Глава 4. Первое послание
ㅤДождь барабанил по крыше дома Софии уже третий день подряд, превращая улицы Милуоки в зеркальную ловушку, где каждое отражение казалось чужим. Вода стекала по водосточным трубам с монотонным бульканьем, а лужи на асфальте отражали хмурое небо, словно тысячи глаз, наблюдающих за городом.
ㅤСофия сидела на широком подоконнике своей спальни, прижав лоб к холодному стеклу. Конденсат т ее дыхания затуманил поверхность, и она машинально провела пальцем, оставив за собой четкую полосу. За окном, в сером полумраке раннего утра, фонари еще горели, их свет дрожал в мокром асфальте. Капли дождя, стекающие по оконной раме, оставляли за собой извилистые дорожки, напоминающие слезы — бесконечные, монотонные, будто сам дом плакал вместе с ней.
ㅤТелефон лежал рядом, его черный матовый корпус сливался с темной тканью подушки. Экран погас, но слова сообщения, как ожог, продолжали гореть у нее в голове: «Вы хорошо выглядели в черном. Жаль, скоро Вам придется надеть его снова.» Она сжимала колени руками, чувствуя, как дрожь пробегает по всему телу — от кончиков пальцев ног до сведенных челюстей. Ее ногти впились в кожу, оставляя красные полумесяцы на бледной поверхности.
— Кто ты... — прошептала она в пустоту, и ее голос, хриплый от бессонницы, разбился о тишину комнаты.
ㅤВ ответ за окном громыхнул гром, и на мгновение в отражении стекла ей показалось, что в комнате стоит кто-то еще — высокая тень за ее спиной, неясные очертания в полумраке.
ㅤСофия резко обернулась. Комната была пуста. Но на полу, у кровати лежал белый лепесток.
ㅤОливия Беннет никогда не выключала телефон. Он всегда был с ней — в руке, когда она листала ленту Instagram, в кармане джинсов, когда выходила на улицу, под подушкой, когда ложилась спать. Но теперь она боялась даже взглянуть на экран.
ㅤЕе комната, обычно наполненная яркими плакатами подиумов Милана и Парижа, зеркалами в позолоченных рамах и стеллажами с косметикой, теперь казалась чужой. Желтые подушки, ее любимый цвет, были сброшены на пол в углу, как ненужный хлам. Большое зеркало в резной раме, перед которым она обычно делала селфи, теперь было закрыто простыней — она не могла видеть свое лицо. Не могла видеть, как изменились ее глаза — некогда яркие, полные жизни, теперь тусклые и испуганные.
ㅤ«Следите за шагами.» — сообщение пришло три дня назад. С тех пор она чувствовала себя как в стеклянном лабиринте — каждый шаг может стать последним, каждое отражение может скрывать опасность.
— Оливия? — в дверь постучала мать, ее голос прозвучал сквозь дерево приглушенно и тревожно. — Ты не выходишь уже два дня.
— Я... я неважно себя чувствую, — соврала Оливия, сжимая телефон так сильно, что корпус затрещал под ее пальцами.
ㅤНо правда была в другом. Он боялась выйти из комнаты. Потому что кто-то следил за ее шагами. И этот кто-то знал, что она одна.
ㅤЭмили Уотсон ненавидела тишину. Особенно сейчас, когда в ней слышались голоса — шепот, доносящийся из углов ее спальни, скрип половиц, будто кто-то осторожно передвигается по дому.
ㅤОна сидела в кресле у окна, окруженная книгами, которые всегда давали ей утешение. Томик Шекспира лежал у нее на коленях, открытый на «Гамлете», но сегодня даже любимые строки казались пустыми, буквы расплывались перед глазами.
ㅤ«Вы должны были слушать лучше.». Что это значило? Что они должны были услышать? Ее пальцы нервно перебирали жемчужное ожерелье — подарок бабушки на восемнадцатилетие. Жемчужины были холодными, как слезы, и каждый раз, когда она касалась их, ей казалось, что они вот-вот рассыплются, как ее хрупкое спокойствие.
ㅤВдруг где-то в доме хлопнула дверь. Эмили замерла, ее дыхание стало поверхностным и частым.
— Мама? — позвала она, но ответа не последовало.
ㅤТишина. И потом — скрип шагов на лестнице. Медленных. Намеренных. Она схватила со стола перочинный нож для вскрытия писем — маленький, с перламутровой ручкой, подарок от отца — и прижалась к стене, сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно на весь дом. Шаги остановились у ее двери. Ручка медленно повернулась.
ㅤБассейн Руфуса Кинга был пуст. Шарлотта Паркер стояла на краю вышки, глядя в темную воду внизу. Раньше она любила это чувство — перед прыжком, когда все внутри замирает, мир сужается до точки, и остается только ты, воздух и бездонная синева под тобой. Но сейчас вода казалась ей черной бездной, готовой поглотить ее без следа.
ㅤ«Игра только начинается.». Она сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.
— Кто ты? — ее голос эхом разнесся по пустому залу, отразившись от кафельных стен и высоких окон.
ㅤТишина. И вдруг — всплеск. Что-то большое, темное мелькнуло под водой, создавая волны, которые докатились до края бассейна. Шарлотта отпрянула, ее сердце пропустило удар. Но когда она снова посмотрела, поверхность была гладкой, лишь слабые круги расходились от того места, где что-то шевельнулось. Будто бы ничего не было. Но на краю бассейна лежал мокрый след — будто кто-то только что вышел из воды.
ㅤПодруги собрались в кафе «Лаванда» — том самом, где когда-то отмечали дни рождения, смеялись и строили планы на будущее. София пришла первой. Ее руки дрожали, когда она заказывала четыре капучино — по одному на каждую. Бариста, молодая девушка с розовыми волосами, бросила на нее любопытный взгляд, заметив, как София кусает губу, пока ждет заказ.
ㅤОливия появилась в огромных солнцезащитных очках, хотя на улице было пасмурно, и в черной ветровке с поднятым капюшоном, что было совсем не похоже на ее обычный ярким стиль. Эмили вошла тихо, как тень, и сразу же села спиной к стене, чтобы видеть вход, ее глаза постоянно бегали по залу, отмечая каждого посетителя.
ㅤШарлотта опоздала на десять минут — для нее, всегда пунктуальной, это было странно. Когда она вошла, ее волосы были влажными, как будто она только что вышла из душа, а на запястье краснела царапина.
— Я... я думаю, кто-то следит за мной, — первая нарушила молчание София, ее пальцы обхватили чашку, пытаясь согреть ледяные руки.
— Мне тоже так кажется, — прошептала Оливия, снимая очки и открывая глаза с темными кругами под ними.
— Мне не кажется, — резко сказала Шарлотта, ее голос звучал хрипло. — Я знаю.
ㅤОни переглянулись, и в этом взгляде было больше страха, чем слов.
— Что мы будем делать? — спросила Эмили, ее пальцы теребили край салфетки, разрывая ее на мелкие кусочки.
ㅤВ этот момент у Софии завибрировал телефон. Неизвестный номер. «Вы думали, что это случайность? Ошибаетесь.». И под сообщением — фотография. Они вчетвером на похоронах. Кто-то стоял прямо за ними и снимал.
ㅤВечером София вернулась домой. Дом был пуст и темен, лишь свет уличного фонаря пробивался сквозь шторы, отбрасывая длинные тени на стены. Тишина. Она прошла в свою комнату, ее шаги гулко отдавались в пустом доме, и замерла на пороге.
ㅤНа кровати лежала белая лилия — та самая, что видела в церкви. А на зеркале, написанное помадой или чем-то похожим на кровь: «Первая ошибка — Вы не убежали. Вторая будет последней.».
ㅤГде-то в городе зазвонил телефон. Неизвестный номер.
— Они получили сообщение? — спросил низкий, словно обработанный голос.
— Да, — ответил второй, более молодой. — Игра началась.
— Они испугались?
— Очень.
— Хорошо
ㅤТрубка брошена. Где-то в темноте зажегся экран монитора, освещая лицо человека, сидящего перед ним. На экране — четыре фотографии. Четыре лица. Четыре цели. И последнее изображение — фотография Изабеллы, перечеркнутая красным.