1 глава
Мелисса, 8 лет
Снаружи особняк выглядел как из сказки. Белоснежные колонны, идеально подстриженные кусты, фонтаны, сверкающие под солнцем. Люди с восхищением проходило мимо "прекрасного" здания.
Они просто не знали, что за такими роскошными стенами прячется ад, выкованный руками самого дьявола.
Мой отец был капо Нью Йорка. Рафаэле Кровалис. Глава семьи, имя которого боялись даже за пределами нашего мира.Он был высоким, 196 сантиметров железной воли. Светлые волосы, карие глаза, строгие черты лица - внешне он походил на статую, выточенную для войны. Идеальный костюм, идеальная осанка, идеальный контроль, идеальный хищник.
Его подчинённые трепетали перед ним. Уважение к нему не росло из любви - оно прорастало из страха. Он не кричал. Он не повторял. Его достаточно было услышать один раз. Кто не слушал - умирал самой ужасной смертью.
Он держал свою семью, как держал своих солдат. Не было теплоты, не было любви, не было даже намёка на человечность. Лояльность стоила дешево, если она не была слепой.
Мою мать он не любил. Никогда не любил. Их брак был сделкой, как и всё, что он делал в жизни. Она была для него красивым предметом, вычищенным до блеска, стоящим на полке. Почти всегда он смотрел на неё, как на дорогую вазу, которую можно разбить, сломать.
А я...
Я была его дочерью только на бумаге. В реальности я была неудачным проектом. Он хотел сына. Должен был быть будущий капо. Он пытался снова - не вышло. И он смотрел на меня, как на бракованную копию, которую решил не выбрасывать, а переделать.
После покушения врачи сказали, что он больше не сможет иметь детей. С тех пор он смотрел на меня как на плевок судьбы. Не дочь. Не человек. Напоминание о том, что он проиграл.Он ненавидел меня с извращённой яростью - не как врага, а как проклятие, от которого не избавиться. Я чувствовала это в каждом его взгляде, в каждом слове, в каждой ране, которую он оставлял. Я была его позором, его тенью, его пыткой. И он сделал всё, чтобы я страдала так же, как он.
Только молча.
Только послушно.
Только в его образе.
С детства он учил меня стрелять, драться,убивать,думать, как солдат. Я не знала, что такое куклы, объятия или «я горжусь тобой». Зато знала, как устроен пистолет, как добить раненого,как терпеть пытки,как держать спину прямо даже под криком.
Если я плакала - он смеялся.
Если я ошибалась - он бил.
Если я молчала - он ждал, пока я заговорю, а потом разрушал сказанное.
Его "любовь" была как яд - впитывался медленно, разрушал изнутри.
Он не растил меня. Он меня выковывал. И каждый раз, когда я пыталась стать собой - он напоминал: «Ты не должна быть. Ты должна служить.»
Мою мать звали Сиена.
Словно город, в честь которого её назвали, она была смесью вечной красоты и глубокой боли. Чёрные, как пепел после пожара, волосы и ледяные голубые глаза - такими я её запомнила. Хрупкая, как фарфор, но изнутри пустая.Она была красивее любой женщины, что я когда-либо видела. Но её красота была как витрина в дорогом бутике - блистательная, но недоступная. Её голос всегда звучал тихо, сдержанно, будто любое резкое слово могло бы стать последним.
Она не смеялась. Я не помню, чтобы она вообще когда-либо смеялась. Её улыбка - редкая и выученная, как вежливость на официальном приёме.
Она была пленницей. Не любовницей. Не женой. А именно пленницей моего отца. Я знала, что в их браке вообще никогда не было место любви. Любовь в нашем мире редкость. И отец учил меня: "Любовь - это слабость, которую нельзя позволить себе в мире, где любая слабость стоит жизни."
Он бил её. Постоянно. Бил за слова, за взгляды, за то, что не могла и не смогла родить сына. Он отобрал у неё право быть женщиной, заставив пройти через ад, который сломал её не только физически, но и навсегда вырвал из неё желание жить.
Она никогда не защищала меня. Никогда не вставала между мной и отцом. Она знала , что сделает только хуже. Но... она всегда смотрела. Не отводила взгляда. И в её глазах был ужас, вина и мольба.
Я ненавидела её за слабость.
И всё равно любила за то, что она хоть как-то оставалась живой.
Мама не была героем. Но она была моим первым зеркалом. Я смотрела на неё и знала - я не стану такой. Никогда.