On the over side [h.s]

20 октября 2023

Гвен Миллер

– Почему ты мне не сказал, что встречаешься с моей сестрой? – спрашиваю я Зейна, когда мы завершаем работу и закрываем ноутбуки, сидя в его номере.

– Чтобы ты не вмешивалась, – коротко отвечает он.

– Я бы не вмешалась в личный выбор своей сестры.

– Но ты не готова меня принять, как ее парня.

– Я и не приму. Ты не должен быть с ней. Она не заслуживает всего дерьма, что происходит в твоей жизни, – на полном серьезе говорю я, не отрываясь от его темно-карих глаз.

– Она ничего не знает.

– Я в курсе. Джулс бы не вела себя так спокойно.

– Она мне чертовски нравится, Гвен. Я не хочу, чтобы ты вставала между нами, – проницательно смотрит он на меня.

– Я не буду лезть в ваши отношения. Но ты ей не подходишь. У тебя отвратительная зависимость и нелегальный образ жизни, о котором она даже не знает.

– У Джулс стойкий характер. Она не такая беззащитная какой, ты ее считаешь, – защищается Зейн, вновь открывая ноутбук.

– Речь идет не о характере, а о том, что ты подвергаешь Джулс опасности. Если с ней что-то случится, и ты будешь в этом виноват, я пристрелю тебе яйца, – угрожаю я опустив руку на клавиши и перекрыв ему доступ печатать. – Ты меня понял? – суровым тоном выговариваю я.

– Понял. А теперь убери руку, мне нужно создать о тебе фальшивую информацию, – просит он.

– Если ты в действительности любишь Джулиет, сделай настоящий мужской поступок и отпусти ее. Не разрушай мою сестру, она не переживет правды, – убираю я руку с клавиш.

– Не могу и не отпущу, – говорит он, глядя в экран ноутбука, печатая данные.

– Эгоист, – плюю я и поднимаюсь с дивана, больше не собираясь тут оставаться.

– Ты просто плохо знаешь свою сестру, – выскакивает из его рта, когда я открываю входную дверь.

Я останавливаюсь, но ничего не говорю больше, ведь было достаточно сказано из моих уст. Если Зейн не понимает, что в какой-то момент его собственная жизнь разрушит мою сестры, то он полнейший кретин. Парень, которому не все равно на свою девушку обязательно откажется от нее ради того, чтобы она была в порядке. Но он не видит проблемы, которую сам же создал, впустив Джулиет в мир, где ей нет места.

Я выхожу из номера, захлопнув дверь и вылетаю из отеля, оставляя за собой негативные эмоции и ветер. Я снимаю с сигнализации машину и забираюсь внутрь, уезжая.

Меня разрывает из-за того, что я не могу ничего предпринять в адрес отношений Зейна и Джулиет. Я не благословлю их, потому что из этого ничего хорошего не получится. Но и делать что-то против них я тоже не могу, даже если сильно хочу. Так будет неправильно. Остается надеяться, что Джулиет протрет розовые очки и снимет их, увидев, кем является Зейн.

Возможно, узнав, какой он на самом деле и испытав из-за него душевную боль она придет к выводу, что им не стоит быть вместе. Как бы плохо это не звучало, но я хочу, чтобы Джулиет увидела, какой Зейн отвратительный.

У Джулс в середине октября начался их первый с группой тур по США. И я буду безумно рада, если она не сможет общаться с Зейном из-за рабочего графика. Она сейчас очень занята и практически мне не отвечает. Сомневаюсь, что для него у нее есть свободное время.

Проезжая мимо улицы Мюнхена, я наклоняюсь через консоль к бардачку и открываю его. Одной рукой я роюсь в нем, а другой придерживаю руль. Я каждую секунду метаю глаза то на дорогу, то на содержимое в бардачке и ищу пачку сигарет. Мои нервы выходят за пределы и нужно срочно покурить, иначе у меня случится нервный срыв, и я врежусь в дерево.

Крепко обхватывая пальцами руль, я пыхчу и перебираю предметы, пока не нащупываю знакомую пачку. Я вынимаю подаренные Найлом сигареты и выпрямляюсь. Светофор загорается красным, и я останавливаюсь, открывая пачку и вынимая одну длинную и тонкую сигарету. Я вставляю ее между губами и вынимаю красную зажигалку из рюкзачка.

Я закуриваю благодаря пламени, прижатому к краю сигареты и откидываю голову назад, протяжно выдыхая. Я растворяюсь во вкусе табака и мяты смешавшихся на языке и закатываю в удовольствие глаза, пока мои легкие снова наполняются очередной порцией никотина.

Я придерживаю сигарету указательным и средним пальцем, вжимаясь затылком в сиденье. Организм перестает бушевать и тело расслабляется, растворяясь в приятном. Я забываю, что нахожусь на трассе до тех пор, пока машины сзади не сигналят. Мои ресницы распахиваются, и я сжимаю сигарету между зубами, надавив на газ и приступив ехать дальше.

Я спускаю стекло, чтобы дым не витал в салоне и упираюсь локтем на дверцу. За короткий промежуток времени я возвращаюсь в отель, где проживаю с Гарри по соседству.

Я плюю на табличку, приклеенную на дверях, что в отеле запрещено курить и захожу с сигаретой. Я поднимаюсь на лифте на свой этаж и медленно потягиваю дым, привлекая к себе внимание постояльцев, а также персонал. По сути я не делаю ничего особенного, но на меня пялятся так, словно я убила человека.

Я подхожу к двери и открываю ее с помощью ключ-карты. Я забираюсь в номер и избавляюсь от кед. Мой мозг устал думать и пытаться найти всему верное решение. Зейн вымотал меня с программами и наш ключевой разговор окончательно добил мое состояние. Тяжело, когда не знаешь, что делать и как правильно поступить.

Я плюхаюсь на край кровати, оставляя ноги свисать в воздухе и разглядываю потолок, потягивая на половину скуренную сигарету.

Дабы не углубляться в негативные эмоции я переключаюсь на раздумья о Гарри и том, что между нами происходит. Я впервые встала перед кем-то на колени, не считая похорон родителей. Мне хотелось сделать ему приятное особенным способом, и я добилась того, чего хотела.

В последние дни мы редко видимся с ним из-за того, что готовимся к очередному незаконному делу. Гарри проверяет меня утром и вечером, но у нас не остается времени, чтобы побыть вместе.

Мы в принципе ничем не обязаны друг другу. Из-за меня мы непонятно в каких отношениях находимся, но точно не дружеских. Ведь то, что я делала ему нельзя назвать дружбой. Только я и к отношениям не стремлюсь. Даже не знаю, как назвать то, что между нами происходит, но я чувствую, что это правильно.

Я ничего с него не требую, и он с меня тоже. Нам хорошо вдвоем, и этого вполне достаточно лично мне. Не знаю, достаточно ли Гарри то, что мы имеем. Он совсем другой, и его мнение отличается от моего. Я сомневаюсь, что его устраивает уровень, на котором мы остановились. Я знаю, что он хочет гораздо большего, но не могу дать ему этого. И я все еще сомневаюсь, что буду способна воспринимать отношения между мужчиной и женщиной должным образом.

Приняв душ, я спускаюсь вместе с досье Гарри и делом родителей в ресторан. Я ужинаю и заполняю листы новой информацией. Я знаю, что в рестораны неприлично приходить с документами, но мне все равно. Я плачу за место и в праве делать то, что хочу.

Поедая салат с морепродуктами, я пью вишневую колу и погружаюсь в детали, прочитывая новые записи. Я перелистываю страницы, пытаясь найти логическую цепочку, каким образом Гарри и Паркер оказались в детском доме. Информации майор Купер мне не предоставил, поэтому я созвонилась с департаментом и к завтрашнему утру мне отправят по почте бумаги.

Закончив с ужином, я оставляю чаевые официанту и с прижатыми папками к груди выхожу из ресторана. Я смотрю в пол, находясь в раздумьях и добираюсь до лифта. Я нажимаю на нужный этаж и пытаюсь придумать идеи, как углубиться в историю жизни Гарри.

Лифт издает писк, и я выхожу из него. Я поднимаю голову и встречаюсь с глазами Гарри, которые смотрят на меня. Я застываю, приоткрывая рот и сильнее прижимаю папки к груди, чтобы он ничего не увидел, тем более не заподозрил.

Он стоит от меня в нескольких метрах с руками засунутыми в карманы черного пальто. Оно полностью расстегнуто и подходит под его узкие черные джинсы и серую кофту.

Гарри снова не побрился, из-за чего на его подбородке, а также над губой видна щетина. Она нисколько не портит его лицо, а наоборот придает брутальность. Его глаза сверкают из-за меня и небольшая улыбка располагается на губах.

Я застываю, осознавая, что эти зеленые глаза не оставят меня в покое. Он так трепетно смотрит в мою сторону, что мне становится неловко. Я делаю неосознанно шаг назад, зная, что в моих руках находится его досье, которое я по-прежнему заполняю.

– Чего застыла? – издает он усмешку.

– Не ожидала тебя увидеть, – хлопаю я ресницами и неуверенными шагами подхожу к своей двери.

– Я только пришел и собирался зайти к тебе, прежде чем вернуться в номер, – становится он за моей спиной, когда я вынимаю из кармана юбки ключ-карту.

– А где ты был? – спрашиваю я, сильнее прижимая одной рукой документы, чтобы он точно ничего не заметил.

– С Найлом и Паркер.

– Чем занимались? – открываю я дверь и захожу первая.

– Сначала делом, а потом просто зависали, – проходит он в номер следом за мной.

– Клево. А я поговорила с Зейном. Он не оставит Джулиет в покое, – я избавляюсь от обуви и остаюсь в черно-белых носках, которые подарил Гарри.

– Это было очевидно. Джулиет уже взрослая. Они сами разберутся.

– Она даже не понимает, с кем связалась, – вздыхаю я и открываю выдвижной шкафчик, запихивая туда папки, которые потом уберу.

– Зейн ничего ей не расскажет, – следит Гарри за моими действиями, стоя на том же месте с руками в карманах.

– В какой-то момент ему придется. Он не сможет вечность скрывать от нее правду.

– Верно, – его короткая реплика меня не впечатляет, а настораживает.

– Гарри, – произношу я и поднимаю напуганные глаза на него.

– В чем дело? – он тоже пугается из-за моего взгляда, не понимая, что происходит.

– Ты же ведь не убьешь ее, если из-за Зейна она узнает правду? – приближаюсь я к нему, бегая своими глазами по его лицу.

Он не будет иметь права трогать Джулиет. По договору он может убить ее только в том случае, если я проболтаюсь, но этого никогда не будет. Зейн не имеет никакого отношения к контракту, и он в праве решать признаваться ей или нет. В его личную жизнь даже Гарри не способен вмешиваться.

Но, если же Гарри приклонит руку к Джулиет после того, как Зейн облажается, и она обо всем узнает, я больше не подпущу его к себе. Я не смогу смотреть ему в глаза и позволить продвигаться нашим отношениям, ведь он будет являться убийцей моей родной сестры. Я оттолкну его и я даже буду способна совершить месть и подставить его. Он не важнее Джулиет и никогда не будет.

Ради парня я не потеряю голову и не буду закрывать глаза на происходящее и делать вид, будто все в порядке. Думаю, Гарри сам осознает, что, если он убьет Джулиет - ему нет смысла стоять рядом со мной. Он разрушит все, что строилось на протяжении пяти месяцев.

– Не убью. Я не трону твою сестру теперь, – с серьезным выражением лица смотрит он на меня сверху вниз.

– Что заставило изменить твое решение? – спрашиваю я, не отходя от него.

– Ты, – единственное вылетает из его рта, что заставляет меня на секунду застыть и приоткрыть рот.

– Раздевайся, Гарри, неприлично стоять на пороге, – улыбаюсь я и оставляю его у дверей, проходя к дивану.

Я включаю лампу и Гарри заходит разутый и без своего пальто. На его ногах точно такие же носки. Я снова ухмыляюсь и поднимаю глаза, разглядывая серую и немного мешковатую кофту, которая идеально сочетается с его глазами.

Гарри проводит рукой по волосам и плюхается на диван возле меня. На его пальцах все те же кольца. Я прикусываю губу, словив себя на мысли, что они безумно подходят ему. У него два черных кольца на средних пальцах и одно серое на безымянном.

Он выглядит подавленным и крутит кольцо на среднем пальце, глядя в пол. Его терзают определенные раздумья, в которые он погружен. Я поднимаю ступни на диван, хотя на мне юбка и сгибаю ноги в коленях. Мне плевать, если Гарри заметит мое нижнее белье. Я не собираюсь стесняться и смущаться особенно из-за его присутствия. К тому же на данный момент это меньше всего меня беспокоит. Я волнуюсь из-за его грустного выражения лица, которое с каждой секундой тускнеет.

– Хочешь что-то сказать? – осторожно спрашиваю я.

– Хочу, – кивает он, пока его нога трясется.

– Гарри, что случилось? – беспокоюсь я.

– Мы можем поговорить немного откровенно? – поворачивает он голову ко мне, и я вижу то, насколько его взгляд тревожен и грустный.

– Конечно, – уверяю я, настораживаясь из-за его вопроса.

– Сегодня день рождения мамы, и я еле сдерживаю себя, чтобы ничего не разгромить, – тихо говорит он и проводит обеими руками по волосам, сильно сжимая их на макушке.

Я опускаю ноги с дивана, услышав то, что заставило мое сердце сжаться и присаживаюсь ближе к нему. Мое плечо касается его, и я обвиваю обеими руками твердый бицепс. Мой подбородок упирается на его плечо, отчего кончик носа задевает его щетину на скуле. Тело Гарри напряжено, я чувствую это благодаря пальцам.

Я словно на рефлексе передвинулась к нему и прижалась, чтобы оказать сочувствие и поддержать в такой тяжелый для него день. Видно, как ему больно, и он не может успокоиться. Гарри пытается сдерживаться, но эмоции не смогут так долго скрываться и в какой-то момент он сорвется.

– Сколько ей должно было исполниться? – осторожно спрашиваю я, глядя на него через лоб.

– Сорок шесть, – выдыхает он и склоняет голову, снова проведя пальцами по волосам. – Уже прошло девять лет, а я до сих пор не могу успокоиться из-за ее смерти.

– Все в порядке. Ты не должен съедать себя за то, что так сильно любил и продолжаешь любить собственную маму, – пытаюсь утешить его я.

– Не могу, в этом и проблема, – тихо шепчет он, глядя в пол.

– Хэй, – я беру его большим и указательным пальцем за подбородок и поворачиваю лицом к себе. – Оттого, что ты терзаешь себя твоей маме точно сейчас не легко. Сегодня все-таки ее день рождения.

– Да, она обожала задувать свечки, – слабо улыбается Гарри, метнув на меня глаза.

– Ты хороший сын и твоей маме этого достаточно. Просто поздравь ее с днем рождения и тебе станет легче, – одариваю я его слабой улыбкой, вернув руку на бицепс.

– Мне никогда не станет легче.

– Почему? – спрашиваю я, понимая, что в его ответе кроется что-то иное.

– Мама всю жизнь растила нас с Паркер самостоятельно. Ей приходилось разрываться между двумя работами, а также нами.

– А как же ваш отец? – сдвигаю я брови в непонимании.

– Он обманул маму. Завел с ней интрижку, хотя сам был женат, – его скулы заметно напрягаются, из-за чего кожа на лице стягивается. – Он воспользовался ею и когда узнал, что она беременна просто ушел.

– Гарри, мне так жаль, – мои глаза дрожат.

– Не стоит. Я рад, что его не было в нашей жизни, иначе бы она стала еще хуже. Он поступил, как любой козел, и ему нет оправданий, – с долей злобы проговаривает он, тряся теперь обеими ногами.

– Ты с ним знаком?

– Да, он часто приходил, приносил подарки, но не более того. Я не слышал ни разу, чтобы он сказал, что любит меня с Паркер. Ему было плевать на нас, а нам было плевать на него.

Неприятно слышать от Гарри, что он жил в неполноценной семье. Его отец подло поступил с его матерью. Женщина думала, что обрела любовь, но ей воспользовались и кинули.

Боюсь представить, что испытывала мать Гарри на тот момент и как ей было нелегко разрываться между работой и двумя детьми.

– Но он же приходил.

– Он приходил только для того, чтобы насалить маме.

– Зачем, если она ничего плохого ему не сделала?

– Мама пришла к нему домой, чтобы сообщить о беременности. Ей были нужны деньги для родов. Она не знала еще, что он был женат. Ей открыла дверь Сара, – говорит он и замолкает. – Отец взбесился и прогнал маму прочь. Но по крайней мере он выдал ей чек и обустроил в платном роддоме.

– Он стал мстить за свой собственный ничтожный поступок, – делаю я выводы, ощущая мерзкие чувства к отцу Гарри.

– Он постоянно грозился, что отберет нас. У него всегда были связи и куча денег. Он упрекал маму, что она разрушила его семью.

Какая низость. Он сам воспользовался ею, а затем бросил. Никакой порядочный мужчина так бы не поступил. Это совсем нездорово, вести себя подобным образом, не видя в себе никаких проблем. Его никто не заставлял изменять жене, он осознано решился на этот поступок. Испортил людям жизнь вокруг, свою точно также, но обвиняет человека, который является пострадавшей.

Подумать страшно, что испытывала мать Гарри, когда ей грозили отобрать детей. Женщина боролась и, видя, то, как ведет себя ее сын - она справилась просто замечательно. Отец явно не приложил руки к воспитанию детей, он просто на зло появлялся в их доме.

– Мы с Паркер папе не были нужны. Он всегда был с нами жесток. Но я старался защищать сестру и получал вместо нее. Отец бил нас на глазах матери. Он приковывал ее ногой к батарее и издевался над нами, как хотел, – голос Гарри практически пропадает, и я замечаю, как в уголках его глаз образуются слезы.

С моими глазами происходит то же самое, но я сдерживаюсь, чтобы не заставлять Гарри думать, что мне больно за него. Он и так находится на грани, и я лишь заставлю его еще больше злиться и ненавидеть самого себя.

– Отец часто использовал ремень. Он пытался бить Паркер, но я ее прикрывал собой. Я специально провоцировал отца, чтобы получать на себя удары, – Гарри распирает, и начинает часто дышать. – И он всегда избивал меня пряжкой. Он не использовал остальную часть, лишь только железо. И он бил куда угодно.

– О боже, – у меня в горле образуется ком, и я специально часто моргаю, чтобы не заплакать.

– Мама кричала и умоляла его прекратить. Она плакала и пыталась вырваться, но у нее никогда не получалось. Она просила нас с Паркер бежать, но я понимал, что если не позволю отцу потешиться надо мной - он тронет маму. А я не мог этого допустить, – его дыхание учащается и он хватается за свитер у грудной клетки, сжимая ткань в кулак.

Я с ужасом представляю, что происходило в эти дни. Матери Гарри приходилось смотреть, как отец избивает их общих детей без причины. Он использовал рукоприкладство, чтобы у Элизабет сердце кровью обливалось. Он причинял физическая боль ребенку и издевался над своей женой как мог.

Никто из них не заслужил подобного. Мать Гарри абсолютно чиста и невинна. Она понятия не имела, с кем связалась и в итоге попала в ловушку, из которой не смогла выбраться. Она была вынуждена провести остаток своих дней в мучениях абсолютно ни за что.

Невинные дети страдали из-за ненормального отца. Он поднимал руку на собственных детей и ни капли не щадил их.

Гарри постоянно оказывался избитым куском железа. Вот, почему на его лице есть шрамы. Но на теле практически ничего не заметно, и это скорее всего из-за татуировок. Он перекрыл свое прошлое с помощью чернил. Те участки, на которых нарисованы татуировки имеют следы от пряжки ремня. Но на его спине я ничего такого не заметила.

– Когда он меня избивал, я не плакал. Я улыбался маме и сдерживался. Я старался быть сильным. Я не хотел, чтобы он думал, что я жалкий и беззащитный, – глотает он воздух, задмурившись и надавив пальцами на грудь.

От рассказа Гарри мои глаза пощипывают, и я громко вздыхаю. Из-за скопившихся слез мое горло больно жжет и требует того, чтобы я дала волю эмоциям. Я сдерживаюсь, как могу. Но из-за того, что я представляю, как Гарри бьют пряжкой, пока мать прикована к батарее, а сестра прячется сзади - одна капля течет по щеке.

Я быстро стираю ее пальцем, чтобы Гарри ничего не заметил и сглатываю.

–У него были еще дети? – спрашиваю я.

– Нет, – отмахивается Гарри головой, взглянув на меня мокрыми глазами. – Сара не могла иметь детей. От этого папа еще больше бесился.

– Как долго он тебя избивал? – я не хочу задавать этот вопрос, но я должна знать правду.

– До пятнадцати лет, пока не умерла мама, – Гарри держится до последнего, тряся ногами, но не выдерживает и плачет, прикрывая рукой лицо. – Он довел ее до смерти. Из-за него она умерла.

– Что он сделал? – в страхе шепчу я, глядя на Гарри.

– Постоянные стрессы повлияли на ее организм и из-за этого у нее образовался рак груди, – шмыгает он носом, убирая руку с лица, и я вижу его красные глаза, из которых текут слезы.

– Гарри, мне так жаль, – всхлипываю я, забыв, что это нельзя говорить.

– У нас не было достаточно средств, чтобы оплачивать ее процедуры. А отец не давал денег. Я пытался заработать, но в пятнадцать лет на нормальную работу не устраивают. Я получал копейки.

– Как она умерла? – спрашиваю я, отстраняясь и Гарри поворачивает ко мне голову.

– Я держал ее за руку в последнюю минуту. Она отдала мне свой крестик и попросила не снимать его. Она сказала, что будет оберегать меня через него, – он вынимает крестик из-под кофты. – Это все, что у меня осталось от нее, – слезы из его глаз падают на пол.

Гарри выглядит разбитым и сломленным. Он снимает крестик с шеи с помощью замка и смотрит на него с тоской. Он практически бесшумно плачет и не может оторвать взгляда от него. Гарри словно погружается в воспоминания, еще больше мучая себя.

Его терзает боль, которая отображается в зрачках и тусклых радужках. Ресницы дрожат, как и тело, когда он горбится и тихо выпускает слезы, большим пальцем поглаживая крест.

Я не издаю ни звука, видя, насколько ему нелегко. Слова тут не уместны, особенно те, которые его еще больше ранят. Сожалеть нет смысла, ведь все случилось так, как должно было произойти. Гарри старался уберечь свою маму, но она слишком мучилась в этом мире. Если бы она продолжила жить - все могло бы закончится гораздо хуже. Но Бог решил ее забрать, чтобы никто больше не страдал. Только от тоски к родному человеку невозможно избавиться, как бы сильно не стараться. Я пыталась, кучу раз, но я просто не в силах принять тот факт, что моих родителей нет. Я не могу это так просто вычеркнуть из своей головы и продолжать жить дальше, словно ничего и не было.

Я обязательно найду убийцу и отомщу за то, что он сделал с ними. Я успокоюсь до тех пор, пока сама не убью этого человека и не заставлю страдать также, как мы с Джулиет страдаем.

– Отец вас не забрал, – говорю я.

– Нет, он умер спустя время. И, как оказалось, вписал нас с Паркер в наследство. Только после того, как нас выпустили из детского дома мы смогли им воспользоваться.

– Прости, Гарри, но ты должен это услышать, – я смотрю в его глаза, зная, что не могу промолчать. – Ты не заслужил того, что с тобой происходило. Твой отец настоящий подонок, раз посмел избивать собственных детей на глазах матери. А твоя мама была хорошей женщиной, но она не смогла вас защитить. И Бог правильно сделал, что забрал ее, чтобы никто из вас не мучался. Она сейчас в раю, и ей там хорошо. А твой никчемный отец наверняка в аду и горит по сей день за то, что натворил, – выговариваю я, уверенная, что некоторые реплики ему не понравились.

– Я его ненавижу. Он для меня умер сразу же, как только переступил порог нашего дома. Для меня его никогда не было, нет и не будет. Он никто, – проговаривает Гарри со злостью, вытирая большим пальцем слезы. – Но мама не заслужила смерти. Она должна была жить, поэтому больше никогда не смей мне такое говорить, – предупреждаем он, не принимая мою правду.

Но я его и не виню. Я ожидала, что так и будет. Мне его не понять так же, как и ему меня. Мы оба потеряли родителей, но они относились к нам по-разному. В отличие от меня Гарри чересчур зависим от матери, и не готов ее отпускать. Но я знаю, что когда найду убийцу родителей мне станет легче, и я больше не буду тревожить их души. Я смирюсь и буду вспоминать о них с теплой улыбкой, спокойная тем, что виновный понес наказание.

– Мама, умерла 16 июня, – проговаривает он.

– Дата, как на твоем запястье. И код для входа в дом в Нью-Йорке, – говорю я вслух.

– Верно.

– Мне тоже до сих пор тяжело без родителей. Они хоть и не были примером для подражания, но я любила их, – я отстраняюсь от Гарри и поднимаю ступни на диван, прижимаясь затылком в изголовье.

Я ни с кем кроме Луи не говорила об отце и матери. Я не обсуждаю свое прошлое. Я не открытый человек и всегда все держу в себе. У меня нет потребности в том, чтобы с кем-то делиться своими переживаниями и раздумьями. Но Гарри открылся мне только что. Он поделился своим прошлым, которое вызвало у меня слезы. Его жизнь была ужасной, а отец - настоящий подонком.

И я не могу в ответ промолчать. Я хочу, чтобы он знал, из-за чего я стала работать в полиции и как смерть родителей повлияла на меня. С того дня все изменилось, и я перестала быть прежней Гвендолин, которую раньше все знали. Но из-за Гарри ко мне возвращаются те чувства, которых я лишилась.

– Это случилось в конце сентября. Родители отправили нас с Джулс в магазин. Они выглядели обеспокоенными и попросили у нас прощения за все. Я не понимала, что происходит, но у меня было плохое предчувствие, – вхожу я в воспоминания, разглядывая потолок.

– Ты можешь не продолжать, если тебе тяжело, – Гарри передвигается ближе ко мне и прижимается затылком к дивану, сложив руки и положив их на грудь.

– Я помню, как не могла дозвониться до мамы, чтобы спросить, какой сыр нужно купить. Гудки шли, но она не отвечала. Я забеспокоилась, и мы поехали обратно.

– Что произошло дальше? – он нащупывает мою руку и сплетает наши пальцы в замок, чтобы мне было легче рассказывать.

– Я впервые ехала так быстро. Джулиет просила меня помедленней, но я не могла успокоиться. Я знала, что что-то не так.

Я помню все те чувства, которые сворачивали мой желудок. Мои руки тряслись, и я едва могла сосредоточиться на дороге. Когда мы добрались до квартиры, я вылетела из салона и побежала к домофону. Джулс не понимала, что со мной творится и старалась не отставать. Все происходило как в тумане.

Пока мы поднимались по лифту моя спина ощущала холод. По всему телу бегали неприятные мурашки, а волосы на коже стали дыбом.

– Когда мы поднялись на нужный этаж, дверь квартиры была открыта на распашку, – я сглатываю и закрываю глаза, чувствуя, как слезы вновь настигают меня. – Джулиет обогнала меня и забежала первая. Через секунду я услышала ее крик и побежала внутрь. Я прошла на кухню и там лежали родители, – я раскрываю губы и выпускаю тяжелый воздух, чтобы продолжить. – Джулиет трясла их тела в луже крови и пыталась пробудить. Она кричала и плакала, чтобы они открыли глаза.

Это слишком тяжело и невыносимо вновь вспоминать самые болезненные моменты прошлого. Джулиет тогда было четырнадцать, она только стала подростком и ее жизнь превратилась в ад. Она лишилась в таком маленьком возрасте родителей и была первой, кто нашла их трупы.

Я не шевелилась первые несколько секунд и бесшумно плакала. Я прижала ладони ко рту, чтобы не кричать и сдерживалась, как могла. Я не хотела верить в то, что вижу. Два самых близких и родных человека лежали на полу у собственной крови держась за руки. Им нанесли кучу ножевых ранений, а в конце подстрелили лбы.

Они были уже синими и лежали на полу больше получаса. Это произошло через пять минут после нашего отъезда. Все время, пока мы были в магазине, и я звонила маме они уже были мертвы.

– Кухня была разгромлена. Маме с папой нанесли по десять ножевых ранений, а затем подстрелили лоб, – из моих глаз вытекают слезы, и я крепко сжимаю руку Гарри, вцепляясь в нее, как за опору. – Джулиет ползала на коленях вокруг них, пока я плакала с прижатыми ладонями ко рту, – открываю я глаза.

– Сколько лет было Джулиет? – спрашивает он с сожалением глядя на меня.

– Четырнадцать. Ее психика навсегда травмировалась и моя тоже. Мне пришлось взять себя в руки и вызвать полицию. Я рыдала и не была в себе. Но я постаралась сделать то, что должна была, – плачу я и поворачиваю голову к Гарри, чтобы мне было легче из-за его двух блестящих изумрудов.

– Ты поступила правильно, – Гарри поднимает свою свободную руку к моему лицу и стирает подушечкой большого пальца слезы с моих щек.

– Я еле оттащила Джулиет от их трупов. Она измазалась в крови и кричала, чтобы я ее отпустила. Я заперла ее в комнате.

Я до сих пор жалею, что оставила ее одну, но иначе она бы мешала. Она была ребенком и сделала бы только хуже. Мне было точно так же больно, как и ей, но пришлось держаться и не сходить с ума.

Я осталась одна, наедине с двумя трупами самых близких людей. Я опустилась перед ними на колени и, не прикасаясь, плакала и в безумстве тряслась. Я не могла отвести глаз от мамы с папой и кучи крови.

Но в какой-то момент я заметила под стулом порванную бумажку. Я подобрала ее и узнала почерк мамы. В ней были написаны те же инициалы, что и на сумках, которые папа таскал. Те же три цифры 273 и те же буквы "Б.Т."

Я спрятала бумажку, чтобы полиция ее не нашла и сидела возле родителей до того момента, пока в дом не зашли двое мужчин вместе со следователем.

– Я не должна была закрывать ее, но мне пришлось. Я сидела все время на полу возле мамы с папой, пока не пришли офицеры.

– Тебе не нужно было себя так мучить, – Гарри отворачивает голову, и я замечаю, как его челюсть сжимается.

– Это были мои родители. Я не могла оставить их. И я была той, кто отмывала пол от крови. Мне пришлось вылить всю хлорку и драить полы. Я рыдала и была испачкана в крови отца и матери, но я заставила себя вытереть все.

– Тебе пришлось пережить ужас из-за их убийства, – выскакивает из его рта, когда он снова поворачивает голову. – Мне так жаль, что с тобой такое случилось, – искренне проговаривает он, передвигаясь все ближе и ближе.

– Мне тоже жаль, что я так и не попрощалась с ними должным образом. Я не пришла на церемонию. Луи притащил меня, когда уже закрыли гробы и закапывали яму.

– Но кто занимался похоронами? – Гарри прижимается ко мне впритык и снова вытирает слезы с моих щек.

– Луи и дядя Томас. Я не была способна организовать мероприятие.

– Ты не должна винить себя, что не смогла побыть с ними в последнюю минуту. Это было выше твоих сил, – сочувственно произносит он, поглаживая пальцем мою мокрую щеку. – Но самое главное, что ты справилась и сумела поднять себя и Джулс на ноги.

Все в один миг разрушилось. Мне пришлось бросить учебу в университете. Я отказалась от своей мечты стать психологом ради того, чтобы найти убийцу родителей и наказать его. Я поклялась себе, что не успокоюсь, пока не прикончу человека, который это сделал.

Я отключила большую часть эмоций и превращалась постепенно в холодную и бесчувственную мразь. Я стала мало уделять времени Джулиет, я разрывалась на работе и старалась заработать деньги, чтобы мы не остались на улице и нам было что кушать. Я отводила Джулс к психологу, брала вечернюю работу, пока занимала маленькую должность в полиции, и я перестала плакать.

Я забыла, что такое беззаботность, и я зациклилась на поиске виновного в смерти родителей. Я искала и копала, и я продолжаю это делать. Если понадобится я потрачу всю свою жизнь на поиски, и я не остановлюсь, пока не добьюсь желаемого.

Убийца заплатит за все, что сделал с моими родителями, и я заставлю его скурить перевёрнутую сигарету. Но прежде я поиздеваюсь над ним так же, как он поиздевался над моими родителями.

– Ради сестры и во имя памяти моих родителей я не сдалась. Я обеспечила нам стабильную жизнь и спустя три месяца сменила квартиру. Мы обе больше не могли там находится. Воспоминания не давали покоя, – шмыгаю я забитым носом и опускаю глаза на секунду на наши сплетенные руки с Гарри. – Я старалась уделять время Джулс, но у меня никогда не получалось. Я ни в чем ей не отказывала и позволяла делать все, что она хочет.

После смерти родителей я переосмыслила многие вещи и взглянула на жизнь с другой стороны. Джулс стала курить еще чаще, хотя ей было четырнадцать. Она подсадила меня, но я старалась не сильно увлекаться. Я курила лишь для того, чтобы избавиться от стресса и панических атак. Но теперь я курю практически постоянно и мне уже плевать на свое здоровье.

Джулиета сменила стиль. Она стала одеваться во все рокерское и до сих пор продолжает так делать. Ее вкус полностью изменился, и она больше не была похоже на себя точно так же, как и я. Но меня добила смерть родителей. До нее за неделю произошло событие, которое уже разрушило во мне все.

И я не считаю себя сильной. Я слабая и я не способна контролировать эмоции. Я не умею жить, я умею лишь только выживать.

– И я забила на себя. Для меня единственным смыслом жизни стало обеспечить хорошее будущее Джулс и огородить нас от прошлого, из-за которого родителей убили. Я взяла над сестрой опекунство, чтобы ее не отобрали. Я старалась быть для нее еще одним родителем.

Мне ничего не нужно. Я не хочу больше саморазвиваться, строить личную жизнь и идти вперед в светлое будущее. Меня вполне устраивает то, где я есть сейчас. И, если бы не смерть родителей - я бы не была такой усердной и не стала бы лейтенантом. Только из-за них и Джулиет я это все делаю. Больше у меня нет причин.

– Ты хорошо справляешься, рыжик. Ты обеспечила сестре будущее, о котором можно только мечтать. Тебе пора подумать о себе, – нежно теребит он мою щеку, крепче вцепляясь в мои пальцы.

– Мне все равно на себя, – выпускаю я последние слезы.

– Я все понимаю. Тебе пришлось пережить многое, но твоя жизнь продолжается. Хватит думать только о сестре и родителях. Подумай о себе хоть раз в жизни, – просит он то, что сложнее всего сделать.

– Пока я не найду убийцу родителей - я не успокоюсь. Я живу только ради этого и Джулиет.

– Это твоя главная ошибка. Ты хорошая старшая сестра и у тебя есть цели, но они касаются других.

– Возможно после я начну уделять время себе, но не сейчас.

– Что если ты не найдешь убийцу родителей? Ведь так может произойти, что ты никогда не узнаешь, кто это с ними сделал, – спрашивает он меня с полной серьезностью.

– Я найду его чего бы мне это не стоило.

– Это безумство, Гвен.

– Назад пути нет, Гарри.

– Ты можешь это изменить. Ты заслуживаешь быть счастливой.

А я вот так не считаю, Гарри.

– Я уверен, твои родители именно этого хотят. Но не, чтобы ты потратила всю свою жизнь на поиски их убийцы.

– Если ты пытаешься намекнуть на наши отношения с тобой я врежу тебе, – предупреждаю я.

– Я вовсе не о нас с тобой, – издает он усмешку, и я улыбаюсь сквозь остатки слез. – Речь только о тебе и о твоих желаниях, а не целях.

Мое единственное желание, чтобы все это поскорее закончилось, и мы с Джулиет смогли исчезнуть.

– Я просто буду рядом, – заканчивает он.

– Я тоже буду рядом, – я поворачиваюсь к нему боком и свободной рукой накрываю его колющуюся щеку.

– Спасибо, что выслушала и доверила свое прошлое.

– Тебе тоже спасибо, что дослушал меня до конца.

– Ты сильная, – поворачивается он ко мне, из-за чего наши концы носов прикасаются друг к другу.

– Жизнь меня сделала таковой, – закрываю я глаза, отдаваясь собственным чувствам.

– Все будет хорошо. Я не оставлю тебя, пока не пойму, что разрушаю, – уверяет он, и я ловлю его горячее дыхание на своих губах.

– С днем рождения твою маму, Гарри, – шепчу я и открываю глаза, чтобы встретиться с его.

– Спасибо, – шепчет он в ответ.

Мы остаемся в таком положении и не сдвигаемся с места, прижимаясь друг к другу носами и поглаживая щеки. Наши пальцы сплетены и держаться друг за друга, как за спасательный круг. Его глаза исследуют мое лицо, пока между нами витает тишина.

Я разглядываю его и разделяю с ним самый плохой момент в своей жизни, демонстрируя всю боль через дрожащие зрачки. Гарри не скрывает своих эмоций и я вижу в его глазах точно такую же печаль.

Сегодня день рождения его матери, которую он потерял. Это важное событие для него. И я ни в коем случае не оставлю его одного и не выведу из номера, пока не убежусь, что ему легче.

Возможно сегодня мы проведем всю ночь сидя на диване, глядя друг другу в глаза и поглаживая щеки. Во всяком случае это то, что мне нужно и то, что понемногу исцеляет. Гарри хорошо воздействует на мое состояние и забирает боль своими простыми, но душевными жестами. И я надеюсь, что мои прикосновения и присутствие влияют на него точно таким же положительным образом.