Глава 20
Настал сентябрь. Виктория уехала в колледж, достигать новых вершин. Хоть нам уже по восемнадцать лет, и по законам Атланты, это совершеннолетний возраст, но Вики не хочет торопиться вступать в наследство. Но это не мои деньги и не мое дело... Только один раз мы об этом говорили и она сказала, что просто не готова к этому.
Дэмиан долго уговаривал уже пожениться, но я настояла на том, чтобы мы зажили лучшей жизнью и получить полное право передвигаться по стране без особого надзора. Думаю, я хочу уехать из Миссисипи и в другом, лучшем городе, где можно начать новую жизнь и в том числе выйти замуж за Дэмиана. Мне не особо важно платье и все прочее. Но я хочу, чтобы что-то изменилось в наших жизнях для замужества. Пообещала стать его женой, просто не сейчас. И Дэм нехотя согласился подождать.
Я стала тренироваться делать татуировки на дермантине. Из-за проблем с электричеством, не самая простая задача. И Дэмиан сделал еще одну солнечную батарею. Первую тату я сделала Дэму на шее сзади. И хоть я считаю мне еще нужно тренироваться, но ему нравится.
С родителями совсем не общаюсь и даже уже привыкла, что у меня их нет. У меня есть мама Джо. К ней я хожу часто и по возможности приношу что-то, что ее порадует. Чаще ее можно задобрить, как и меня едой. А про Митча она даже не вспоминает.
Тем временем по городу трубили о пропаже Митча. Но он появился только в конце лета, и говорят, он плох. Не знаю, что они с ним делали, но он даже из дома не выходит.
А потом позвонила мама. Я так была удивлена ее звонку, что ответила. Просто из любопытства, что ей нужно.
- Что тебе?
Сначала услышала ее плачь и с рычанием говорю:
- Опять, решила наглотаться таблеток? Мне срать. Делай, что хочешь!
- Луиза, я не справлюсь. Приедь, пожалуйста...
- Что случилось?
- Просто, приезжай. Я не могу это говорить по телефону.
- Ну ладно..., скоро буду...
Отключаю звонок и со ступором смотрю на экран. Черт. Что опять случилось?! О, Боже... За что мне это?!
Собралась и выезжаю на скейте к дому, где я не была уже почти полгода. Как только зашла в дом, увидела мать всю в слезах. Я подхожу ближе и сев на стул, увидела пачку крекера. Беру пачку и привлекаю внимание матери.
- Ну, давай. Я готова.
Она подняла на меня взгляд полный слез и начинает:
- Луиза случилось несчастье..., твой папа попал в беду.
- А мне какое дело?
- Врачи говорят он мертв...
Так и замерла с крекером в руке. Наверное, вот-вот кто-то появится с возгласом: «Вас снимает скрытая камера». Но этого не происходит, и я спрашиваю:
- Чего? Он на это способен?
- Это не повод для шуток! - прорычала мать.
- Я думала, этот хрен нас всех еще похоронит. А есть молоко? - продолжаю развлекаться, поедая печенье. - Ты уверена, что он мертв?
- Луиза! - чуть ли не с визгом заорала мать. Она явно на грани истерики.
Смотрю на нее и думаю, она что, правду говорит? Отставляю печенье в сторону и спрашиваю серьезно:
- Правда, умер?
- Он в коме... Сердце бьется, но мозг мертв. Он уже не вернется..., - ответила уже спокойно только со всхлипами.
- Как это случилось? - спрашиваю ее, хотя это уже неважно. Просто интересно.
- Его сбила скорая помощь. Он не пропустил машину, когда должен был. И пошел через дорогу..., - сказала дрожащим голосом. А мои брови вздернулись от удивления. Смотрю на нее, на ее дрожащий подбородок. Я же, представив это и осознав весь абсурд ситуации, начинаю смеяться. Не помню, когда мне было так смешно! О, Боже мой! Но мать не разделяет моего веселья, уставилась на меня взглядом полным ненависти. Как только я просмеялась, вытираю слезинку от смеха и взяв еще один крекер, спрашиваю:
- Господи, только ради этого стоило приехать. Честное слово. Ну..., мать, и что же ты хочешь от меня?
- Его содержание в госпитале очень дорогое. В день по шестьсот долларов капает, не считая плановых анализов... У меня нет столько денег... А со вчерашней операции прислали счет на 130 тысяч долларов.
А вот это уже совсем не смешно. И крекер уже не лезет в горло. Отложив пачку, спрашиваю:
- А как же малообеспеченная семья и все такое?
- Эти суммы уже с учетом. Если бы была страховка, можно было бы сократить сумму практически до нуля... Но сама знаешь...
- Твою же мать..., - вздыхаю, поняв всю ситуацию.
- Поехали, - говорю ей и тяну за руку.
- Куда?
- В госпиталь! Отключим его от аппаратов!
- Ты в своем уме?! Он твой отец!
- Этот долбанный мудак при жизни тянул с тебя деньги и сейчас продолжает! Ты прикалываешься, оставляя его там?!
Мать машет головой и в отчаянии начинает тараторить:
- Нужно позвонить Виктории и попросить продать машину! И чтобы она вступила в наследство, она продаст дом ради отца...
- Рехнулась?! Даже не смей просить у нее денег! Я сказала, поехали в госпиталь!
Чуть ли не за шкирку тащу ее и она идет, пуская слезы. Поймав попутку, доехали до госпиталя и там найдя врача, говорю:
- Я дочь Бари Леброк. Он лежит в коме. Мне восемнадцать лет, и я хотела бы подписать разрешение об отключении отца от аппаратов.
- Пройдемте, - гворит мне доктор и мы с матерью идем за ним. Дойдя до какой-то двери, открывает ее перед нами, и мы заходим, скорее всего, в конференцзал. Только сейчас никого тут нет. Как только зашли, медработник сообщил:
Подождите немного. Сейчас подойдет его врач.
- Хорошо, спасибо.
Сажусь и жду. А мать посмотрев на меня умоляющим взглядом, начала ныть:
- Дочка, умоляю, не убивай отца!
Я только взглянула на нее и сложила руки, закатив глаза. Через несколько минут открывается дверь, и заходит доктор:
- Здравствуйте. Я понимаю, как вам сейчас тяжело тут находиться..., - сказал довольно искренне и садится напротив меня.
- Не мне. Единственное, о чем я сейчас действительно переживаю, это 130 тысяч долларов, которые должны выплатить больнице... Мать продает хот-доги, знаете ли...
- Есть социальные программы, в которых можно уменьшить платежи. Можем обсудить это.
- Так вроде, это уже с учетом?
- Проверим, что упустили. Уверен, можно что-то еще придумать.
- Чем дольше мы разговариваем, тем больше набирается долг..., - вздохнула я.
- Есть один вопрос, который я обязан задать..., - произнес как бы нехотя доктор и я понимаю, о чем он:
- Вопрос о донорстве?
- Да... У вашего отца было крепкое здоровье и его органы могут спасти жизни...
- Я согласна, - ответила не задумываясь.
- Луиза..., - застонала мать в углу комнаты. Про нее я уже успела позабыть. Моё сознание полностью занимает мысль о долге больнице.
- Ма, пусть хоть что-то хорошее сделает, хотя бы после смерти, - говорю матери и смотрю на хирурга: - Мне восемнадцать лет, я могу принимать такие решения? Мать не в себе.
- Да. Вы, как одна из ближайших родственников, можете решать такие вопросы.
- Отлично. Что нужно подписать?
Врач дает мне по очереди листы бумаги, и я подписываю их не глядя, что за органы там хотят забрать. Только хирург говорит при очередном разрешении:
- Сердце; Печень; Почки; Глаза; Поджелудочная... и много чего еще. Только на разрешении на забор кожи, мама со всхлипом сказала:
- Луиза..., а как же похороны? Люди не смогут даже с ним попрощаться...
Моя рука замерла с ручкой. С одной стороны мне плевать, но что-то меня заставило спросить:
- Можно кожу оставить на нем?
- Это ваше решение, отдавать или нет.
- Тогда, пусть кожа останется на нем. Пусть этого мудака увидят люди в последний раз. И еще, те медицинские счета, их сумма увеличится?
- Нет. Эти расходы переносятся на больницу и на тех, кто будет получать органы.
- Ясно, значит нужно только оплатить то, что накопилось до сегодняшнего дня? - спрашиваю у него для точности. Доктор сложив руки в замок, откашлялся и сказал не официальным голосом:
- Я не должен этого делать..., но я поговорю с теми, кто будет получать органы. Не обещаю, но, возможно, кто-то захочет помочь.
- Спасибо.
- Хотите проститься с ним перед операцией по забору органов?
- Нет. Даже, если бы он был в себе.
Даже в самых лучших снах я не мечтала о том, что у меня будет возможность законно закончить жизнь своего «любимого» папочки. Видить я его не хочу, но мать заныла и мне пришлось... И вот мы с матерью идем по коридору к палате, где он находится. Мать все еще хнычет, и меня слегка подкидывает от этого.
Когда зашли в палату, увидела отца с трубками и перебинтованной головой.
- У него обширная травма мозга. При всем желании и всех медицинских возможностях, его обычная жизнь невозможна..., - сообщила доктор, смотря на мать, которая рыдая, легла на его плечо. А я, облокотившись к стене, отвечаю доктору:
- За всю свою жизнь..., это лучшее, что я слышала. Я даже не надеялась на это.
Доктор посмотрел на меня взглядом удивления и сочувствия, но ничего не ответил. А я подошла к матери и тащу ее за ворот.
- Ну, хватит. Пошли. Нам еще нужно будет думать, на что его хоронить.
Кое-как оттащив мать от отца, пошли в сторону кабинета главврача. При очередном ее всхлипе, я не выдержала:
- Мам! Очнись уже и хватит реветь! Он избивал тебя, отбирал у тебя деньги, все проигрывал. Из-за него мы сидели голодом! Хорошо, что хоть сраная яблоня большую часть года дает яблоки, так бы сдохли от голода!
От моих слов у нее выражение лица такое, как будто она получила пощечину.
- Ты не можешь судить об отношениях, пока сама не полюбишь! Ты ничего не понимаешь!
- Ты уж извини... Но я и не хочу понимать такую любовь. У меня мозгов будет побольше, чтобы ценить и уважать себя для ТАКОЙ любви.
- Ты знаешь его только с одной стороны. Теми днями, когда он не увлекался казино, он был хорошим, добрым и любящим мужчиной. Он даже не изменял мне...
- Нашла, что ценить. В общем, меня уже тошнит от тебя. Так что я, пожалуй, пойду и займусь счетами и подготовкой к похоронам. От тебя, явно, мало толку.
И оставив мать одну, я пошла к главврачу с мыслями, может, у матери биполярное расстройство?
У главврача, оказывается, обо мне уже знали, и она тепло меня встретила.
- Здравствуй, Луиза. Я тебе сочувствую в утрате отца. И готова помочь, чем смогу.
Еще бы... уверена, от операций по пересадке органов, больница получит очень круглую сумму. И я уверенно говорю:
- Операция и содержание моего отца вышла на 130 тысяч. Мне восемнадцать лет, и я освобождена из тюрьмы по праву трех ошибок, а это значит, меня не особо желают брать на работу. А мать продает хот-доги. У нас не соберется даже несколько сотен долларов. Вы понимаете? Нам просто нечем платить.
- Да, Луиза. Я поняла тебя. К сожалению, если у твоего отца нет страховки, то нет никакого шанса получить полную оплату от страховой. Я проверила, что можно сделать и есть еще несколько социальных программ. И если по уровню дохода твоя семья подойдет, Сумма счета сократится еще на тридцать процентов.
- А где же мне взять остальные деньги?
- К сожалению, в этом я ничем не могу помочь. Только максимально растянуть выплату долга.
- Ладно. Давайте пока попробуем сократить сумму счета...
Получив список документов, которые должна предоставить, попрощалась и отправилась в похоронное бюро. По пути позвонила Виктории и сообщила ей новости. Я не вижу ее, но слышу, как она не знает, как реагировать. Явно большого огорчения не испытывает, сказала только:
- Ну..., наверное, теперь он в лучшем мире...
- Ага. В аду жарит стейки на адском огне.
- Лу, это не смешно.
- Мне и не смешно, цветочек... Операция вышла на огромную сумму и сейчас нужно будет что-то делать, чтобы эта сумма снизилась...
- Я попробую что-нибудь продать из родительского дома. Может, поможет...
- Даже не думай об этом. Не хватало еще тратить на него деньги. Я попробую все устроить без этого.
- Ты только звони, как будут новости и как узнаешь, когда будут похороны.
- Да. Хорошо.
В похоронном бюро узнала все, что нужно будет. Все справки, куда и что подать и где и что взять. И обо всех оплатах... Примерная сумма обойдется в десять тысяч долларов. Только место на кладбище будет стоить от двух до пяти тысяч. «Отлично»!
Потом отправилась в администрацию и там, к моему счастью, узнала, что папочка позаботился о своем месте на кладбище и купил его еще почти тридцать лет назад. И не на окраине кладбища, а в самой дорогой части.
Сукин сын...
Сейчас это место оценивается в семь тысяч долларов. Не фигово... Пришлось «побегать», чтобы получить право на выбор другого участка.
Начала поиски тех, кто желает получить хорошее место на кладбище в будущем. И уже на следующий день нашла одного милого старичка, который готов платить за хорошее место, лишь бы только не хоронили его на окраине кладбища.
Чудно!
Переоформила документы и отдав место старичку, получила разницу в пять тысяч долларов. Отдала все справки и выписки в госпиталь и на третий день у отца изъяли все органы и отключили от аппаратов. Получила справку о его смерти и снова пошла в похоронное бюро, там узнала о некоторых социальных программах, подала справки о доходах и налоговых платежах. Хорошо хоть с этим не было проблем. Из-за низкого дохода семьи с подростком, налоги совсем низкие. Их практически нет. Даже несмотря на то, что родители были не женаты. И когда мать была без работы, налоги вообще не насчитывались. Поэтому под одну программу наш папочка подошел. И услуги похоронного бюро сократились до трех тысяч. Это я оплатила из той разницы похоронных мест на кладбище.
Осталось две тысячи...
Мать настояла на церковной панихиде. А это нужно оплатить свечи, цветы, угощение для тех, кто решит попрощаться с ним.
Боже..., почему я должна этим заниматься?! Я бы просто закопала его под мостом! Тем не менее пошла в церковь и договорилась обо всех деталях и внесла деньги.
На следующий день позвонили с больницы и сообщили, что сумма счета сократилась до 90 тысяч. И один мужчина, пожелавший остаться анонимным, который получил сердце отца, оплатил наш счет. От этой новости чуть не расплакалась. Неужели все так легко разрешилось?