9 глава - Это ли конец?
Абу Бакр
Прошло ровно четыре дня с тех пор, как мы оказались в вип палате. Лайла то просыпалась, то засыпала, произнося что-то невнятное из-за наркоза во время операций на позвоночник. Я не понимал что вообще происходит, хоть и нормально разбирался в анатомии. Единственное, что я осознал - это то, что она пожертвовала ради меня собой.
Почему? Вот это как раз-таки я и не понимал.
С того вечера в палату заходили и её мама, как я понял, и какой-то мужчина, и мой отец со своей женой, и мой дедушка. Они разговорились по большей части со мной. В конце концов ничего от меня не поняв, отец твердо решил отправить на пятый день ко мне инспектора. Мужчина с очень хорошим телосложением, в синей униформе и грубым голосом сел на стул рядом с моей кроватью и начал что-то писать на своем блокноте.
— Абу Бакр, вы в силах сейчас рассказать мне как все произошло? — очень внимательно наблюдая за тем, как я усаживаюсь на своем стуле поудобнее, задал он мне вопрос и прочистил горло. — Это было спланировано по вашему или как? Тормоза на вашей машине были полностью расслаблены.
— Мы с моей... — с кем я был (?) —девушкой ехали в ресторан, чтобы пообедать, я попытался остановиться, но машина не стала мне подчиняться, не было никакой реакции. Тогда я понял, что тормоза отказали, и это было точно не по моей вене.
— То есть, в дороге уже вы поняли неисправность, да?
— Да.
— А кто это мог сделать? Есть предположения?
— Вы знаете, инспектор, у нашей семьи много врагов. Я даже предположить не могу.
— А у Гамзатовой? У нее есть враги?
«У нее? Да кто может её ненавидеть?»
— Мне откуда знать? — выпалил я, не подумав, а затем больно прикусил язык. — Простите. Я не знаю, правда.
Он долго и внимательно изучает мое лицо, а я за все это время сначала мельком смотрю на него, потом на окно, откуда прекрасный вид на город, а затем на свои сцепленные руки. Инспектор встает с места, за ним и я.
— Хорошо. Абу Бакр, я не стану на вас давить. — его крепкая рука сжимает мое плечо, и он неожиданно уходит, оставив меня наедине со своими мыслями.
А не надо было это делать.
Я опять смотрю через окно на шумный город. Кто-то куда-то спешит. У каждого из нас своя история. Своя жизнь, иначе говоря. У каждого свое горе, свое счастье и свои ценности. У меня в последнее время стало возникать такое ощущение, словно мои ценности, мое счастье и несчастье стало зависимо от кое-кого. Но я быстро отбросил эти мысли, как и делаю всегда.
Единственная преследуемая мною цель - сборная и золото. Если я не достигну эти цели, то жизни в спорте моя буквально рухнет, как карточный домик, построенный долго и усердно. Я чуть не лишился своего будущего, потому надо будет быть всегда начеку. В спорте, как и в жизни, надо быть готовым к любому удару со всех концов света.
Вместо ребячество я решаю выйти в коридор, медленными шагами иду к палате Лайлы и замираю на одном шагу, видя, как вокруг палаты суетятся её родственники, а врачи бегают туда-сюда. Мой мозг нормально не может функционировать и предположить, что происходить, потому что инстинкт самосохранения не дает это сделать. Я трясусь от страха, в животе поселился какой-то монстр, который сжимает мои органы, а в голове все начало мутиться. Такое было год назад, когда я опоздал на две секунды и взял серебро.
Это все происходит за долю секунды. Хоть и запоминается на долго.
Я делаю еще один безумно медленный шаг и сглатываю, слыша оглушительный крик матери Лайлы. Женщина катится по рукам какого-то мужчина и оказывается у его ног. Слышится пищащие звуки медицинских аппаратов из палаты девушки и только крик женщины, остальное, словно умерло. Все замерли. Даже я.
— Моя девочка! Моя Лайла!!! Единственная моя!!! — женщина срывает голос, и глаза её закатывается. В это же время я вдруг оживаю и делаю еще два быстрых шага, в то время, как мужчина с красными глазами смотрит на меня мимолетно, и поднимает уснувшую от бессилия в руках.
— Любимая, проснись, — еле слышно просит мужчина, садясь на пол и гладя женщину по лицу.
Но как она может проснуться? Глупый, она без сознания!
Так и хочется врезать ему в лицо из-за этих слез на глазах, но я не имею на это право. Вместо того в меня кто-то врезается, и я оказываюсь на холодном полу.
— Сынок... — доносится голос моего отца. Я смотрю на родителя снизу вверх и ровно в тот миг прекрасно вижу закрытые глаза Лайлы и то, как на её белоснежное лицо кладут простыню. Они укутывает её всю в белое одеяние, они все аппараты отключили от нее, и рука её свисает вниз с кушетки, на которой она спит.
Да! Она просто заснула! А эти больные устроили целый цирк на всю больницу.
— Вы... — я быстро встаю с колен и еще быстрее оказываюсь там, что оголить лицо, шею и плечи своей одноклассницы. — Вы зачем закрываете?! Ей воздуха не хватит же, черт побери! Совсем сдурели! Дурные!
— Господин Омаров...
— Замолчите! Не смейте! — в одно мгновение в меня что-то вселяется, и я хочу просто взять Гамзатову, уйти из этой клиники и взорвать её вместе со всеми непутевыми и слабыми людьми отсюда.
— Сын, Лайлы больше нет с нами. — голос отца. Звучит он словно проклятие. — Перестань.
— Не неси ерунду, отец. Это не смешно...
— Послушай меня...
— Пап, если ты хочешь меня вот так вот наказать, то окей, я приму любое наказание, но только эту девушку не втягивайте, прошу. Я сам... — хватаюсь за свисающую холодную руку Лайлы и на минуту забываю как дышать. Я смотрю на них всех. Самые разные лица перед моими глазами. Зеленые глаза отца. Черные глаза и длинные ресницы медсестры, потресканные губы доктора, длинная борода другого врача, красные глаза этого мужчины и еще несколько пар других глаз, которые наблюдают за всем происходящим из коридора. В последний раз я смотрю на спящую девочку с длинными волнистыми волосами, с самыми длинными и густыми ресницами и почему-то посиневшими губами.
Раскатистый вопль вырывается не из моего рта, а прямо из моего сердца, и я падаю без сил на колени перед её не дышащим телом, чувствуя, как распадаюсь на атомы, и безнадежно держась за её ледяную руку.
Я прекрасно осознаю, что именно в этот день умерла не она, а я.