. Но под половицей не оказалось дневника, который мог находиться только там.
- Он пропал, - пожал плечами Пит, когда я, подумав, что это его рук дела, попросила вернуть.
Тогда он ничего не знал о Коуле, но мне и не нужно было говорить, чтобы понять простую вещь: только безнадежный, повернутый на контроле альфа мог позволить такую наглую выходку. Пробраться в дом, где жила я и Пит, чтобы украсть единственную вещь, о которой кстати он знал, в силах разоблачить его существование.
Конечно, любой искусный стратег просчитывал шаги при даже самом худшем раскладе. Хороший стратег нацелен на победу. Плохой стратег просчитывает только неудачи, надеясь, что план выгорит. Превосходный – просчитывает любую вероятность и знает каждый свой план на любой случай жизни. Я не была хорошим стратегом и уж точно не могла надеяться на звание «превосходного», но если не умеешь плести выигрышные интриги, плети проигрышные.
Так легенда сама и сложилась.
- Как тебе, например, такая... – за завтраком я налила себе горячего чая, чтобы устроиться поудобнее и выложить легенду, в которую поверит каждый, - Похитители остановили нашу карету, чтобы ограбить. Кучера взяли, но я успела убежать в лес. Сложно было ориентироваться, поэтому я бежала туда, куда глаза глядели в попытках скрыться от преследователя, который кстати был один. Но я упала и скатилась в овраг. К счастью, потеряв сознание, я пролежала до темна, а когда очнулась, не знала, куда идти. Бредя около двух суток по лесу, не зная, в каком направлении дом, наткнулась на хижину с шаманкой. Около трех недель...
- Нельзя говорить «около», ты чётко должна знать, сколько дней и сколько часов пробыла одна на краю смерти. Страх не превращается во что-то безмерное и бесконечное — это чувство заставляет тебя запомнить каждую секунду, - произносит Пит, и я качаю головой.
- Хорошо, я пробыла у неё ровно три недели, прежде чем смогла отправиться домой. Оказалось, что забрела я очень глубоко в лес, потому что всё время пути отдалялась от Поселений. Она не могла меня...
- У неё должно быть имя, не говори «она», «её» — так она теряет лицо в голове слушателя. Эта шаманка — твоя спасительница, не забывай!
- Полин — не поверишь — это действительно существующая шаманка, - качаю головой и отпиваю горячий чай.
- Это только на пользу твоей легенде, - Пит отламывает кусок хлеба и макает в яйцо, - продолжай.
- Так, на чём я остановилась? – опускаю глаза на кружку.
- Полин не смогла тебя проводить до Поселения. Кстати, почему? – ну вот и первый вопрос, который потенциально может возникнуть у того, кто будет слушать мою не особо красноречивую легенду.
- Она упрямая, совершенно не любит помогать ликанам и уж тем более появляться в одном из Поселений, где нас полно. Но она сделала мне карту, которую я случайно обронила около водопада.
- Умно, - улыбается.
Конечно, карты-то у меня не было. Я пришла в разорванном, грязном платье, и даже для этого появилось логичное объяснение. Глупая, неумелая омега растеряла всё по пути домой, несколько раз заблудилась, сбилась с дороги, но всё еле-как добралась — то, что от меня ожидают.
Это было чудо, в которое все готовы поверить, потому что другого объяснения не найдётся. Пит был горд. Мама, услышав легенду, расплакалась так горько, что это чуть ли не разбило мне сердце. Больше всего я переживала за реакцию отца по многим причинам. Во-первых, он хорошо знал о выживании в лесу. Во-вторых, ему, как никому другому, было известно, какой чувствительной, тепличной и несамостоятельной я была. Но пройдя тернистый путь из его вопросов, я ответила на все. Как умудрилась сбежать от похитителей? Как на мне не оказалось ни одной царапины? Почему шаманка отказалась предложить магическую помощь? Например, послать сообщение кому-то из Четвёртого. И как так получилось, что ни одна поисковая группа не нарвалась на мои следы? То ли от паники, то ли от чувства, что я завалю его экзамен, слёзы покатились по щекам.
Недоверие на дне глаз я нашла не у тех, у кого искала. Джудит, которая не задала ни единого вопроса, так и осталась немногословна. Я уповала, что ей просто-напросто всё равно...»
Оливия прерывается, когда ключ поворачивается в дверном замке. В ней вспыхивает счастье, что наконец она не одна дома. Быть беременной оказалось отвратительно утомительным. Вложив ручку в свой новый дневник, она откидывает плед с колен и, помогая себе руками, отталкивается от спинки дивана. Когда Пит пересекает порог дома, Оливия вплывает медленно в коридор.
- Наконец ты здесь! – в её мягком голосе слышится искренняя радость. Это всё ещё кажется ему немного незнакомым. Привычна осталась та Оливия, которая сторонилась его, но она, как по щелчку пальцев, поменялась то ли с возвращением, то ли с раскрытии тайн, то ли с момента, как забеременела.
- Тебе необязательно меня встречать, - мягко улыбается, и когда омега подходит ближе, он наклоняется и оставляет тёплый поцелуй на её лбу. Улыбка касается губ Оливии. Следующее его заботливое прикосновение приходится на живот, - Да он подрос, утром ещё крохотный был, а теперь! – озорство промбегает в зелёных глазах, пока он поглаживает семимесячный живот своей жены.
- Рассказывай, как твои дела на работе? Есть какие-нибудь интересные события? – за абсолютным неимением своей жизни, Оливия каждый вечер, задавала одни и те же вопросы, лишь бы услышать что-нибудь важное. Она не искала новостей о Коуле, а с Питом они больше никогда его не обсуждали.
- Так, - задумчиво произносит парень, проходя следом за женой в кухню, где уже было накрыто на столе, - сплошная рутина, много поручений, связанных больше со стеной и охраной. Кстати видел твоего отца: они с Господином Ламбером прогуливались около Дома Справедливости. Знаешь, с момента, как ты вернулась, лицо твоего отца вновь стало излучать счастье.
- Ты уже говорил, - Оливия улыбается, припоминая, как Пит произносил что-то подобное после совместного ужина с её родителями. Да и сама Оливия ощутила изменения. Сначала её возвращение сильно размягчило отца, а затем и новость, что он станет дедушкой. - Больше ничего интересного?
- Доложили сегодня, что через три дня к нам приедет делегация из Пятого, до сих пор в голове не укладывается, - Оливия ещё несколько раз качнула головой по привычке, показывая, что слушает, а затем замерла.
- Пятого? – стараясь не звучать так, как чувствовала себя, - шокировано, омега поспешила сесть за стол, пока голова не начнёт кружиться.
- Да, я ещё сам не могу это принять.
- А кто будет? Как много ликанов, не знаешь? – Одновременно в ней воспела радость, взыграла гордость, пробил страх и вздрогнули воспоминания.
- Правитель и его стая, ещё скорее всего охрана, - это было достаточно для девушки, чтобы заметно на глазах мужа погрустнеть. Коула нет в этом списке. И всё же одна навязчивая мысль не даёт расслабиться, когда Пит произносит, - Мы тоже приглашены.
- Что-то мне не нравится эта мысль, - Роланд знал её, значит, могла сложиться нехорошая ситуация, в которой легенда, так замечательно придуманная, развалится на части и превратится в пыль, - Пит, мы не можем идти.
Его глаза, заранее давая не лучший ответ, виновато опускаются на пустую тарелку.
- Это приезд делегации, мы должны быть, Оливия...
Переломный момент, когда Оливия мечтала, чтобы Коул придумал, как избежать её встречи с Правителем Пятого. Ведь он заинтересован в этом, разве нет? И всё же глаза, которые провожали её в последнюю их встречу, она помнила даже сейчас. Он чётко дал тогда понять, что теперь все её проблемы не касаются его. Всё, что касается Коула Блэйка, это потомство. А встреча с Роландом никак не повлияет на то, что так дорого. Воззвав теперь не к своему Истинному, а к Богам, Оливия подумала: «Три дня?».