3 глава - С одним условием.
Абу Бакр
— Дед, ну вот, правда, чего ты от меня хочешь, а?! — останавливаясь у своего немки, задаю в упор вопрос я разъяренному старикашке и кайфую от его реакции. Его так легко спровоцировать, прям как его сын, что является по совместительству моим отцом.
— Я хочу, чтобы ты вел себя подобающе для Омаровых! Чтобы ты был воспитанным молодым человеком, а не конченным уродом, — он старается звучать тише, потому что думает даже в десяти метрах далеко от школы его могут услышать. А я дико удивляюсь от того, что он выучил новое слово из молодежного сленга.
— Воу, старый, ты такие слова уже знаешь...
— Замолчи! Садись в машину! Едем к твоему отцу.
Я молча сел за руль, а дедушка опустился на пассажирское сиденье рядом. Обгоняя на трассе каждого, кто был на пути, я через десять минут тормознул у нашей берлоги и отстегнул ремень.
— Хоть ремень застегиваешь, — заворчал очень сильно дед и захлопнул дверь машины, явно давая знать, что таких у него еще десять. Идя впереди меня, деда пересек весь наш двор и оказался в холодном доме, во всех смыслах этого слова.
На встречу появилась хорошенькая брюнетка с прекрасными изгибами и карамельными волосами, которую я раннее не видел. Она неумело поприветствовала нас и пыталась что-то сделать, но не знала что именно. Тогда я переступил через уже кипящего от злости мужика и потянул к ее длинным волосам пальцы, притворяясь, что что-то есть в них, она сначала покраснела, потом съежилась и в конце концов расслабилась, взглянув в мои глаза. Я знал, что могу пленить, и я любил это знать, потому что эти гребанные глаза мне достались от моей мертвой матери, которой нет благодаря тому самому дедушке и отце, что будут мне толкать речи о том, каким должен был настоящий представитель нашего рода. О да, именно эти мужики меня будут учить тому, как себя вести достойно после того, как совершенно спокойно умыли свои руки от крови. В большинстве от крови невинных жизней.
— Ты очень эластичная, малышка, — прошептал я девушке на уху и потянулся рукой к ее блузке, но что-то меня остановило. Перед глазами появилась черноокая с черными вьющимися волнами вместо волос и загорелой кожей. Девушка передо мной та, что теперь стояла вся в предвкушении и сильно боялась меня, а та черноокая, словно орел, расплавляла крылья и сопротивлялась.
— Отец, — понесся по всему холлу голос моего Папулечки, и девушка отскочила. Вскинув бровь, я обернулся к своему отцу и помахал ему той самой рукой, которой тянулся к женщине, при этом фальшиво улыбаясь своей фирменной улыбкой.
— Твой сын натворил бед в моей школе, он ведет себя как последний кретин, из-за чего мне придется его исключить, — без содрогания сообщает деда и идет к большому столу посреди помещения. Отец выжидающе смотрит на меня, а я подмигиваю ему и тоже иду к дедушке.
— Деда, не надо преувеличивать, я всего лишь пришел без школьной формы и портфеля, я вообще в школу эту нормальную не хожу, все это знают, просто появляюсь для галочки, и этого достаточно, — ломая во рту орешек, я тяжело опускаюсь на стул напротив старшего и закидываю одну ногу на другую.
— Как ты сидишь?! — кричит отец и идет ко мне быстрым шагом, пока как я никак не реагирую.
— Я еще и по-другому умею сидеть, — усмехаюсь я ему назло, когда он поднимает руку, а я смотрю своими голубыми глазами на него. Он останавливается. Он никогда меня не ударит, не в этой жизни.
— Сядь нормально, Абу Бакр, — сквозь зубы процедил тот, кто зовется мне отцом, а затем резко поворачивается к своему родителю. — Отец, все из-за этой формы, да вы не волнуйтесь, я его заставлю...
«Не заставишь!» — кричу я про себя и шумно ломаю во рту орешки, скучно оглядываясь по сторонам. Хорошенькая карамелька появляется перед глазами, ставит графин рядом с дедой и уходит. Отец начинает просить за меня, потому что ему легче всего вот так избавиться от меня, а дед что-то ему настороженно рассказывает. Я разблокировал свой телефон и скучал до той секунды, пока карамелька опять не появилась, она ставит уже тарелки в мою сторону, наклонившись вперед, из-за чего ее мини юбка сползает вверх. Быть или не быть, она и так не мусульманка, я тяну ее за юбку в свою сторону так сильно, что та с криком падает на мои колени своим огромным задом так сильно, что я даже завожусь. Отец и дедушка испуганно смотрят на нас.
— Уволена! — рычит отец, из-за чего девушка чуть засуетилась, посмотрела на меня и со слезами убегает.
— Вот что я говорю, Амир! Он у тебя с цепи сорвался, не знает что хорошо, а что плохо. Если тебе подкинут одну беременную, то стыда не скроешься. Он сегодня одну из самых лучших моих учениц притянул к себе так сильно, что та, бедняжка, покраснела и дышала, как ненормальная... — произнес дед деловито, а я удивился, узнав, что она еще и часто дышала рядом со мной. Румянец я, конечно же, заметил, его трудно не заметить, но чтоб еще и это?...
— Оу, она часто дышала, понимаю ее, — насмешливо начинаю я, но дедушка кричит так же, как и в школе, когда отстранил меня от нее.
— Она примерная ученица! Полная противоположность тебе! Её отец был почти генералом полиции, пока его не убили самым жестоким способом прямо на глазах у своей жены, а эта девочка была настолько старательная, что я не мог поступить с ней иначе. Амир, — теперь дедушка смотрит на задумавшего отца. — она сама набрала балы без помощи, эта девочка - какой-то вундеркинд. И в отличии от некоторых, даже начнет скоро получать стипендию из моей школы. Таких мало, Амир, как жалко, что твой сын не такой. Как говорится в народе, у хорошего отца с матерью плохой сын и плохая дочь вырастают.
— Ты решил его исключить, да?.. — задает вопрос отец через минуту и уже сел на стул рядом с дедушкой. Я опять начал листать ленту в соцсетях, словно не замечаю их разговора.
— Да, потому что он отнесся очень некрасиво по отношению к Лайле Гамзатовой.
— Это кто? — серьезно, так же, как и свой отец, спрашивает мой Папулечка, из-за чего я разбрызгиваю изо рта сок.
— Моя ученица.
— Вы это серьезно? Дедушка, из-за этого что ли? — я начинаю вправду смеяться и выключаю телефон. — Из-за какой-то деревеншины, ты решил меня исключить, всего-то?
Старый краснеет, сжимает челюсть и кулаки одновременно. Папа начинает смотреть то на меня, то на него, пока я не произношу:
— Да она сама на меня налетела! Надо смотреть куда идет! Да сдалась она мне вообще! Ты ее вблизи видел?! У нее вот этот вот... — я корщу лицо, пытаясь вспомнить слово на русском. — Садовой загар, черт! А волосы... Да она не ухоженная, как старая бабка, а притянул я ее к себе только из-за того, что сам чуть не упал, дабы именно она толкнула меня в грудь.
— Тебе не нравится моя ученица Лáйла Гамзатова? — положив вилку, обращается ко мне дедушка очень серьезно, пока как напряженный сын его смотрит то на меня то на него.
— Твоя ученица, Лáйла Гамзатова - последняя женщина на земле, которая мне может понравиться, сейчас понял?
Этот старый сначала переосмыслил все, что я сказал, а затем:
— Нет, не понял.
— Черт! — рычу я и вскакиваю с места. — Да не буду я учиться! Не сдалась мне и школа эта ваша и Гамзатова твоя тоже! У меня есть плаванье и этого хватит!
Выдвинув стул со звуком на плитке, я встаю на ноги, беру телефон свой и оборачиваю к ним спиной, чтобы уйти, когда меня внезапно останавливают.
— Ты будешь учиться. — спокойно говорит дедушка. — С Гамзатовой.
Я туплю взгляд и молниеносно оборачиваюсь.
— Я сделаю так, чтобы она перешла в твой класс. Ты будешь числиться в моей школе и учиться всему у моей Лáйлы Гамзатовой, иначе о плавание ты можешь просто-напросто забыть! — последним выражением меня этот старый добивает, и я впервые за все свои семнадцать лет ищу спасение у отца, который предательски и трусливо не смотрит на меня, а внимательно слушает своего родителя.
— Да, я думаю, так будет лучше. Я даже сам попытаюсь договориться с этой Гамзатовой, — мой отец несет чушь.
— Лáйла Гамзатова - мой бриллиант, как и свой дядя, она пишет стихи, и мы вполне сможем ей помочь в этой индустрии.
А дедушка — несусветную чушь.
— Вы это сейчас не пранкуете надо мной? — с дергающим глазом, спрашиваю я их, а те лишь безмолвно говорят: «А?»
Я кричу про себя и тяну себя за волосы до боли.
— Мы говорим серьезно. — говорит мой отец.
— Ты будь готов завтра. — доканчивает его отец.