Моя ненависть

В среду мы с мамой ходили по магазинам. Рано утром устроили шопинг, которому я была не очень рада. Зачем куда-то ходить, если можно заказать в интернет-магазине, чтобы не примерять каждое понравившееся платье?

В итоге мы остановились на бежевом платье, которое свободно спадало до пола, не сковывая движений. Рукава были необычными: воздушный материал окутывал руку от локтя до кисти, а тонкие ленточки, завязанные на концах, плавно струились вниз. К платью я подобрала светло-серый шарф, ещё не до конца осознавая, что меня ждёт помолвка с Мертом. Я всё ещё не могла поверить в происходящее. А самое главное, я не хотела в это верить или убеждала себя, что не хочу. Я так запуталась...

В конце мы решили пообедать и зашли в кафешку недалеко от моего колледжа, чтобы успеть на важную репетицию перед главным событием.

— Самия, всё хорошо? Ты не выглядишь счастливой... — начала мама, но я уже устала от её странных взглядов, которые она бросала на меня, когда я не улыбалась. Разве я обязана кричать на весь мир о том, что я счастлива?

— Просто мне не верится, что помолвка завтра, — сказала я, отпив из стаканчика с горячим какао.

— Ты же знаешь, что выдавать замуж тебя так рано мы не собираемся. Тебе нужно ещё учиться и учиться. Года три или четыре, — задумалась она, пока я в голове прокручивала слова, точнее, сообщения Николаса.

Мне совсем не хотелось думать о Мерте. Но и о Николасе я тоже старалась не думать, хотя это было непросто. В итоге я приняла свои мысли и осознала, какой упрямой иногда бываю.

— Давай скорее допивай какао, чтобы не опоздать на учёбу, — сказала мама, поглядывая на настенные часы в центре кафе.

Коротко кивнув, я сделала несколько глотков и быстро встала. Маме необязательно было нести пакеты до нашего дома, поскольку Али сообщил, что отпросился с работы и довезёт её.

Я поцеловала маму в щёку и направилась на выход. На улице меня встретил прохладный ветер, но погода стояла прекрасная. В чистом голубом небе ярким золотым шаром сияло обеденное солнце, словно стараясь высушить грязь и лужи на дорогах. С появлением солнечных лучей мир словно наполнился новыми красками. Даже голые, увядшие деревья и серые влажные здания уже не выглядели такими мрачными и унылыми. Жизнь снова стала лёгкой и приятной, ведь всем надоели бесконечные дожди и холода.

Набрав в лёгкие как можно больше прохладного воздуха, я направилась вдоль оживлённого тротуара. Оттуда можно было попасть во внешний двор колледжа.

Мне не пришлось идти далеко, и я быстро оказалась на месте, которое в последнее время вызывало у меня только негативные эмоции. В голове я уже представляла, как мама отреагирует на новость о моём отчислении. Сначала на её лице, как я надеялась, появится разочарование и гнев, но после того, как я смогу объяснить свою ситуацию, она, возможно, немного успокоится. Во всяком случае, я очень на это надеюсь. Точнее, «Ин ша Аллах».

Покачав головой и пытаясь успокоиться, я вошла на территорию колледжа. Не успела я дойти до большого зала, как в кармане завибрировал телефон. Моя рука лежала на холодной металлической двери, когда я достала телефон и проверила уведомление.

Изабелла: Ты где? Мы скоро начнем репетицию.

Самия: Я уже пришла.

Я убрала телефон обратно в карман толстовки и шагнула в тёплый и просторный зал. В этот раз здесь царила суматоха: работники развешивали искусственный дождик и надували гелиевые шарики, создавая фотозону в центре зала, рядом с микрофоном и трибуной, выкрашенными в светло-синий цвет, как и места для зрителей.

Прожекторы, расположенные сверху, были закрыты синими ленточками и шарами, чтобы скрыть их четырехугольную форму и не привлекать внимания. Разноцветные карточки, развешанные по низу второго этажа и на перилах лестницы, придавали праздничную атмосферу. Перед досками, на которых белыми чернилами было написано: «Церемония награждения стипендий для студентов частного колледжа экономики и права», парили воздушные шарики с датами нынешнего года. Бордовые шторы были чуть приоткрыты, чтобы не мешать ребятам свободно передвигаться за кулисы. До церемонии оставалось чуть меньше суток, и, вероятно, все уже начинали готовиться, чтобы ничего не забыть.

Меня отвлек звук хлопушки со второго этажа. Я подняла взгляд и увидела парней, которые дурачились и смеялись. Вероятно, баскетболисты и волейболисты. Затем последовала ругань Изабеллы, которая просила всех быть ответственными. Звуки едва доходили до меня под шумные работы обустраивающих зал.

Я поднялась на второй этаж, меня сразу встретила Изабелла. Она с деловым видом расхаживала и суетилась вокруг. Заметив, что все в сборе, повела нас на последнюю репетицию. Я увидела среди других Алию, которая часто смотрела в мою сторону.

Когда мы спускались с лестницы под руководством Изабеллы, я заметила позади себя Мелиссу, которая подмигнула. Я усмехнулась ей и осторожно приблизилась к Алие. Не замечая ничего вокруг, она перешагивала ступеньки, но я остановила её, прикоснувшись к локтю. Она повернулась и встревоженно посмотрела на меня.

Нас обходили, поскольку лестница была широкой. Но, не обращая никакого внимания, я прошептала:

— Можно с тобой поговорить?

Даже не знаю, что на меня нашло, потому что у меня и в мыслях не было мириться с ней минуту назад, но всё внутри меня буквально кричало об этом.

— Хорошо, — она беззаботно пожала плечами, но её напряжение никуда не делось.

Я кивнула в сторону выхода, и мы направились к нему. В последний раз обернувшись, я поискала глазами Николаса, но его нигде не было видно. Пока я не посмотрела на самый верх второго этажа. Он стоял там, опираясь на перила, и смотрел в мою сторону. Я чувствовала его взгляд и, не удержавшись, коротко улыбнулась. В ответ он посмотрел на меня с тревогой и грустью.

С трудом сглотнув, я сосредоточилась на холоде, который встретил нас, когда мы вышли на улицу. Мы с Алией молча обошли территорию зала и оказались у запасного выхода из колледжа.

Мы присели на небольшую уединённую скамейку, которая находилась рядом с маленькими кустиками самшита, удивительно хорошо сохранившимися в условиях такого холода.

— Насчет того дня... — неуверенно начала я. — Я просто была не в настроении, прости, что нагрубила тебе.

Алия повернулась ко мне и долго смотрела, словно ожидая подвох.

— Я тоже не должна была обижаться, прости, — наконец произнесла она, поджав губы.

— Мы обе виноваты, поэтому мир? — спросила я, чуть улыбнувшись.

— Конечно, мир, — широко улыбнулась она, но в ее глазах читался вопрос.

Минуту она сдерживалась, и только через некоторое время нетерпеливо повернулась ко мне и спросила:

— Почему ты решила помириться сейчас?

Я не ожидала от нее такого вопроса, думала, ей интересно другое. То есть, могла спросить про помолвку, чтобы не мучить Зейнеп догадками.

— Просто, — ответила я. — А что?

— Я подумала, что ты собираешься пропустить завтрашний день, поэтому ты перед всеми извиняешься. Ну... будто прощаешься...

— Меня и правда не будет, — прервала ее я.

— Из-за помолвки с Мертом?

— Да, — коротко ответила я и отвела взгляд.

— Поздравляю, рада за тебя, — улыбнулась она и выглядела более чем искренней.

Я думала, она возненавидит меня за то, что я украла возлюбленного ее сестры, но этого, к счастью, не произошло. Однако, если я озвучу слова, облегчившие мою ситуацию, она снова обидится, поэтому я молчала.

— А ты Иззи сказала? Она будет в ярости, к тому же тебя могут отчислить.

— Я этого и добиваюсь, но родители... — глубоко вздохнула я.

— Поэтому у тебя в оправдание будет помолвка? — на ее вопрос я кратко кивнула. — Умно.

— Спасибо, но мне не по себе, что я подведу всех вас.

— Я смогу за сутки выучить все твои эффекты и переключения.

— Это ужасно тяжело, — я повернулась к ней. — Более того, ты отвечаешь еще и за звуки.

Она подняла голову и долго смотрела в небо, где в насыщенной синеве спокойно парили маленькие облачка.

— Мне так нужна эта стипендия, — произнесла она с отчаянием в голосе. — Я смогу, потому что хочу попасть в пятёрку лучших, чтобы и в следующем году мне её продлили.

— Тогда меня не отчислят, если ты заменишь меня, — задумалась я.

— Нет, не волнуйся, все будут знать, что ты подвела нас. Они будут злиться и свидетельствовать против тебя, чтобы тебя отчислили.

На самом деле, она задумала не менее гениальный план, чем мой. Всю сложившуюся ситуацию она обратит в свою пользу, а мне не будет так стыдно и неловко перед всеми, хотя я не планировала больше появляться в колледже.

— Гениально, — хитро улыбнулась я.

Она застенчиво кивнула, положила локоть на колени и слегка наклонилась вперёд. На ней был тёмно-фиолетовый свитер с маленькими розовыми сердечками и белый шарф. Возможно, из-за холода её белоснежная кожа стала еще бледнее, но на щеках появился красивый румянец. Ее идеальный носик так подчеркивал красоту ее профиля, что я засмотрелась и решила задать вопрос:

— Как там дела с Адамом?

Она повернулась ко мне и, смущенно улыбаясь, ответила:

— Всё налаживается.

— А как же тот баскетболист? — спросила я, вспомнив парня, который всё время проявлял к ней больше интереса.

Она фыркнула, закатила глаза и нервно потерла руки. Возможно, это было из-за холода, ведь на улице было прохладно, а солнечные лучи, хоть и слабые, не могли согреть.

— Он хотел со мной встречаться. То есть, отношения и все дела...

— Что? — удивилась я. — А ты что сделала?

— Я отказалась, и он просто забыл обо мне.

Я фыркнула.

— Придурок, — вырвалось у меня. — А Адам?

— Он приходил на прошлой неделе к маме просить моей руки.

— Правда? — произнесла я и округлила глаза от удивления. Следующий вопрос я произнесла с осторожностью, словно имя ее сестры может укусить. — А Зейнеп?

— Она была очень рада, но я не собираюсь выходить замуж раньше неё. Не хочу, чтобы люди подумали, что с ней что-то не так...

— Да уж, — произнесла я и откинулась на спинку холодной скамейки.

Алия, улыбаясь, глубоко вздохнула и поднялась. Ее тень закрывала меня от солнечных лучей, но я все равно щурилась, когда она сказала напоследок:

— Хорошо, я пойду учить всё, чтобы и самой не облажаться завтра, — усмехнулась она.

— Спасибо, — искренне улыбнулась я, получив от нее такую же реакцию.

Она повернулась и быстро скрылась за поворотом. Я еще пять минут посидела на скамейке, ответив Белинде, что завтра должно произойти, и поделилась своим планом. Она, конечно, поддержала меня, поэтому, широко улыбаясь оттого, что моя жизнь наконец налаживается, я направилась обратно внутрь. Кончики пальцев почти замёрзли, а сердце бешено колотилось, вспоминая завтрашнюю помолвку. Я надеялась, чтобы всё прошло хорошо, как планировалось.

Не замечая ничего вокруг, я повернула за угол и врезалась в кого-то. Не сильно, чтобы было больно, но достаточно, чтобы я с извинениями во взгляде подняла голову. Человеком, с которым я столкнулась, был Николас.

— Привет... — неуверенно поприветствовала я, даже не соображая, что нужно делать.

— Я хотел поговорить с тобой, — встревоженно произнес он, не сводя с меня своего наполненного вниманием взгляда.

Мне не нравилось, какие эмоции отражали его глаза, словно он пришел сообщить плохую новость, ведь вместе с тревожностью я заметила и жалость ко мне.

— Что такое? — нахмурилась я, часто заморгав.

— Можем присесть? — кивнул он в сторону скамейки.

— Меня ждут, я не могу задержаться.

— Хорошо, — коротко кивнул он.

Он с трудом сглотнул под моим пристальным взглядом. Мне совсем не нравилось его поведение. Я так сильно хотела спросить, в чём дело, что даже не подумала о вероятности, что тема будет про меня и Мерта.

Николас собирался уходить. Развернулся теперь уже со скучающим видом, словно секунду назад не просил меня поговорить обеспокоенным голосом. Я остановила его, осторожно схватив за ткань его черной толстовки и потянув на себя, чтобы он заметил.

Он мгновенно опустил взгляд на мою руку, я заметила, как уголки его губ приподнялись, но он быстро смог скрыть это движение и вопросительно посмотрел на меня.

— Ты же знаешь, насколько я...

— Любопытная, — прервал он меня, чтобы докончить всеобщий неоспоримый факт.

— Скажи вкратце, о чём ты хотел поговорить, — попросила я.

Он молчал, лишь смотрел на меня своими полупустыми глазами, словно снова стал тем, прежним Николасом. Это меня нервировало, и я раздражённо цокнула языком, отпуская ткань его толстовки, которую всё это время сжимала.

Он поджал губы, и когда собирался произнести следующие слова, из ниоткуда появился Артур. Он сначала перевел взгляд с Николаса на меня, потом, прочистив горло, коротко сообщил:

— Тебя ищут.

Кратко кивнув, я бросила раздраженный взгляд на парня. Николас недовольно осматривал его, словно он не заслужил его внимания, но по своей глупости привлек.

— Я пойду, — повернулась я к Николасу.

Даже не взглянув на меня в последний раз, он кивнул и направился на пустую скамейку. Минуту я глядела на его широкую спину и, до того как он обернулся, направилась обратно в зал.

— Я думал, что таким, как ты, это не разрешается, — заинтересованно сказал Артур, но в его голосе слышались нотки насмешки.

— Не разрешается, — недовольно бросила я и продолжила размышлять, что же хотел сказать Николас.

***

Мы с Алией договаривались о нужных эффектах, чтобы и она не провалилась на церемонии. Я передала ей свою схему включения и выключения света. Когда наступила тишина и началась последняя главная репетиция, на часах было шесть вечера. Соответственно, на улице уже сгущались сумерки, а мама начинала названивать мне и спрашивать, где я.

Все проходило идеально. Когда не было необходимости во мне, вернее, в переключении света, я вышла, чтобы понаблюдать, как играют баскетболисты. Николас играл прекрасно, много забивал, хотя и не был активен всю тренировку, поскольку понимал, что это репетиция и нет необходимости играть в полную силу. Мало ли что, получит травму и придется пропустить церемонию, или, что хуже, поставит крест на своей репутации баскетболиста.

Он был одет так же, как и раньше: в толстовку с символикой своей команды, черные брюки и свободные шорты сверху, которые не оставляли открытыми ни сантиметра кожи. Его одежда была подобна мусульманской, словно он точно знал, что кожа бёдер должна быть закрыта.

Николас замечал мое присутствие и изредка бросал на меня взгляды, словно хотел убедиться, что я по-прежнему наблюдаю за ним. Качество его игры возросло с тех пор, как он заметил меня, поэтому я не смогла сдержаться от довольной улыбки.

Однако, почувствовав чей-то неприятный пристальный взгляд, я повернулась и увидела Изабеллу, у которой на лице читалась обида. Но я не хотела подходить к ней и говорить, что между нами ничего нет, потому что завтра у меня помолвка.

Даже в воображении эта сцена оставляла у меня неприятное чувство и укол в сердце. Я понимала, что не смогла бы произнести эти слова без грусти и ревности, и продолжала кусать губу.

Чтобы избежать всех этих запутанных и головокружительных чувств, я вернулась за сцену, вернее, спряталась от окружающих. Особенно от Николаса, который создавал эти же чувства.

До окончания репетиции я сидела и делала то, что от меня требовалось. Я от всей души успела возненавидеть свои обязанности, поскольку не видела причин делать это. Мне стипендия не нужна. Если только маме...

Раздались крики и радостные возгласы, которые доносились из зала. Мне совсем не хотелось выходить, поэтому я осталась сидеть в одиночестве, как изгой.

Я немного переписывалась с Белиндой и, посмотрев на часы, округлила глаза. Мама, наверное, уже в панике, почему я не позвонила и не предупредила ее.

Мне нужно домой.

Как только эта мысль посетила мою голову, позвонила мама. Ее голос был обеспокоенным и предупреждающим. Я сообщила, что уже выхожу, но она остановила меня, сообщив, что приедет Али. Не знаю, как он отпросится с работы, ведь утром он это уже сделал, но мне оставалось лишь сидеть в пустом зале и ждать. Последним человеком, с которым я общалась, была Алия. Она сказала, что её сестра заехала за ней и может подвезти до дома, заодно и меня. Мой ответ был очевиден, наверное, и она предугадала это, поэтому молча кивнула.

Когда последние, кто оставались в зале, стали уходить, я решила посидеть на той самой одинокой скамейке во дворе колледжа, чтобы меня никто не потревожил. А Николас ушел, так и не сообщив мне, о чём хотел поговорить. Интриган.

Надев пальто поверх черно-белого полосатого свитера, я заправила концы чёрного шарфа за плечи. Бежевое пальто согревало меня, когда я вышла на холодную улицу.

Фонарный столб освещал скамейку, на которой я устроилась, и небольшой участок тротуара. Но та часть, где была мокрая от вчерашнего дождя земля и небольшие деревья с дорожкой, ведущей к выходу, оставалась во тьме.

Я вытащила телефон, поерзав на месте от неудобства и холода. Мама просила, чтобы я отвечала ей каждые пять минут, смирившись с ее беспокойством, начала переписываться с ней. До того момента, когда из тьмы не послышался незнакомый голос. Я повернулась к источнику движения и заметила высокого крупного парня, который странно смотрел на меня, более того, направлялся в мою сторону.

Нет, я не собиралась бояться его. Пусть он боится. Но, кажется, бешено колотящееся сердце не согласно со мной.

— Привет, — сказал он и нагло присел на скамейку возле меня.

Возмущение лезло через край, но ответить я могла, лишь отодвинувшись от него подальше.

— Как дела? — спросил он, словно мы были давними приятелями.

— Ты больной? — возмущенно спросила я.

Он нахмурился, а я бросила на него раздраженный взгляд.

— Почему? — осмелился он спросить, но в его голосе слышалась насмешка, словно он прекрасно понимал, кто я, поэтому и подошел. Однако вопрос, откуда он знает меня, когда я без понятия, кто этот парень, тревожит меня.

— Ты буквально появился из тьмы, — указала я на полутемный конец тротуара. — Решил сесть со мной и заговорить, как какой-то маньяк, и более того, не считая, что мы не знакомы, ты решил спросить, как у меня дела?

— Я хотел познакомиться, — приглядевшись, я узнала, кем был этот больной придурок.

Это один из волейболистов, точнее, главная звезда, как Николас, но только в волейболе. Кажется, зовут его Томас... Но понять бы причину, по которой он решил заговорить со мной.

— Оставь меня в покое. Вон оттуда можешь возвращаться во тьму.

— Просто посидим завтра в кафе, не против?

Я была уже готова показать ему свое возмущение, но успела лишь встать со скамейки, когда, как бывает во всех фильмах и книгах, пришел тот, кто должен. Николас. Банально даже слишком.

Он появился из тьмы, как более страшный маньяк, у которого лицо запрограммировано лишь на одну эмоцию: безразличие с нотками гнева. Эта его маска пугала больше всего, будто он мог в любой момент выключать свои чувства. Или хорошо скрывал их. Но это не самое главное.

— Какие-то проблемы? — спросил он, посмотрев уничтожающим взглядом на бедного парня, по-прежнему сидящего на скамейке. Выглядело всё так, будто они были знакомы. Наверное, в колледже и познакомились.

— Мартенс. Я как раз решил спросить эту прекрасную девушку, не хочет ли она пообедать со мной завтра, — усмехнулся он, будто я была шутливой темой для них.

— Ты обалдел? — отвращённо посмотрела я на обладателя таких глупых предложений. Какой ещё обед?

— Проваливай отсюда, — так тихо и яростно прошептал Николас, что даже по моей коже пробежали мурашки.

Кажется, парень действительно понял, что пора сваливать, поэтому встал со скамейки, а я сдержала облегчённый вздох.

— Она твоя? — шёпотом спросил тот волейболист и почти коснулся плеча Николаса, чтобы по-дружески сжать его.

Если бы взглядом можно было убить, Николас, безусловно, был бы самым опасным человеком на свете. Прежде чем волейболист успел прикоснуться к нему, Николас отвёл его руку и сильно толкнул в грудь. Этого было достаточно, чтобы волейболист пошатнулся и отступил назад. Парень поднял руки в жесте раскаяния, но, широко улыбаясь, начал отдаляться от нас. Он больше не осмеливался смотреть на меня.

— Что это было? — шёпотом спросила я, обернувшись к Николасу.

Глубоко вздохнув, он посмотрел в мою сторону с уже более оживлённым выражением лица, а не как у убийцы, но быстро перевёл взгляд и направился к скамейке. Он беззаботно сел и кивком попросил сделать то же самое. Я недоверчиво уставилась на него, хмуря брови, однако, немного покачав головой, села. Находилась на приличном расстоянии, поскольку я стала много себе позволять рядом с ним. Всё, что я делаю, неправильно, и учитывая ещё то, что я помолвлена, точнее, завтра буду, то это непозволительное поведение.

— Слушай... — начал он, пустым взглядом глядя в пространство. — Все эти звуки вокруг, ты не замечаешь их?

Подняв от изумления бровь, я быстро ответила:

— Какие звуки?

— Окружающие звуки, — прищурился он, пока я размышляла, что с ним сегодня не так. — Даже то, как кто-то дышит, раздражает.

— Правда? — удивилась я. — Ты и сейчас слышишь эти звуки?

Я считаю Николаса социопатом или нечто в этом духе. Мне интересно, как они думают, как они мыслят и, наконец, как они чувствуют. Поэтому я с интересом ловила каждое его слово.

— Теперь нет.

— Потому что сейчас ночь? — спросила я, ожидая от него ответа.

Он по-прежнему не смотрел на меня, словно наблюдал за пылинками в воздухе с необычайным спокойствием. Однако, услышав мой вопрос, он нахмурился и ответил:

— Не совсем. Всё это прекращается, когда ты рядом.

От неожиданности я повернулась к нему и ожидала объяснений, но их не последовало, словно он поделился неоспоримым фактом, который не требовал разъяснений. Я не знала, как на это реагировать, поскольку думала, что он не врёт.

— Почему только когда рядом со мной? — шёпотом спросила я, подавшись вперёд.

Он безмолвно пожал плечами, продолжая избегать моего взгляда. Мне это не нравилось, как и тьма, которая царила вокруг нас. Но почему-то я чувствовала безопасность и уверенность.

— Не знаю, но мне нравится эта тишина, — сказал он и улыбнулся так искренне и нежно, что моё сердце дрогнуло. Минуту я смотрела на его ямочку, которую нежно ласкал тёплый свет, и упрекала себя, что делаю что-то неправильное. Однако быстро придумала оправдание: он брат нашей невестки, поэтому логично, если он останется защищать меня в случае чего.

— Что тот придурок хотел? — спросила я, имея в виду недавнюю странную ситуацию с волейболистом. Вернее, попыталась отвлечь своё внимание от него.

Сначала Николас нахмурился, затем, поняв смысл моего вопроса, задумчиво поджал губы. Но по-прежнему молчал, словно не хотел отвечать на этот вопрос.

— Вы с ним друзья?

Избегая моего взгляда, он прочистил горло и с серьёзным тоном сказал:

— Он помог Лендену достать фотку без хиджаба.

— Что? — возмутилась я.

— Он взломал твой телефон по его просьбе, ты об этом не знала.

Я поставила руки на колени и тяжело сглотнула, уставившись перед собой.

— Я не понимаю, Ленден...

— Он собирался опозорить тебя перед тем, как ты покинешь ту школу. Я убедил его, что это моя «месть», и я должен отомстить тебе тем же. Он согласился и отказался публиковать твою фотку в новостной ленте школы. Я сделал это не потому, что хотел защитить тебя от него, а потому, что хотел защитить от себя. — Он старался привлечь моё внимание, чтобы я посмотрела на него. — У меня с ним действительно ничего нет, только то, что он брат моей бывшей...

— Лауры? — удивилась я.

— Я с ней расстался давным-давно, — произнёс он с беззаботностью, словно это не было чем-то важным.

— Понятно, — смогла я ответить.

Он сидел, откинувшись на спинку скамейки, скрестив лодыжки и раскинув руки в стороны. Он казался таким расслабленным и беззаботным. В нём не было того напряжения, которое присутствовало, когда он проводил время с другими людьми. С этими мыслями, которые заставили моё сердце бешено колотиться, я протёрла замёрзшие ладони, чтобы как-то согреть их.

— Твой брат, то есть мой зять, скоро будет? — спросил он немного шутливо.

— Должен приехать с минуты на минуту.

Я вытащила телефон и отправила сообщение маме, которая, вероятно, уже обзванивала ближайшие морги и больницы.

— Так о чём хотел поговорить? — убрала я телефон в карман и сосредоточилась на происходящем. — Ты хотел рассказать об этом утром, но тебя прервали.

— Теперь думаю, говорить или нет, — он устало протёр лицо ладонями. — Эта новость не обрадует тебя.

— Ты уже заинтриговал меня, поэтому я не позволю уйти, не рассказав. К тому же буду названивать в час ночи, чтобы ты не выспался на завтрашнюю игру, — я шутливо скрестила руки на груди.

Ладно, я просто шучу. Однако он об этом не догадывается и охотно верит.

— Верю, — подтвердил он и улыбнулся.

— Ты снова тянешь время. Тебе нравится слушать, как я угрожаю тебе?

Он произнёс: «Ага» — и скрестил руки на груди. Его лицо, освещённое тёплым светом фонаря, казалось, излучало безмятежность. Волосы были аккуратно уложены, лишь несколько тонких прядей выбивались из причёски. Его карие, почти чёрные глаза внимательно изучали меня и окружающую обстановку, словно прислушиваясь к каждому шороху.

Я отвернулась от него, напоследок откинув концы шарфа за плечи, после чего я буквально почувствовала его усмешку, хотя он не издавал ни звука. Я повернулась к нему лишь когда он заговорил глубоким и полным серьёзности голосом:

— Завтра никакой помолвки не будет.

Долго вглядываясь в его лицо, вернее, отвечая на его равнодушный взгляд, я пыталась найти хоть какой-то намёк на шутку. Я бы даже согласилась на то, что он соврал, но Николас выглядел более чем серьёзно и уверенно.

Сжав губы, я выпустила весь воздух из лёгких, и он, словно пар, растворился в прохладном воздухе. Встретившись с Николасом взглядом, я сохраняла спокойствие и прошептала:

— Ты шутишь?

— Нет.

Тяжело сглотнув под его пристальным взглядом, я продолжила бы свои расспросы, совсем не понимая, о чём идет речь, но меня прервали:

— Алиса рассказала, что завтра они с ее бывшим женихом летят в Стамбул. Конечно, втайне от всех. Но попросила передать тебе, чтобы ты не присутствовала завтра на чертовой помолвке.

После его слов мой мир рухнул, и всё вокруг стало казаться нереальным, как в замедленной съёмке. В животе появилось чувство тяжести, которая тянула меня вниз, а мысли вихрем кружились в голове, задавая мне одни и те же бессмысленные вопросы. В горле пересохло, а от холода возникло ощущение, будто в лёгкие вместе с воздухом проникают мелкие, но острые иголки.

Я не знала, почему сразу же поверила Николасу, хотя он этого явно не заслуживает.

— Ты врешь? — спросила я и, не позволив ему ответить, утвердительно продолжила: — Ты врешь.

Николас долго смотрел на меня, выражая жалость ко мне, которую я пыталась игнорировать. Поэтому я быстро встала со скамейки и, тяжело дыша, наблюдала, как он, опустив взгляд, смотрел вниз.

— Это правда, — тихо произнес он, подняв голову, словно предлагая взглянуть в его глаза и найти в них подтверждение.

— Ты хочешь выставить Мерта плохим, чтобы на его фоне ты казался хорошим? — вырвалось у меня.

Он обиженно поджал губы, но казалось, будто его раздражало, что я могу так думать о нём. Прямо сейчас мне было плевать на него и на его чувства. Мне была необходима правда. Я до сих пор не переставала убеждать себя, что это придуманная ложь Николаса, чтобы я выбрала его.

— Послушай, Самия, — хрипло начал он, будто ему было сложно говорить. Я хотела прервать его речь, но, заметив, как он посмотрел на меня, смолчала. Не из-за страха, а потому, что было в его взгляде нечто такое, которое заставляло говорить «стоп» своим поспешным мыслям и выводам. — Можешь поверить мне или убедить себя, что я всего лишь вру. Но завтра всё решится. Если не придешь на церемонию и выберешь его, я наконец отстану от тебя, как ты того хотела уже давно. Я просто исчезну из твоей жизни.

От его слов я почувствовала... боль. Даже не хотела представлять, как изменятся мои мысли и чувства без него.

— А как же твои «Я всегда буду ждать тебя»? — бросила я, крепко сжимая зубы, чтобы не расплакаться перед ним.

— Я буду ждать, но не тогда, когда ты помолвлена с другим. Я не хочу, чтобы ты изменяла своему выбору и становилась плохим человеком. Вернись ко мне только тогда, когда поймёшь, что он тебе не нужен.

— И ты просто уйдёшь?

— Да.

Тяжело сглотнув, я, усмехаясь, произнесла:

— Звучит заманчиво.

— Решать тебе, — произнес он, стараясь не смотреть на меня. — Если тебя завтра не будет, то мы станем незнакомцами.

— Мы и есть незнакомцы, — прервала его я.

Он бросил на меня пустой взгляд, будто пытался показать, что ему плевать, хотя я успела заметить, как мои слова ранят его. Однако всё, чего я хотела, это пойти домой, под одеяло, чтобы его «правда» не причиняла мне боль.

Я смотрела на него снизу вверх, но затем он осторожно встал, поправил свою толстовку и взглянул сверху, немного склонившись, чтобы поддерживать со мной зрительный контакт. Часто заморгав, я не сводила с него взгляда, запрокинув голову.

— Я жду тебя завтра и буду всю жизнь. Даже если я отстану, ты можешь найти меня сама.

Я кусала губу, чтобы не разрыдаться, однако почувствовала горячую слезу, стекающую с конца века. Как и в тот проклятый день, я показала ему свою слабость и упрекала себя за это.

Медленно и мучительно слеза достигла середины щеки, когда Николас заметил её. Он грустно улыбнулся и склонился надо мной, будто пытался успокоить своим присутствием. Он прощался со мной, словно был уверен, что завтра меня здесь не будет.

— Хорошо. Избавлюсь от двух проблем сразу, — сказала я, имея в виду его самого и учебу в колледже.

Удивительный и нежный блеск в его глазах задрожал, а губы, растянутые в грустной улыбке, опустились. Он закрыл глаза на несколько секунд, затем, больше ни разу не посмотрев на меня, отвернулся и стал отдаляться, становясь всё дальше от меня. Я едва сдерживала рыдания и слезы, которые так и просились наружу. Мне хотелось показать ему, что мне не наплевать на него, но я всегда всё делаю наоборот. И почему он всегда возвращается ко мне, если я каждый раз делаю ему больно?

Уставившись на его отдаляющуюся спину, я чувствовала, что не увижу его снова. От этого становилось плохо, а дышать всё труднее. Паника полностью захватила мой разум, когда вокруг меня стояла темнота, какая у меня была в душе, а он уходил, бросив меня на растерзание собственным же мыслям. Но вдруг раздался отдаленный голос Николаса, который вывел меня из этого ужасного состояния:

— Увидимся завтра, странная, — сказал он негромко, но из-за тишины я смогла услышать его прощальные слова.

Он не обернулся, лишь мелькнул его профиль, исчезающий в тени. Его силуэт становился всё меньше и меньше с каждым шагом, пока совсем не растворился в темноте.

Прошло, наверное, около трёх минут, когда я почувствовала вибрацию своего телефона. Часто заморгав, я ощутила, как по щекам бегут горячие слезы. Тело дрожало от нахлынувших чувств предательства и пустоты, а в голове быстрым темпом уносились беспорядочные мысли.

Мне позвонила мама. Когда я ответила, она начала отчитывать меня за то, что я так долго не писала ей. Затем позвонил Али и сказал, что уже ждёт меня на парковке колледжа.

Кивнув самой себе, я направилась к выходу. Всё происходило словно в тумане. Брат спросил, что случилось. Моим ответом послужило оправдание о том, что я очень устала в колледже. Склонив голову, он кивнул, пока я набиралась смелости, чтобы спросить, уезжает ли Алиса завтра в Стамбул, или всё сказанное Николасом являлось ложью. Даже если я прекрасно понимала, каким окажется правдивый ответ.

Однако быстро осознала, что не хочу сегодня услышать эту горькую и страшную правду. Даже если Николас не соврал, то мне необходимо присутствовать на своей помолвке, чтобы поставить конец вражде между нашими семьями.

Если Мерт хочет сделать мне больно и успокоить свою душу, перестав мстить, то я готова стать жертвой. Однако осознание всего происходящего не дает мне покоя. Я словно задыхаюсь в неизвестности, но одновременно с этим я тону в осознании того, что, несомненно, ожидает меня в будущем.

Я не знаю, какой выбор следует сделать, чтобы причинить максимальный вред себе и окружающим. Мне просто хочется, чтобы происходящее перестало так ранить меня.

***

Я провела бессонную ночь, ворочаясь в кровати, пока не начало светлеть и не показались густые темные облака, укутывавшие вчерашнее голубое небо своими черными, холодными объятиями.

Открыв окно, я немного осветила комнату, которая находилась в полумраке из-за задернутых штор и отсутствия солнца на небе. Я села на подоконник и стала прислушиваться к удивительной тишине и умиротворению. Закрыв глаза, я глубоко вздохнула, набрав как можно больше воздуха в легкие, словно морально готовила себя к предстоящему. От этого по коже пробежали болезненные мурашки, и мне захотелось вернуться в теплую постель.

В шесть часов утра, когда я лежала в кровати и переписывалась с Белиндой, в дверь постучала мама. Она зашла и сразу принялась расспрашивать меня, как я себя чувствую. А я, тем временем изобразив на лице подобие улыбки, кивала, будто убеждала себя, что всё пройдет лучше, чем должно. Проще говоря, лгала самой себе, словно ложь перестанет существовать, если я стану избегать её.

Подозрительно поджав губы и щуря глаза, мама покинула комнату. Я облегчённо вздохнула и упрекнула себя за всю свою ложь. Прежде чем уйти, мама сообщила, что помолвка начнётся в час дня, как и церемония в колледже, где меня будет ждать Николас.

Избегать того, что должно произойти, было бессмысленно и абсурдно.

Когда до помолвки оставался час, я спустилась вниз, где царила суета. Женщины нашего района, а их было пять тётушек, неспеша готовили еду и громко болтали о новостях. Пришлось поприветствовать их по отдельности, чтобы выразить свою благодарность. Некоторые из них хвалили меня и говорили лестные слова о том, какой красавицей я выросла, а мама улыбалась их вежливости. Но все бессмысленные речи проходили сквозь меня, не проникая в сознание. Всё происходящее казалось серым и тусклым, а звуки едва доходили до меня, ведь голова была заполнена мыслями и беспорядочными «что если...».

Никто не остановил меня, когда я надела поверх толстовки своё любимое пальто и вышла из дома. Низко опустив голову и засунув руки в карманы, я шагала в неизвестном направлении, лишь бы избежать своих собственных чувств и мыслей.

Я продолжала свой безымянный путь около часа, затем, поняв, что нахожусь на скамейке возле знакомого поля, села, вздохнув клубками влажного пара. Шмыгнув носом от холода, я продолжала смотреть в пространство. Внутри меня была пустота, но вместе с этим изрядно неуправляемым огнём вспыхивали эмоции. Я хотела закричать, чтобы найти успокоение от этого действия. Однако из моих дрожащих губ сорвался полушепот, скрывшийся в темноте моего сердца:

— Помоги мне, Господь мой.

***

Сидя на скамейке, я ощущала лишь холод, пытаясь не тревожиться из-за чувств. Из носа текло, из-за чего я часто шмыгала носом, как бы отвратительно это ни было, а глаза щурились от влажности. Прошёл примерно час, но я не получила ни одного сообщения или звонка с вопросами о том, где я нахожусь.

После этой мысли на телефон пришло уведомление. Вытащив руки из тёплых карманов, я достала телефон. Писал незнакомый номер, что заставило меня нахмуриться.

Незнакомый номер: Сами... Я знаю, что поступлю отвратительно по отношению к тебе, как поступил твой брат. Но я правда не хочу этого.

Это Мерт.

Когда я перечитывала сообщение, поняла, что голова пустая и эмоции иссякли. Я не знала, зла ли я на него или разочарована, мне просто было плевать. Затем пришло новое его сообщение:

Незнакомый номер: Если будешь на помолвке через десять минут, я обещаю вернуться. Валлахи, Сами.

Я тяжело сглотнула, лишь смотрела на его сообщения затуманенным от слез зрением. Мне хотелось выбросить, разбить, выключить телефон, чтобы больше не получать уведомлений от него. Было противно даже читать его сообщения, поэтому, оставив его без ответа, я положила телефон рядом на скамейку.

Не знаю, насколько правильным будет мое решение, но я твёрдо намеревалась сидеть здесь до конца дня. Не выбирать вообще, и даже если то, что я совершу, будет называться выбором, тогда я выберу себя.

Ни один человек не прошёл мимо меня за два часа. Я даже не собиралась возвращаться обратно, когда на улице стало невыносимо холодно. Было бы логично встать и подвигаться, чтобы согреться, но сегодня такой нелогичный день. Мне было плевать на всё.

Опустив голову, укрытую тёмно-синим шарфом и капюшоном, я тяжело сглотнула и заметила, как уличные фонари и прожекторы, расположенные возле поля, зажглись, заливая всё вокруг тёплым светом. Выдохнув воздух из лёгких, который превратился в тёплый пар, я взглянула на своё колено, куда приземлилась первая снежинка.

Сначала я даже не поняла, что пошёл снег, но когда до меня наконец дошло, округлив глаза от происходящего, я быстро подняла голову. В горле застрял радостный смех, превратившись в искреннюю и непринужденную улыбку.

В носа коснулась холодная снежинка, заставив меня инстинктивно сморщиться. Конечно, я не могла упустить этот момент, поэтому высунула язык и оставалась в таком положении, пока первая снежинка не попала в рот. Будто попала в детство.

С неба сыпались блестящие в свете фонаря снежинки, которые со временем становились всё крупнее, пока плиточный, замёрзший от мороза тротуар не покрылся первым слоем блестящего снега. Даже наполовину пустая скамейка покрывалась белым слоем, побуждая меня написать своё имя и гордиться результатом.

С улыбкой на лице я подняла голову к небу, наслаждаясь ощущением холодных хлопьев снега, нежно падающих на моё лицо.

Как быстро может измениться моё настроение, даже осознание того, что если я сделаю неправильный выбор, не расстраивает меня. На всё воля Аллаха.

Я уже решила всё для себя. Если выбирать между Мертом и Николасом, я выберу себя.

Конец.