Возвращение, часть 1
Сеул. Международный аэропорт Инчхон.
Март был холоден, несмотря на обещание весны. Мелкий дождь лениво стекал по стеклянным стенам аэропорта, отражая огни вечернего города. На фоне этого стерильного пространства стояла девушка с чемоданом. Го Вон Хим.
На вид — обычная старшеклассница: аккуратная форма, простая причёска, тёмно-карие глаза. Но в её взгляде было что-то невыносимо тяжёлое — как будто за этим ничем не примечательным ликом пряталась пустота.
Она глубоко вздохнула и шагнула вперёд.
— ГоХи.
Голос, чуть хрипловатый, но узнаваемый. На перроне стоял юноша, похожий на неё настолько, что прохожие оборачивались. Её брат-близнец — Го Хён Так. В прошлом — надежда школьной сборной по тхэквондо. Сейчас — просто ученик школы Ынджон, с чуть хромающей походкой и усталым взглядом.
— Ты изменилась, — тихо сказал он.
— Ты — нет, — отрезала она.
Он хмыкнул. Несколько лет разлуки не стёрли между ними напряжения. Их разъединили не только страны, но и та ночь — ночь, когда всё оборвалось.
— Машина там. Родители сказали тебе не звонить.
— Они сказали многое.
Тишина. Они направились к выходу, и только стук колёс чемодана заглушал неловкое молчание между ними.
Школа Сынджи. Следующее утро.
ГоХи стояла у входа. Стеклянные двери, надпись золотыми буквами, группа девочек у лестницы, которые сразу обратили на неё внимание.
— Новенькая? — прошептала одна.
— Ого, симпатичная. Слишком спокойная.
В классе учительница улыбнулась натянуто, как будто уже знала: девочка из Таиланда — проблемная.
— Это Го Вон Хим. Ученица по обмену. Надеюсь, вы примете её тепло.
ГоХи прошла мимо парт. Села у окна. И села в ловушку.
Подножка. Лёгкая, почти невинная — но как только она села, её сумка скатилась под ноги Кан Херин. Та подняла её, улыбаясь.
— Тяжёлая? Надеюсь, ты не прячешь в ней нож?
Девчонки хихикнули. Пак Джури добавила:
— В Таиланде, говорят, любят решать конфликты по-дикому. Ты ведь оттуда, верно?
ГоХи смотрела в окно. Ни малейшего намёка на реакцию.
Первое правило: не реагируй.
Второе: наблюдай.
Третье: жди момента.
Парк. Вечер.
После школы ГоХи ушла в парк — один из немногих тихих уголков в городе. Здесь она могла дышать. Просто идти и не думать. Она села на скамейку и закрыла глаза.
Плавный свист.
Шорох.
Что-то ударилось о спинку скамейки.
Она открыла глаза.
— Ты вообще-то выглядишь как труп, когда так сидишь, — сказал голос.
Парень. Высокий, с небрежными тёмными волосами и светлой кожей. Куртка нараспашку, цепочка на шее, в глазах — безуминка. Он держал в руке камушек.
— Ты кто? — спокойно спросила она.
— А ты? — он сел рядом, не спросив разрешения. — Я видел, как ты сегодня терпела. Это было… странно красиво.
— Следишь?
Он ухмыльнулся.
— Я просто гулял. А ты — притягиваешь.
Пауза. Он вдруг серьёзно посмотрел на неё:
— Ты тоже сломана, да?
ГоХи прищурилась.
— Мы не знакомы.
— Ещё нет. Но мне понравилось, как ты сидишь, будто у тебя внутри вулкан. Я люблю такие.
— Псих.
— Меня так и зовут. Ну почти. Гым СонДжэ. Запомни. Мы ещё встретимся.
Он поднялся и пошёл прочь. Но, обернувшись, добавил:
— И да. Не держи всё в себе. Это делает тебя слишком интересной. А я могу влюбиться.
Флешбек: Таиланд, три года назад
Я не сразу поняла, что перестала бояться.
Поначалу я дрожала. Каждый день. Каждый шаг. Я была единственной кореянкой в классе, и этого хватило, чтобы меня выделили.
Сначала это были слова. Потом слюна на моей форме. Потом удары, затылок об шкафчик. Они смеялись. Их было трое.
Но однажды... они решили зайти слишком далеко.
Они закрыли дверь, а я упала на пол.
Один из них приблизился. Я почувствовала его дыхание. Руки задрожали.
И тогда что-то щёлкнуло.
Словно я вышла из тела.
Я не кричала. Не плакала.
Я поднялась. Взяла осколок зеркала. И вонзила его первому в бедро.
Кровь.
Крики.
Кровь.
Тишина.
Я помню, как стояла над ним, всё ещё сжимая стекло. Остальные убежали.
Я — не жертва.
Я — это нечто, что лучше не трогать.
Настоящее. Школа Сынджи.
Следующее утро. На парте ГоХи кто-то написал фломастером:
"Таиландская шлюха. Готовься."
Она вытерла. Не подала виду. Но взгляд стал другим — холодным, стеклянным.
На перемене Кан Херин подошла слишком близко.
— Ты тихая, но не глупая, да? Понимаешь, кто тут главная?
ГоХи повернула голову.
— Не волнуйся. Я умею слушать.
— Надеюсь. Иначе ты не доживёшь до выпускного без переломов.
Где-то в другом районе. Заброшенное здание.
Гым СонДжэ сидел на подоконнике. Перед ним — ХёнМан, его "информатор".
— Говори, — сказал СонДжэ, лениво вертя ножик в пальцах. — Кто она?
— Го Вон Хим. Сестра-близнец Го Хён Така. Он учится в Ынджон. Бывший чемпион.
— О, знакомое имя. Я же его завалил пару лет назад, — ухмыльнулся он. — Красиво упал. Хруст был приятный.
— Он теперь не дерётся.
СонДжэ поднял бровь.
— А она?
— В Таиланде... ходят слухи, она кого-то чуть не убила. Её перевели срочно. Затёрли всё.
— Интересно. Очень... — СонДжэ встал. Его взгляд потемнел. — Значит, она такая же, как я.
Вечер. Улицы Сеула.
ГоХи возвращалась домой. Плеер в ушах, капюшон на голове.
Сзади раздался визг тормозов.
Она резко обернулась. Мотоцикл. На нём — он. СонДжэ. В кожаной куртке, с лицом, которое не знал страха. Он снял шлем и протянул руку:
— Поехали.
— Куда?
— Просто вперёд.
— Я не сажусь к незнакомым.
— А если я скажу, что ты уже давно не одна?
Молчание.
Она села.
Гараж подземного паркинга.
Он остановился. Заглушил мотор. Ни слова не сказал.
Она сошла.
Он смотрел на неё.
— Почему ты не дерёшься? — спросил он внезапно.
— Потому что боюсь себя.
— Я хочу увидеть, что ты прячешь.
Она подошла ближе. Почти в упор.
— А если тебе не понравится?
Он прошептал:
— Мне нравятся уроды. Я сам — один из них.
Школа Сынджи. Третий день.
Утренний звонок. Класс постепенно наполнялся девичьим смехом, звуками шариковых ручек, запахами косметики. ГоХи сидела у окна, спина прямая, как у балерины. Она ни с кем не говорила. Пальцы медленно чертили линию на краю тетради.
Херин подошла. Сегодня — в короткой юбке, с новой помадой и всё тем же взглядом охотницы. Джури — по левую сторону. Класс уже привык к их походам по рядам, как будто они были патрулём.
— Скучная ты. Даже жалко, — сказала Херин, ставя банку с йогуртом на край стола ГоХи. — Держи. Это подарок.
ГоХи посмотрела на банку.
— С чем?
— С добротой. Попробуй. Может, станешь мягче.
Она взяла банку. Открыла. Смотрела — не моргая.
Что-то дрожало в середине. Белёсая слизь.
Она поставила банку на край стола, точно в точку равновесия.
Потом подула. Лёгкое движение — и йогурт опрокинулся на колени Джури.
Тишина.
Шок.
— Что, черт возьми, ты... — начала Джури.
— Извини, — мягко произнесла ГоХи. — Я просто не умею пить доброту. Меня ей не учили.
Херин схватила её за воротник.
— Слушай ты, подстилка, ты думаешь...
— Отпусти, — тихо.
— Что?
— Отпусти, Херин. Прямо сейчас.
В этот момент что-то сжалось у всех в классе.
Херин замерла. Потом — с кривой усмешкой — отпустила.
— Умная. Надолго хватит?
ГоХи промолчала. Но её губы дрогнули.
Она позволила себе улыбнуться.
Очень слегка. И очень опасно.
Вечер. Комната ГоХи.
Тетрадь раскрыта. Наполовину заполнена хаотичными каракулями — линии, знаки, повторяющиеся имена: "Херин", "СонДжэ", "ГоТхак".
Она откинулась на спину. Закрыла глаза. Слышимое и неслышимое смешалось в голове.
Стук сердца.
Дыхание.
Кто-то касается её плеча. Скользит по руке.
— Это ты, СонДжэ? — шепчет она, не открывая глаз.
— Я же сказал, я сломанный, — доносится из темноты.
— Тогда почему ты чувствуешься таким живым?
Она вздрагивает. Руки — горячие. По коже — мурашки.
Взгляд. Лицо. Он склоняется.
Губы касаются её шеи.
ГоХи открывает глаза. Комната пуста.
Это был сон. Или нет?
Школа Ынджон. Тем временем.
Го Хён Так сидит на крыше. В руках — телефон. Он смотрит на фотографию сестры из детства: ГоХи в белом кимоно, с медалью на шее. Они оба были счастливы. До той ночи.
К нему подходит Пак Хумин.
— Она вернулась. Видел?
— Да. Молчит как прежде. Только... в глазах будто стекло.
— Ты думаешь, она снова...
— Я не знаю, — отвечает ГоТхак. — Но если кто-то спровоцирует её...
— Она сломается?
ГоТхак смотрит на горизонт.
— Нет. Она сломает кого-то другого.
Подземный клуб. Поздний вечер.
Гым СонДжэ сидит за барной стойкой. Музыка гремит. Света мало.
— Ты одержим, — говорит ему знакомый.
— Я? — СонДжэ улыбается. — Я просто чувствую запах. Она пахнет смертью.
— Или свободой?
— Иногда это одно и то же.
Он достаёт свой телефон. Фото с камеры: размытый кадр ГоХи на скамейке. Он увеличивает лицо. Глаза. Линию шеи. Лёгкий поворот губ.
— Она взорвётся. Я это знаю.
— Ты хочешь, чтобы она взорвалась?
— Нет. Я хочу быть рядом, когда это случится.
Флешбек: Таиланд. Последняя ночь.
Они сказали, что я опасна.
Но я просто защищалась.
Меня увезли ночью. Родители не смотрели в глаза. Я слышала слова: "контроль", "реабилитация", "переезд".
Я смотрела в окно, а внутри всё пело. Я не плакала. Я — выжила.
И теперь я вернулась. Но я уже не та.
Вечер. Школа Ынджон. Крыша.
ГоТхак сидел на бетоне, глядя в закат. С тех пор как сестра вернулась, его сердце било тревогу. Он знал, что её нельзя было отпускать в женскую школу без защиты. Он знал, что "обычная" жизнь ей не подходит. И всё же...
Звук шагов.
Он обернулся.
ГоХи.
— Тебя никто не видел? — тихо спросил он.
— Я вошла через задний вход. Всё равно никто не замечает того, кто молчит.
Он кивнул.
— Ты в порядке?
— А ты? — она села рядом. — Нога ещё болит?
Он замер. Она никогда не спрашивала об этом. Он отвёл взгляд.
— Привык. А ты?
— Что?
— Ты снова сдерживаешься?
Она медленно вдохнула.
— Я стараюсь. Но эти девочки... они как пиявки. Впиваются, даже не поняв, в кого.
— Ты можешь остановить это.
— Да, — голос её стал ледяным. — Но тогда я снова потеряю себя. А мне только-только начали доверять.
Он положил ладонь на её руку. Тихо. По-братски.
— Просто не позволяй им забрать твою душу.
ГоХи прикрыла глаза.
— А если я сама — чёрная дыра?
Он не ответил. Просто остался рядом.
На перемене ГоХи шла по коридору, когда Херин и Джури преградили путь. Сегодня — не в шутку.
— Ты думаешь, раз можешь играть в молчанку, тебя не достанут? — Херин толкнула её плечом. — Тут ты никто.
— Уверена? — впервые за эти дни голос ГоХи был звонким. Чётким. Почти... опасным.
— Слышала, ты была в психушке в Таиланде, — усмехнулась Джури. — Что, убила кого-то?
— Почти, — честно ответила она. — Не хватило пары сантиметров.
У обеих дернулись веки. Но отступать было поздно.
— Слушай сюда, тайская уродка...
И вот тут — щелчок.
Рука ГоХи поднялась. Вцепилась в форму Херин.
Рывок — и та ударилась о шкафчик.
Секунда. Тишина. Кровь из губы Херин.
— Я не боюсь вас, — прошептала ГоХи. — Я боюсь только одной вещи — себя.
Она отпустила. Повернулась. Ушла.
Класс замер.
Кто-то впервые понял: она не просто странная. Она — опасная.
Тем временем. У ворот школы.
Гым СонДжэ стоял, прислонившись к столбу. Его взгляд ловил движения.
Он увидел её.
Словно в замедленной съёмке: шаг, тень, лицо, уставшее, но острое, как лезвие.
Она выходила из школы как воин после боя.
Он улыбнулся.
— Привет, тигрица, — прошептал он, не подходя ближе. — Вот теперь ты настоящая.
Флешбек: Таиланд. Последние часы.
Я стояла перед зеркалом. Вся в крови. Не своей.
Психолог спрашивал, что я чувствовала.
Я соврала. Я сказала: "Ничего".
Но на самом деле я чувствовала живое пламя. Оно жгло меня изнутри. Я боялась только одного — что мне понравилось.
Ночь. Комната ГоХи.
Она лежала на кровати, но не спала.
Веки тяжёлые. Мысли бегают. Тело дрожит.
Во сне:
СонДжэ. На том же байке. Он держит её за талию.
Ветер рвёт волосы. Он шепчет:
— Бей. Рви. Уничтожай. Будь собой.
Она разворачивается. Он целует её.
Сначала — ярость. Потом — боль. Потом — жар.
Она кусает его губу. Он смеётся.
— Вот теперь ты моя.