Единственная

Утро выдалось на радость солнечным, несмотря на то, что всю ночь шёл дождь, барабаня по стеклу, словно стая незримых дятлов. Проснувшись с первыми лучами, пробившимися сквозь тонкую тюлевую занавеску, Аделаида, не думая ни секунды, вскочила с кровати и принялась собираться. Поездка к Антонину вызывала в ней бурю эмоций и тысячи вопросов, на которые этот мужчина обязан ответить. Ведь, в конце концов, именно его письмо послужило началом всех бед, а, возможно, Мендак сможет рассказать что-нибудь о гибели Серафимы. Достав из шкафа комплект одежды, подаренный Екатериной Александровной после их первой встречи, девушка, недолго посмотрев на него, всё – таки решилась одеться. Однажды кто-то сказал ей, что людей, которых видят впервые, всегда оценивают именно по внешнему виду.

Накинув на плечи пиджак орехового цвета, Аделаида неуверенно поправила белоснежный топ и, взяв в руки сумку с телефоном и ключами, спустилась в кабинет, где ещё вчера положила письмо Мендака. Мельком взглянув на рунические символы и книгу, всё также лежащую на столе, девушка взяла и листок с расшифровкой. В конце концов, мужчина вполне может знать что-то о рунах, и, наверняка, дать более точную оценку древнему высказыванию.

Пытаясь избавиться от липкого чувства страха, коряво разрывающего в сердце дыру, Аделаида вызвала такси, стремясь исключить всякую возможность остаться дома. Антонин предлагал её отцу сделку, которая подарит самой Петровой величие, но кроме сделки... Отец почему-то обратился к мужчине, отец зачем-то хотел изменить нечто внутри неё. Навязчивое слово магия, словно колокол в церкви, стучало в голове, не давая думать ни о чём другом. А думать нужно было о многом. Например, что она скажет Мендаку, постучав в дверь и увидев его на пороге? «Здравствуйте, шесть лет назад Вы предложили моему отцу сделку с «дьяволом», когда он попытался с Вами связаться для того, чтобы я не пережила судьбу своей матери». Безумно мило, конечно, но вряд ли у мужчины столь чудесная память, чтобы помнить каждого, кто ему пишет. Да и кто знает, сколько ему может быть лет? Удивительно, но сложившийся у Аделаиды в голове образ был уверен, что Антонину уже далеко за семьдесят, а с лица у него свисают длинные бакенбарды.

- Эй, это Вы заказывали такси? – выкрикнул мужчина, высунув голову из машины и помахав девушке рукой. – Совсем заплутал в этом районе, почти год никто отсюда ничего не заказывал!

- Сожалею, если принесла Вам неудобства, - улыбнувшись, откликнулась Петрова, подходя к переднему сидению и садясь рядом с водителем. – Нам на улицу...

- Третьего знамения, 4, я знаю. Вы в заказе указали.

- В какой части города это находится? – поинтересовалась Аделаида, складывая телефон в сумочку и косясь на водителя.

- Это, скорее, ближе к выезду из Авуар де Луе, так что вряд ли к какой – то части можно эту улицу причислить. Нелюдимое место, не знаю, зачем Вы туда едете, - тряхнув плечами, сообщил мужчина, не отрывая взгляда от дороги. – Вы не похожи на наркомана, да и на дилера тоже, а там только подобные и водятся.

- Моя знакомая сказала, что там живёт человек, которого я ищу, так что меня не очень волнует, кого придётся встретить.

- Как знаете, мисс. Просто я считаю своим долгом предупредить столь аккуратно одетую девушку о том, что может поджидать её за углом, - слегка посмеиваясь, заявил водитель.

Остаток дороги они молчали. Аделаида не собиралась даже пытаться продолжать разговор, а мужчина, видя задумчивость пассажира, решил её не тревожить, ловко маневрируя между рядами транспорта. Спустя какое – то время виды, окружающие их за окном, начали портиться, оголяя другую сторону города. Стены домов, заборы и даже асфальт были полностью окрашены пятнами краски и различными граффити. Повсюду валялись баллончики, бутылки от пива, сигаретные окурки и грязные носки. От вида столь явного упадка у Ады сжалось сердце. Неужели у мэра нет денег на то, чтобы облагородить собственный город? Или он решил заниматься развитием только его центров?

- Я могу подождать Вас здесь, если хотите. Вдруг придётся убегать от маньяка, - принимая деньги за поездку, сказал водитель, доставая из бардачка небольшой сборник стихов.

- Не уверена, что быстро управлюсь, - неуверенно пробормотала Петрова. – Я оплачу Ваше ожидание.

- По рукам, - кивнул мужчина, даже не оборачиваясь и, откинув голову на сидении, с удовольствием принялся читать.

Такой исход вполне устраивал девушку и поэтому она, закрыв за собой дверь, осторожно прошлась по тротуару, вглядываясь в цифры на домах. Заборы, встречавшиеся её взгляду, совершенно не были похожи на обжитые строения, что заставляло Аду сильно нервничать. В конце концов, Екатерине Александровне могли дать и неправильный адрес. Мурашки пробежали по телу девушки, пока она, продолжая идти вперёд, думала о том, что будет делать, если на пути встретит наркомана или маньяка, о которых её любезно предупредил водитель.

Цифра четыре, словно огненный факел, засверкала в глазах Аделаиды и она, спокойно выдохнув, подошла к синей двери, единственной, казалось, не содержавшей на себе непристойных надписей. Найдя звонок, девушка нажала на него, ожидая встречи с Мендоком. Простояв так около минуты, Ада попыталась постучать, но, вместо этого, дверь отворилась, пропуская её во двор. Неуверенно наступая на видневшиеся каменные плиты, ранее бывшие дорожкой, Петрова рукой искала в сумочке ключи, для того, чтобы воткнуть их возможному обидчику в глаз. Дом, крыша которого покосилась с левой стороны и, казалось, вот – вот упадёт, совершенно не внушал девушке доверия, а завывающий во дворе ветер лишь усугублял ситуацию.

Нацепив на лицо улыбку, Аделаида, на секунду застыв, наконец, решительно постучала во входную дверь, уже надеясь, что ей никто не откроет. Она успела тысячу раз пожалеть о том, что вообще захотела встретиться с Антонином, потому что никто не мог знать, что этот мужчина может с ней сделать. Оставалось лишь надеяться на то, что водитель такси, прождав слишком долго, захочет получить деньги и, затем, не наткнётся на хладный труп.

- Иду – иду, подождите секунду! – за дверью послышались шаркающие шаги и стремительно приближающийся старческий женский голос. – Эх, давненько сюда никто не заглядывал.

- Не торопитесь! – ляпнула Ада, тут же прикусив язык. Теперь у неё точно нет выбора, придётся встретиться со своими страхами лицом к лицу. Дверь медленно распахнулась и перед девушкой, нервно одёргивающей юбку, предстала милого вида старушка, опирающаяся на изогнутую деревянную клюку. Слегка отпрянув, она прищурилась, и вся словно отклонилась назад, оценивая гостью.

- И кого ж это принесло в мои царские хоромы? – посмеиваясь, спросила старушка, улыбаясь почти беззубым ртом.

- Простите, я, возможно, ошиблась. Мне сказали, что тут живёт Антонин Мендак и, видимо, что – то перепутали, - сбивчиво сообщила Аделаида, качая головой. – Я пойду.

- Постой, деточка. Всё, всё правильно, - закивав, воскликнула старушка. – Жил он тут, долго жил. Только сейчас его нет.

- А... Вы не подскажете, где его можно найти?

- ТАМ! – подняв указательный палец к небу, загадочно отозвалась женщина. Проследив за взглядом Петровой, рассматривающей второй этаж дома, старушка рассмеялась, с кряхтением потирая затёкшую спину. – Умер он. С год назад, наверное, может больше. Память у меня ни к чёрту, без записной книжки ничего не помню.

- Какой кошмар, я Вам безмерно сочувствую. Мне очень жаль, простите, если потревожила, - удивлённо отпрянув, пробормотала Ада, нахмурившись.

- Ничего – ничего, чего грустить – то. Не торопишься?

Оглянувшись назад, Петрова подумала о водителе, ждущим её в припаркованной машине, но, несмотря на это, улыбнулась и решила отрицательно покачать головой.

- Ну, тогда пошли, попьём чаю. Зачем тебе мой муженёк был нужен, кстати? Может, смогу чем – то помочь?

- Шесть лет назад он написал моему отцу. Им так и не удалось встретиться, но... Это сложно объяснить. Я просто хотела узнать, ваш ли муж отправил то письмо и попросить объяснить его, в чём заключалась помощь, которую он предлагал, - сказала Аделаида, медленно идя вслед за хозяйкой.

- Ну, с первой частью я тебе помогу. Пойдём, вот тут поверни налево, там рабочий кабинет Тони был, куча его записей, сравнишь почерк, - предложила старушка, останавливаясь и рукой указывая в узкий проход, наполовину заваленный книгами. Осторожно протиснувшись, девушка быстро осмотрелась, сразу приметив множество странных вещиц и рисунков на стенах.

- Мистер Мендак увлекался рунами? – удивлённо спросила Ада, узнав некоторые символы, которые видела в сборнике Тулио вчера вечером.

- Не знаю, если честно. Тоня постоянно портил этим стены, чем бы эти рисунки ни являлись. Был уверен, что они защитят нас от чего – то дурного, - поджав губы, проронила женщина, не входя в комнату. – В столе лежат его письма, можешь посмотреть. Я заварю нам чай.

- Большое спасибо, миссис Мендак.

Кивнув, старушка прошла дальше по коридору, а Аделаида только сейчас поняла, что до сих пор не представилась. Решив исправить это позже, девушка осторожно отодвинула верхний ящик стола, придерживая его снизу, чтобы ничего не упало. Внутри лежало множество листов бумаги, исписанных ровным почерком, и Ада могла даже не доставать письмо, которое привезла с собой, чтобы уверенно заявить – именно Антонин Мендак написал всё, что было выведено на нём.

Мельком пробегая глазами по записям мужчины, девушка не находила ничего интересного, кроме расчётов, планов, обведённых овалами и квадратами, а также множества восклицательных знаков. Ужасно понимать, что человек просто умер, а всё, что он хотел совершить, осталось на бумаге, веря в то, что однажды это на самом деле произойдёт. Возвращая письма на место, девушка случайно задела плечом стопку книг и, стремясь удержать равновесие, схватила их одной рукой, а другой сжала полку близстоящего шкафа.

- Фух, - выдохнула Петрова, возвращая книги на место и поднимая те, что, всё – таки, успели свалиться на пол.

- Детка, у тебя всё хорошо? – крикнула из кухни старушка, явно волнуясь.

- Простите, я ужасно неуклюжая! Сейчас всё поправлю!

- Не волнуйся, мне уже давно следовала разобрать валяющиеся вещи, - женщина рассмеялась и, как показалось Аделаиде, залила в чашки кипяток из только что засвистевшего чайничка.

«2010 год». Цифры, уверенно выведенные белым маркером на кожаном блокноте, совпадали с годом смерти Григория. В ту же секунду девушка почувствовала, как что – то внутри неё с глухим стуком оборвалось. Это просто не может быть совпадением, такого не бывает! Ну, правда! Из сотен записных книжек и разбросанных листков, на самом верху остался лежать именно этот. За секунду распустив тесёмки, скрывавшие содержимое блокнота, Аделаида пролистала страницы, каждая из которых датировалась определённым днём. Не думая о последствиях и складывая личный дневник Антонина в сумку, девушка почти бегом добралась до кухни и, сев за стол, попыталась успокоить быстро бьющееся сердце.

Петрова не знала, не понимала, зачем и почему она это сделала, но что – то внутри, «нечто» появлявшееся в те моменты, когда мозг велел делать одно, а сердце подталкивало к иному, выбирало правильный вариант. Вариант, о котором девушка точно не станет жалеть.

- Милая, всё хорошо? Ты вся горишь, - обеспокоено пробормотала старушка, нежно прикладывая морщинистую руку ко лбу Петровой. – Ты что – то нашла?

- Всё в порядке, - солгала девушка, уши которой не переставали краснеть. Она только что украла личную вещь покойника, прямо из под носа его жены. Впрочем, ему она уже вряд ли понадобится, правда? Сглотнув, Ада до боли закусила губу и отвернулась от женщины, сделав вид, что ей безумно интересно рассматривать цветочные обои. – Расскажите о мистере Мендаке. Чем он занимался?

- Тоня? К нам часто приходили люди с разными просьбами. Весьма нелепыми, хочу заметить. Одна женщина сказала, что её ребёнка прокляли, и просила моего мужа поставить на сына защиту. Она очень волновалась и выпила четыре стакана воды, пока Тоня и тот мальчик чем-то занимались в комнате.

- Он никогда не рассказывал, что делает с этими детьми?

- Нет, куда уж там. Тоня считал, что я не пойму, говорил, что таким образом оберегает меня от излишней ответственности, - пожала плечами старушка, ставя перед девушкой чашку земляничного чая, в котором плавали маленькие белые цветочки и кусок пирога, вид которого вызывал подозрения.

- Миссис Мендак, а у вас были дети? – осторожно поинтересовалась Ада, пододвигаясь ближе к столу и складывая руки в замок. Старушка отрицательно покачала головой и отпила из кружки. Её лицо, покрытое сотней мелких бороздок, ещё сильнее скукожилось, и девушка тут же почувствовала себя виноватой. – Простите меня, я не должна была спрашивать.

- Не вини себя, дитя, это мне уже давно стоило научиться спокойнее относиться к любым расспросам. Тоня, всё он! Ему всё время было не до них, постоянно отказывался, говорил, что когда соберём чуть больше денег. А потом мы просто стали слишком старыми для того, чтобы воспитывать детей. Я на него не в обиде, - усмехнулась женщина, промокнув слезинку, капнувшую на стол. – Быть может иногда.

- Наверное, Вам очень тяжело быть совершенно одной, - сочувственно прошептала Аделаида, перебирая сумку в пальцах.

- Не всё так плохо! Ко мне иногда заглядывают такие как ты, ищущие Тоню, да и соседи – мальчишки заносят продукты, с просьбой приготовить им что – нибудь поесть. В целом, я вполне довольна своей жизнью.

- Мне сказали, что в этом районе полно людей... с довольно – таки тяжёлой судьбой. Вы не боитесь?

- Я знакома с каждым из них, душечка, - махнув рукой, рассмеялась старушка, качая головой. – Тяжёлые они люди, странные жизни, врагу не пожелаешь, но со мной они – самые милые на планете. Да и маньяков тут нет, можешь не беспокоиться, разве что зависимые от всякой дряни.

Аделаида просидела у миссис Мендак ещё десять минут и, допив чай, поняла, что пора начинать собираться. Личный дневник Антонина, лежащий в сумке, словно жёг руку огнём, но, несмотря на это, девушка понимала, что отступать и возвращать его на место она не собирается. Он больше не послужит на пользу ни его умершему хозяину, ни женщине, медленно ступающей по скрипящему полу. А вот для Ады! Сама девушка надеялась, что дневник сможет хоть слегка приоткрыть завесу тайны, сгущавшейся над её головой.

Прощаясь с женщиной, Петрова, неловко обняв её, пообещала заехать ещё раз, зная, что ей вряд ли доведётся вновь сюда вернуться. Ей нужен был Антонин, способный ответить на появившиеся вопросы, но если его больше нет в живых, то и искать причину для того, чтобы возвращаться в дом, стоявший на улице Третьего знамения, просто не было смысла. Несмотря на всё, что говорила старушка, она была глубоко несчастна, и именно поэтому после каждого упоминания о муже ей приходилось убирать из глаз слёзы, неконтролируемо появлявшиеся. Аделаида прекрасно понимала это чувство и искренне жалела миссис Мендак: ужасно потерять супруга почти в самом конце собственной жизни.

Подойдя к такси, Аделаида, заглянув внутрь, улыбнулась. Мужчина крепко спал, закрыв книгой глаза для того, чтобы яркое солнце, проникавшее в машину, не мешало ему видеть сновидения. Неловко постучав в стекло, девушка, осторожно открыв дверь, села рядом с водителем и неуверенно на него посмотрела. Пару раз громко прокашлявшись, Петрова, закусив щёку изнутри, медленно дотронулась до книги и приподняла её, заглядывая вниз. Казалось, ничто не могло потревожить сон мужчины, которого не смущал ни недостаток кислорода, ни неудобство сидения, ни сама душная машина.

- Эй, простите, - толкая водителя в плечо, пробормотала Аделаида. – Можем ехать?

- А? – сквозь сон отреагировал он, слегка приподнимая бровь. – Пока я сплю, я никуда не могу ехать, - еле проговаривая слова, продолжил мужчина, недовольно хмурясь. – Попозже, товарищ командир.

- Я ведь и не предлагаю Вам ехать с закрытыми глазами, - сдерживая смех, улыбнулась девушка, чуть смелее тряся сидящего рядом с ней человека. – Я предлагаю Вам проснуться и поехать. А так уверенно хотели почитать стихи, - покачав головой, сказала Петрова, отпуская захрапевшего водителя и, роясь в сумочке, достала оттуда сотню танов. Положив бумажку на книгу, девушка осторожно открыла дверь и вышла обратно на улицу, одновременно снимая пиджак, который под столь ярким солнцем точно был совершенно ни к чему.

Вызвав новую машину, Ада, ожидая её, принялась ходить от одного разбитого фонаря до другого, еле сдерживая себя от того, чтобы не достать дневник прямо сейчас. Девушку на самом деле тревожили слова, которые могут быть там написаны, но, несмотря на это, она надеялась встретить любые упоминания о своей семье. Сейчас ей могло пригодиться что угодно, ведь, по всей видимости, она и правда очень мало знает о собственных родителях.

Что она могла о них запомнить, потеряв обоих в раннем детстве? Отец занимался разработкой косметологических средств и форм лекарственных препаратов, производя различные расчёты в своём огромном кабинете в центре Авуар де Луе. Григорий создавал крема на основе растительных экстрактов для достижения наилучшего эффекта. Множество компаний боролись за право работать с ним и производить продукты по его технологии. А мама? Большую часть времени Серафима проводила у себя, читая книги и делая различные пометки в дневниках. Отец приносил достаточное количество денег для того, чтобы позволять своей жене не работать, но, как оказалось в итоге, она всё же чем – то занималась. Дизайн или нечто подобное. После её смерти все разговоры, заводившиеся Аделаидой, быстро прерывались, так что было довольно сложно узнать хоть какую-то информацию о ней. Екатерина Александровна говорила, что впервые познакомилась с Серафимой в кафе, где она работала сразу после своего переезда. Внешность матери Ады была весьма занимательна и, именно поэтому, Тасканова решила попробовать использовать девушку в модельном деле. С Григорием же мама познакомилась на одном из вечеров Екатерины. Наверное, именно поэтому родители так сильно любили посещать их.

Но вся эта информация о них обоих была крупицами, песчинками в бездонном море. И в нём Петрова не умела плавать, а спасательного круга, конечно, ждать было неоткуда. Её семья всегда была «на людях», но ни один из этих людей не знал, какими они были наедине друг с другом. А Аде нужна была другая информация, она не хотела знать, как выглядел на балах её отец или насколько красивой была мать в том нежно-голубом платье. Впрочем, иногда было приятно послушать и об этом.

Сев в подъехавшее такси, Аделаида, повторив адрес, сразу же отвернулась к окну, всем своим видом показывая, что она совершенно не расположена к разговору. Мысли, воронами разлетевшись по голове, заставляли девушку вспоминать свою жизнь. Жизнь, проведённую в доме в Авуар де Луе, в городе, славящимся своими прелестными улицами и мирными жителями. Сейчас, полностью погрузившись в воспоминания, Петрова углублялась в собственные чертоги и вспоминала, как, сидя на коленях у отца в его кабинете, с интересом изучала книгу о старых городах, только что привезённую после аукциона. Наверное, это был первый раз, когда Аду вообще заинтересовала подобная рукопись. Григорий тогда надел специальные, белоснежные перчатки для того, чтобы не оставить на страницах кожное сало, повреждающее тонкий пергамент, а его дочь, не желающая подчиняться столь неприятным правилам, пыталась специально дотронуться пальцем до заветных листов. Конечно, у неё этого сделать не получилось, ведь отец тщательно контролировал движения Аделаиды. В тот вечер, в тот дивный, осенний вечер горел камин: в его овальном каменном своде трещали поленья, а по комнате разносился запах леса. От Григория пахло новыми духами и им самим, и девочка чувствовала это особенно отчётливо, утыкаясь отцу носом в шею. В том флаконе, который мужчина привёз из своего очередного короткого путешествия и который нанёс прежде, чем войти в дом, смешался аромат ладана, жасмина и кардамона. Тогда Петрова ещё не знала, что это за запахи и просто наслаждалась тем, как приятно пахнет от близкого человека. Ада, казалось, как сейчас помнила твёрдую и ласковую руку Григория, поглаживающую дочь по струящимся волосам. Теряясь в своём воспоминании, девушка улыбнулась.

В каждом моменте, проведённом с родителями, чувствовалась нежность и любовь, которых было столько, что, наверное, могло хватить на целый мир. Девочку обожали, ценили и лелеяли, наполняя созданный ими сосуд добротой и искренностью. И Григорий, и Серафима сочетали в себе лучшие качества: это было поистине удивительно. Как могли встретиться два человека, которые дополняют друг друга настолько идеально?

Жизнь была прелестной и, казалось, что так будет всегда, но несчастье приходит именно тогда, когда никто его не ожидает. Смерть Серафимы, словно землетрясение, потрясла каждого, кто был с ней знаком. Молодая, интеллигентная и абсолютно обворожительная, она пленила своим умом и красотой всякого, с кем говорила дольше десяти минут. На самом деле, она нравилась людям сразу, но через десять минут после разговора с ней любой собеседник понимал, что кроме внешней прелести эта женщина обладает ещё и внутренней. Пример подражания для дочери и идеальная мать, сочетающая в себе все самые ценные для человека качества, она, казалось, никогда не унывала, предпочитая отдавать своё время куда более занимательным вещам.

Только сейчас Ада смогла себе признаться в том, что хотела встретиться с Антонином Мендаком именно из-за неё. Девушка хотела понять, что же произошло с Серафимой, потому что до сих пор не могла поверить в то, что та просто умерла, имея, при этом, замечательное здоровье. Подобное не происходит просто по щелчку пальцев, так ведь? Антонин знал что – то, но, видимо, унёс это с собой в могилу.

- Какой из этих домов Ваш? – гнусаво спросил водитель, пальцем показывая на дом тёти Лизы.

- Следующий, - ответила девушка, достав десять танов и положив их на поддон.

Сейчас перед ней стояла на самом деле важная задача – прочитать дневник Мендака, в котором, как надеялась Ада, будет хотя бы одно упоминание о Григорие. Или, быть может, Антонин напишет и о самой Петровой? Девушка и впрямь хотела верить, что Мендак мог упомянуть в своём дневнике о письмах её отца. Хотя бы строчкой. Но, неуверенно поглаживая пальцами кожаную обложку, Ада понимала: вряд ли надежды её будут оправданы.

Зайдя внутрь и бросив пиджак на рекамье, Аделаида, быстро разувшись, вошла на кухню и включила чайник. Без хорошей кружки кофе ей сейчас точно не обойтись. Конечно, вряд ли заваренный кофе из пакетика можно назвать хорошим, но выбирать девушке было просто не из чего. Через секунду сумка уже была на столе, а из неё медленно, словно из ящика со змеями, был вытащен дневник. По краям блокнот был оклеен небольшой блестящей ниткой, что, наверное, должно было придавать ему чуть больше красоты. Наверняка этим занималась миссис Мендак, потому что представить Антонина, сначала важно отвечающего на письма с целью «заключения сделки с дьяволом», а затем заклеивающего свой блокнотик ленточками было довольно... сложно. Да, определённо очень сложно.

Щёлкнул чайник и девушка, словно вынырнув из омута, встряхнула головой. Аделаида и сама не заметила, как, наклонившись над столом, медленно водила пальцами по дате на дневнике, вспоминая, как резко всё унеслось в прошлое. Как ещё недавно улыбавшийся отец лежал в гробу, а она, стоя в дальнем углу комнаты, старалась не смотреть туда, но всё равно иногда, будто это было запрещено, бросала редкие взгляды. Вид побелевшей кожи Григория разбивал ей сердце. Ада помнила, как спускалась на кухню и, забираясь на подоконник, смотрела в окно, за которым текла обычная жизнь. Люди приезжали и уезжали, некоторые ободряюще махали рукой, замечая сидящую девочку. Уже сейчас посмотрев в то же окно, Аделаида вздохнула, заливая кофе кипятком и стряхивая в раковину рассыпавшийся мусор. Дневник, лежащий перед ней, вызывал огромную бурю эмоций, и первой была та, что корила за воровство.

Петрова вздохнула, открывая блокнот и пролистывая от начала до конца. Каждая страница была исписана мелким, почти нечитаемым почерком, что было странно, особенно, если вспомнить те витиеватые строчки на его официальных письмах. Тут, видимо, Антонин отрывался: буквы расползались в разные стороны, и, казалось, мужчина совершенно игнорировал правило письма на листе горизонтально. Некоторые записи были зачёркнуты, закрашены чёрными чернилами, другие написаны прямо поверх прежних. Старательно напрягая глаза, Аделаида изучала даты одну за другой, искала имя отца или своё собственное, потому что её воровство не могло пройти зря.

«Сегодняшний день начался очень рано. Пришедшая в комнату жена уверенно сообщила о том, что я должен разобраться с бардаком в комнате. Она в очередной раз заявила, что если я этого не сделаю – она съедет. Удивительная женщина. Я буду писать это тысячи раз, и продолжать говорить ей самой об этом, но иногда она бывает просто невыносима. Мне придётся сегодня принять клиента. Молодая девушка Жаклин, я был знаком с её создательницей, решила отказаться от своих способностей, а я оказался её единственным вариантом. Если раньше я и радовался тому, что обладаю Силами, недоступными остальным, то теперь я сожалею об этом. Известность не приносит удовольствия.

Что случится с куском глины, если лишить его магии? Я делаю это впервые! Я вспоминал всё, чему меня обучили, но всё равно не находил среди своей памяти подобных знаний. Скорее всего, Азир просто никогда не предполагал, что глиняные ведьмы смогут решиться на это.

Если Жаклин развалится на куски в моём кабинете, придёться как – то объясняться перед женой. Ужасно больно осознавать, что спустя столько лет мне всё ещё не удаётся поговорить с ней о своей сути.

Жаклин обещала хорошо заплатить за то, что я лишу её магии, но, наверное, придётся брать деньги вперёд. Природа дала ей жизнь, удивительную, полную стольких невероятных событий, но девчонка.... Неужели так трудно?».

Дальше текст было невозможно разобрать и Ада, нервно перелистывая страницы, пыталась понять, что же произошло с девушкой. В голове Петровой копошились тысячи мыслей о том, что это невозможно, но вряд ли Мендак стал бы врать о чём – то в личном дневнике. Магия – правда? Тогда что же, всё то, что сказала Фемида – тоже было правдой? Сморщившись от вкуса напитка, Аделаида попыталась успокоить трясущиеся руки и, сжав их в кулаки, сильно зажмурилась. Ей было страшно читать дальше, потому что каждое слово, выписанное мужчиной, заставляло её отрекаться от всего, во что она верила. Потому что, возможно, старушка на ярмарке была права. Возможно, отец хотел уберечь дочь от того, что сидит в ней. От жара, возникающего внутри во время любой ссоры, от силы, приходящей и уходящей, словно тёплый летний ветер где – то на севере.

«Она умерла, лишь выйдя за порог дома, в котором каждый сантиметр был пропитан магией. Пока Жаклин находилась в кольце, сооружённом мной, силы не оставляли её, беря подпитку этого дома. Она так искренне радовалась, что всё получилось, даже съела кусок пирога, приготовленный моей женой (его невозможно взять в рот). Признаюсь, мне жаль, хотя обычно я не позволяю себе проявлять эмоций к пациентам. Жаклин была светлой ведьмой и могла бы быть хорошим человеком, если бы.... Если бы всё получилось. Как только я вытащил из Жаклин последнюю крупицу магии, как только она вышла за пределы моего дома, Природа забрала Силу. Оказалось, что Природа не прощает такого».

Дальше Мендак писал о том, как он вышел на улицу и увидел разбитую глиняную фигурку девушки, валяющуюся на земле. Некоторые части были безвозвратно утеряны, но даже если бы мужчине удалось их найти, вернуть Жаклин к жизни всё равно бы не получилось.

Почти каждый день к нему приходили люди. Мужчины и женщины, дети и старики, кому-то нужна была помощь, другой просил отдать ему зелье или корни редких растений, третий хотел раскрыть свой дар. Антонин любил своё дело, потому что чувствовал могущество и превосходство перед каждым, кто искал его. Часто мужчина писал, что его оболочка становится слишком старой, а, значит, что всё ближе становится год его смерти. Мендак чувствовал магию внутри себя, а Ада, как не пыталась, не ощущала ничего, кроме голода. И, возможно, страха. Разрастающегося, захватывающего каждую клеточку тела, коченеющего в душе и, с прочтением очередной истории, взрывающегося в ней же. Обычно страх был липкий. Он брал своё начало где-то в шее и, затем, заползал всё дальше, распространяясь по телу, словно болезнь, холодными и потными лапами. Сейчас же страх был иным. Он приносил вслед за собой опустошение, приковывающее к стулу и не дающее даже пошевелиться. Этот страх был тяжёлым, он напоминал каменную плиту, которую ставят около могилы. Придавив однажды, он уже никогда не отпустит.

Аделаида не знала, как ей переварить всё то, что она получила вместе с этим дневником. Ей нужен был кто – то, кто способен ответить на возникшие вопросы. «Кто она?», «кем была Серафима Петрова?», «что делать, если магия на самом деле есть внутри неё?». Конечно, сейчас её ничего не должно было беспокоить. Ведь это просто истории, да, может, в жизни Антонина они были правдивы, но ведь всё это не означает, что она – одна из этих ведьм. С ней всё хорошо и, наверное, не стоит пытаться узнать о себе то, что может и не появиться. Ведь пока, к счастью, не появляется. Резко отвлекаясь на зазвонивший телефон, девушка случайно свалила дневник со стола.

- Чёрт! Да где же он лежит?! – недовольно нахмурившись, Аделаида дотянулась до сумки, стоявшей на подоконнике и, достав смартфон, приложила его к уху. – Да, здравствуйте!

- Привет, милая, опять я тебя отвлекла, - рассмеялась Тасканова, что-то параллельно крича рабочим.

- Всё нормально, я просто читала. Как Ваши дела?

- Поговорим, когда приедешь на примерку платья, Ада. Сможешь через пару часиков подъехать в ателье? Как раз покажу тебе своё новое помещение на 15 этаже. Сейчас отправлю адрес, - тараторила женщина, не давая Петровой вставить даже слово. – А, лучше, я отправлю за тобой Рафаэля. Это водитель, вы уже встречались, когда мы катались по делам.

- Примерку платья? – переспросила девушка, поднимая дневник и пробегаясь по раскрывшимся страницам глазами. – На вечер, который Вы устраиваете?

- Да, милая, будь готова через полтора часа. Рафаэль заедет, я ему уже написала. Прости, совсем некогда говорить по телефону. Жду тебя, пока – пока! – быстро сбросив трубку, воскликнула Екатерина Александровна. Ада её уже не слушала. Перед глазами, словно распалявшийся огонь, горели неровные буквы, сложившееся в имя человека, подарившего жизнь.

«Сегодня умер Григорий Петров. Я не писал о нём ранее, потому что не думал, что до его прихода ко мне сия личность вообще может стоить моего драгоценного времени. Пару дней назад я получил его письмо, в котором он просил меня о помощи. Григорий спрашивал, знаю ли я его семью? Сложно не знать семью, в которой жила Серафима Лунгрен, но я никогда не интересовался их биографией. Узнав о том, что у них была дочь, я несказанно удивился. Ещё живая? – задавался я вопросом. Григорий просил меня узнать, что же происходит с его дочерью, ведь она.... Находится на грани.

Признаюсь, я до сих пор не могу поверить в то, что написанное им является правдой. Живое существо, рождённое в браке между человеком и ведьмой, встретить подобное просто нереально, а мне довелось бы увидеть её! Конечно, если бы не смерть отца. Боюсь, он даже не успел прочесть моё письмо прежде, чем чёрные, костлявые лапы женщины с косой не забрали его в свои тёмные чертоги. Хотя, мне кажется, он ещё очень не скоро бы встретил свой конец.

Наверняка его дочь скоро умрёт, чудес не бывает. В письме Григорию я лишь вскользь упомянул о том, что девочка может не перейти рубеж. Вряд ли Петров, зная о природе своей жены, мог не понимать, чем обернётся рождение ребёнка в подобном браке. Дитя границ. Много веков такие семьи пытаются вырастить дитя, совмещавшего в себе оба гена, но все попытки неизменно будут заканчиваться провалом. Природа не любит смешения крови. Ведьмы должны оставаться чистыми, как и люди. Смешение же может привести к нарушению равновесия и, если однажды такое произойдёт, нас всех ждёт неминуемая погибель. Я чувствую это, а видящие же... Гадалки много болтают, но вряд ли сотни могут ошибаться, видя одно и то же.

Что же до самой Серафимы? Я уверен, что смерть Серафимы Лунгрен должна была повлиять на историю, но ещё не понимаю, коим образом. Это жестокое убийство, тщательно спланированное свыше, уже изменило многие судьбы. Сегодня тот день, когда я в очередной раз пожалел, что видеть могут только лишь женщины».

С громким хлопком отбросив дневник подальше от себя, Аделаида, будто лишившись всякой возможности чувствовать, безэмоционально посмотрела в сторону окна. Девушка не замечала ничего вокруг, она ничего не слышала и, казалось, ничего больше не хотела. Наверное, было глупо не верить в то, что который раз появлялось в её жизни, но единственным, о чём ещё мечтала Ада, была обычная, спокойная, размеренная жизнь. В которой её маму не называли ведьмой и не убивали. В которой не было никакой магии, в которой не было её самой. Петрова понимала, что у неё нет сил уже даже не слёзы, да и какой в них был смысл? Не в её силах поменять собственную жизнь, её никто не спрашивал, и не будет спрашивать о том, хотела ли она быть дочерью ведьмы. Наверное, не стоило...

Девушка рассмеялась, и вдруг испугалась звука собственного голоса. Она сама начала искать информацию о Мендаке, сама пошла к Фемиде Левской, в любой момент имела полное право уйти. Но оставалась. А сейчас, нервно дёргая корешок дневника, не могла смириться с тем, что её жизнь начала круто меняться.

Дети: и девочки, и мальчики, в какой – то момент начинают мечтать о чём-то нереальном. У Аделаиды никогда не было подобных мыслей. Всю свою жизнь, и до, и после смерти родителей ей хотелось очень простых вещей: полной семьи, в которой её будут любить; спокойной жизни, без встрясок и переживаний; чего-то, что не будет выделять её и делать другой. И в Кусад де Шевалле Ада имела всё это, несмотря даже на те дни, когда было туго. Наверное, стоило оставаться там, не пытаясь что-то менять. С первого дня возвращения Петровой в город, внутри неё происходит нечто такое, что в корне меняет само ощущение девушки и собственного тела, и мыслей, и действия. Сначала Петрова была уверена в том, что это чувство – лишь принятие трансформаций жизни. Ведь переезд это всегда изменения, а здесь, в родном городе, они могут быть только к лучшему! Аделаида правда так думала.

Она напугана. Так сильно, что хочется свернуться в маленький, незаметный комок, забиться в дальний угол и ждать, пока ситуация пройдёт, уляжется и забудется. Ждать, пока Аделаида сама забудет, что её жизнь, оказывается, совершенно иная и никогда не была нормальной.

И мама... Великолепная, прекрасная мама, выглядевшая, словно ангел, спустившийся с небес, была ведьмой. Умела колдовать. Что ещё Аделаиде предстоит узнать о своих родственниках? Бабушка – сирена? Или дедушка был кентавром? Или, Петрова нервно рассмеялась, её маму, как и Жаклин, сделали из глины при помощи Природы и крови других ведьм? Запрокинув голову, девушка закрыла глаза, выдыхая весь воздух, скопившийся в лёгких. Ада думала о том, как хорошо было бы умереть прямо сейчас, ничего не почувствовав. Тогда все проблемы бы разрешились сами собой, мысли, так навязчиво кружащие в голове, прекратились бы, не оставив после себя ни малейшего напоминания. Никто не пришёл бы на могилу, да и могилы, наверное, не было бы. Смерть вдруг стала самым простым вариантом. Вариантом, чтобы не разбираться дальше, потому что пустить всё на самотёк Петрова больше не сможет. Наверное, это стало бы возможностью встретиться с родителями и спросить у них всё. Но если так и есть? Да даже если и нет, разве была бы счастлива мать или отец, увидев своего ребёнка там, за пеленой? Увидев, как быстро сдалась их дочь, даже не начав бороться?

Девушка спустилась со стула на пол. Разочарованно закусив нижнюю губу до крови и почувствовав на языке привкус металла, Аделаида отрешенно посмотрела в потолок. Разочарование. Она так отчаянно верила в то, что сможет поехать к Фемиде и смело заявить: «Моя мама была человеком и все Ваши слова – не более, чем плод воображения», что сейчас, сидя на холодном полу, понимала, что это не она утёрла всем нос, а ей сильно, с размаху ударили в лицо. Да так, что уже даже не было больно или обидно. Просто пусто. Пусто оттого, что отец ни разу не попытался рассказать ей о том, что её мама обладала удивительными способностями, оттого, что самой Аделаиде не хотелось принимать тот факт, что магия и впрямь могла быть частью жизни её семьи. Вряд ли Серафима могла гордиться дочерью, которая не может поверить в существование магической силы.

И сразу по-другому стали восприниматься книги, которые давала ей мама, все истории, рассказанные ею перед сном, окрашивались яркими красками, затмевая собой ту тусклость, что ранее рисовало воображение. Кто знает, может, в тех историях мать Ады пыталась рассказать ей свою жизнь?

Постепенно оттаивая, словно после резкой заморозки жидким азотом, девушка начала вдумываться в остальные детали написанного Мендаком. Да и не только им одним, ведь, вспоминая «Историю ведьм», там упоминалось о законе, согласно которому нельзя было создавать семьи с представителями людского рода. Дети, рождённые в подобном браке, не выживали или не могли дотянуть до десяти. Мендак был уверен в том, что Аделаида должна была скоро умереть, ему уже казалось просто феноменальным то, что она, находясь почти в критическом возрасте, ещё остаётся в сознании. Наверное, он бы просто упал в обморок, если бы узнал, что ей уже шестнадцать. В голове таилась маленькая, почти шальная мысль, уверявшая девушку в том, что у Серафимы не было никаких способностей, но Ада убила её при рождении, осознав, что пытается всеми силами откреститься от матери-ведьмы. Конечно, возможно она была приёмной! Такой вариант развития событий вполне объяснял то, что она ещё жива, но... Слишком много несостыковок.

Взглянув на часы, Аделаида устало вздохнула: жизнь текла своим чередом, совершенно не обращая внимания на проблемы, постигавшие девушку. Уже скоро должен был приехать Рафаэль, а прежде, чем это случится, хотелось бы привести себя в порядок, ведь примерка платья – первого дорого платья за всю её хорошо запомнившуюся жизнь – должна была стать очень важным моментом. Петрова не хотела оставлять саму себя в воспоминаниях с грустным личиком и проблемами. Конечно, всего этого не отнять, но стоило попытаться скрыть собственные переживания под слоем косметики. Подняв с пола дневник и отнеся его в кабинет отца, Ада положила его рядом с книгой. Девушка вновь попыталась открыть её, но та оставалась запертой от любых проникновений. Не оставалось сомнений в том, что мама как – то закрыла её, возможно, даже с помощью магии. Она ведь... должна была уметь делать что – то подобное. Петрова рассмеялась, в очередной раз уверяя себя, что нужно относиться ко всему спокойнее, и пошла в ванную, прихватив туда же бронзовые часы отца, стоявшие на столе.

Уже через пол часа девушка была полностью готова выезжать и, спустившись вниз, нетерпеливо присела на рекамье, поправляя вновь собранные в пучок волосы. Аделаида хотела как можно скорее встретиться с Екатериной Александровной для того, чтобы окунуться в её счастливую жизнь, полную прекрасных событий. Рядом с ней становилось легче и проще, проблемы и страхи, до этого топором висевшие прямо над головой, слегка отступали, прячась в тени и готовя себя к новой встрече с хозяйкой. Несмотря на то, что на всё это счастье нужно было затрачивать много энергии и отдавать частичку себя, Ада ощущала, что настроение её и в самом деле улучшается, позволяя посмотреть на вещи с другой, свободной стороны. В водовороте счастливых событий было куда приятнее вариться, чем среди мыслей о своём магическом происхождении и не произошедшей смерти.

Не переставая думать о матери и ожидая Рафаэля, девушка понимала, что ведёт себя эгоистично. Ведь Серафима, выйдя замуж за отца Петровой, не только подарила жизнь самой Аделаиде, но и нарушила закон! Фемида и Антонин не просто восхищались Серафимой, как человеком, она приводила их в восторг тем, какой удивительной ведьмой ей удавалось быть. Вряд ли каждый смог бы добиться подобного величия, а теперь Ада, как самая неблагодарная дочь, думает о том, что лучше бы мама была человеком. Конечно не лучше. Просто, тогда, возможно, родители были бы живы.

Она не мечтала о магии, но искренне хотела иметь ещё хотя бы один миг рядом с семьёй.

За дверью послышались размеренные шаги и девушка, вскочив, распахнула дверь прежде, чем водитель успел постучать. Неловко улыбнувшись, Аделаида опустила взгляд в пол, вдруг почувствовав себя очень глупой.

- У Вас отличное чутьё, мисс Петрова, - кивнув, сказал Рафаэль, пропуская девушку вперёд. – Как Ваше здоровье?

- Всё отлично, спасибо, а Ваше?

- Никто ранее не спрашивал меня об этом, - усмехнулся мужчина. – Но, если Вам интересно, сегодня я чувствую себя куда лучше, чем в последнее время.

- Рада это слышать, Рафаэль, - сев в распахнутую перед собой дверь, ответила Аделаида. В салоне пахло лавандовым вареньем, таким приторно сладким и вкусным, что во рту девушки появилась слюна. Существует ли оно вообще? Нужно обязательно спросить у тёти Лизы, которая знала о десертах почти всё.

Миндаль, лаванда, запах гор.... Казалось, стоило только сесть в машину, как ты тут же переносишься в удивительный мир, который предстанет перед твоими глазами, если ты их закроешь.

- Значит, миссис Тасканова всё – таки пригласила Вас на бал.

- Да, всё верно. Признаюсь, я волнуюсь, ведь уже очень долгое время не появлялась на подобных мероприятиях. А когда появлялась в детстве, меня совершенно не заботило то, какой из сотни вилок, лежащих перед тобой, стоит есть рыбу, а какая предназначена для десерта, - искренне рассмеялась Петрова, отвлекаясь от мыслей о горах. – Скажите, Рафаэль, Вы в этом разбираетесь?

- Если только немного, мисс. Думаю, мистер Спенсер прекрасно осведомлён о вилках и банкете в целом, и он мог бы помочь и Вам разобраться в этой науке.

- Мы с ним поссорились, - с сожалением протянула девушка. – Увидимся только на балу.

- Миссис Тасканова Вам не сказала? – удивился водитель, посмотрев в зеркало. – Мистер Спенсер будет на примерке, она ведь хочет, чтобы вы выгодно смотрелись вдвоём.

- Ой! Екатерина Александровна, видимо, забыла предупредить меня, - нахмурившись, задумчиво пробормотала Ада. У неё совсем не было времени для того, чтобы подумать о ссоре с Кириллом, которую нужно поскорее заканчивать. Он прав, они в любом случае помирятся, просто установив границы, но как же сложно смириться с тем, что люди могут тебя не слышать! Особенно те люди, которые дороги тебе, люди, которым хочется желать только самого лучшего. А лучшим для Кирилла является жизнь, в которой он будет гостем на банкетах, а не оплачиваемым официантом на нём. - Рафаэль, а Вы...

- Да, мисс Петрова?

- Вы мечтали о чём – нибудь в моём возрасте? Ну, то есть, конечно, мечтали, но... Понимаете, я так запуталась. Я думала, что при должных усилиях то, о чём ты мечтаешь, может у тебя появиться, а, видимо, это совсем не так работает.

- К несчастью, Аделаида, иногда мир бывает жестоким. Ты можешь выучиться, получить пару высших образований, закончив институты с отличием, а в итоге будешь работать личным водителем. Не подумайте, что я жалуюсь, мисс Петрова, но это точно не то, о чём я мечтал в детстве. В мире, каким бы хорошим и красивым он не казался, присутствует ложь, зависть, коррупция, связи и многое другое, и, зачастую, именно наличие в твоём кармане денег решит то, будет твоя жизнь полной приключений или же станет серой и обыденной. Я знаю, о чём Вы спрашиваете, ведь мистер Спенсер всего час назад спрашивал меня о том же, - Рафаэль усмехнулся, пожав плечами. – Я отвечу Вам также, как и ему: жизнь нужно прожить так, как тебе велит твоя совесть. Ни мечты, ни желания, ни деньги. Это всё не проживёт за тебя твою историю и не с этим тебе жить, а с совестью. Если будет чистая – и люди рядом будут чистые, и богатство будет чистое. Может не такое большое, но точно лучше, чем вся эта грязь.

- В Ваших словах столько истины. Вряд ли те люди, что шли по головам и не видели, что на их красивых, лакированных туфлях оставалась кровь, были очень счастливы.

- Думаю, счастливы-то они были, мисс Петрова, только счастье это было другое. Они рады, что сегодня у них есть всё и уверены, что это вечно. Рады, что получают лучшее, но в любом случае понимают, что были бы счастливы сильнее, если бы получили ещё больше. Их разрывает оттого, что они не обладают всем миром, но даже обладай они им, эти люди захотели бы Вселенную.

- Как Кирилл отреагировал на Ваши слова? – не подумав, спросила Аделаида и сразу же почувствовала себя глупо.

Рафаэль ответил лишь после долгой паузы, до этого наблюдая за девушкой в зеркало.

- Вы не увидите в нём своего идеала, мисс Петрова, хотя иногда он и может таким казаться. Его воспитывали по-другому, но и винить его за это нельзя. Ваши ожидания не всегда будут оправдываться, поэтому стоит принять то, что люди могут иметь разные ценности, интересы, желания, но всё равно продолжать общаться, - мужчина сделал резкий поворот и, въехав на подземную парковку, снял с глаз чёрные очки. – Мистер Спенсер отличный молодой человек, он лучше многих, он честен перед самим собой, но изменить свою жизнь не сможет. Ему нужно признание, понимаете?

- Неужели признание должно заключаться только лишь в лживых взглядах таких же богатых снобов, как и его отец? – не выдержав, воскликнула Ада, закатив глаза.

- Осторожнее с выражениями, милая. Спенсеры весьма влиятельные личности, а Вам, какой бы хорошенькой Вы ни были, могут перекрыть кислород за подобные фразы, - не скрывая улыбки, ответил Рафаэль, выходя из машины и открывая перед девушкой дверь. – Сделайте свою жизнь лучше, но не учите других.

- Спасибо Вам, - кивнула Петрова, поправляя волосы и полной грудью вдыхая подземный воздух. Закашлявшись от запаха сгоревшего бензина, Аделаида нахмурилась и, попрощавшись с Рафаэлем, вызвала лифт.

Внутри были светло и прохладно, в кабине играла приятная мелодия и девушка, нажав на кнопку с пятнадцатым этажом и не готовая к столь резкому движению, качнулась и схватилась за поручень. Оглянувшись по сторонам, Ада распахнула от удивления глаза: вместо металлических стен лифта её взору открылся вид на весь Авуар де Луе, стремительно отдалявшийся и остававшийся внизу. Загоревшийся над дверьми зелёный огонёк уведомил девушку о том, что они приехали.

- Здравствуйте! Рады приветствовать Вас в шоуруме Екатерины Таскановой, - тут же подхватив Аду под руку, прощебетала стройная, высокая блондинка, одетая в строгий костюм лазурного цвета. Откинув волосы назад, она, приветливо улыбнувшись, подвела Петрову к стойке регистрации и, встав рядом, начала водить коралловым ноготком по множеству фамилий. – Остановите меня, когда я встречу Вашу, - рассмеялась девушка, не выпуская из цепкой хватки локоть Аделаиды.

- Постойте, - резко шагнув назад, выпалила Ада, стремясь отойти как можно дальше от пугающей особы. – Я не записывалась к Вам на посещение, я здесь по личному приглашению самой Екатерины Александровны.

- Да что Вы говорите, - вдруг нахмурившись, ответила девушка, захлопывая тетрадку и, нацепив на лицо дежурную улыбку, продолжила. – Миссис Тасканова обязательно бы меня предупредила, но, и мне очень жаль, она этого не сделала. Так что, неужели Вы думаете, что я Вам поверю?

- А почему бы Вам мне не верить? Позвоните ей, спросите, кто я такая.

- Я не собираюсь тревожить своего босса только потому, что Вы мне врёте. Убирайтесь и бронируйте поход сюда заранее. Это Вам не обычный магазин!

Не обращая внимания на разглагольствования девушки, Аделаида, достав из сумочки телефон, набрала Тасканову, решив не дожидаться того, что её и впрямь выгонят из «шоурума». Екатерина же явно игнорировала звонки Петровой, заставляя ту нервно сжимать руки в кулаки и поглядывать на собирающуюся толпу рядом с администратором. К блондинке подходили такие же девочки, практически одинаковые, и, перешёптываясь между собой, решали, кто первый подойдёт к пришедшей незнакомке. Казалось, те готовы были наброситься на Аду, если она сделает хотя бы шаг в сторону безупречных нарядов в глубине зала.

- Боже, Екатерина Александровна, я думала, Вы решили меня здесь бросить, - на выдохе пробормотала Аделаида, отворачиваясь к окну. – Можете, пожалуйста, выйти к входу, у меня тут... небольшая проблема.

- Конечно, милая, пару секунд! Повиси на проводе, я уже иду!

В трубке послышался звонкий стук каблучков женщины и, спустя некоторое время, Тасканова появилась в поле зрения Ады и «радушно встретивших» её работников магазина.

- Что здесь происходит? – рявкнула она, строго посмотрев на побелевших от страха девушек и, подойдя к администратору, встала прямо напротив неё. – Разве я не предупреждала тебя о том, что сегодня лично ко мне придёт девушка на примерку платья?

- Простите, Екатерина Александровна, я думала, что она будет...

- Будет, что?

- Немного старше, - испуганно посмотрев на Тасканову, пробормотала администратор, потеряв весь свой былой гонор.

- Прежде чем думать, спроси меня, стоит тебе это делать или, всё – таки, нет, - закатив глаза, отчеканила женщина и, повернувшись к удивлённой Аделаиде, тут же расплылась в улыбке. – Ну что, милая, как доехала?

- Всё прекрасно, спасибо. Рафаэль был очарователен, - обнимая Екатерину Александровну, сказала девушка, с восторгом оглядывая платье дизайнера. – И Вы восхитительны!

- Рада это слышать, Ада, спасибо. А платье? Старая коллекция, не стоит внимания, - махнув рукой, уверила Петрову женщина, совершенно не скрывая того, что похвала ей льстит. – Ты выглядишь уставшей, что-то случилось?

- Не стоит внимания, - улыбнулась Аделаида, проходя рядом с Таскановой между огромными рядами одежды, казавшейся на самом деле нереальной. Ослепительные блузки, вручную вышитые стеклярусом, рубашки самых разных геометрических форм, чёрные платья, расшитые золотыми узорами, пальто с длинным шлейфом из павлиньих перьев. Всё было настолько невероятным и красивым, что у девушки просто разбегались глаза.

Небольшое количество людей внутри, в большей степени женщины, позволяло вдоволь наслаждаться нарядами в спокойной обстановке, а также раскрыв рот наблюдать за тем, как эти женщины примеряют что – то перед зеркалами. Перья на спинах жакетов, длинные сетчатые юбки с россыпью роз: настолько безупречно одетых манекенов Аделаида ещё никогда не видела.

- Екатерина Александровна, Вы сами это всё создали? – восторженно поинтересовалась девушка, не переставая оглядываться.

- Сама, милая. Пойдём в мой кабинет, я покажу тебе то, что определённо заслуживает твоего внимания, - подмигнув Петровой, улыбнулась женщина, вставляя ключ в замочную скважину и пару раз его проворачивая. – Мне кажется, что это венец моего творчества и ничего лучше создать мне уже не удастся. Закрой глаза.

Послушавшись Тасканову, Аделаида осторожно взяла её за руку, чтобы не упасть, и медленно вошла вслед за ней, предвкушая увидеть нечто поистине великолепное. В кабинете пахло свежим кофе, булочками и сандаловым парфюмом женщины. Потеряв руку Екатерины, Ада, не решаясь открыть глаза, остановилась, ожидая услышать хоть что – то.

- Можно открывать.

Аделаиде показалось, что она забыла, как дышать. Перед ней, словно пришедшее из сказок, висело платье пудрового бежевого оттенка, настолько невесомое и прозрачное, что, казалось, стоит только дотронуться, как оно тут же исчезнет. Длинная, спускавшаяся до самого пола юбка из полупрозрачной сеточки заканчивалась вышитыми до мельчайших деталей цветками, собиравшимися в настоящие букеты. В области, где должны будут находиться ноги, от бёдер тянулись две жемчужные нити, рассыпающиеся по подолу. Такая же нить обвивала талию и линию рядом с ключицами, вновь открывая начало более тонкого материала. Рукава, словно ниспадающий водопад, были вышиты так же, как и юбка. Сложенные в тысячи слоёв ткани всё равно выглядели безумно лёгкими. Плечи и начало шеи были покрыты всё той же сеткой, а на самой шее, будто ожерелье, в ряд лежали три нити жемчуга, куда более толстого, чем тот, что был прикреплён на платье.

Неуверенно оглянувшись на Екатерину Александровну, Аделаида не могла вымолвить и слова, то и дело бросая взгляды на платье, куда больше напоминающее произведение искусства.

- Не могу поверить, - прошептала девушка, восхищённо смотря на Тасканову. – Ничего удивительнее этого я и представить себе не могла, такое ведь просто невозможно вообразить. Вы что, фея?

- Может и фея, - пожала плечами женщина, подходя ближе к Аде и кладя руки ей на плечи, продолжила. – Ты – единственная, кому бы я дала его надеть. Возможно, если бы ты не приехала, оно бы увидело свет ещё не скоро. Я ещё ни разу не выпустила наряд, не найдя подходящую для него модель.

- Спасибо! Спасибо, Екатерина Александровна!

- Хватит сантиментов, иди, примеряй, обезьянка. Мои девочки тебе помогут, сзади очень сложные застёжки, боюсь, в первый раз ты сама не справишься.

Кивнув, Аделаида ушла в конец кабинета и, посмотрев в зеркало, увидела там вновь маленькую себя. Девочку, которая восхищается прелестными платьями и, вероятнее всего, сейчас наденет то, что должно было бы принадлежать её матери. Вот кто выглядел бы в этом платье так, словно был для него создан. А она?! В собственных глазах она так и останется той маленькой девочкой, что будет тайком надевать мамину одежду. Вытащив из волос шпильки, Ада осторожно разложила образовавшиеся волны по плечам, глупо улыбаясь своему отражению.

- Ваше платье, мисс! – уведомила её девушка, повесив платье на крючок и тут же убежав за дверь. Повернувшись, Аделаида осторожно провела пальцами по тонкой ткани, таявшей, словно снежинка. Казалось, что стоит ей совершить хотя бы одно лишнее движение, как всё тут же разорвётся, оставив после себя лишь грустное напоминание о прежней красоте.

Платье обволакивало Аду, будто вторая кожа, грациозно струясь вниз. Подол наряда лежал на полу, несмотря на высокий рост девушки, и она, неуверенно приподнимая его, подумала о том, что будет весьма затруднительно ходить, когда за тобой тянется подобный шлейф. Не решаясь посмотреть на себя в зеркало, Петрова, слегка приоткрыв дверь, поискала глазами девочек, которые, по словам Екатерины Александровны, должны были помочь ей. Оглядев всё доступное её взгляду пространство кабинета, Аделаида на носочках вышла из примерочной и нервно закусила губу.

- Эй, здесь кто – нибудь есть? – негромко спросила девушка, вытягиваясь в струну.

- Кроме меня – никого.

Замерев, Ада нерешительно повернула голову и тут же наткнулась на улыбающегося Кирилла, сидевшего на табуретке и смотревшего на неё с искренним восхищением.

- Тебе нужна помощь?

- Что? Нет, - покачала головой Аделаида и тут же почувствовала себя дурой. – То есть, да, нужна. Застёжки на шее, я не могу с ними справиться.

- Иди сюда, - рассмеялся Спенсер, резко поднимаясь со стула и, поправляя смокинг, сам подошёл к недвижимой подруге. – Ты выглядишь просто великолепно. Наверное, глупо говорить подобное, но я просто не могу не заметить того, насколько... - парень слегка замялся, встав за спиной девушки и, осторожно прикоснувшись к её волосам, закинул их ей на плечо. – Ты красивая.

- Спасибо, - неуверенно ответила Петрова, надеясь на то, что Кирилл не увидит яркий румянец, проступивший на щеках. Быстро справившись с застёжками, он пошёл к двери и, приоткрыв её, впустил внутрь громкий и очень недовольный крик Таскановой.

- Думаю, Екатерина Александровна подойдёт чуть позже.

- Да, она явно занята, - девушка улыбнулась, понимая, что примирения им избежать не удастся, а, значит, ей лучше начать первой, чтобы не попасть в ещё более неловкое положение. – Обсудим нашу ссору?

- Точно! Согласен. Я тоже хотел поговорить об этом прежде, чем уеду, потому что потом мы встретимся только на самом балу.

- Уедешь? Куда?

- К матери. Сестрёнка заболела, я должен привезти лекарства и продукты, и, возможно, придётся остаться там на пару дней, пока её здоровье не придёт в норму, - тут же объяснился Спенсер, отходя к окну. – Так о чём ты хотела поговорить?

- Я хотела сказать тебе, что ты прав. В том, что мы всё равно помиримся и просто перестанем это обсуждать, конечно. Твою жизнь я всё равно не одобряю. Но! – Петрова еле заметно улыбнулась, пытаясь справиться с подступившей неуверенностью. – Но это не моё дело. Я просто оставлю твои проблемы и твою жизнь только тебе же самому, и пообещаю, что постараюсь больше не говорить о своём мнении в столь резком ключе.

- Знаешь, Ада. Я долго думал о том, что ты мне говорила, и я даже понимаю всё негодование. Мне больно говорить это, но я и впрямь сын своего отца. Пройду по головам, но получу желаемое. Ты сейчас думаешь, что я негодяй, да я и сам это знаю, но я хочу лучшего. Для себя, для своей будущей жены и детей. Наша жизнь неконтролируемо меняется, сегодня ты имеешь всё, а завтра остаёшься у разбитого корыта, - пожал плечами парень, отводя взгляд в пол.

Аделаида видела, что ему тяжело говорить все эти вещи, но понимала, что ей плевать. Она всё равно никогда не поймёт подобных речей, сколько бы доводов ей не приводили. Ведь именно из – за таких нагло-амбициозных, как Спенсеры, те, кто правда имеют талант к своему делу, не могут добиться высот. Кирилл не разделял лучшую жизнь и лучшую версию себя, не осознавая, что его дети тоже не будут уважать отца, пусть и будут делать так же, как делал он. Этот замкнутый круг прекратиться лишь тогда, когда один из них поймёт, чего стоит нажитое богатство.

- Давай не будем вновь обсуждать это, Кирилл. Перетирать одно и то же просто глупо, ведь мы всё равно останемся при своём мнении.

- И даже не будешь учить меня тому, как правильно?

- Я подожду, пока ты сам увидишь пепел над головой. И этот пепел будет нести в себе все твои мысли, желания, поступки, гордыню и алчность, - улыбнувшись, сказала Петрова, не отводя взгляда от глаз друга.

- Хорошее пожелание на будущее, - кивнул Спенсер, подходя к Аделаиде и слегка обнимая её за плечи.