Самия Макаддам.
Пролог: 3
Скоро должен был состояться выпускной, на котором мне не хотелось присутствовать. Еще угрожающе давили сдача экзаменов, словно насмехаясь, просто напоминая о своём существовании.
Нас всех ждали несданные экзамены, а у меня – французский и история. Первый предмет будет сложно сдать, но с историей я смогу справиться.
Инсульт отца после позора в школе разбил меня окончательно. И лишь когда я плакала под подушку над состоянием отца и всем, что происходило в моей жизни, я получила сообщение на телефон.
Мерт написал мне после стольких дней игнора. В темной комнате без какого-либо освещения, кроме неяркого света от мобильника, я обрела надежду, глядя на его сообщение. Надежду, которая, казалось, ускользала от моих рук, как слёзы скользили по моим щекам.
Я ответила лишь утром на его простое сообщение:
Мерт: Мне жаль, Сами.
Самия: Спасибо, я верю, что всё наладится, Ин Ша Аллах.
Мерт: Ин Ша Аллах. Как твой отец?
Я посмотрела на отца, которого неделю назад выписали из больницы. Он сидел на диване, его движения были скованными. Доктор сказал, что со временем его состояние улучшится и он сможет двигаться, но левая часть тела останется парализованной. То есть он не сможет ходить самостоятельно. Однако отец мог говорить, и это меня успокаивало. Он шутил, пытаясь убедить нас, что мы так легко не избавимся от его болтовни. Я всегда смеялась над его шутками или просто пыталась сделать вид, что всё хорошо... Что папа всё такой же, каким был до инсульта. Что я прежняя...
С трудом выбравшись из запутанных мыслей, я вернулась к сообщениям Мерта.
Самия: Уже нормально. Спасибо, что спрашиваешь.
Мерт: Это хорошо. Мне нужно поговорить с тобой. Ты не занята?
Самия: Зависит от темы нашего разговора.
В конце добавила смайлик, чтобы смягчить свои слова.
Мерт: Прежняя Сами... Я скучал...
Самия: Ты решил написать мне из жалости или это правда?
Мерт: Я никогда не пишу тебе из жалости. Только из-за любви.
Увидев его сообщение, я быстро положила телефон экраном вниз. На губах сама по себе появилась смущенная улыбка. В голове промелькнуло его улыбающееся лицо с двумя отчетливыми ямочками, которые создавали ему репутацию хорошего парня. Его сияющие глаза во время прекрасного признания.
Мое сердце забилось чаще, однако после этого я почувствовала... вину. Я не могла позволять себе такие чувства, когда у нас были одни проблемы.
Встряхнув головой, я глотнула яблочного сока из стакана и удобней расположилась на диване в кухне, где открывался вид на отца, смотрящего с мамой в телевизор.
Оперевшись локтями на стол, я снова включила телефон и стала печатать:
Самия: А почему тогда уехал? Тоже из-за любви?
Мерт: Ты знаешь из-за чего.
Самия: Не знаю... Или, по крайней мере, не хочу с этим мириться.
Мерт: Мне было невыносимо находиться там. Мне нужно было успокоиться, иначе я бы сделал то, чего ты бы мне не простила.
Я не могла поверить, что он всё еще думал обо мне. Что думал о наших отношениях. Если это можно так назвать. Или я просто наивная.
Я серьезно задумалась, каково было ему, забыв наконец про себя. Вспомнила его слова насчет придурка Николаса. И наконец поняла, что Мерт был абсолютно прав. Я просто не хотела слушать его. И в этом лишь моя вина. Не Николаса. Не Мерта. Не Али. Лишь моя, так как я просто игнорировала тревожные звоночки. Николас — самый ужасный человек, которого я когда-либо встречала или встречу. Даже Ленден предупреждал, когда я, как дура, не верила никому, утверждая, что Николас хороший. Может, это и так, но только та версия, которую он захотел мне показать.
Самия: Я понимаю...
После того как я отправила сообщение, дверь открылась. Я убрала телефон в карман. В гостиную прошел Али и сразу со своей обычной суетой направился к родителям, чтобы поприветствовать их.
С его приходом в комнате исчезла ужасная тишина. В его присуствии возникал шум, который был мне необходим, чтобы заглушить свои мысли. Свою злость на себя.
Мама не вспоминала о его ужасном поступке по отношению к Гёкче и нашей семье, когда папу прямо с работы увезли в больницу. Тогда Али, как единственный мужчина в семье, заверил нас, что всё будет хорошо. Я не могла рассказать ему о том, что произошло с Николасом. Не могла рассказать никому...
Потом я несколько дней не ходила в школу, а когда пришла на экзамен, то, к счастью, не встретила там Николаса.
Уставившись в одну точку, я не сразу заметила брата, который уже стоял возле меня.
— Красавчик вызывает Самию. Как меня слышно?
Я улыбнулась и заметила, как отец смотрел на нас с широкой улыбкой, а мама усмехалась шутке брата. От этой непринуждённой атмосферы мне стало тепло, и я наконец расслабилась, отдавшись моменту и перестав пытаться заглушить беспорядочные мысли.
— Наверное, из-за экзаменов она у нас такая растерянная, — оправдал меня папа, бросив на меня взгляд. Он лежал на диване, подложив голову под подушку, а ноги положил на другую сторону дивана. Недавно приходила тетя Зехре, чтобы поставить капельницу. А мама сидела рядом и просто поддерживала его своим присутствием. Если ему понадобится вода или что-то другое, она всегда поможет.
— У тебя завтра экзамен? — спросила мама, затем вернула взгляд к телевизору.
— Послезавтра, — поправила я. — Перенесли, не пойми из-за чего...
Родители кивнули, после чего я перевела взгляд на Али. Он направился на кухню где сидела я. Аккуратно закрыв дверь, чтобы не привлекать внимание родителей, он повернулся ко мне.
— Что? — спросила я.
— Я пришел предупредить, чтобы ты не приближалась больше к этому уб... — Он замолчал, поняв, что матерится. Прочистив горло, продолжил: — Уроду.
— К какому из них? — спросила я, хотя прекрасно понимала, о ком идёт речь.
— К чёртовому Николасу.
— Ты знаешь? — недоумевала я.
— Почему ты мне не сказала? — отчаянно спросил брат, словно я накосячила. — Почему я узнал об этом от Алисы?
— Когда мне нужно было рассказать? — перебила я, затем шепотом спросив, подходя ближе: — Когда отец находился при смерти? Или когда мама уже отчаялась и даже видеть тебя не хотела? Или когда ты был помешан на своей невесте, не замечая никого, кроме нее?
Али замер, глядя на меня с жалостью, которую я ненавидела. Мне она не нужна, от нее никакого толку. Не поможет исправить то, над чем я уже облажалась. Не поможет вернуть Белинду, которая сейчас была мне необходима, чтобы выговориться, даже если я пытаюсь скрыть это.
Я пытаюсь сделать вид, что все нормально, и перестать думать об ужасном поступке Николаса. О его пустых глазах и гадкой ухмылке. Но я не справляюсь... Мне трудно.
Брат все по-прежнему стоял и смотрел на меня, пока я боролась со слезами и всеми эмоциями, которые блокировали доступ к кислороду. Я глубоко дышала и надеялась, что не заплачу здесь, перед ним, выставив себя слабой.
Но вдруг Али прошептал:
— Что с тобой происходит, сестренка? — я посмотрела на него взглядом «Ты шутишь?». — Ведь всё наладилось...
Когда я уже не смогла сдерживаться, у меня вырвался всхлип. Услышав это, Али подошел ко мне и без лишних слов заключил в объятия. Крепко обнимал, будто я могу упасть и больше никогда не встать. Гладя меня по спине, он прошептал:
— Ты не виновата, что существуют такие ужасные люди.
Услышав его слова, я усмехнулась сквозь слезы. Я не согласна с ним, ведь виновата всё же была я. Знала, что он исламофоб, знала, что он плохой, но ожидала от него чего-то хорошего. Осознание этого всегда разрушало меня до основания.
Обняв его крепко, я почувствовала, как с щёк стекают слезы, пропитывая толстовку брата, а дыхание сбивалось, словно мне не хватало кислорода, хотя я набирала больше воздуха в легкие, чем требовалось. Глаза затуманились, а в горле саднило. Тогда я закрыла глаза и ещё сильнее прижалась к брату, словно он был моей единственной опорой в этом мире.
После того как проплакала минут три, я отодвинулась от брата, избегая его взгляда. Но он повернул меня к себе и, заглянув в глаза, сказал:
— Это нормально.
Может быть, но мне так не казалось. Ощущение было таким, что я требовала от него жалости, хотя мне вроде бы полегчало.
На его слова я коротко кивнула и вернулась на свое прежнее место за столом. Мой сок ждал меня, поэтому я выпила его, чтобы прийти в себя. Али подошел к шкафу и, достав оттуда стакан, вернулся ко мне. Кивнув, чтобы я отодвинулась, он присел рядом со мной и со стуком поставив стакан передо мной, сказал:
— Наливай.
Я повернулась к нему, заметив легкую улыбку на лице. Усмехнувшись, я открыла яблочный сок, который был наполовину наполнен. Я налила сок и уставилась на него. Благодарно кивнув, он потянулся за стаканом, и, лишь проследив за его рукой, я заметила забинтованные костяшки пальцев.
— Что случилось? — вырвалось у меня.
Брат проследил за моим взглядом и, крепче схватив стакан, поднес к губам. Сделал несколько глотков, пока я ожидала его ответа.
— Это из-за того придурка.
— Что? Вы подрались? Он умер? — спросила я, ожидая отрицательный ответ.
— Ты волнуешься за него? — возмутился брат.
— Я волнуюсь за тебя. Думаешь, после убийства тебя оставят в покое? Нет, потому что тебя засудят даже строже из-за нашей религии и статуса «беженцев». Хочешь, чтобы мы с мамой вышли работать? — Я остановила поток слов, вырывающихся из меня без моего согласия.
— Я понимаю, Сами, но я не стал убийцей... — сказал Али, размышляя, и в конце, указав указательным пальцем, прояснил: — Благодаря Алисе.
— Она была там? — спросила я и глотнула сок.
— Да, если бы не она, всё закончилось бы печально. И твой сценарий мог бы стать реальностью.
Я наклонилась вперёд, чтобы рассмотреть его лицо. Не было никаких признаков того, что он участвовал в драке. Его волосы, которые раньше были коротко подстрижены, теперь немного отросли после нашей разлуки и были аккуратно уложены назад. На его лице не было никаких следов от ударов: ни синяков на скулах, ни кровоподтёков под глазами, и губы были целы.
— Серьезно?
— Сами, — серьезно сказал он, привлекая мое внимание. — Пожалуйста, что бы ни было, просто не приближайся к этому парню. Он ненормальный.
— Я знаю, — беззаботно ответила я.
— Нет, не знаешь, — уверил меня брат.
Я бросила на него вопросительный взгляд.
— Этот псих позволил бы мне избить его до смерти.