Часть 13 Осколки
От лица Алекса
Я закончил перевязку, убрал бинт и аптечку в сторону. Поднял её на руки. Малявка почти ничего не весила, но в глазах её горело такое упрямство, будто я тащил мешок камней. Отнёс в свою комнату и бросил на кровать.
- Сиди здесь. Босс велел заботиться о тебе, - сказал я сухо и закрыл за собой дверь.
Минут через двадцать дверь скрипнула. Малявка всё-таки вышла. Хромала, ноги тащила, но шла упрямо, будто хотела доказать, что может. Я сидел в кресле, курил и смотрел на неё, как на шоу.
- Черепаха бы быстрее дошла, - бросил я.
Она обернулась и посмотрела так, будто готова испепелить меня взглядом.
- Лучше черепаха, чем такое чудовище, как ты.
Я хмыкнул.
- Значит, зубы у тебя ещё на месте.
Она дошла до холодильника, открыла дверцу и спросила устало:
- У нас есть что-нибудь поесть?
- Нет, - ответил я холодно.
Она резко захлопнула дверцу:
- Тогда закажи. Я голодная.
- Ого, приказы раздаёшь? Малявка, да ты до двери не дотащишься.
- Ну, хотя бы не сдохну с пустым желудком, - огрызнулась она.
Я достал телефон, ткнул пару кнопок.
- Ладно. Доставка через полчаса. Сиди и радуйся, что я не морю тебя голодом.
- Значит, не ты сам, а чужими руками. Логично, - бросила она.
Когда еду привезли, мы сели за стол. Тишина была густой, и я нарочно её сломал.
- Ну вот, целый пир. Для твоего острого языка, чтобы не затупился.
Она посмотрела прямо и без паузы сказала:
- Лучше острый язык, чем твоя тупая башка.
Я скривился в усмешке.
- Ты нарываешься, малявка.
- Нет. Я задаю вопросы. - Она уставилась на меня. - У тебя вообще есть семья?
- Это что у нас за викторина? Малявка решила поиграть?
- Просто ответь.
Я пожал плечами:
- Семьи нет. Есть босс. Вот тебе и вся семья. Запомни: родные - это те, кто держит тебя на цепи, а не те, с кем ты делишь хлеб.
- Ты когда-нибудь хотел уйти отсюда?
- Хотеть и делать - разные вещи. Хотеть можно всё: свободу, любовь, райский остров. Но люди живут не от желаний, а от того, за что им платят.
- Значит, ты живёшь только ради приказов?
- А ты - ради бунта. Думаешь, твои колкости что-то меняют? Нет. Это спектакль. Зрителям смешно, пока ты упрямишься.
- Тогда зачем ты отвечаешь?
- Потому что даже спектакль нужен зритель.
Я откинулся на спинку стула и резко сменил ход:
- Ладно, теперь моя очередь. Ты всегда такой язвой была? Или это подарок судьбы именно для меня?
- Лучше язва, чем пустота.
- В школе ты тоже всех так доставала?
- Зато меня хоть кто-то слушал.
- А чего ты вообще хочешь прямо сейчас?
- Чтобы ты заткнулся.
Я усмехнулся, но внутри что-то кольнуло.
- Значит, твоя цель - тишина? Жалкая цель.
- Лучше жалкая цель, чем жалкая жизнь.
Мы ели так, будто каждый кусок был ударом. В конце она спросила, уже тише:
- А если я буду бунтовать... меня отпустят?
Я положил приборы и ответил ровно:
- Нет. Тогда тебя убьют. И всё.
Она замерла. Глаза блеснули, но она не позволила себе ни крика, ни слёз.
После ужина я откинулся в кресле, закурил и бросил через плечо:
- Хватит шататься по дому. Сегодня ты спишь со мной.
Она резко повернулась:
- С тобой? Да ни за что.
Я усмехнулся и выпустил дым:
- В подвале хочешь? Выбирай: или тьма, или моя комната.
Она нахмурилась, стиснула зубы и не ответила. Но позже, когда ночь легла на дом, она всё-таки легла в мою кровать - на самый край, отвернувшись от меня, будто между нами пропасть.
В темноте её голос прорезал тишину:
- Почему именно я? Почему не другая?
- Да мне всё равно было. Кого скажут - того и заберу. Просто вышло, что ты.
Она замерла, но потом снова заговорила:
- А если ты... поможешь мне сбежать?
Я смотрел в потолок.
- Это риск. Для всех. Но я не уверен, что хочу предать.
- Значит, шанс есть?
- Шанс есть всегда. Но это не план.
Мы замолчали. Но молчание уже не было пустым - оно стало игрой.
- Ты всегда прячешься за сарказмом? - спросила она.
- А ты всегда дерёшься словами? - отозвался я.
Она усмехнулась.
И в ту ночь мы уснули не врагами и не друзьями - а как двое, которые впервые решились задавать друг другу вопросы и выносить честные ответы.