On the over side [h.s]

Тизер событий в Нью-Йорке можете посмотреть выше. Приятного прочтения)

Гвен Миллер

Гарри не объясняется после завтрака, а ведь обещал обсудить произошедшее. Он решил оставить меня без единого ответа, независимо оттого, что представил в качестве своей жены и скрыл наши настоящие личности. Инцидент с паспортами тоже не оставляет в покое, а только больше вводит в заблуждение. Я пытаюсь найти всему разгадку, сидя на коричневом кожаном диване в номере Зейна, но мои раздумья кажутся бредом.

Пока мы ехали сюда, Гарри своим принужденным взглядом заставил молчать всю дорогу. Я не могла ничего спросить, потому что, находясь наедине с ним я чувствую себя загнанной в ловушку. Мне некуда бежать, чтобы защититься, единственное я могу воспользоваться пистолетом. Но Стайлс совсем не дурак, поэтому он быстро сумеет сломать мне руку и отобрать оружие, дабы воспользоваться им против меня.

Утром за нами приехала неизвестная машина с тонированными окнами, не считая лобового стекла. За рулем сидел один из братьев Найла, которых я еще не отличаю. Он поприветствовал нас и двинулся в нужном направлении, одетый в черный костюм и солнцезащитные очки.

Зейн вышел на несколько минут назад, попрощаться с Гарри. Пока его нет, я достаю несколько шоколадных конфет из рюкзака, которые засунул туда Стайлс и съедаю их, запив водой.

Номер Зейна выглядит роскошно, и у него есть мини-бар, набитый спиртными напитками. Неужели он позволяет себе во время работы выпивать? Условия, которые поставил мне Стайлс касательно алкоголя строги, и я думала, каждый их соблюдает. Тем не менее в самолете это обсуждалось.

– Итак, что ты знаешь о компьютере помимо "Майкрософт" и "Офиса"? – спрашивает Зейн, вернувшись в номер и закрывая его на защелку.

– Я умею работать с системой видеонаблюдения, – не очень уверенно говорю я, зная, что это мелочь по сравнению с его опытностью.

– Уже что-то, – комментирует он, хватая ноутбук с журнального столика, и плюхается на диван.

– Мне не сравнится с тобой, – лепечу я, открывая последнюю конфету и закидывая ее в рот.

– Я научу тебя, – добавляет он, и экран ноутбука загорается.

– За один день?! – пищу я, проглотив большой кусок конфеты.

– Нет, – усмехается он. – Для начала подготовим тебя к аукциону. Будешь поддерживать с нами связь. Мы прикрепим к тебе микронаушник и мини микрофон.

– У меня были подобные задания на работе. Я умею пользоваться прослушкой.

– Да, я знаю. Но дело в другом.

– В чем?

– Ты должна в конце аукциона пробраться в кабинет аукциониста после торгов и перевести оплаченные деньги для одного мужчины к нам на счет, – говорит Зейн, и я ужасающе смотрю на него, не представляя, каким образом это сделаю.

– Какого мужчины?

Это самое настоящее мошенничество, за которое грозит десять лет лишения свободы. Я знаю каждый закон и уголовное право США наизусть. Я привыкла сажать людей за нарушение порядков, а теперь я должна совершить преступление, за которое можно получить немаленький срок.

Гарри переоценивает мои возможности. Я не смогу за неделю научиться взламывать компьютер, напрямую связанный с банком и перевести чужие деньги на другой счет. И я понимаю, какая сумма там может оказаться.

– Я научу тебя взлому, остальное стоит за Гарри, – говорит он, вводя длинный пароль, чтобы войти в систему.

– Почему ты не можешь сказать?

– У тебя контракт с ним не со мной, – коротко отвечает он, не собираясь вдаваться в подробности.

– Ладно, – я решаю больше не спрашивать об аукционе, потому что он все равно ничего не расскажет.

Раз у них никто не занимает титула главного, какого черта каждый покорно слушает Гарри? Может, я чего-то не понимаю, но парни будто не хотят вмешиваться туда, куда было запрещено влезать. Когда человек не боится, он выдает секреты другого, не беспокоясь о последствиях, но данная ситуация совершенно иная. Луи рассказал почти обо всех, но о Гарри ничего неизвестно.

Или они слишком хорошие друзья, которые готовы постоять друг за друга и никогда не расскажут чужих тайн. Но это полнейший абсурд, в который смешно поверить. Речь не может идти об уважении, если дело касается преступлений. Пятерка заодно, потому что каждый наделен персональными умениями, которые необходимы в махинациях для получения денег. Не будь они профессиональными мошенниками, ни один бы не разговаривал друг с другом.

– Для начала я научу тебя работать с "UNIX-системами", – Зейн ставит ноутбук в удобное для него и меня положение, приблизившись.

– Что такое "UNIX"? – спрашиваю я, повернув голову к нему.

– Это семейство операционных систем. Их много, но самые практичные для меня: "Linux" и "maCOS". Важное отличие таких систем в том, что они многопользовательские и многозадачные, – объясняет он, мышкой указывая на операционные системы, чтобы я видела, что они из себя представляют.

– В них я могу выполнять несколько задач? – задаю я вопрос, внимательно глядя в экран.

– Именно. Несколько пользователей могут запустить одновременно несколько задач ради одного компьютера. Но важное отличие "UNIX-систем" в том, что они могут работать практически на любом микропроцессоре, – продолжает Зейн.

Далее мы уделяем более четырех часов работе "UNIX-системам", отрекаясь от нынешнего мира. Зейну удается растолковать, что благодаря "UNIX-системам" можно взламывать сайты и приложения через терминал. А это то, чем я буду заниматься через неделю на аукционе.

"UNIX" имеет четыре основных компонента, которые Малик показывает несколько раз, чтобы я запомнила. Я повторяю все сказанное за ним, пользуясь его ноутбуком и совершаю несчетное количество ошибок, но не сдаюсь. Зейн говорит, что самое важное научиться в первую очередь программированию, и мы также погружаемся параллельно еще в несколько систем. В моей голове все смешивается, но я стараюсь распределить каждую деталь по полочкам, дабы ничего не перепутать.

Для взлома мне требуется знания хотя бы для начала одного языка программирования: "HTML", основные сетевые протоколы и базы данных. Мы тщательно изучаем поэтапно нюансы, и Зейн даже создает отдельно папку обучения для меня. Ему некуда отправить файл, потому что я не взяла с собой ноутбук. У меня его даже нет. Я пользовалась только компьютером в отделении.

– Криптография используется везде: площадки, торговые банковские карты, пароли, криптовалюты и прочее. Поэтому ты должна понимать шифры различных алгоритмов, – заканчивает Зейн, выходя из программы.

– Я буду изучать их.

– Хорошо.

– Что мне делать с "Windows" системой? "UNIX" в отличие от нее многопользовательский. Удалить? – спрашиваю я и открываю бутылку воды, делая из нее несколько глотков.

– Если "UNIX" получит неверную информацию, система будет неправильно работать. Ничего не удаляй, – отвечает он.

– Ладно, но мне нужен ноутбук, чтобы я могла продолжать учиться, – задумчиво говорю я, засовывая бутылку обратно в рюкзак.

– Мы решим эту проблему, – говорит Зейн и встает, направившись к двери, когда в нее интенсивно стучат.

Малик открывает ее, и в коридоре мы видим Гарри. Он переводит свои темные глаза с Зейна на меня, дав понять, чтобы я собиралась. Я киваю и встаю, закинув рюкзак на одно плечо.

Телефон мой выключен в случае безопасности, поэтому я не могу взглянуть на время. Я страшно проголодалась. Шоколадные конфеты мне не помогли. Остается потерпеть и заказать еды в номер. Надеюсь, у Гарри нет планов, и мы сразу поедем в отель. Я слишком морально устала за сегодня, мой мозг больше ничего не выдержит.

– Чувак, Гвен нужен ноутбук, – вдруг говорит Зейн, когда я подхожу к Гарри.

– Ты не взяла с собой? – спрашивает Гарри, повернув голову ко мне.

– У меня его нет, – тихо говорю я, прикусив нижнюю губу. – Только рабочий.

– Хорошо, я завтра куплю тебе, – объявляет он.

– Только не бери макбук. Это хлам, – предупреждает Зейн.

– Я знаю, приятель, – криво ухмыляется Гарри и протягивает руку для прощания. – До скорого.

– Увидимся завтра, – слабо улыбается Зейн, с хлопком пожав ему руку.

Мы уходим, и брат Найла отвозит нас обратно. Гарри продолжает играть в молчанку, полностью игнорируя мое присутствие, и я не смею мешать. Зайдя в номер, я заказываю кучу еды и включаю телефон, созвонившись с сестрой. Мы болтаем о всякой чепухе и ближе к ночи я опять делаю заказ в номер.

На следующий день утром, когда я просыпаюсь, в моем номере на столе в гостиной я нахожу новый не распакованный ноутбук. Видимо Гарри притащил его магическим способом. После завтрака он забирает меня опять к Зейну. Телефон я выключаю и оставляю в номере, а вот ноутбук беру с собой. Мы снова работаем над изучением основных деталей программирования, но в этот раз Зейн заказывает еду в номер для нас двоих, и вечером я не ухожу от него голодной.

Гарри делает вид, словно я никто. Мы только здороваемся друг с другом, и он меня привозит и отвозит. На следующий день маршрут меняется, и мы направляемся в отель к Лиаму и Луи. У них отдельные номера, потому что Томлинсон остается с Чарли, но с ней не удастся увидеться. Гарри запретил до аукциона контактировать с ней, словно от этого произойдет катастрофа. Наверное, он не хочет, чтобы я отвлекалась от работы девчачьими разговорами, но это бы никак не помешало делу.

Я не привыкла трепаться с девушками, в моем окружении был только Луи и Джулс. Кроме Луи мне некого назвать другом, потому что я не являюсь той, кто с легкостью может впустить постороннего человека в свою жизнь. Добиться моего доверия трудно и на то есть веские причины. Однажды я позволила себе то, о чем никогда не удастся забыть. Это была самая большая ошибка, которая понесла за собой ряд последствий.

– Я не выйду из машины. Зайдешь сама в отель, Луи тебя встретит, – Гарри вынимает из пачки сигарету и обхватывает ее губами.

– Хорошо, до встречи, – киваю я, потянувшись к ручке двери.

– Не торопись, рыжик, я не уеду, пока не буду убежден, что ты в безопасности, – вдруг говорит он, отказываясь смотреть на меня и подносит пламя от зажигалки к краю сигареты.

Его слова воздействуют неправильным образом, почему-то смущая, и я быстро отворачиваю голову, чтобы ему не удалось заметить неловкость с моей стороны. Иногда он может сказать то, из-за чего у меня происходит сбой. Я на секунду перестаю ненавидеть его, но после быстро прихожу в себя и понимаю, что это его натура. Гарри привык спасать и умеет обращаться с дамами, несмотря на то, что легко может также причинить им боль.

Я вылезаю из машины и захлопываю дверцу, но даже через тонированное стекло чувствую прожигающий взгляд, пронизывающий каждую мою косточку. Я сглатываю и разворачиваюсь к отелю, направившись к дверям.

У входа мне открывает деревянную дверь швейцар, и я любезно благодарю его, подарив бессмысленную улыбку. У ресепшн я вижу Луи, копающегося в телефоне и подхожу к нему.

– Привет, – здороваюсь я, придерживая обе лямки рюкзака.

– Одну секунду. Напишу Гарри, что встретил тебя, – оглашает он.

– О, ладно, – я решаю поправить волосы и проверить, не испортилась ли прическа.

Сегодня я заплела передние пряди в виде ободка, а оставшуюся часть волос накрутила в большие волны и зафиксировала некоторым количеством лака. Гарри оценил мой вид и сказал, что мне идут пряди. Я поблагодарила его за комплимент, хотя вовсе не хотела, и больше в дороге мы не обменивались словами.

– Классная прическа, – говорит Луи, убрав телефон и закинув руку на мои плечи, как это делает всегда.

– Я старалась, – не знаю, чем она так цепляет.

– Представляю, как классно девчонки поработают над твоими волосами в воскресенье, – он ведет меня по коридору, поворачивая по разным углам.

– Не хочу, чтобы воскресенье приближалось, – по моему взбудораженному виду это очевидно.

– Никто не хочет, но это наша работа, – мы снова заворачиваем и останавливаемся у белой двери с номер двадцать по середине.

– Хорошая работа, – с сарказмом говорю я себе под нос.

– Брось, мы вредим только плохим, – подбадривает он.

– Почему-то мне никто ничего не хочет говорить о предстоящей цели, которую придется "наказывать".

– Гарри не рассказал? – вскидывает Луи брови.

– Как видишь, я не в курсе, кого собираюсь соблазнить и обворовать, – подавленно произношу я, упираясь затылком в стену.

– Не пойми неправильно, но я не могу тебя проинформировать. Гарри сам должен это сделать, – виновато выдает он, сжав губы в тонкую полоску.

– Почему вы так боитесь Гарри? – спрашиваю я с откинутой головой.

– Никто его не боится. Мы пообещали не вмешиваться в ваши с ним дела, – он становится рядом и скрещивает руки на груди.

– У нас с ним нет никаких дел, – закатываю я глаза.

– Он тебя не обижает? – спрашивает Луи и с полной серьезностью во взгляде смотрит на меня. – Учти, я легко пойму, если обманешь. Ты ужасная лгунья и самая плохая актриса.

– Спасибо за унижения, идиот, – я толкаю его слегка рукой, и мы усмехаемся.

– Ты не ответила на мой вопрос, – его глаза сосредоточились на мне, и я перестаю улыбаться.

– Мы не ладим, но он меня не обижает, – честно отвечаю я.

– Если он тебя тронет, я убью его, – в его глазах что-то меняется не в самую положительную сторону.

– Думаешь, Гарри причинит мне физическую боль? – меня охватывает страх.

– Нет, конечно нет. Не беспокойся, – он быстро приходит в себя и цвет глаз становится насыщенным. – Пойдем, Лиам уже все подготовил, – также добавляет он и подталкивает меня к двери.

Я захожу в большой номер, встретившись с Лиамом, который развалился на диване и смотрит телевизор. Он просматривает новости, где говорится о "пятерке", которую пытаются найти, но улик не предоставлено. Я закатываю глаза, и машу ему рукой, чтобы не нарушать идиллию, когда он закидывает в рот соленый арахис из тарелочки. Лиам улыбается мне и снова поворачивает голову к экрану. Неужели ему интересно смотреть ерунду про них самих же?

– Выключи это дерьмо, – Луи хватает с дивана подушку и кидает ее в сторону Лиама, попав ему прямо в лицо.

– Отвали, мне интересно, – Лиам берет ту самую подушку, что взрезалась в него и бросает ее обратно в Томлинсона.

– Поднимай свою толстую задницу и пойдем работать, – Луи успевает среагировать и уклоняется, отчего подушка попадает в дверь.

– Гвен, ты проходи, не стесняйся, – любезничает Лиам, вставая с дивана и выключая пультом плазменный телевизор.

– Куда идти? – спрашиваю я, снимая рюкзак с плеч.

– К большому столу за стенкой, – указывает он глазами на стену, поправляя подушки на диване.

Я киваю и медленно направляюсь в глубь комнаты. Лиам и Луи идут за мной, почему-то не собираясь меня опережать, отчего я ожидаю подвоха. Краем глаза я замечаю, как они переглядываются между собой, ничего не произнося, когда я пересекаю толстую стенку и вижу большой коричневый стол, на котором стоят несколько спортивных сумок и два ноутбука.

Я хмыкаю, не понимая, почему они так дергано переглядывались между собой и невольно улыбаюсь. Ничего особенного на столе нет, и я подхожу к нему ближе.

– Что в сумках? – интересуюсь я, повернув к ним голову через плечо.

– Подойди и посмотри, – говорит Лиам, обойдя меня и плюхнувшись на стул.

– А ты не можешь показать? – изгибаю я бровь, повесив сумку на свободный стул.

– Лучше тебе это сделать, – ухмыляется он.

– Только не кричи, – предупреждает Луи, обойдя стол и опустившись на стул напротив меня.

– Что там может быть, из-за чего вы так себя ведете? – я фыркаю и подхожу к сумке, потянув замок и распахнув ее по сторонам. – Ну и в чем... – начинаю я, но мой голос пропадает, а рот остается открытым, когда я вижу, что находится внутри.

Я забываю, как дышать и с ужасом разглядываю предметы, боясь прикоснуться к ним. Мои губы дрожат, как и пальцы рук, когда глаза расширяются до предела. Я ожидала увидеть не совсем что-то хорошее, но уж точно не в таком количестве. Это противозаконно и не входит в правила. Каким образом им удалось незаметно пронести сумки? Тут полно оружия, причем есть абсолютно все начиная с бабочки ножа и заканчивая пулеметом.

Сумка почти рвется по швам от количества снаряжения. Ее невозможно поднять самому, даже если сильно постараться. Наконечники от винтовки выпрыгивают изнутри, и я дергаюсь, сделав шаг назад. Невозможно приобрести столько оружия и пользоваться им, когда вздумается. Для этого нужно иметь кучу лицензий и разрешений, но ничего из этого у них нет.

Оружие было продано нелегально и используется также. Его слишком много, и я не считаю это правильным. Зачем им дробовик? Они собираются в лес, пристрелить медведя или дикого кабана? Человека можно ранить любым оружием, необязательно собирать всю коллекцию.

– О боже, – единственное вырывается у меня изо рта и то шепотом.

– Мы должны научить тебя пользоваться ими, – подает голос Луи.

– Не сразу, но ты вольешься в процесс, – добавляет Лиам, откинув руку назад на спинку стула.

– Может, скажешь что-нибудь? – осторожно говорит Луи, зная, как мне тяжело принять происходящее.

– Зачем мне управлять всем этим? – я перевожу глаза от сумки на них.

– Таков устав. Каждый из нас должен уметь держать в руках любое оружие, – чешет Лиам другой рукой подбородок.

– Паркер с Чарли тоже когда-то проходили обучение, – поясняет Луи.

– В другой сумке что? – она выглядит иначе, и я сомневаюсь, что там оружие.

– Оборудование для аукциона, – видно, что Луи не хочет отвечать.

– Какое? – настаиваю я.

– Прослушка, микрофоны, флэшки и все такое, – помогает ему Лиам.

– Я взгляну?

– Не надо, лучше займемся делом. Я должен еще преподать тебе уроки лицемерия, – Луи берет закрытую сумку за ручки и ставит под стол, чтобы она не попадалась на глаза.

– Начнем с самого простого, – Лиам тянет другую сумку к себе и вынимает клатч, открывая его. – Холодное оружие.

– У вас хотя бы на него есть разрешение? – уточняю я и опускаюсь на стул, не имея желания долго стоять.

– Нет, оно нам не нужно, – усмехается Луи, словно я задала глупый вопрос.

– Ты когда-то пользовалась обычным ножом в качестве самообороны? – спрашивает Лиам.

– Нет, но я тренировалась, – отвечаю я, разглядывая ножи, которые отчетливо отличаются от обычных.

– Всегда держи нож за рукоятку, не отпускай руку ниже иначе порежешься. Лезвие острее, чем обычное, – Лиам вынимает нож из клатча и снимает с него чехол. – Если собираешься взять его, то держи в чехле, чтобы не пораниться.

– У тебя будет одна попытка правильно попасть по человеку. Слишком глубоко не протыкай, иначе заденешь органы и убьешь, – присоединяется Луи к дискуссии.

– Возьми в руку, – Лиам касается пальцами конца острия, протягивая его мне через рукоятку.

– И что мне делать с ним? – я осторожно забираю нож, полностью сделанный из металла, ощущая неприятный холод оттого, что он в моей руке.

Цвет однотонный черный, очень похож на балисонг и как мне кажется это он и есть. С таким только самообороняться, но никак не нарезать овощи для салата. Балисонг можно удобно сложить и спрятать острый клинок за двумя половинками раскладной рукоятки.

– Для начала воспользуйся им, чтобы мы увидели на что ты способна, – инструктирует Луи, скрестив пальцы рук между собой за столом.

– Хорошо, – я киваю и, сжав рукоятку бабочки, ставлю локоть в удобное положение и делаю резкий визуальный толчок.

Не уверена, что у меня получилось удачно, ведь на лицах парней нет отображения эмоциям. Думаю, я совершила удар нелепо и тут даже нечего говорить, все и так ясно. Но мне казалось, я довольно неплохо справляюсь с подобным, потому что я тренировалась и использовала макеты в качестве людей, стараясь попадать в определенные точки, не задевая жизненно важные органы.

Самооборона - это то, чем должен быть наделен каждый. Независимо от места работы и положения. В законе не рассматривается данное действие, как уголовно-наказуемое преступление. Любой человек имеет право защитить свою жизнь, если на нее было совершено покушение.

Я смотрела кучу уроков, со мной работал инструктор по самозащите, и он уверял, что я не промах. Неужели Луи и Лиаму настолько не понравилось, что они безмолвно переглядываются?

– Ну, что скажешь, Лиам? – спрашивает Луи с непонятной интонацией.

– Я сделала что-то не так? – растерянно спрашиваю я, сжимая гладкую рукоятку бабочки.

– Нет, наоборот, – качает головой Лиам и встает, отодвигая стул. – Это было очень даже неплохо, только недостаточно хорошо.

– А как надо? – интересуюсь я.

– Позволь, – Лиам забирает у меня нож и становится рядом.

– Держи другой, – Луи отдает мне еще один, вынимая лезвие из чехла и берет себе другое, встав напротив Лиама.

– Никогда не сгибай колени, если собираешься нанести удар, – начинает инструктировать Лиам. – Ты можешь промахнуться и не попасть по цели.

– Ноги должны быть на десять сантиметров отведены друг от друга. Не собирай их вместе, – также добавляет Луи, раздвигая ноги в нужном положении, и я повторяю за ним.

– Не ставь большой палец на конец лезвия, он всегда должен быть на рукоятке, – Лиам убирает мой большой палец с обратной стороны лезвия, и перемещает его на держатель.

– Я сама! – громко отзываюсь я, выдернув руку, когда его пальцы прикасаются к моей коже.

Я при каждом прикосновении чужого мужчины дергаюсь и испытываю неприятные ощущения в области низа живота. У меня все свертывается и сердце бьется быстрее нужного. Хочется пойти в ванную и мочалкой смыть с себя мерзкие касания.

Сегодня вечером я обязательно выпью таблетку, иначе к концу недели я не справлюсь с заданием и подставлю всех. Я давно должна была пойти к психологу, чтобы избавиться от травм, но я не имею времени и не хочу кому-то рассказывать об унижениях, которые я перенесла по собственной вине.

Я решила приобрести "Ксанакс", который мне прописывает по рецепту мама Мэдисон - девушка из кафе, в которое я ходила перед работой. Таблетки скоро закончатся и мне нечего будет пить, дабы предотвратить панические атаки. С сигаретами я не хочу часто баловаться, хотя они также воздействуют на меня, как и бензодиазепины.

Если в скором времени у меня закончится упаковка, ничего не останется, как начать курить в больших и неограниченных дозах.

– Не люблю, когда меня трогают, – признаюсь я, не видя смысла придумывать что-то иное.

– Я понял, продолжим.

– Теперь, представь, что перед тобой стоит человек, которого ты ненавидишь. Ты готова даже убить его за то, что он сделал тебе больно, – подает голос Луи.

– Хорошо, – киваю я, представляя перед собой его.

Он смотрит на меня своими стеклянными глазенками, в которых ничего не отображается, кроме пустоты. Он злобно ухмыляется, не сводя с меня взгляда. Его скулы заострены, а руки засунуты в карманы штанов. Он с забавой смотрит в мою сторону и наклоняет голову. Его мимика не меняется, а наоборот становится злораднее и хуже.

– Ну же, убей меня, дорогуша, – гадко говорит он, и его зрачки сверкают, а сумасшедшая улыбка расширяется.

– Твоя главная цель место под ключицей с правой стороны. Ты не заденешь органы, но нанесешь вред сухожилиям, – говорит Лиам.

– Ты до сих пор не можешь этого сделать, – провоцирует меня он, отчего я начинаю злиться.

– Удар нужно нанести быстро и резко. У тебя только одна попытка, – продолжает дискуссию Луи. – И не поворачивай кисть, согни локоть и приподними его вверх на уровне плеча, – одной рукой он берет мое запястье, выравнивания кисть, а другой сгибает локоть и тянет его вверх.

– Что делать дальше? – сузив глаза и сосредоточившись на цели, спрашиваю я.

– Боишься меня, – не затыкается голос.

– Не смей долго думать, куда наносить удар и не бойся. Одна секунда, не больше не меньше, – сообщает Лиам.

– Смотри цели в глаза, чтобы он не понимал, что ты собираешься обезвредить его. Но старайся незаметно определить место, куда попадешь, – Луи приближается ко мне. – Раз и все, – он ловко и быстро делает в воздухе удар, без каких-либо ошибок.

– Теперь, повтори, – требует Лиам.

– Ага, – киваю я.

– Дорогуша, не зря я тебя тогда... – начинает он, и меня охватывает невозмутимый порыв злобы, и я живо делаю визуальный удар, попав ему в плечо.

– Молодец, Миллер, уже лучше, – хвалит Луи, похлопав меня пару раз по плечу, отчего я начинаю резво моргать, приходя в себя.

Он исчезает с окровавленным плечом, как и злоба, и я с облегчением выдыхаю, поняв, что у меня вышло. Это была нелепая фантазия, но она настолько сильно вывела меня на чувства, что я поверила в ее реальность.

– Повторим технику, чтобы ты точно запомнила, – предлагает Лиам.

– Давай чувак, займись ею, а я пока подготовлю следующее оружие, – говорит Луи и идет к сумке, роясь в ней.

– Раздвинутые ноги, сжатие ручки всеми пальцами, прямая кисть, согнутый и поднятый локоть на уровне плеч, взгляд в глаза и удар, – говорит он, делая каждое действие, и я повторяю за ним, отчего мы совершаем удар, только я секундой позже.

– Черт! – рычу я.

– Еще раз, – повторяет Лиам.

Мы снова проделываем технику, и я портачу. Лиам говорит, чтобы я продолжала, и я повторяю одни и те же действия в неоднократном количестве. Луи со стороны наблюдает за нами, перебирая оружие и улыбается мне.

Если кто-то зайдет в номер, нам точно крышка, потому что я с Лиамом махаюсь ножом, а Луи работает с сумкой полного оружия и на столе стоит еще одна черная сумка с неизвестным наполнителем.

Надеюсь, парни закрыли номер, чтобы никому из персонала или посторонних не удалось открыть дверь снаружи. Тут даже нечего думать, они слишком все умны и знают, как не быть пойманными.

Я знаю, что пятерка не будет трогать невинных, они убивают и обворовывают тех, кто нанес вред. Но мне никто ничего не говорит о мужчине, которого я должна буду обанкротить.

И я никогда не считала себя хорошей, потому что я развожу парней на деньги, позволила сестре курить, сама играюсь с никотином. Я могу выстрелить в человека без капли сомнения, оставить его в калеках или навредить. Не бывает хороших, в этой жизни есть только те, кто выживают своими методами.

Лиам завершает подготовку после того, как я демонстрирую в сотый раз идеальный результат. Он также объясняет технику удара с кинжалом, и я сравниваю два холодных оружия. С бабочкой я испытываю дискомфорт и сразу не могу совершить прием правильно. А кинжал намного плавнее двигается по воздуху, не предоставляя трудностей и имеет лишь одну рукоятку, из-за чего рука не соскальзывает, а крепко держится.

Его боевой конец удлиненный и резко суженный, с острием на середине линии и в сечении ромбовидный. Он двулезвийный и с ним нужно быть очень аккуратной, ведь можно легко порезаться. Само лезвие толще, чем у ножа балисонг, и это несомненно является преимуществом, предотвращая проблемы с тем, что оружие может легко изогнуться и потерять изначальную форму. На руке он почти не чувствуется, несмотря на вес.

Я бы предпочла взять на аукцион кинжал, нежели нож бабочку, если конечно понадобится его использование. Кинжал больше подходит для женской руки, нежели мужской.

Лиам отчетливо объяснил, как правильно наносить удары, и чтобы в итоге я не оказалась убитой. Проблема девушек постоянные эмоции и сочувствие к людям, от которого тяжело избавиться. Женская натура колеблется больше, чем мужчины, но не я. Мне плевать на чувства других, когда дело касается моей безопасности. Я без сомнений причиню вред, во благо себя. Я не имею права допускать мысль о жалости и думать, что будет с человеком дальше, если я раню его. Я просто защищаю себя и свою жизнь, которая для меня является бо́льшим преимуществом, нежели чужая.

А вот убийство.... То, из-за чего я потеряюсь и не смогу справиться. Я не способна совершить подобное, даже если передо мной окажется самое настоящее ничтожество, которое убило и будет убивать кучу людей.

– Хочешь кофе с кексом? – спрашивает Луи, плюхаясь на соседнее коричневое кресло.

– Лучше сэндвич с тунцом, – меняю я его предложение, подняв ноги на кресло и согнув их под себя.

– Лиам? – Луи поворачивает голову к Пейну, который направляется к входной двери.

– Неа, я иду бегать и в зал, – отказывается он, хватая с комода спортивную сумку с вещами.

– Только не перестарайся, а то мышцы итак каменные, – шутит Томлинсон.

– Отъебись, – улыбается Лиам и показывает ему средний палец, захлопнув дверь.

– Ух ты, – я не ожидала такой резкости.

– Что? – спрашивает Луи, потянувшись к столику и схватив служебный телефон.

– Ты его здорово разозлил.

– Вовсе нет, Лиам всегда так закрывает дверь, – отмахивается он, набирая номер и прикладывая телефон к уху.

– Он силен, – я откидываюсь на спинку сиденья и ставлю руки на подлокотники.

– Лиам часто ломает двери в отелях, – усмехается Томлинсон. – Они слетают с петель и трескаются.

– Его после такого не выгоняют?

– Каждый раз, – кивает Луи. – Здравствуйте, я хочу сделать заказ в номер, – следующее говорит он, когда ему отвечают на звонок с ресторана отеля.

Гарри не скоро приедет за мной, он написал об этом Луи, но не мне. Ему удобно избегать моего общества и мне тоже. Я не имею желания общаться с ним, и с кем-либо из ребят, но приходится делать вид, будто я не имею к ним неприязни и проявляю навыки дружелюбия. Я тут самое слабое звено, и никто не спасет меня. Они без доли сомнения могут прижать меня к стенке и размазать по ней. Я терплю это ради Джулиет, я каждую секунду напоминаю себе об этом. Я просыпаюсь и засыпаю с этими мыслями почти неделю, которую провожу в Нью-Йорке.

Поздно ночью я встаю, иду на балкон, пытаясь хоть на мгновение забыть об ужасе, в который я ввязалась. Холодный воздух помогает отвлекаться и не дает мозгу правильно работать, затупляя серое вещество. Я специально выхожу в тонкой пижаме без кофты и тапочек, чтобы глубоко прочувствовать прохладу в три утра и забыть о всех бедах. Это слишком тяжелая ноша, отречься от своей обычной жизни и превратить ее в ад ради чертовых денег.

Мне даже не с кем поделиться, потому что никто не сможет понять. Я не привыкла рассказывать, что творится у меня внутри, но в последние дни все стало тяжелым и черным, что я даже не знаю, как буду справляться в дальнейшем. Я думала, я сильная и способна справиться с дерьмом, но я полный отстой. Гарри едва выдерживает мое присутствие. Я уверена, он ищет мне замену, ведь выбрал такую непутевую и ни с чем не справляющуюся девушку.

– Эй, Гвен, ты меня слышишь? – Луи махает рукой перед моим лицом, пробуждая от раздумий.

– Что? – я поднимаю голову как ни в чем не бывало.

– О чем думаешь? – улыбается он, схватив с стеклянного столика мандарин.

– Ни о чем, – тихо бормочу я, опустив взгляд в пол.

– Хреново врешь, Миллер, – напоминает он в очередной раз, принявшись чистить кожуру, отчего помещение наполняется приятным запахом цитруса.

– Твоя задача научить меня этому, – я глубоко вдыхаю аромат мандарина, наслаждаясь привкусом, который остается в горле.

– Я обязательно поработаю с тобой, иначе мы облажаемся и проиграем, – уверенно высказывается он, кидая кожуру на чистый стол.

– Спасибо, – вежливо благодарю я, хотя вовсе не должна, ведь это его прямая обязанность.

– Но сначала ты расскажешь, что с тобой происходит, – настаивает он, встретившись со мной глазами.

– Я не хочу, – коротко говорю я, метнув глаза к большому окну с видом на улицу, где ньюйоркцы пробегают светофор и спешат, кто куда.

– Нужно признаться. Нельзя все постоянно держать в себе. Ты ведь знаешь, что я не выдам тебя, – говорит он, периодически поглядывая на меня и отделяя мандарин на дольки.

– Знаю, – глубоко выдыхаю я, остановив махание ног. – Просто это нелегко, – мрачно отзываюсь я и поворачиваю голову от окна к нему, грустно глядя на него.

– Ешь мандарин, – Луи протягивает половину долек, и я смотрю на них, не имея желания кушать. – Бери, – настаивает он, дернув рукой, – Это полезно.

– Хорошо, – я с неохотой забираю их в свою маленькую ладонь и, глядя на них, кривлюсь.

– Что не так? – Томлинсон закидывает в рот дольку и поворачивается так, что спина прижимается к подлокотнику сзади, а ноги свисают с переднего.

– Я не люблю белую кожуру, – морщу я нос, перебирая в руке дольки.

– Привереда, – усмехается он и съедает еще несколько штучек.

– С детства ненавижу их, – с небольшим отвращением, я начинаю убирать с долек белые волокна, чтобы осталась светло-оранжевая мякоть.

– Чисть и не скрывай правду, – больше требует он, чем просит.

Я очищаю белую кожуру, не имея понятия, каким образом я могу поделиться с Луи происходящим у меня в душе. Он убеждает, что я могу доверять ему, и мы остаемся лучшими друзьями, но как прежде уже ничего не будет.

Луи соучастник опасной пятерки, он все время водил меня за нос и до последнего скрывал правду. Он на протяжении семи лет, с тех самых пор, как мы попали в один класс в старшей школе является моим лучшим другом. До него я понятия не имела, что такое дружба. Он был тем, с кого я брала пример и восхищалась добротой его сердца, но совсем недавно я разочаровалась в нем.

И, даже несмотря на то, что я узнала, я не могу не считать его своим лучшим другом. Связь, которая образовалась за столько лет не может быть уничтожена. Когда ты любишь человека, ты прощаешь ему такие вещи, о которых даже страшно думать.

Из всех присутствующих он единственный, к кому я могу подойти и точно быть уверенной, что все останется между нами. Но за эти дни мне многое удалось заметить и сделать выводы, связанные с Гарри и боязнью парней к нему.

– Ты обманул меня, Луи. Я думала, мы с тобой откровенны друг с другом, только ты перечеркнул все хорошие воспоминания в одно мгновение. Я искала пятерку, и ты помогал мне, был все время рядом. Но как оказалось, ты это делал не ради меня, а чтобы спасти ваши задницы, – сокрушенно вздыхаю я, перестав чистить дольки.

– Прости меня, Гвен. Я был вынужден. Я не хотел скрывать от тебя правду, но иначе ты бы пострадала так же, как может пострадать твоя сестра, – говорит Луи, и я дергаюсь от услышанного, поняв, что ему известно содержание контракта.

– Гарри убьет ее на моих глазах, если я хоть что-то кому-то расскажу, – у меня сразу мелькают тревожные мысли.

– Я знаю, мы все подписали контракт о неразглашении, – он с сожалением смотрит на меня, и я отворачиваюсь, решив продолжить чистить дольки мандаринок.

– А Гарри? – напряженно спрашиваю я.

– Думаешь, Стайлс отдельное звено, которому все дозволено? – вскидывает Луи брови вверх, доедая свою порцию мандаринов.

Я киваю и засовываю мандаринку в рот, отвлекаясь на ее кисло-сладкий вкус, который приятно сводит рецепторы.

– Послушай, Гарри в таком же положение, что и мы. Но у него кроме Паркер нет никого, – Луи печально смотрит в окно, а я цепляюсь в слова, очередной раз задумавшись.

Значит у Гарри все-таки есть преимущество, и он может чувствовать себя свободнее, чем остальные, несмотря на то, какой большой груз лежит на его плечах. Ему плевать, если он кому-то проболтается. Человек не будет важен, и он просто может его на прощание убить, а затем уйти, продолжив совершать преступления дальше.

Я не виню его и остальных в выборе жизни, они сами подписали себе смертный приговор, когда отреклись от божьих правил и приняли сторону дьявола. И я сделала тоже самое.

Я не могу понять, что чувствуют парни, когда убивают, но определенно они это делают без капли сомнения. Гарри, каким бы не был добрым Робин Гудом, в нем отображается тьма, которая поглощает его. Одна часть пытается оставаться человечной, но другая не желает иметь какие-либо чувства и доминирует над другой.

В его взгляде ничего нельзя увидеть, кроме пустоты и неизвестности. Он прячет себя и не хочет, чтобы кто-то его узнавал. В нем полно тайн, и ему не нужна жалость. Он делает как считает нужным и не сомневается в своих действиях.

Гарри обладает крепким терпением и умением держать себя в руках, даже несмотря на то, что открыто демонстрирует порыв злости и неприязни. Я восхищаюсь его сдержанностью и хотела бы вести себя в обществе так же, как он. Ему нет дела до других, он не беспокоится, если ранит чьи-то чувства. Гарри выживает.

Другие парни имеют собственных скелетов в шкафу, пряча их за улыбками, в отличие от Стайлса, который не строит из себя кого-то другого. Я сама имею тайное прошлое, которое не готова и не желаю рассказывать.

– И не думай, что он недолюбливает тебя и хочет при каждой возможности навредить. Он не обязан угождать тебе и иметь какие-то чувства. Он просто хочет, чтобы ты правильно вела себя и хорошо выполняла работу, – говорит Луи, откинув голову к изголовки кресла и с неохотой разглядывая потолок.

– Я боюсь его, – не громко говорю я, теребя зубами нижнюю губу.

– Не бойся, он тебя не тронет. Гарри не поднимает руку на девушек. Он заядлый джентльмен.

– Ты не можешь быть полностью уверенным, – утверждаю я, очистив следующую дольку и засунув ее в рот.

Из-за того, что я измотала нижнюю губу зубами, капли сока попадают на трещины и неприятно щиплют кожу. Я быстренько облизываю губу, чтобы смягчить боль, но подобное действие не помогает, а наоборот ухудшает ситуацию. Поэтому я тянусь к столику и беру бутылку с водой, открыв крышку и сделав несколько маленьких глотков.

– Могу, потому что знаю Гарри и его отношение к женщинам, – протестует он, сложив руки между собой и положив их на нечасто вздымающуюся грудь.

– Значит, Гарри любит женщин.

– Ахах, нет. Я, если честно, ни разу не видел его с девушкой. Сомневаюсь, что у него вообще есть секс, – усмехается Луи, на секунду подняв голову, чтобы взглянуть на меня, а потом обратно опускает на кресло.

– Ну, ты ведь с ним не постоянно находишься. Откуда тебе знать, что происходит у него в номере.

– А ты чего так интересуешься им? Только не говори, что запала на него.

– Нет! Только не он! – отнекиваюсь я, махая руками в протест.

– Расслабься, я пошутил. У вас бы все равно ничего не получилось, – смеется Луи, видя мое лицо.

– Даже не хочу знать, почему. Мне это неинтересно, – безразлично говорю я, доедая оставшиеся дольки и усугубляя боль в губе.

– А я скажу, – Луи чешет подбородок и, склонив голову, смотрит на меня. – Гарри не ищет отношений, ему не нужны девушки. У него нет времени и желания уделять им внимание. Он такой же зануда в этом плане, как и ты.

– Я не верю в любовь и не собираюсь начинать. Мне хорошо живется без парней.

– Так и просидишь в девках, Миллер. Сексом нужно заниматься вне зависимости от отношений.

– Отстань от меня со своим сексом.

– Он же у тебя был. И тебе что, разве не хочется попробовать снова? – задевает он больную тему сам того не зная.

– Нет... – я сглатываю, сжимая руки в кулаки и пытаюсь не подавать виду, что мне тяжело об этом говорить. – Неудачный опыт.

– Ладно, – завершает он тему, расслабившись и закрыв глаза, но тут стучат в номер. – Замечательно, еда прибыла, – улыбается Луи, вскочив с кресла и двинувшись к входной двери.

Он открывает ее и официант с тележкой заходит в номер. Он желает приятного аппетита, после чего Луи дает ему щедрые чаевые и официант уходит. Я помогаю Луи перенести еду на стеклянный столик, и мы принимаемся есть, разговаривая о правилах вранья.

Латте очень вкусное, и я специально растягиваю удовольствие, дольше выпивая его. На белой тарелке оказывается несколько сэндвичей с масляным тунцом и майонезом, и я с аппетитом справляюсь с ними. Луи набивает желудок кексами и оставляет мне один, когда я даю ему сэндвич.

Нам нравится вместе кушать, поэтому мы улыбаемся друг другу и ведем рабочую беседу, занимаясь двумя делами сразу.

– Врать вовсе не сложно. Достаточно поверить в свою ложь и тогда другие тоже начнут тебе верить, – учит Луи, потрусив белую футболку от собравшихся крошек.

– Мгм, – киваю я, допивая остатки латте.

– Ложь должна быть простой. Не нужно придумывать всякую чушь, потому что это будет выглядеть нелепо.

– Просто и легко, – говорю я самой себе в слух, чтобы запомнить.

– Перед тем, как собираешься наврать. Тщательно обдумай детали в мельчайших подробностях, чтобы в дальнейшем тебе удалось легко отвечать на вопросы.

– А если придется врать спонтанно? Что мне тогда делать? – спрашиваю я, поставив пустой стеклянный стакан на столик.

– Сделай ложь правдоподобной. Смотри человеку с уверенностью в глаза и ни в коем случае не задумывайся. Отведешь взгляд, провалишься, и подставишь всех нас, – он встает и перекладывает грязную посуду на тележку.

– Но я не смогу так просто и легко соврать. Ты знаешь, что я начинаю заикаться, краснеть и долго думать. У меня не получится, – я поднимаюсь с кресла и помогаю ему с посудой, относя свою часть.

– Сможешь. Каждый день репетируй перед зеркалом. Представь кого-нибудь и делай вид, что обманываешь его. Со временем переходи с зеркала на людей. Начинай с малого, а затем у тебя получится врать нагло и масштабно.

– А если я вдобавок буду записывать саму концепцию и ход своей лжи? – спрашиваю я, когда мы заканчиваем с посудой и проходим в комнату, где на столе лежат две черные сумки.

– Молодец, правильно. Изучишь текст и не придется долго думать. Но только не нужно использовать его, как стих или рассказ. Делай все в меру и постепенно, – Луи плюхается на стул и хватает одну сумку, потянув ее к себе.

– А как мне делать в меру и постепенно? – я опускаюсь рядом, послеживая за его действиями.

– Увидишь в действии. Сама не заметишь, как ложь будет литься из тебя без сомнений и сложностей.

Он тянет замок и распахивает сумку, вынимая два кинжала.

– Когда будешь врать, не смей чесать нос, ухо или что-то еще. Не щипай кожу, не играй с браслетами и не тяни кулон. Это психологический миф, но люди верят в теорию, что человек лжет, когда прикасается к себе, – Луи вынимает кинжалы из железных чехлов и с интересом разглядывает их, непонятно для чего.

– Я не привыкла прикасаться к себе, когда вру.

– Оставайся спокойной, старайся не моргать часто. Чтобы было легче лгать выпей перед этим бокал вина. Он поможет стать более раскрепощенной, – Луи достает из кармана салфетки и тщательно вытирает лезвие кинжалов, словно что-то собираясь с ними делать.

– Но как, если в контракте написано, что мне нельзя пить?

– Тебе нельзя набухиваться, а не пить. Полного запрета на алкоголь нет ни у кого из нас, – вот почему у Зейна есть мини-бар.

– Гарри разрешит мне выпить? – уточняю я.

– Он заставит тебя это сделать в том обществе, потому что ты не должна будешь испортить образ, – подтверждает он, указательным пальцем касаясь острия лезвия.

Надо обязательно обговорить с Гарри детали. Думаю, он сам все объяснит в подробностях. Мне даже не придется спрашивать. Неподготовленной он точно не позволит пойти на аукцион. Я должна знать все, что требуется касательно мужчины, своего поведения, проникновения в кабинет и прочего дерьма, которое приближается слишком быстро.

– Сохраняй обычную интонацию. Отвечай прямо, не ходи вокруг да около. Никто не любит зануд. Ну в принципе на сегодня все, – завершает Луи.

– Хорошо. Гарри не сказал, когда прибудет? – интересуюсь я, вставая и забирая рюкзак со стула.

– Машина уже ждет тебя, – сообщает Луи, и я расширяю глаза.

– Когда он успел?

– Он написал мне полчаса назад, что едет за тобой.

– Понятно.

– Вот, Гарри попросил отдать тебе кинжалы. Они теперь твои, – Луи засовывает их обратно в чехол и протягивает мне.

– Оу, – я опускаю глаза на оружие и аккуратно забираю его, боясь, что сломаю, хотя это практически невозможно.

– Всегда носи его с собой, особенно на заданиях. Надевай чулки или ремешок для ляжек, чтобы прикреплять плотно кинжалы к ногам, – дает указания он.

– Хорошо, – киваю я.

– Если что-то будет не так, звони и пиши. Я должен завтра улететь и вернуться на работу, чтобы у Купера не было подозрений. Но я скоро вернусь, – оповещает он, и я впадаю в небольшую панику, что его не будет рядом на моем первом задании.

– Черт, я не хочу оставаться среди этих идиотов без тебя, – признаю я.

– Тебе придется. Все будет хорошо. Гарри приглядит за тобой, – он поднимается и подходит ко мне, обнимая.

– Если он сделает что-то не так, я выстрелю ему в хозяйство, – мычу я в футболку Луи, с кинжалами в руках обвивая его тело.

– Ладно, – усмехается он.

Луи провожает меня до выхода отеля, где нам открывает дверь швейцар, но Гарри не вылезает из машины (только теперь она почему-то красная). Я машу Томлинсону и иду к машине, дверь которой открывает на удивление Гарри. Он здоровается, и я делаю тоже самое, залезая внутрь. Брат Найла приветствует меня, как обычно, и мы едем обратно в отель.

Гарри всю дорогу сидит в телефоне, когда я смотрю в окно, разглядывая грязный город. Нью-Йорк настолько большой и мерзкий, отчего у меня просыпается неприятно чувство в желудке.

Но у города есть преимущества в виде Таймс-сквера и огромных зданий, которые цепляют глаза. Сегодня погода хорошая и достаточно солнечная в отличие от вчерашнего дня, когда шел дождь.

Мы доезжаем до нашего отеля, и я выхожу первая, не дожидаясь Гарри. Он не спешит за мной, очевидно из-за длинных ног и быстро оказывается рядом. Мы молча заходим в лифт и, также соблюдая тишину, поднимаемся. Он не отрывается от телефона, не замечая происходящее, и я решаю не нарушать его идиллию.

Лифт поднимается на нужный этаж, и мы выходим, направившись по своим номерам.

– Завтра Найл поработает с тобой немного. Меня не жди, я буду занят, – ставит он в известность, печатая что-то в мобильнике.

– Хорошо, – выдаю я, прикладывая карту к считывателю.

– Найл прибудет сюда. Тебе не нужно никуда отъезжать. Сиди в номере и не высовывайся, – приказывает он, даже не глядя на меня.

– Ладно.

– Будут неприятности, звони. Я разберусь.

– Как, если мой телефон постоянно в отключке?

– Я решу эту проблему. Спокойной ночи, рыжуля, – прощается он и захлопывает дверь, не дождавшись моего ответа.

– Спокойной ночи, Гарри, – в пустоту говорю я и захожу в номер, закрыв его с внутренней стороны.